Аннотация: Полуфанильные рассказы добавлены в обзор СВЕРХУ. Кажется - все.
--
Полуфинальные рассказы добавляются в обзор СВЕРХУ.
--
В полуфинале шкала не та, что в первом акте. Потому что нет совсем плохих рассказов. Поэтому часть оценок своей группы должна понизиться.
Обзор имеет целью показать автору - одно - личное - читательское впечатление. Задача доказательства или рецензирования не ставится. Обращаюсь непосредственно к автору, поэтому тем, кто не читал рассказ, не может быть понятен отзыв.
Мне трудно писать отзывы на работы, которые кажутся безупречными. Отспоривать их у кого-то другого - могу, хвалить из нуля инфы - не умею. Поэтому благодарю тех, кто заступился в комментах за чужие тексты, даже (тем более!) если я всё равно не сумела понять и согласиться. Не важно, кто был правее: шанс не протупить был использован, а большего нам не дано.
Анти-терминатор. Что хотел сказать автор, непонятно. Команда инопланетных людей, не отличающаяся от землян даже именами, корректирует судьбу ГГ, подсунув ему дезу.
Бяки. Мальчик мог стать учёным и делать открытия, а теперь станет автомехаником и сопьётся.
Почему автомеханик обязан спиться? (Кстати: потенциальный изобретатель не может стать заурядным автомехаником, а станет отличным, выдающимся.)
Почему инопланетян зовут Марко, Трейл и Китти?
Почему вызывает такое уважение и удивление товарищей-инопланетян тривиальный обман, опирающийся на демонстрацию сверх-возможностей? "Как у тебя получается так изящно пудрить мозг всем этим несчастным? - не унимается Китти, - ведь они тебе верят!" Ничего изящного в описанном нет, оно примитивно и прямолинейно. Газетку с фоткой показал, в отличие от цыганки-гадалки. Как же было не поверить-то?
"Я вытащу нас из этого дерьма, - произнёс он вдруг, с силой стиснув зубы, - помнишь, ты спрашивала, кем я хочу стать? Так вот, я решил..." Он решил стать автомехаником? Похоже на то. Иначе Инопланетяне Китти и Трейл это бы обязательно увидели. У них же машина времени имеется.
Неубедительно, причём - всё. От картошки до непонятно чьего убийства.
"И что в них такого, в этих клубнях, невзрачных и некрупных? А вот знатоки ценят. Душу продадут за земную картошку. Изобрели реагент, который позволил отличить от неё гидропонную культуру". Что за дела? Какие ж они знатоки, если для различения нужен реагент? Или: раз без реагента не могут отличить от гидропонной, значит, гидропонная идентична нормальной.
Эпидемия непонятной болезни у детей. Некая железа некоего заповедного животного на некоей заповедной планете от этой болезни, якобы, помогает: как чага или мумиё... ГГ едет добывать... Пока добывает, эпидемия таинственным образом заканчивается самостоятельно... Но железа уже добыта... И оказывается человеческой... То есть+ ГГ показалось, что он убил мидвея, а на самом деле, он убил человека... Под гипнозом мидвея? Предположим, я правильно излагаю, но - и что? Что это должно означать? Мораль у басни сей?
Если на антураже, который автор не планирует ни построить, ни объяснить логически или философски, вижу табличку "мистика" - не верю глазам своим.
Видеоряд хорош, смысл его - увы. Какая-то странная эпидемия, или сущность, или судьба бродит по территориям, заставляя болеть и умирать растения, животных, людей и ещё кого-то. Как, почему - непонятно и не важно. На фоне этого ГГ всё ещё жив, но непонятно, надолго ли. Но это не важно, потому как если он помрёт, то это будет тоже непонятно, но тоже хорошо.
Автор целился в создание какого-то подобия философской схемы мироздания в качестве спортивного снаряда для упражнений героини-бунтарки, эту схему отвергающей. Получилось неубедительно. Схема мироздания: наш мир - "Земля" - это инкубатор, в котором люди? души? мы? проживаем некий первичный жизненный цикл, о котором потом надобно напрочь позабыть, чтобы "начать с чистого листа" и стать бессмертной бабочкой... В мире, который от земной реальности отличается только своей меж-планетностью, будни которой суровы и безотрадны. Ничего привлекательного или оправдывающего инкубационный период и потерю памяти о нём автор не показал. Кто заставляет людей (?) забыть о "прежней жизни", перезагружая их "новой памятью" - мраком покрыто. Какова цель этой процедуры - тоже. Ни логики, ни философии. На этом фоне не некоей планете в зоне аномалии появляются-пробиваются типа "земные люди", спящие и видящие сон, и типа можно с них дармовой энергии снять, а можно и воспоминания-эмоции списать. И такие уж это воспоминания и эмоции, что пост-инкубационные люди от них тащатся. Хотя память у них перезагружена... А героиня и подобные ей не могут или не согласны забыть своё земное существование (то ли она убила, то ли её убили, но осадок остался...) и собираются что-то по этому поводу предпринять, но тоже не понятно что.
"А вот мы, выходцы, ничего земного не помним, - деловито шпокая присосками на древних манипуляторах, весело сказал Игуана, - нам нельзя помнить о том, что было до Исхода. Понимаешь, зародыш, ты на Инкубаторе вроде куколки. Рождаешься, живешь, жрешь и трахаешься, но однажды умираешь и попадаешь сюда. И становишься прекрасной бессмертной бабочкой!" Игуана ничего не помнит "земного", но помнит, что там жрут и трахаются.
Набор бессмысленных и несогласованных постулатов. Ничего не понятно, но Мэри Сью где-то рядом.
Добрый юмор, не насильственный, не вызывает сопротивления. Вполне возможно, что это и не фантастика. Мы с дочкой в Евро-Диснее раза три проплыли по маршруту ужасов, и теперь я понимаю, как это работает.
Оптимистично, но боюсь, силы неравны: и с лесом, и с теми, кто его населяет. Лес легко превращает людей в кадавров относительного потребления. За одну ночь почти переродил человека, скрывавшегося, видимо, годами за выстроенной каменной стеной. И непонятно, почему не переродил ГГ. В целом, текст закруглён, и все эти "почему" могут спокойно повисеть в воздухе. Но всё равно не могу поверить, что задуманная ГГ схема осуществима... Ну - не равны силы, и всё.
Мне очень по душе здесь 1) фант-элемент 2) решение = главная мысль 3) выразительность письма. Ине лично не по душе эпатирующие перехлёсты с качанием на люстре, влажным ощущением изнутри и процарапанными веками. Наверное, мне было бы больше по душе, чтобы в решение = главную мысль можно было бы спокойнее поверить, то есть - чуть меньше чертовщины помогло бы сильнее проникнуться решением = главной мыслью.
Если ГГ работает в службе поиска пропавших с использованием силы эмоций по отношению к ним тех, кто их помнит, и если некто Павел - сын репрессированного - мечтал расправиться с некоей Ларисой - дочерью преследователя своего отца, и если он расправился с ней, и если он потом пожалел об этом и пошёл помогать её отыскать... или если она сама как-то лажанулась, а он никак не участвовал, но знал, что случилось, и пошёл помогать её отыскать... то всё равно непонятно при чём тут его эмоции, для поиска, он же просто знал - в обоих вариантах - где искать? Но тогда это, конечно, будет не фантастический рассказ, и написать его будет почти невозможно... Почему Олав не помог, а Павел помог? Потому что Павел знал, а Олав - нет? (Это опять к вопросу о том, к чему нагорожен фантастический огород.) Или потому что ненависть сильнее любви?
При том уровне неуверенности, который я испытываю, мне кажется, что фант-элемент сидит криво. Восклицательных знаков лучше совсем не давать. И не запихивать в поток гневной фантазии об убийстве женщины ради мести её отцу оформленное многоточиями "... посадят же...", оно уже совсем на уши сваливается.
Статистически слабо. Сюжетно грубовато и кривовато сшито, пафосная интонация.
Автор целился то ли под лежачий камень, куда не течёт вода, то ли в песенку Визбора "Зайка". Придумал для этого инопланетный антураж.
ГГ не может улететь с обитаемой планеты, на которой его ничто и никто не удерживает. Его спутники погибли, но ракета в полном порядке, а местное население настроено дружелюбно, помогает ему выжить и собрать рюкзак в дорогу. Хотя и смотрит вслед печально.
"Вернусь ли я когда-нибудь ещё в эти прекрасные места? Увижу ли эти лица? Я обернулся. За моей спиной взрывались радугами петли протуберанцев, на их фоне толпились местные. Они смотрели ободряюще. Клянусь, если бы хоть кто-нибудь из них тогда сказал: "Иди! Вперед!", то я бы, не раздумывая, отправился в путь. Но их глаза показались мне печальными. Мог ли я бросить это безродное одинокое племя посреди галактики? Я был слишком расстроен. Мысли путались. "Кажется, я ещё не до конца поправился, - сообщил я. - Боюсь, могу не донести ценную информацию до Земли".
Главное, чего я не понимаю как читатель - адекватно ли ГГ воспринимает себя и то, что с ним происходит.
Удерживают ли главгера на планете незаметно для него самого, не силою, а ментальным воздействием? Ведь вполне могут. Не всякая не-технологичная, но развитая раса захочет, чтобы информация о её беззащитном существовании ушла к технологически более продвинутым незнакомым братьям по разуму. Тогда происходящее получает логичное объяснение:
"Ты мой лагерь, дружок, ты мой лагерь,
Ты мой лагерь, я твой арестант".
Или ГГ сам, не отдавая себе отчёта (или отдавая?), делает сознательный выбор, причины которого остаются мне неясны:
"Ты мой остров, дружок, ты мой остров,
Ты мой остров, я твой Робинзон."
В любом случае, первая логическая причина не-улёта выглядит серьёзной только если принять, что она внушена ГГ коварными аборигенами: "Домой, - усмехнулся я. - Как ты себе представляешь? Я вернусь один? Ведь все эти акулы будут обвинять меня в том, что я единственный остался в живых. Сожрут с потрохами. Назовут трусом. Родственники будут звонить мне каждый день и слать угрозы. В худшем случае заведут дело, повесят убийство, затаскают по судам. Так и будет, поверь мне. Я пока не готов заканчивать жизнь в петле".
Думаю, автор обязан транслировать читателю свои намерения более определённо. Почему он этого не делает? Потому что, если правильна гипотеза номер 1, то рассказ предстанет робкой попыткой воспроизведения брэдбериевских марсиан? А если верна гипотеза-2, то поведение ГГ так и останется необъяснимо-несовместимым с психологическим профилем профессионально отобранного и подготовленного космонавта?
Или автор писал "маленького человека", прожившего жизнь не так, как должен был хотеть, а просто там, где положили, и с некоторым нетерпением ждал возраста, когда с облечением осознаёшь, что двигаться куда-то уже незачем? Если да, то при чём тут космос? Просто потому что подвернулся БД?
Хороший рассказ. Автор целил в чернушников-апокалиптичников, считающих счастливый конец ниже своего достоинства и не по карману читателю. И поделом им.
Отрывок с дочкой грешит объясняловом. Она задаёт вопросы, ответы на которые должна давно знать, то есть - для читателя. Ещё не за гранью, но уже на грани.
Непонятно: это мир, в котором раньше не было Фанты, или это мир, где Фанта всегда была. Этот вопрос стоило бы чуть чётче прописать. Сейчас внимание сконцентрировано как бы на "диагностических средствах", как будто явление было всегда, но не было научных методов его достоверного обнаружения. (А теперь можно Фанте приписать, например, то, что раньше приписывали порче и сглазу.) Но поскольку читатель знает, что никакой Фанты нету вокруг него (во всяком случае, в количествах больших, чем обычный флуктуационный фон), то ему нужны или какие-то доказательства, что всё-таки - была, или намёки, откуда могла - может - появиться.
Название явления неудачно, какое-то оно... бакалейное. Корень слишком "хороший": оранжевая + фантазия.
Но главный вопрос: что случилось с настоящей Ириной Мезиной. Это Фанта (этот морок) вместо неё будет отныне суррогатом для мужа (на что намекает ложная память мужа о возвращении жены два с половиной месяца назад + несуществующая тётка в Севастополе)? При этом Фанта реально может стать человеком (о чём свидетельствует переставший вибрировать сканер), но настоящая Ирина - погибла (о чём свидетельствуют показания убитого в камере Бубнова, который - что?) Вот что меня продолжает беспокоить. Не то чтобы все вопросы должны получить ответы, но ответ на эти вопросы, как он вырисовывается сейчас, не даёт попадания в счастливый по-настоящему конец.
Рассказ из серии завязок. Нет? А где ж развязка-то?
Семейство сюжетов: некоторая часть населения не подвержена какой-то болячке человечества: вирусу зобми, например. А тут - вирусу слепоты. Почти всё общество поражено слепотой, и зрение объявлено вне закона. Но вот иммунный к слепоте мальчик обнаруживает, что зрячих больше, чем говорит официальная статистика, и что они могут объединиться и начать борьбу за свои права. Хватит бояться, говорит мальчик, папа, ты трус, говорит мальчик, да, я трус, говорит папа. Действие начинается! А тут и рассказ подошёл к концу.
Я прошу прощения. Если б это была повесть, то, наверное, в главе 2, или 3, или 4 автор сумел бы протащить объяснения тому факту, как в высокотехнологичном мире не сумели найти вакцину или лекарство от вируса, да ещё и запретили здоровых людей. В коротком рассказе - да! - можно списать это на условность реальности. Но в коротком рассказе должна быть развязка, а её нет.
Ещё одна бродячая тема. Рассказ в пару к Молотов В.Чистильщик дорог, оба автора исследуют одну и ту же ситуацию: некто чует смерть, готовящуюся прибрать незнакомого человека, и бросается ей наперерез.
Этот рассказ сильнее того, здесь хотя бы есть прорыв, по сравнению с унылым раскладом "не могу иначе и всё равно буду": удалось заставить кого-то поверить и помочь, причём, возможно, поверивший ГГ следователь поменяет собственную жизнь на жизнь жены и детей, потому что в него сейчас будет стрелять милиция. Поэтому финал выглядит сильным. Но на самом деле, оба рассказа находятся на одинаковом уровне решения темы: нулевом.
Не смогла понять, во что целился автор. Сплошной диалог, а главной темы нельзя выделить. Опознание иномирца в мужичке на поляне прошло для ГГ без потрясений и катарсисов точно так же гладко, как езда по дороге без асфальта или увольнение с работы, поэтому ГГ производит впечатление заторможенного. Главная мысль не выделяется. Скучно.
Автор целился в драконий пласт литературы из пушки, заряженной слоном Хортоном. Как положено, большую часть текста заняла артподготовка из постебушек, которую можно было бы поставить в зачёт саму по себе, если б до неё не читать тысячу и одну подобную артподготовку на сходном уровне. Честно прочитано (у авторов есть презумпция!), но пользы ноль, каждое предложение забывается уже во время чтения предыдущего. Несмотря на то, что не хуже прочих. Проблема в том, что вряд ли кто-то сможет на этом снаряде оказаться лучше прочих. Потолок давно и безнадёжно достигнут. Во всяком случае - в плоскости постебушек. Каждый, кто выбирает драконов и рассчитывает поупражняться с ихними тремя головами в юмористическом ключе, должен быть к этому готов.
Когда гуся посадили на яйца, Хортон мог вспомниться. Мне не вспомнился: давно читала. Но уж когда вспомнился...
Умоляю, писателя и писатели! Не пишите рассказов про драконов если - если! - вы не собираетесь поломать шаблон каждой - каждой! - строкой задуманного повествования. Если вы рассчитываете оправдать чтение 10кб традиционных постебушек (пусть даже неплохо исполненных) неким "новым" вывертом в конце (пусть даже действительно новым), то лучше не подходите к этому снаряду.
Один-единственный клиент фирмы высоких технологий обеспечивает ей доход?
Клиент нуждается в разблокировке памяти, для чего ему компо-психо-моделируется ситуация забирания шестилетней внучки из садика, в котором она сгорела на пожаре, потому что он много лет назад вовремя не явился, чтобы забрать её оттуда. Виртуальная внучка с дедом не идёт, и память не разблокируется. Хотя я как читатель так и не смогла понять, что именно он забыл, кроме того, чтобы её забрать.
В объяснялки для читателя взялись сыграть менеджер и секретарша заведения, в которое дедуля - единственный клиент - приходит на полчаса каждый день в течение многих лет. Тем не менее, секретарша умудряется не знать, что у него за случай (хотя в нужный для подержания диалога момент вспоминает, что читала что-то когда-то, уже не помнит где). Менеджер же умудряется понимать ситуацию на уровне истопника соседнего борделя. "Нет, у него сложный случай", - устало вздохнул менеджер. - "Какой?" - "Память у него заблочена". - "Как это заблочена? - не поняла секретарша. - А разве такое бывает?" - "Получается, бывает. Наши медики говорят подобный случай один на миллион. Ну или на миллиард, какая хрен разница ... есть предположение, что все дело в чувстве вины. ... Общался я тут как-то с нашими психологами. Они старику давно диагноз поставили".
А вот есть ещё такое состояние - "амнезия". Не слыхали? А мы слыхали, что про это все слыхали.
Разговор идиота-менеджера с дурой-секретаршей в стиле бабка+дедка на лавочке у сельсовета достигает невиданных психологических высот:
- Но он же мог кого-то послать за ней, - захлопала ресницами секретарша [о, проблеск мудрости!]
- Он то конечно мог, да вот она не хотела [шестилетнего ребёнка занятые взрослые берут из садика так, как могут, а не так, как ребёнок хочет]. Понимаешь, за год до этого ее родители попали в автокатастрофу. Травмы не совместимые с жизнью и все такое [что ещё такое? Что??]. Ну старик и стал опекуном. А у него забот полон рот. А тут ведь ребенок в двойне [!]нуждается во внимании.
- Фи, какая глупость, - нахмурилась секретарша .... - Могла в его особняке сидеть с воспитателями, няньками. В золотых шелках купаться [Про ребёнка такое "могла" - это уровень тупости запредельный уже, и декольте его не оправдывает].
- Могла, - не стал спорить менеджер. А в голове пронеслась забавная [?!?] мысль : " Но она хотела, чтобы все было как раньше... до того дня, когда в их дом пришла беда".
Воистину забавно мыслят эти секретарь и менеждерша. Прямо как два сапога.
"Но он же мог кого-то послать за ней", - захлопала ресницами секретарша и подхватив со стола стилус, засунула себе в рот. Заметив это менеджер мгновенно покраснел и отвернулся к экрану". Кто-то пробовал научиться краснеть не мгновенно, а с задержкой? Хотя, если до мозга медленно доходит, то как раз такая задержка и выйдет. А кому и куда мне представляется релевантным засунуть стилус, нельзя написать в обзоре, но можно догадаться.
Уровень примитивности и беспомощности этого текста, плоская пошлость персонажей заставляет усомниться: может, кто из судей по ошибке не в ту оценку в окошечке ткнул?
Автор целится в стиль как средство подмены недостатка смыслового контента. И, похоже, преуспевает. Читатель должен заняться поиском простых смысловых импульсов в стогу метафор и тяжёлых для восприятия деталей. Но когда смысл выкапывается, вознаграждён ли читатель за свой труд?
1) Классическая до оскомины схема "толстый изгой + странный изгой в школе + симпатия + толстый побивает обидчика странного". К схеме не прибавлено ничего, её предлагается только опознать, поэтому придётся отнести этот твёрдый предмет к элементам стога. Рассказ должен быть написан о чём-то другом, иначе его придётся забраковать на этом самом месте.
2) Ненормальная мать, откармливающая своего ребёнка. Изменения психики ребёнка под воздействием психованной матери. Рассказ об этом?
Если да, то не могу счесть удачным. И не только потому, что такую мать надо от ребёнка изолировать, чему должен был поспособствовать доктор: основания для обращения в социальную службу после описанной истерики матери в приёмной - налицо. А потому что нетипичное (особенное, из ряда вон) требуется прописать в сознании читателя как своё. Вызвать самоотождествление. Этому катастрофически мешают гипертрофированно-упрощённые описания (монологи от имени матери, некоторая придурковатость дочери), а также несовместимость взгляда матери на питание и телесную красоту ("женщина должна следовать правилам этих бледных, помешанных на здоровом питании шлюшек из Кэмдена?! Да мужчины обожают это тело!") с деталями фабулы. Мать непрерывно готовит и заставляет ребёнка есть - и "бесконечная череда завтраков, диет, калорий и клиник" (первая фраза рассказа)? Ребёнок, с одной стороны, наблюдается врачами, и его пытаются лечить, "ежемесячные обследования". С другой - домашнее поведение матери: "Я не хочу есть, а мама говорит, это необходимо". Это происходит перед глазами врачей. Поэтому описанная ситуация неправдоподобна. Если автор хочет её отстоять и оправдоподобить, то увы, это не удалось. Истерики матери на публику только ухудшают дело.
У кого в рассказе булимия - непонятно. У матери? Она - источник переедания дочери? Но сама она собственным весом, вроде, не озабочена, значит у неё не булимия. Дочь же, вроде, озабочена, посещает форумы булимиков и учится их приёмам. Но переедать она сама не стала бы ("Айседора ест не тогда, когда проголодается"), значит - у неё не булимия. Я не владею предметом на отлично, но с имеющимися общими представлениями о нём рассказ рассогласован. Если мне как читателю не хватает знаний, рассказ должен их ненавязчиво предоставить, а не тыкать меня в них носом.
Ещё одна неустойчивость: не идентифицирующийся возраст дочери. Сверстники дразнят. "Айседора не понимает, почему сверстники это делают, ведь мама говорит: "Ты красавица". Пять лет? Реплика сверстника: "Видела твой завтрак по "Дискавери". В "Охоте на касаток". Одиннадцать? "Она вытягивает руку и расстёгивает ширинку, чтобы понять: почему все женщины мира только и ждут, когда мистер Саутгейт вставит им свою кривую, вонючую, необрезанную штуковину". Четырнадцать? Авторская речь, соседствующая с речью "за героя": "Обсессия, с какой она мастурбирует на гастрономические журналы, могла бы запросто попасть отдельной статьёй в международный классификатор болезней". Тридцать?
"У вашей дочери - инфаркт миокарда". ... Наверное, если бы она [мать] успела сказать, что собирается забрать дочь и отвезти в другую клинику, Айседора не сидела бы в тёплой ванне, ухватившись за поручни. Доктор Хэйли отмечает, до какого уровня поднялась вода, и разрешает девочке вынырнуть. Дальше - электронный анализ, весы, калипер". Наверное, Айседора не сидела бы, и не в тёплой ванне, и не ухватившись за поручни, а доктор отмечал бы не уровень воды, и весы с калипером не входили бы в повестку дня, если бы у Айседоры действительно был инфаркт миокарда.
Сумасшедшая мать уродует дочь, ситуация представлена так, что поверить в её длительность невозможно, персонажи ведут себя неправдоподобно. Странная смесь выразительных по отдельности фраз и невыразительности, рассогласовенности текста в целом.
И кстати: где фантэлемент? В существовании "министерства трендсеттинга"? Это не принципиально.
"Пацан ...таскает разные носки". Откуда?
(Для российских граждан уточню: риталин не прописывается с такой лёгкостью, как показано в рассказе.)
Автор целится во что-то внутри себя самого и попадает слишком хорошо.
Пусть это есть нереалистическая проза, но это не есть фантастический рассказ. Фантэлемент несёт функцию предлога или смягчающего обстоятельства. Он гипертрофирован, как ложная улика.
ЛГ самодостаточен и эгоцентричен, для кого он рассказывает - непонятно, потому что остальной мир - либо злодеи, либо ничего особенного. Даже мама ЛГ, которая тоже умела видеть сны, никакого выраженого отношения ЛГ к себе в тексте не удостоилась. Мир и персонажи - это лишь статисты, декорации сцены, на которой "извивается в спазме эстетизма" ЛГ. "Кажется, ее звали Сесиль - многообещающее имя, похожее на вкус на сосательный леденец, но в общем ничего особенного: розовые щечки, толстые щиколотки и традиционная провинциальная ненасытность пополам с желанием пустить пыль в глаза. Ее квартирка на краю города оказалось величиною с кошачий лоб - так говорят японцы. Кошка, впрочем, тоже имелась". Ключевое слово: "традиционная". Весь мир банален и предсказуем, кроме ЛГ. "Есть будешь?" - спросила она, и я поспешил согласиться, как спустя час согласится она сама. Они всегда соглашаются". Я согласился + она согласилась = они всегда соглашаются: найдите оговорку по фрейду.
На меня текст произвёл впечатление нарочитой вычурности. "Всю жизнь мне приходилось прятаться в темноте, чтобы подобие правдоподобия скрыло в своей тени мою неправдоподобность. В бессонном мире сновидения вызывают ужас, как мясная лавка в вегетарианской стране, но иногда даже 14-й кегель, затесавшийся среди мельчайшего петита, воображает себя незаметным хотя бы потому, что набран такой же черной краской, как и все остальные". Это строится на фоне утопической декорации в виде запрета видеть сны под предлогом "нельзя творить свою собственную реальность". Увы, я не могу принять к сердцу или поверить ни в описанную фант-реальность, ни в разворачивающиеся на её фоне события, ни в рассуждения и впечатления селф-лицедействующего героя. Втиснутые в прокрустову метафору петит и кегль кажутся изнасилованными. (Самопроверка: "Всё едино, как сбившийся в строчку петит смертной памяти для". Не испортилось.)
Автор целился из крупного калибра по чему-то не такому уж большому.
Стиль ровный, сопереживание вызывается, но что-то во мне протестует и подсказывает, что читателя разводят. Почему-то весь рассказ читается подражанием: и по фабуле, и по стилю. Возможно, это мои личные заморочки, но я о личном впечатлении и пишу. Читалось как многажды читанное. Выбивается из этого ощущения только финал, к нему и вопрос. ГГ отрубил себе руку, чтобы сбежать из заточения. Целенаправленно пробрался на кухню, где есть топор, и привёл с собой всех товарищей, обещав им свободу. Действовал, как будто точно знал, как надо. Не хватает пути, которым он получил это знание. Или эту догадку. Не обязательно, что нужно руку отрубить, а что надо жертву принести, и кому. Знание тут - не сила, сила - в решимости: не всякий, кто знает, что ради свободы надо себе что-то отрубить, пойдёт на это. Не каждый, зная, что нужна жертва, придумает такУю. Поэтому конец вышел бы сильным в любом случае.
Мне кажется, что эта отсутствующая связка перевела рассказ из чистой мечты (как рассказ "Дом") в облегчённый жанр ни к чему не обязывающих няшек.
Концовка подпускает сомнение в том, что всё описанное вообще имело место. Есть вероятность, что это фантазия нищего повествователя, напрашивающегося на бесплатную кружечку пива для себя или баранью ножку для спящего больного попутчика, и что этот номер он исполняет в каждом трактире перед каждой новой компанией. Это сомнение порождает сомнение в фантастичности фантастичного, казалось бы, рассказа.
Вызывает сомнения "оставив на столах, на прилавке и даже на стенах отпечатки сладких пальцев" из уст слепой ГГ. Туда же: "Только иногда, задумавшись, пишет на стенах и холодильнике никому непонятные формулы". (Кстати, никому не понятные - раздельно.)
Автор целился в земное, социальное и близкое, про которое много что можно сказать, но мало что - сделать. С ним. Ему. Поэтому выбрано фантастическое, практически инопланетное орудие, но не чтобы долбануть по земно-социальному, а чтоб показать ему хвост.
Хороший рассказ, написан приятно, внятно, выразительно, читается легко, в поставленную цель попадает точно. Но не хватает катарсиса, да. К сожалению.
Что дом в конце взлетит, стало ясно после третьего абзаца. Но это может быть из-за специфики конкурса: читательский глаз разрабатывает такие линии уже автоматически, да и не портит эта догадка восприятие рассказа.
Кстати, некоторые авторы так старательно пытаются замаскировать ружья на стенах, как будто от того, когда читатель поймёт, где ружьё, зависит сила выстрела. А она совсем другими факторами определяется. В этом рассказе, несмотря на раннюю догадку, старт дома с мансардой воспринимается настолько логичным и выразительным, что подкапываться под механику (например, научно-генетические аспекты того обстоятельства, что ГГ - инопланетянин в третьем земном поколении) не хочется: мы же имеем дело с мечтой в чистом виде.
Но читатель тоже мечтает. Ему хочется возмездия. Чтоб окровавленный чиновник, стуча зубами, кричал о пристроенной ванне.
Что не отбирает у автора свободу выбрать противление злу уходом от него. Тем более когда зло собирательно.
Сюжет: трое попали на типа-алмазный прииск, их предупредили, что воровать типа-алмазы нельзя, но они всё равно своровали. Ну, чо... Ищем цимес не в сюжете, а в стиле подачи и интересности фабулы? Вспомним В.Конецкого и Г.Данелию?
"...третьим в отряде будет юный Сидор. Фанатик всего, что подвернётся, со скрытыми мессианскими замашками". Это - прямая речь?
"...в мессианском стиле насплетничал: "Говорили, что сумрак безволия обуял его". Автор не знает, что такое "мессианский". Что мессианского в высказываниях персонажа? Мессианство притянуто за уши.
"за что Иваныча наказали волонтёрством на лунный рудник?" Да, автор знает, что такое "волонтёр", поэтому уточнил в начале, что волонтёрство в этом случае было принудительным. Но каков смысл этой фигуры? Какую роль принудительность волонтёрства несёт в рассказе? Повод для названия? Придумано слово "сволонтёры", хочется так назвать рассказ, потому что это было бы прикольно, но не лезет волонтёрство в сюжетную схему, поэтому изобретается фигура "принудительное волонтёрство"? И "принудительное", и "волонтёрство" притянуты за уши.
"Для демонтажников такое восстановительное задание было на грани возможностей". Читатель крутит на пальцах определение "восстановительное", пытаясь найти, откуда оно отвалилось. За уши притянуто?
"...и, словно саранча, запрыгали к руднику". Сравнение с саранчой несёт в языке определённую смысловую нагрузку, не имеющую никакого отношения к описываемому. Читатель в ахуе пытается вспомнить, что ещё он знает о саранче, или хоть где у неё уши.
"Проводы волонтёров горнодобычи на обратной стороне Луны прошли необычно. Сначала шеф сухо прошелестел: "Демонтаж - наше всё! Мы - предтечи Возрождения". Казалось бы, ничто не предвещало, однако юный Сидор громко подтвердил: "Мы такие!" А хваткий Иваныч тут же вставил: "Прошу за это ценить нас безлимитно"....И т.д.
Что здесь необычного? Разве что уровень нелепости описанной сцены и её притянутость за уши к сюжету. Читателю понятно, что она была нужна только для того, чтобы инсценировать рождение названия рассказа. Вышло крайне неубедительно.
"...наконец выдавил он и тайно погладил Иваныча". Тайно от Иваныча или от третьего подельника? Вау, какой богатый подтекст... Притянутый за уши?
Не могу погладить этот рассказ ни тайно, ни явно. Стандартная схема изображена простым, но не точным языком, нет никаких самоценных сюжетных или повествовательных находок, повествование заунывно, натянуто и безнадёжно скучно. Сюжет и детали этого произведения кажутся притянутыми за уши к названию, придумывание которое кажется предшествующим написанию рассказа.
Когда целятся в весь белый свет, собака не может найти утку.
Отличный был бы рассказ, если б количество неопределённости не перешло в качество расплывчатости. Он, может, и так отличный, но для тех читателей, которые любят перебирать косточки и догадываться, как они соединяются. А я отстаиваю права тех читателей, которые любят сразу понимать, что они съели (а не только что оно было очень свежее).
В весь белый свет целиться - можно, это даже хорошо, но автор короткого рассказа должен обязательно выбрать какую-то копеечку и чётко в неё попасть. Тогда остальная масса деталей и не до конца определённых идей будет создавать антураж и даст читателю дополнительные косточки для обсасывания, а рассказ будет причислен к сонму классических как "рассказ такого-то про...". А у вас в комментах доброжелательные и внимательные читатели, которые в восторге от текста, всё равно выглядят, как будто все копеечки перепутали.
Целились в откат, а попали в атмосферу. Или наоборот.
Моя оценка этого рассказа зависит от того, что должно произойти с улетучившимися кислородом и водой.
Если, по замыслу, они должны - после тотального пропылесошивания - претвориться в атмосферу и водоёмы, то это одно. Потому что получается, что мэр Марса, почти не целясь, решил главную и нерешаемую задачу практически даром, и будет запущена цепная реакция само-решения всех остальных. (Хотя тут ещё вопрос: без геодинамо вода и кислород на планете удержатся?)
А если бесполезно теряются - то это другое.
Мой упрёк рассказу - за оставления сомнения у читателя по этому поводу. Короткий рассказ не должен оставлять сомнения о том, что именно произошло в конце. Пары коротких предложений в финале было бы достаточно, чтобы закрыть вопрос.
Автор целится поэтичностью, проникновенностью, жизненной мудростью - прямо в сентиментальность читателя. Но подстрелить удалось только несколько приличных метафор и ясность изложения, а сети притащили восторженность, умилённость, сюсюканье и какое-то извращённое убийство идеи.
Рассказ, отрицающий фантазию у детей.
Автор увлёкся собственной фантазией и не заметил, как умиление своим лиргером (который является тут ипостасью самого автора) перехлестнула через край, превратившись в слащавость и напыщенность.
Лирический герой - бывший мальчик с хорошим детством, тепло вспоминающий детские и юношеские фантазии и волшебства и превратившийся во взрослого, с ностальгией глядящего назад. В первый раз читала бегло и поздно, и взгляд только за "вкусы" поцарапался: что выбор вкуса автор представляет вершиной детской фантазии; "Главное, не забыть придумать облаку вкус! Хочешь, малиновый, хочешь, ананасовый. А когда воображение есть, то несколько вкусов одновременно!" Прямо хочется спросить: а что, можно забыть про вкус, если пришёл облака жрать? И что значит - придумать малиновый вкус - если он малиновый, уже существующий? А оказывается, так и есть: "чтобы ребёнок смог из них выбирать, кто-то взрослый их должен придумать". И вот теперь ЛГГ при деле: он "До меня вдруг дошло, что я в детстве ничего не придумывал: я тогда открывал то, что выдумал кто-то другой. Вкус, и запах, и липкость. И радость от волшебства, которое я принимал за своё".
Я понимаю эту закольцовку: "пока будет кто-то, рисующий облака, то и детство моё никогда не закончится". Но осуществлена она неловко и нелепо, запуталась в собственных ножках. Чувство меры автору изменило.
Значит, дети не умеют творить, собственной фантазии у них нет, только могут в игрушки играть, придуманные взрослыми, которые, выросши, наконец-то творить научились... Это не то, что автор хотел сказать? Но он сказал именно это.
Дети, как и взрослые, бывают разные. Кто-то умеет творить, фантазировать, создавать своё, а кто-то - нет. У кого-то больше фантазии, у кого-то меньше. А автор всех уровнял по своему ЛГГ и умиляется его доброте: как он юным на бедность со своего уширившегося взрослого плеча нежные вздохи выдумывает и тревожащие жесты... Бяда. ГГ в равной мере можно вообразить: производителем-поставщиком детско-юношеской литры, мороженого, настольных игр, печенек с марихуаной или порноклипов.
"Просто ладошкой сорвать - и в кармашек" - неуместное сюсюканье тётеньки или мамочки над сладеньким малышиком в детском садике. Уж не говоря, что ладошкой вряд ли что сорвёшь. Рукой - да (не ручкой!), но это лишняя информация. Просто сорвать - и в карман.
"А рот в это время слюной наполняется... И все эти вкусы во рту со слюной перемешиваются, растворяются в ней и стекают по горлу". Бэ-э...
"...отхватываешь губами шмат побольше, а он вкусом сочится..." Шмат облака... сочится вкусом... И, конечно, сладким... А трели соловья разносятся звуком... А девичий поцелуй проникает... слюной... Блин, что же это такое!
Этот текст нельзя было внимательно прочитывать. Чувство вкуса изменило автору капитально.
Автор вышел понастрелять штампов и из шкурок сшить куртчонку.
Текст хорош, но как упражнение, экспромт на заданную тему, а не как рассказ.
Что героиня - это что-то в том роде, что и оказалось, стало ясно сразу, но сперва думалось на вдохновение и музу, а потом помешало, что в вине топят горе и заботы, а истина - хотя, вроде, и в вине, но не совсем в этом смысле. Она там плавает, скорее, "как клёцка в миске супа"... или как сахар в чае Столбова... с другой стороны - суррогатом себя самой... то есть - как признание не выдержать её на трезвую голову... то есть истина сама по себе - это горе, поэтому только в виде клёцки в вине ей и место... а там и утопнешь... То есть, по тексту, истина = горе + беда... Что не всеми понимается, кстати. Поэтому можно считать, что текст удался чуть более чем кажется.
И однако что-то мне мешает. Тщательность подгонки швов? Рассказ вызывает восхищение трудом ремесленника, а не сопереживание одному из действующих лиц. В отличие от трагичной песни Высоцкого.
Вот и читатели, кажется, восхищаются, а не переживают.
Процитирую коммент Сипиона под одним из рассказов, который кажется мне очень к месту: "комичненько... а вот если б написать - чтоб стало страшно?"
Мне кажется, что автор пытался. Но не дотянул. Или побоялся.
Стреляем по возможности невозможного и попадаем в глаз. Приятный рассказ. Лаконичный, выразительный, чудный фантэлемент. Но вот что хочется спросить. Главгеру с женой было НАДО. Чтоб не заснуть и ДА вписаться в тот опасный поворот. А тем, кому "венки на придорожных осинках, "От жены". "От мамы". "От друзей"." Им не было НАДО?
Очень полезный рассказ. Предлагаю некоторым (не будем показывать пальцами) произвести погружение и попытаться угадать, выпустил ли бы браглус хоть одного человечка на поле, если б Бус читал ему вслух их рассказы.
Ни рассказа, ни текста. Вариация на тему, что, мол, у человечества есть что-то такое человеческое (как правило, это любовь, и этот рассказ берёт именно этот самый распространённый вариант), по каковой причине ему удивляются другие космические расы и способствуют (или не препятствуют) его выживанию. А вот как насчёт того, что "это сильное чувство привязанности" - возможно, необходимый для выживания вида (инопланетного тоже) эволюционный элемент? А главное: если у описанных инопланетян его не существует (хотя термин нашёлся), то в описанной ситуации ОНА могла его ощущать сколь угодно, но ОН - ощущать - нет.
Техническое исполнение - на детском уровне, автор не справляется с простыми описаниями.
"Капитан, похоже мы нашли то, что искали - это именно та планета, ради которой мы так долго летели". "Надо же было выбрать такой день для поездки к матери!" В качестве прямой речи нельзя такие фразы. "На глазах старого космического волка навернулась скупая мужская слеза". О-ёоо, на моиХ она тоже ща как навернётся...
Рассказ средний, текст - слабый. Отработка простой схемы официальным, лишённым индивидуальности языком.
Есть приятные моменты, но все они относятся к идеологии, ибо стиля нет вообще. Приятно описана реакция масс на происходящее, и что разум - довольно редкое явление. Попытка выйти за рамки стандартной схемы в описании ситуации до некоторой степени удалась, но трудно отделаться от чувства, что перевёртыш всё опошлил. Он слишком мизерный, чтобы ради него читать текст.
Инфо к размышлению. Пословица "скоро только кошки родятся" не на пустом месте зародилась. В реальности если начать охранять кошек, да ещё под страхом уничтожения человечества, то начинать необходимо с тех, которым грозит скорая гибель: с не-домашних. И тогда проблема кошачьей контрацепции встанет в полный рост не через пять лет, а немедленно. А если им их религия не позволит... то кранты.
Автор понятно рассказал, что он хотел сказать, но рассказа (чтоб сюжет, развязка, чтоб читать интересно) не получилось. Каждый, кто может подумать и сказать "я мыслю и чувствую, следовательно, существую" - существует: и отлично! Но где же действие?
Описательная часть на крепкую тройку, стиль полностью лишён индивидуальности. Правописание опустим, но некоторые предложения (например: "Но именно она это то, что как сказала Елена 'то, что обеспечивает функционирование сознания, настоящего, живого'") вызывают подозрение, что это плохой перевод начала первой главы чего-то среднего.
И всё-таки вычитать рассказ - необходимо. Зашкаливает уровень невычитанности.
"К шести годам близнецы научились драться почти бесшумно". Отличная первая фраза, просто супер, но потом пошло столько инфы прямой наводкой, сколько одна харАктерная фраза на себе не вывезет.
Дальше - удачно местами. Автор поставил себе целью идею не новую, но и не пустяковую, следовательно - стоящую труда. Но в эту цель надо удачно попасть, что не совсем получилось.
Вмешаешься в эмоциональную структуру сознания попыткой перестройки - убьёшь человечное, потому что всё взаимосвязано. В интерпретации автора - породишь равнодушие. Человеческая часть повествования довольно удачна, и такие рассказы хорошо принимаются читателями и жюри, но мне мешает неустойчивость фант-элемента и неустойчивость его следствий.
"Вирусная природа..." - готова принять за условность, именно потому, что не может быть вирусная. Пусть будет фант-элементом, лишь бы авторской задаче было на здоровье. Но начинают накручиваться не сопрягающиеся с этим элементом производные "не может быть", и восприятие переключается на них, уходя в сторону от цели. Всё время хочется вставить читательское "а разве?.."
А разве - "... ненависти"? Слишком общее понятие, оно не даёт правильную подачу. Захотеть стукнуть брата, когда он опрокинет стул - это ненависть? Изнасиловать женщину в парке - это ненависть? Раздражаться на чуждый акцент - это ненависть? Надо было автору подумать над этим элементом. (Судя по тексту, имелись в виду: раздражительность? нетерпимость? о! - агрессивность?
"Можно спокойно идти от метро через темный парк". Ночью через парк ходить не ненависть мешает, а физиология и/или бессовестность. Теперь обратите внимание: именно бессовестность и эмоциональная глухота, по тексту, стали следствием "вакцинации от ненависти" (вырезанная деревня в ЮАР, уволенная секретарша, брошенные дети). В проекции на малоразвитую молодежь, ошивающуюся ночью по паркам, это дало бы тотальный ночной террор, а не декларированное автором спокойствие.
Вирусная природа - условность описанной реальности, ОК. Но разве - по тексту - население не поголовно заражено? Даже если автор скажет что нет, получается что да. Потому что реакция массовая. Значит, "вакцина" что-то меняет в организмах, которые "ненависть" не проявляли до того. Поэтому я пишу "вакцинацию" в кавычках. Вакцинация или помогает от будущего заражения, или передаёт сопротивляемость, выработанную другим организмом. А у вас получается, что все организмы в одинаковом состоянии исходно? Тут такой иммунологический клубок несоответствий, что не буду развивать. Короче, ваша "вакцина" работает, скорее, как лекарство, и всё это вызывает много сомнений на вполне общеобразовательном уровне.
Главное, что рождается от обдумывания многих "а разве": выходит, что полный эмоциональный базис homo sapiens в основе имеет - вирус? Не скажу "не может быть!" - это ж фантастика. Скажу: такой фант-элемент - для рассказов совсем другой тематики. Для выбранной - с (не)устойчивостью фант-элемента вышел перебор.
Думаю, что если б они нашли ген и придумали для него блокатор, всех этих вопросов бы не было.
Повторю всё-таки: "не-научный", человеческий аспект вышел хорошо, во всяком случае - в цель попадает. Однако "информационные" куски вкраплены грубовато (по стилю).
Отличная пушка и замечательное ядро, но, кажется, они не подходят друг к другу. Нечестный приём. Интересно было именно развитие абсурдной части сюжета, прояснения его логики по-читательски ждалось. Потому что очень динамично закручена ситуация. А вылилось в любимую собачку.