В самой верхней точке низины, на обширно-ребристой плоскости, в глубине голубой трясины - на поверхности сизой жесткости. Обессилена силой внешнею, изнутри распирает скованность. И до святости буде грешная. Невесомость до дна
тяжелая.
Гладкий камень мягко испещренный. Принимая разгром победный: кроткий холод - глумливо взбешенный, вдруг становится черно-бледный. Под откосом пологого склона, раскаленный поток холодит. И молчание слышится звона, и податлив искристый гранит. Над высокой горою в пустыне, в самой верхней точке полета,