Воронков Дмитрий :
другие произведения.
Вкус земляничного вина
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Воронков Дмитрий
(
d_voronkov@mail.ru
)
Размещен: 26/08/2007, изменен: 17/02/2009. 88k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Аннотация:
Из книжки "Пора стихийных бедствий"
ЛУННАЯ ПЕСЕНКА
Вкус земляничного вина
смущает неокрепший разум,
а в небе полная Луна
глядит огромным жёлтым глазом.
Ей вечно падать суждено
к Земле, как к неизбежной цели,
светить младенцам в колыбели
и поднимать морское дно,
поэтов, женщин и собак
сводить с ума в часы прилива
и уходить неторопливо,
оставив серый полумрак.
Луною брошенный платок,
на землю, день закончив краткий,
как паутина, сумрак лёг.
По снегу лунный мотылек
скользит мучительно и сладко,
не в силах отыскать цветок.
БАЛЛАДА ОБ УКРАДЕННОМ АПЕЛЬСИНЕ
На серых сопках вечный лед,
баржа набита апельсинами,
голодный северный народ
шныряет глазками осиными.
Им в апельсинах мало проку -
те привезли издалека,
аж, из далёкого Марокко,
не для солдатского пайка.
Их продадут простым товаром
через портовый магазин,
а я беру его задаром,
душистый сладкий апельсин.
Ах, кабы темень иль туман!
Но серый свет грозит расплатой -
неразорвавшейся гранатой
оттягивает плод карман.
И я иду, напрягши челюсть,
с нелепо согнутой рукой.
Где ты, моя мужская смелость,
хвалёный внутренний покой?
Я беззащитен и раним,
мне когти глаз вцепились в спину.
Я ухожу, за мной, как нимб,
волшебный запах апельсина.
На серых сопках вечный лед,
в моей ладони сладкий плод.
И я один, и он один -
без спросу взятый апельсин.
SEVENT
EEN
Тебе всего семнадцать лет,
тебе идет зеленый цвет,
я в голубом костюме,
влюблен и остроумен.
Твой мелодичный голосок
по детски ломок и высок,
и песни содержанье
влечет души дрожанье.
Небрежно сделан первый ход,
но остается целый год,
пока на небе боги
переплетут дороги.
И снег, как простынь изо льна,
осветит полная луна,
и голые березки,
на этом перекрестке.
Неумолим, как пистолет,
найду я спички на столе,
и, как миноискатель,
пролью вино на скатерть.
А вот обратно хода нет,
хотя тебе семнадцать лет,
и я, пока что, впрочем,
влюблен пока не очень.
Пока ты слишком молода,
но, очевидно, никуда
от выхода из детства
тебе уже не деться.
--
ПОСВЯЩЕНИЕ СЧАСТЛИВОМУ СОПЕРНИКУ
Его не помнил уж никто, забыли,
а он приехал на автомобиле,
а я ему - куда полез, болезный?
Пустой твой номер здесь и бесполезный,
а он в ответ мне не повёл и бровью,
прилип, как плесень, и зацвёл любовью.
Хорош он брутто невтерпёж и нетто,
и для родни её хорош, а мне-то:
оставь ее, кричит родня, в покое,
и говорят ей про меня такое...
Все, кто твой судьбой обеспокоен,
те знают, пьяница, балбес какой он,
заразен, как гонконгский грипп, похабник,
к тому же, аморальный тип и бабник.
А я, мучительной томим агонией,
стою меж нею и меж ним, а он ей
дарил французские духи, хоть тресни,
а я лишь грустные стихи и песни.
Гене Перевалову
Нам не о чем жалеть,
когда любовный пыл
уходит, о себе
нисколько не скорбя,
мне было жаль тебя,
когда ты не любил,
но вдвое больше жаль
влюбленного тебя.
Я грешен, потому,
я не сторонник норм,
я тоже испытал
смятение и дурь,
мне жаль людей, кто так
и не увидел шторм,
но вдвое больше жаль
не выдержавших бурь.
Освоивших моря
людей особый сорт
поднимет якоря
и встретит новый шквал,
но, видимо, не зря
не все вернутся в порт,
откуда я, горя
любовью отбывал.
-- Другие в любви счастливее, что ж,
должно быть, они смелее, чем мы,
я знаю - ты для меня бережёшь
свою любовь, что страшнее чумы.
Она бредёт, бубенцом звеня,
морит людей и изводит скот
твоя любовь, что страшнее огня
сухих болот в високосный год.
Она меня не заденет впредь -
не ко двору, да и не по плечу.
Я так хотел в том огне сгореть,
что нынче уже ничего не хочу.
Пускай она нынче бросает в дрожь
других, и другие волнует умы -
другие в любви счастливее, что ж,
должно быть, они и смелее, чем мы.
--
УХОД
Воля вольному
распоряжаться судьбой.
Ухожу в сотый раз,
оставаясь с тобой,
расставаясь, напутствую
новую связь,
разъясненьями чувств
безъязыко давясь.
Растворяюсь в устах
стоязыкой молвы,
мы на разных местах,
есть, мол, мы, есть, мол, вы,
до пустой тошноты
возлюбив и кляня,
ухожу. Это ты -
отраженье меня.
Если верно сиё,
отражаемый плох,
ухожу,
Mon
Petit
Dieu
,
спи, Мой Маленький Бог,
ты свободна чужую
не чувствовать боль,
если я ухожу,
оставаясь с тобой.
-- У подружки красивый жених,
ну, настолько, что, мля, вообще.
Я таперича скромен и тих,
ну, а он ходит в белом плаще.
Я заботлив как крёстный отец,
отдающий любимую дочь
под него, как его, под венец
в эту жаркую чёрную ночь.
В эту жаркую черную ночь
все собаки поют на луну,
чтобы этим собакам помочь,
я настрою на песню струну.
Я с собачьего переведу
эту песню на русский язык,
и покудова я не уйду,
жениху и в плаще невпротык.
Только я с женихами дружу,
я тепло вспоминаю о них.
Ухожу, ухожу, ухожу -
у подружки красивый жених.
-- Все события подчиняются
обстоятельству неизбежному -
всё течет, всё изменяется,
всё по-прежнему, всё по-прежнему.
Затихают раскаты дальние,
где скатилась лавина снежная.
Как живется? Нормально,
всё по-прежнему, всё по-прежнему.
Но слова наподобье жалобы,
и готовы сорваться нежные,
ах, когда б, в самом деле, стало бы
всё по-прежнему, всё по-прежнему.
Только это тобой не слышимо,
глупо тешить себя надеждами,
нужно просто родиться рыжему,
чтобы было всегда по-прежнему.
И тебе, как чему-то внешнему,
я про жизнь говорю уверенно,
очень нежно и очень бережно -
всё по-прежнему, всё потеряно.
--
ПОСВЯЩЕНИЕ ГИНЕКОЛОГИЧЕСКОМУ ОТДЕЛЕНИЮ
В перечне услуг для населенья
у него особенная роль -
это золотое отделенье,
наш демографический контроль.
Вам, сударыня, отнюдь не первой
лечат полноту и токсикоз.
Все болезни, говорят, от нервов,
ну, а эта, сударь, отчего-с?
Доктор, ты записываешь что там?