"И, вот, опять взошла луна,
И жертва чахнет в башне у меня,
Тяжёл у существа удел и рок,
Что заключён в глухой острог..."

Стоит и думает об этом дева,
Остановившись у высокого окна,
Она последняя из колдовского древа,
Наследница бессмертная - ЭльнА.

Она скрывается в высокой башне,
Которая стоит на гребне скал,
Куда нет хода ни одной букашке,
Куда никто дорог и троп не знал.

Эльна - последняя из ведьм,
Что уцелела в Салемской охоте,
Не проходил без воспоминаний день:
О тех кострах, и жертвах, которых очернила копоть.

В глазах стояли лица чародеек,
В ушах звенел их дикий вой и визг,
И в этот миг, как львица в клетке,
Металась, заходилась на раненого крик.

Тогда она на пепелище,
Дала себе зарок, благословила месть,
Что истребит всех тех людишек,
И воздаянье их заставит несть.

Она украла чадо лидера виновных,
Его прекрасную и молодую дочь,
И поселила страх в глазах её бездонных,
И обрекала на страданья через ночь.

И, вот, уж час мучений наступает,
Эльна по лестнице идёт и громко напевает:
"Иду, иду к тебе, дитя! Иду я не одна,
Со мной, чертята - демоны из адского костра!

Маришка мечется во тьме острога,
От ужаса ей сковывает руки, ноги,
Она готова умереть, нет сил страдать,
При виде ведьмы начала визжать.

Эльна послала ей страшные виденья,
Чертей, костры, летящие горящие поленья,
Но это всё иллюзия и колдовство,
Маришку страх и ужас опьяняет, как вино.

Прошла неделя, рассудок дева потеряла,
Забившись в угол, себя крестами осеняла,
Глаза безумны, взлохмачены власы,
Она живёт в безумном мире темноты.

Стоит Эльна, прильнув к решётке,
И жалко ей, от мести горько,
И плачет, глядя на безумное дитя:
"О чём я думала, всё это с ней творя?"

"Но дело сделано, пора карать!
Пора отцу дитя на место возвращать!"
Эльна отправила врагу записку:
"На пепелище, в полночь, забирай Маришку!"

На пепелище в полуночный час,
Стоит отец, всем телом содрогаясь и трясясь,
На полную луну бросая взоры, озираясь,
На колья ведьминские, за деянья каясь.

"Пришёл, проклятый?! Пёс смердящий!
Убийца дочери, душой пропащий!"
Пред ним весела в воздухе Эльна,
В руках сжимая тело существа.

"Да..., я пришёл... Отдай любимое дитя!
Маришку милую, отраду для жены и для меня!"
Расхохоталась ведьма, глядя на него:
"Держи, пропащий! Смотри, на что обрёк её!"

Колдунья бросила ему под ноги дочь,
Отец обнял её, сдержаться уж не мочь,
Заплакал, прижимая крепко, причитая:
"О, дочь моя! Живая! Ты - живая!"

Вдруг резко оттолкнув отца, Маришка встала:
"Как долго встречи я ждала, сказать желала,
Как ненавижу я тебя и проклинаю!
Изведать я всего тебе желаю!"

"Маришка... Дочь моя... Дитя!"
А дева рассмеялась, головой вертя,
На пепелище стала бегать и скакать,
И на отца, во время помутнений, нападать.

На землю медленно осев, он наблюдал,
И от безумства дочери, он тихо умирал,
От вида страшного её, горящих глаз,
От танцев, от проклятий, страшных фраз.

"Ну, что?" - спросила с вызовом Эльна,
К Маришке жалость непомерную тая,
"Ты рад, проклятый смерд? В подарок - КАРА!
Что дочь, благодаря тебе, как ведьма стала!"

"Ах, папа, и ты здесь! Пришёл за мной?!
Мама как? Ах, папа, так хочу домой!"
Заговорила нежно дочь, отца обняв,
На миг просвета прежней став.

"Ты  - виноват, проклятый, в моих муках!
Я дом искала, и тебя звала, а ты не спас от духов,
Которые меня пугали и душили! Я тебя звала!
Ни ты, ни братья, даже мама не пришла!"

Снова помутившись, зашипела дева,
И упала, чуть привстав с колена, 
Стала биться и кататься по земле,
Кричать, будто жгут её в костре.

"О, горе мне, Маришка! Дочь моя!"
Прости, прости меня, дитя и ты - Эльна!"
Прижав к груди Маришку, зарыдал,
Глотая слёзы, он её качал.

Билась долго в жутких приступах она,
Сдерживая слёзы, сжимала кулаки Эльна,
"Папа..., прости меня!" - пред смертью прошептала,
Когда в последний миг опять нормальной стала.

"Всё кончено! Мы квиты, я довольна... 
Теперь все души ведьм спокойны!"
И с горечью сказал отец, услышав глас Эльны:
"Эльна из Ипсвича, а спокойна ль ты?"

Февраль, 2007-02-24