Морозко слушает соловья 
   
   
   
   Чуть показался над кудрявым логом 
   ошкуйный глаз Медведицы Большой, 
   Морозко по нехоженым дорогам 
   пришел на заводь сумрачной порой. 
   
   Едва лазурь таила позолоту 
   от зоревой растаявшей дуги, 
   Присел он на валежину-колоду 
   послушать соловейку у реки. 
   
   Черемушник дышал зеленым воском. 
   И словно пробой голос испытав, 
   Залился соловейко на березке, 
   затишицу окрестную прервав. 

 
   
   Потом настроив звучный переладец, 
   пустился щебетать на все лады: 
   В одном коленце как желна заплачет, 
   в другом - пугнул из лешевой дуды. 
   
   Остановясь, вдруг коршуном проклычет: 
   клы-клы-клы-клы! И эхо подождет. 
   То родником пробулькает - засвищет, 
   лесной юлой затянет-запоет. 
   
   В ответ ему с речного крутояра 
   другой солист поклон нижайший шлет, 
   С ильменек, от лощин с глухим наваром 
   хор соловьиный силу наберет. 
   
   Уже сомкнули взносистые сосны 
   корявых крон хвоенные копны, 
   Морозко очарованно-серьезно 
   все слушал песнь приречной стороны. 
   
   И сладкой страстью в сердце опускаясь, 
   мелодия томилась и лилась. 
   Душа его тем счастьем проникалась - 
   за песней в даль безудержно рвалась. 
   
   И потрясенный тем великолепьем, 
   как чудом, преисполненным любви, 
   Закрыв глаза, на слух внимал соцветьям, 
   которые сплетали соловьи. 

   Тот хор был необъятно-звуконосный, 
   казалось целый мир молчал пред ним. 
   И никакой поэзией и прозой 
   не описать весенней славе гимн. 

Ильмень - полойные озера,
Ошкуйный - дикий, разбойный,
Лешева погудка - одно из колен соловья.