Хотел бы быть фиалкой, быть сиренью, Весенним светлым ласковым цветком, Что, не задумываясь, ставят в вазу, Цветком, который делают своим, Любуясь, наслаждаясь ароматом. Гордятся, показав знакомым: "Ах, вот какая прелесть у меня!". И улыбаются мне так тепло и мило, Касаясь осторожно лепестков, Боятся ранить венчик. Берегут. Я бы хотел быть тем, чей век - короткий. Завял - и выбросили, позабыв, Что так любили. Просто умер. Любить... с корнями вырвав, ветки обломав. Но столько нежности потом, восторгов: "Ах, что за неземная красота". Как скоротечна эта эфемерность. Но я - шиповник. Я шиповник дикий. Нет-нет, не роза, даже пусть похож. Но я не тот, кого безжалостно срывают, Изранив, искровавив руки, наслаждаясь Потом той самой эфемерной красотой. И смотрят издали. Лишь иногда подходят ближе. Те, кто смелей, протягивают руку, чтоб сорвать... И, уколовшись, убирают. Ведь не роза, Так надо ль руки ранить? И не ранят. Проходят, лишь коря за бесполезность. В минуты эти сожалею, что не роза, Что не фиалка или не сирень. Что мне не суждено быть скоротечным, Быть в ласке, нежности. И брошенным потом. Наверное, давно бы впал в унынье, Или отчаялся, но у меня есть тайна, Которая мне помогает жить. Моя цена - не быстротечный цвет, Не нежность лепестков, не аромат. Как пахнет цвет шиповника? Пьяняще. Но в этом ценности нет тоже никакой. Мой смысл приходит после увяданья. Ведь не умру я, лепестки теряя. Я продолжаю жить более полно, Чем ранее, когда на смену цвету Кроваво-красно я взорвусь плодами. Придет момент, когда с моих ветвей Рукою осторожной кто-то снимет Однажды все мое богатство. Не вырвет с корнем, не сломает ветки - Я все отдам, не раня острыми шипами, Стократно он получит больше, Чем эфемерный цвет и красоту. Получит то, чем хвастаться не станет. И от полученного он не возгордиться. А тихо скажет слово в благодарность.
Серый кардинал
- Я кровью не запачкаю сутану, - промолвил кардинал в сутане серой, Никто и не заметил старика. - Я по иному вами править стану, Пока вы здесь играетесь в идею, Я поиграю вами. А пока...
Плетите ваши козни и интриги, Им больше не дано задеть меня, Все тайны ваши насквозь знаю, - Подумал кардинал, читая книгу, Пока другие короля кляня Услышали простое: "Умираю".
- Да вот же, вот же он, ему тиару, Помрет намедни и продолжим, И пусть Филипп кусает локти, - Гул голосов заметил тут же старца, И вот "мертвец" рукоположен, - Воскрес ваш пастырь, здрасте, овцы.
Умерла
А бог ушел рассветом липким. Нет, не поникли легкие крыла, И не погас огонь - надежда сникла, Любовь сломалась, вера умерла.
И затянуло озеро болотом, Где его поступь легкою была, Где улыбаться мог он беззаботно. Но солнца нет - надежда умерла.
Он был наивен, впрочем, как все дети, Он верил в чудо неотступно, вновь, Но он сыграл последний раз на флейте: И безвозвратно умерла любовь.
Меч
Только терпкой слезой на небритой щеке, Только сном о несбывшейся сладкой мечте Он искал, он хотел, он обманут собой. Он лишь меч, так случайно поднятый тобой.
Он, осколками раня свой кукольный лик, Стремился, хотел, он мечтал, он достиг. Но осмелишься ты ли поднять этот меч, Но посмеешь ли ты обреченность извлечь Из меча, И ему подарить Лишь один только миг - миг любви.
В странной сказке тонул, в ней запутался он. И куда ни взгляни - странный, страшный лишь сон. Он не верит в себя, он не верит в тебя, Но готов умереть - умирая любя.
Ты способен понять, сохраняя, спасти. Просто руку бесстрашно к нему протяни. Это больно - принять, не согнувшись нести. Но не бойся его - просто в руку возьми.