Ты танцуешь в темноте

В собственном свете

+++

Бессонные ночи.

Прокляты дни.

Нет больше мочи терпеть

Как проходят они.

С обеда и до утра

Сон все один:

Обкуренный Джин - Алладин.

Он трет свою лампу

И ждет результата

И сам же вояет,

Как вояли когда-то.

Под кайфом плодятся картинки

Все больше и больше.

Нет им конца.

Вокруг паутинки.

В них вязнет

Рассудок юнца -

Молодого бойца.

Все - сон.

Плохой ли, местами хороший?

Не видно конца.

+++

Я видеть хотел бы закрытые окна,

Открытые ставни,

Сливы в цвету,

Как трутни сжирают

Молодую пыльцу,

Как старые люди

В колясках играют

В футбол,

Вознося хвалы

Подлецу, как лавочки

Мокнут под ливнем печали,

Как все говорят:

“Мы это знали!",

Как кот жрет улитку

С листа табака.

Калитку с замком,

Выгребную яму полную дерьма,

Сортир покосившийся в oгороде

Глубокий колодец.

Рыбак приносит сома.

Он шипит на углях,

Печки жар

И окурки на пнях,

Песни сверчков

И стук домино.

Где же мой дом -

Моей души вино?

+++

Посмотри, моя звезда,

На меня.

Посмотри в мои глаза.

Вглубь, туда.

Ты увидишь яркий свет

В пустоте.

Ничего не говори.

Дай обнять.

Дай к губам припасть

И позволь

Не отпускать.

         ХХХ

На наточенной косе

Капли крови.

На изжеванных зубах

Крылья моли.

На потрескавшихся губах

Крупицы соли.

Стонет тело на ветру

Обнаженное.

Острый зуб вонзает

Глубже все.

Яд стремительно бежит.

Вырывается,

Отравляет боль,

Лечит медленно.

Запивается водой.

И уставшие тела

Души довольные

Нежно принимаются.

Все не могут

Заснуть до утра,

Мыслями маются.

Почему же эти

Сны так редки?

Утонуть в тебе

До зари.

И боле ничего

Не знать, Не хотеть.

Поломать все замки,

Улететь

         ххх

Я не верю

Ни в тебя

Ни в себя

Смерть - наивная мечта

         ххх

В розовом свете

На зеленой поляне

Вырос герой

Он улыбался

Часто смеялся

Писал -

Обнажался

После одежды

В ход шла кожа

Жертва искусству

Мышцы да кости

Вот сердце открылось

Разбитое. В омуте скрылось

Никто не верит словам

Слова износились

ххх

Зеркало. Стена

Черные глаза

Расширены зрачки

Больше пустоты

Притягивает она

Тихо тарахтит

Сердца мышца красная

Далеко поля

И небо ясное

В тучи я смотрю

Замерзшие

Дождя уже не будет

И страхов тощих

Двери на замке

Не звоните яростно

Не кричите жалостно

Лживых слов не говорите

Не терзайте радостно

Вижу пламень льда -

Всеобщая черта

Обжигает взгляд

И зовет назад

В теплую тюрьму

Стены, где иллюзии

Больше не могу

Не держите мыслями

Дайте я уйду

В мою одинокую пустоту

В темноту прозрачную

Сяду у ворот

На холодный лед

Взглядом прикоснусь

И опять взорвусь

Каждому осколок

В мышцу красную

ххх

Смерть пришла

Что-то принесла

Положила в коридоре

По-английски удалилась

Что же это? Почему?

Мне все снилось

Я поверил голосам

И пошел...

         ххх

Гольфстримы, скользкие мосты

И глиняные реки.

Оторванные веки,

Чтобы не спать,

Быстрей бежать

Сквозь лес на электричку,

Через зеленый храм

В полнейшей темноте,

Нe по дороге,

А срезая километры.

Один.

Другим не по пути.

Прошедший дождь

Размыл дороги.

Ноги по колено

Тонут в расслабленной земле.

Никто никого не гонит,

Но надо бежать,

Чтобы не остаться в дерьме.

Саманные дома остались

Где-то позади.

Река шумит вдали.

Вперед, ломая

Терновые кусты,

Сдирая в кровь

Ладони и лицо

Бегу, чтобы не спать.

И где-то впереди

Мой воет побратим.

Голодный рвется

К заполненным хлевам.

Кто съест кого?

И горло кто кому

Перегрызет?

Извечно тема все одна:

Кому же больше повезет,

А кто напьется крови вместо сна

+++

На голом днище

Остатки пищи.

То что было праздничным обедом

По кусочку тухнет следом

За ушедшим вновь.

Вкус прекрасного вина - кислота

Уксус пить - себя забыть.

Сладость? Горечь?

Все одно.

Чувства съедены вчера,

Боль испита. До дна.

         ххх

Я просто жил

Я просто спал.

И как убить себя не знал,

Но мертвеца нельзя убить,

Нельзя несуществующее

Пламя погасить.

Нельзя разбить

Глухую пустоту

И смыть родовое тату

+++

На берегу закрыли люки.

Отрубили протянутые руки

Начали смеяться.

От скуки.

Побросали все дела.

Надо пережевывать тела.

Их чудесные цветы -

Маяки вечной наготы.

В темноте не виден свет.

Крики - медленный обет,

Стоны - жалкие слова.

Сон сегодня не придет.

А на утро как всегда:

“Ну, пока..."

         ххх

И я снова смеюсь над собой.

То есть над тем, что раньше было мной.

Над его наивными мечтами,

И над верой,

И над тем, что был все время

Он покрыт прочной сферой,

И над тем, как прыгал он все время.

Все взлететь хотел.

Бился головой. Думал что летел.

Как разбил он здравость мысли сотрясеньем,

И поверил всем своим устремленьем.

Пролетел сквозь купол на свободу:

Принял роды.

Почему решил полететь?

Он увидел свет.

Прилетев понял, что его там нет.

Крепко были звезды к куполу прибиты,

Но летел он дальше

Без своей привычной свиты.

Он увидел дальше новый свет.

Где его возможно тоже нет.

Сотни куполов и море устремлений,

Сколько их лишь знает тот,

Кто уже ушел в забвенье,

Он как старый анекдот

С бородой

Не веселый и не злой.

Все его познали и забыли,

Он качается в покое в звездной пыли.

+++

Я видел радостные дни,

Когда под кровом темноты

Я уходил туда навеки,

Но возвращался без беды

Со слипшейся ублюдочной мечтой.

Хотел я знать, что было бы иначе.

Но в одно время растопил задачи.

И нет решенья, ни проблем.

Приходит и уходит счастье.

Я выл и пел и пил и бил

Свои ненужные минуты.

Они меня, сговорившись, окружили,

Давили, выли, пили. били,

Но не сломили.

ххх

Я скучал зимой на окне

Я смотрел на цветы

Во сне.

Они съели снег

И приятно пахли.

Но пришла весна.

Воздух новым стал.

Я лениво встал

И пошел на свет,

Где его возможно нет.

Я припал к нему.

Он разбил тюрьму.

Отпустил барыг

И бездомный ник.

Лето жгло глаза.

Ночи жар.

Пот смывал

Радости оскал.

Осень наступила,

Но не высохли цветы.

Осень уж не та.

И зима не та.

Другие города.

Здесь другой покой

И другой язык.

Я люблю такой

Замечательный миг,

Будет он всегда.

Застынут холода

И уйдет печаль в дальнюю даль

+++

Я сон заливаю Печалью

И холод женских сердец.

Новая боль

В новом стакане.

И больше

И сильней.

Затишье прошло перед бурей.

Стихия. Девятый вал.

И я же знал, что так будет,

Но верил в Любовь.

А видел оскал.

Нет сил ни кричать,

Ни выть,

Разрывать зубами тела.

Обида - хвала?

Ложь - утешенье.

Бессонные ночи - забвенье.

+++

Ты верил в бога прыть.

Прискакал.

Ты хотел ее забыть.

Все не спал.

Ты ложил цветы в кровать.

Стихи писал. Обнажал

+++

На пентаграмме красные следы

Оставили в надежде.

На желтом пне остатки наготы.

Все как прежде.

Они сидят и кактус ждут

Колючий, сочный и зеленый.

Они проснулись и поют.

Сотрясая стены вековые.

На теплом солнце сладко и легко

Зажмурили глаза.

И мысли все туда-сюда

Устали в нудной гонке.

За чем бегут.

То правильно ползет

И обрастает мясом.

Оно безжизненно живет, накрывшись медным тазом

Чай тихо попивает в уголке.

Все в том же красном.

На большой кровати.

И не кричит уже "когда?" и "где?”

И "как же быть иначе?".

От сна до "сна" прозрачно.

Невидимо время.

Во сне оно красиво.

Тянется, бежит.

Устав, плетется в звездной пыли

Хоть на ботинках грязь.

В душе так чисто не бывало.

Никогда.

Здесь так спокойно,

Чудно и красиво.

Хочу я видеть свет всегда.

+++

Я скучаю без тебя

Второй день,

И все вижу на кровати

Рядом твою тень.

Слышу голос твой

Каждый час

И вдыхаю твой аромат

Каждый раз.

Вот что есть с другой

Стороны постоянно

Мокрых Рыбьих Глаз.

Я боюсь сказать: "Люблю!"

Я боюсь, что я упущу тебя.

И порой не надо

Слов говорить.

Ты смотри в глаза.

В них читай.

Помни тот купон

И всегда знай:

Где-то рядом в темноте

Ждут тебя всегда

Пара Рыбьих Глаз.

+++

В Любовь я верил,

Верил в Счастье.

Боль пил.

Наивным был.

Я верил людям

И словам.

Боль пил.

Наивным был.

Я верил взглядам.

Прикосновеньям.

Боль пил.

Наивным был.

Я верил в Смерть.

И верил взглядам.

Боль пил.

Наивным был.

В себя я верил

И своим желаньям.

Нет ничего.

Прокис в познанье.

         ххх

Я хотел явится на турнир на коне

Но не вырос конь.

Я хотел свой меч наточить,

Некoro мочить,

Я хотел блестели чтоб доспехи.

Но в них жалкие прорехи.

Мой уродский Панса

Спился в собственном уюте.

Я погряз в вечной смуте.

+++

И разве думал я,

Что буду я поэтом?

Что буду опьянен манящим

Светом?

И что листы

Впитают его сразу.

И что коснется он

Чьего-то глаза.

Такой же яркий,

Искаженный.

Моей душою

Преломленный.

И мыслью обделенный.

Страхом заклейменный.

И что он тронет

Сердце чье-то.

А чье-то разобьет.

Но тут же смело поведет.

Укажет ПУТЬ.

Ведь не идет никто,

Когда Надежда все ползет,

А Вера бьет

Все скалкой по ногам.

Любовь плывет

Перед глазами -

Увядший призрак

Со следами знаний.

И Смерть теперь в аптеке.

А страхи не танцуют

Для потехи,

Стихи лишь отражают,

Последние минуты.

Когда чернила высыхают

Свет тает в голове.

В листах пока мерцает.

А позже он уходит

В гости ненадолго.

Немного там побродит

И растворится,

Не нашкодит.

         ххх

He нужно плыть по ярким дням

И обессвеченным ночам.

Не нужно прятать в темноте мечту -

Не земную красоту.

Не нужно много говорить.

И надо с радостью забыть

То. что ушло и больше не вернуть.

Зачем же сердце гнуть?

В нем трещин много.

Сырость, гниль.

И в них забилась света пыль.

Не пустит больше никого,

Зажмурит медленно глаза.

Скрипя, не поползет слеза.

Тоска сильней.

Не выпустит умерших.

И этих душ не впустит

Прошедших.

Все так же проплывут.

Другую душу в плен возьмут.

Там будет править тлен и разложенье

Ах! если бы.

Не то уж покаленье.

Они родятся без души.

Их жизнь - болото, камыши.

Их музыка жужжанье комаров,

Сонеты жаб.

Давно здесь нет ветров,

Ни бурей пылких, ураганов.

И ржавая вода течет из кранов.

За каплей капля.

И за каплей море.

Обида. Ссоры. Горе.

Ах! если бы.

Вce больше тишина,

Все чаще говорит она.

         ХХХ

Там где-то в вышине

Рождается река.

Течет, шумит

Кристально чистая вода

На дне вот камни,

Чтоб достать рукой.

А дальше глины слой,

Мутная вода.

И медленней течет.

Шире берега.

И вскоре покидает

Свой родимый дом.

Впадает в море.

Нет здесь стен.

Лишь соль.

Смешалось все.

И нет желанья злиться

Стерты лица.

ххх

В одном маленьком городе на главной площади висела старая потрескавшаяся доска объявлений под мутным стеклом.

В один день появилась на ней маленькая и невзрачная бумажка с одним словом. Остальное было написано среди несуществующих строк. Ее никто не замечал. Другие объявления были яркие, красочные, сделанные на компьютере большими жирными буквами. По всем законам рекламы. Они бросались в глаза.

А слово, набранное на старой машинке терялось средь них.

Сначала растворилось слово, потом и бумажка.

ххх

Утренний свет наступил на мозоли

Встал и пошел

Оглянувшись на море

Море кипело

Пузыри все взрывались

Белый туман наступал

Я убегал

На месте топтавшись

Фляжку держал по привычке

В ушах затычки

Дырявое сердце

Разбить бы беднягу

Трещины больше и ближе

Друг к другу

Надо выпустить вьюгу

ххх

Мне наплевать на людей

На "доблесть" их теней

На "смелость" их идей

На лживые сердца

И на фальшивого гонца

На пустоту их слов

И на "наполненность" голов

На страхи их в воде

И на вечное "Где?"

На мудрых стариков

И бесшабашных дев

На веру их в Любовь

В страданья. В Боль.

И чтобы их жалели

Так же часто, как хотели

ххх

Нет счастья в любви к позволяющий любить себя. Рано или поздно обеим сторонам это надоедает. Чем раньше, тем меньше они друг друга мучают.

Нет счастья в любви к постоянно ищущим. Там как они никогда не находят.

Нет счастья в любви к немым. Там как не выказывают они своей радости.

Нет счастья в любви к мертвым. Они не двигаются.

Нет счастья в любви к лживым. Они растрачивают себя на пустые слова.

ххх

- Вы не видали наши сны?

Растерянный человек ходил по площади и спрашивал у прохожих.

Прохожие смотрели на него как на сумасшедшего. Некоторые с удивлением. Другие с сожалением.

- Мы потеряли сны!..

Было видно, что он скоро заплачет.

- что же мы будем без них делать?

Было утро. Люди все спешили на работу. Дворник подметал неуклюжей метлой.

- Как же без снов?

- Ну а чего ты расстраиваешься? Я вот никогда снов не видел, и ничего, живу, работаю вот. - Откликнулся дворник.

- Но там же все самое дорогое.

- Дорогое?.. О, рубь ктой-то потерял.

Дворник нагнулся, поднял монету, вытер ее от грязи и долго смотрел на нее.

- Вот так копеечка к копеечке. А вечером еще бутылок наберу. Жить можно. А ты говоришь сны...

ххх

Как же похожи все небольшие города. Одинаковые вокзалы, конечно, строения разные, но в основном это одно и то же. Те же торговцы чебуреками, хот-догами. Те же ларьки с пивом и гандонами. Те же лотки с книгами и газетами. Или это для меня все сливается воедино и я вижу тех же людей, которые плетутся спеша на электрички, в другом городе работа. В другом семья.

Говорят этот вокзал подрывали не единожды, мусора ходят парочками и спрашивают у всех документы.

Такое же расписание, и такие же часы, которые немного спешат или опаздывают, но никогда не показывают точного времени.

Лысый молодой человек, весь в черном стоит под ними. Кого-то ждет. Но смотрит на свои. Очевидно, девушку. Проходит пять минут. Он смотрит по сторонам. На площадь перед вокзалом. Проходит еще столько же. Взгляд его немного тускнеет. Еще столько же. Потух. Разворачивается и сливается с толпой, спешащих с электрички. Он слился и потерял свою индивидуальность.

Как же называется этот город? Впрочем, не важно. Надо купить газету. Газету бесплатных объявлений.

И газеты ведь одинаковые. Все что-то продают, покупают, знакомятся.

Но мне нужны другие строки. Я узнаю ее стиль. Может быть она тоже в этом городе.

Эта игра началась уже давно.

Тогда еще мы жили в одном городе. Таком же маленьком, может быть даже, и в этом. Писали в газету послания, может быть даже и в эту.

Так и познакомились.

- Давай придумаем мне новый ник.

У меня было много имен. Но так и не придумали.

А потом кто-то из нас исчез.

ххх

Я только недавно заметил, что мой старый знакомый мост упал на свои руки-опоры. Уже довольно давно. И теперь лежит, опираясь. Он небольшой и он далеко.

Где-то вдали гудок электровоза.

"Я приближаюсь" - радостно возвещает.

"Я приблизился" - еще громче.

Пробежал мимо.

Красные, белые, зеленые маленькие машины снуют по мосту. Мимо такие же.

Разные дома. Этот почти замок. С флюгером. Он скрипит под ветром.

Бабка кутает ребенка в коляске.

Две другие, наговорившись, расходятся.

Медленно, но он приближается.

Яма. Поверх три трубы. Надо идти боком, чтобы не соскользнуть.

Новые шпалы. Каменные.

Старые деревянные столбы.

Мимо проносятся велосипедисты.

Мужик капается в Жигулях.

Под мостом жизнь. Теперь я буду здесь ходить. И падать быстрее.

Еще одна яма. Но с досками.

Весеннее солнце печет. А в горле застряла кость. И кашляешь.

ххх

Постоянно люди забывают здесь паспорта. Они лежат стопками у стены. Теперь их у меня много. Надо просмотреть их все и вклеить свои фотографии. Но фотографий больше не осталось. Почти все их я выкинул. Осталось только одно Фото, Но зато самое большое и на стене. Помятое, старое и без рамки. Его-то как раз и модно разорвать на одинаковые клочки и каждый вклеить в паспорт. Каждому - свое. В какой-то из них попадется глаз или часть его. Расширенный зрачок. Или бровь, щетина.

Одинаковые неровные куски былого. И каждый уже вклеен. Каждый на своей месте.

Какой же взять сегодня паспорт? Без него не выйдешь. Каждый раз тебя останавливают и просят показать его. Словно это глаза. И в них надо смотреть, чтобы увидеть душу. А в них видна только бесцветная пустота. Бездна. А еще говорят что это зеркала, от таких-то чаще всего и отводят взгляд. Себя можно увидеть и в зеркале в ванной.

И каждый раз. потирая руки, они тянутся за документом. Открывают с вожделением и любопытством. С надеждой. что там вдруг окажется искомое. Но взглянув на фото, заинтересованность в глазах пропадает, в такие моменты очень интереса за ними наблюдать.

А иногда недоуменно вопрошают: "А где же принятый в таких случаях блеск? Он же был утвержден на последнем заседании..."

Ни с чем отдают честь и медленно протягивает документ обратно. Как бы извиняясь, и стоят дальше.

На следующий день они тебя уже не помнят. И лицо другое, и Фамилия. и походка. И одежда.

Шкаф полон одинаковых джинсов и таких же черных рубашек. На некоторые из них когда-то пролили пиво или измазали шоколадом, а рядом висят другие, эти в крови. Третие в весенней грязи. То же и с ботинками. Только они изнашиваются быстрее, так как они помнят километры и прикосновения земли.

Сегодня а документе бровь и я еду в сером трамвае, вокруг невидимые люди. Когда-то они облили себя обесцвечивающей жидкостью. А теперь рады, что не видны. Они думают они - зайцы. И сменили зимнюю шкурку. Да., в чем-то они правы, так как линяют они часто. Ты разве не замечал сколько белого пуха летает по воздуху? Особенно летом, мимо все движется, не суетясь, а трамвай то и дело поворачивает. Ему приказано ехать только по рельсам.

Мне тошно ехать по рельсам и я выхожу и иду, все как прежде мимо движется, а я иду по своим рельсам и.думаю, когда же все закончится, когда попаду в депо. А на душе почему-то безумно хорошо. Солнце светит. Подходят люди и спрашивают: куда им идти. Я произвольно показываю вперед и они радостно следуют.

Я дошел до кладбища и здесь еще лучше. Спокойно, только здесь очень шумно, каждый из своей земли норовит что-нибудь рассказать. Друг друга они наслушались, а когда появляется новьй человек они хотят завязать разговор и с ним. Новое всегда приятно и интересно. Пока оно новое.

Цифры, цифры, слова. Знакомые. Надо завтра отдать им паспорта. Каждому свой и каждому свою частичку. Целое разорвана.

ххх

Как долго мы шли и этому, мой продвинутый слушатель, и вот достигли определенных результатов.

И ты видишь это в их глазах. И для тебя это лучший приз за достижение.

Нет, не ненависть: они ненавидят только равных. Страх: боятся они поднявшихся. Но думают они, что ненависть это, и портит им она сон. А может еще Любовь осталась там или по крайней мере уважение. Ведь боятся они, уважая. И их глаза очень ярко показывают это.

Страх. Уважение. И непонимание. Боялись всегда непознанного. И разочарование от всех бессмысленных попыток понять.

Как могли бы они разбить свои потолки и подняться к звездам, когда обвешаны столькими грузами и грузиками.

Не научились они еще презирать, как не научились еще чувствовать, как и не научились быть даже не животными (животные невинны), а вещами. Этим низшим состоянием. Вещами, которых используют, опрокидывают. наполняют, разбивают, собирают, раскрашивают, пинают, забывают.

Не научились они еще сделать презрение точной опоры своих добродетелей.

+++

Кто-то бы начал смеяться. А кто-то плакать. Смеяться до слез. Плакать от смеха. Давиться своими эмоциями. Такими человеческими. А кто-то бы выпил остатки красного сухого вина в бокале на ножке. И примял бы ненадолго былые мечты. Коими раньше украшал сады. Но когда стал гулять средь них и разглядел их в ярком свете своего вечного фонаря, увидел что ты навешал на молодые деревья, какие звезды напялил на верхушки и какие шары повесил на нитках. И не шоколадные зайцы и орехи в фольге, золотой, но больше в серебряной. И не старые дырявые монеты и пробитые бумажные салфетки с чужими стихами. Нет! Ты увешал все здесь этими отвратительными рисунками, вернее тем. что с натяжкой можно назвать рисунками, этими ужасными обожженными комками в которых видел ты чудесные скульптуры. И струны от гитар и обертки от конфет и этикетки лекарств. Ты тогда еще не знал что вешал ты в темноте на эти прекрасные колючие деревья.

На ощупь ты брал все это из коробки. Твои рецепторы обманывали тебя и выбирал ты всегда то, что казалось тебе приятным. Ты, безумный безвкусный урод!

Ты так привык к своей темноте, что когда появилась она на безоблачном небосводе, показав не часть себя, а полностью, ты долго моргал от яркого света и не верил ты тому, что увидел и думал, что это лишь сон, ведь раньше сколько ходил ты в полнейшей темноте по своему саду, изредка освещая землю фонарем, чтобы не споткнуться о вылезшие корни и экономя масло, ты думал. что красивы колючие деревья на ветви которых ты вешал подарки, и которые отвечали тебе легоньким покалыванием.

Но вот стоял ты безумный и смотрел на нее сквозь свое стекло исписанное рунами. И дул ветер. Сильный ветер. С другой стороны стекла. Но не сдувал тебя, чуть задевая привычным ночным холодом.

И вдруг заметил ты, что исчезла та тень, что ползла все время за тобой. И когда останавливался ты, останавливалась и она и не было слышно, как легонько шуршит она опавшими иголками. Ты оборачивался и зажигал фонарь. Никого не было, но знал ты, что пряталась она за ближайшим деревом, и тогда ты звал ее, и никогда она не приходила.

Ты вытаскивал острые ножи и кидал на свои следы. С надеждой, что вернет она их твоей спине. Но они все время пропадали.

Спина все ждала. И с новым шорохом замирала и дрожь пробегала по ней. Сначала зажмуривала глаза , а потом быстро открывала. Потому, что с закрытыми еще страшнее. И позже подсказала.

Теперь ты останавливался. И тень замирала. Ты садился на ковер. Захватывал горсть иголок. Ложил их перед собой. И начинал писать своей теплой красной краской.

Исписанные откладывал и лежали они кучкой под очередным деревом.

И вскоре не оставалось сил. И падал ты под этим израненным деревом. А когда приходил в себя, видел, что лежишь на этих исписанных колючих листах.

Ты бережно брал их в руки. Краска переливалась на них. И ты подкидывал их вверх, радостно показывая ей. Они зависали в воздухе, где-то на половине пути, но были видны с обеих сторон. Они медленно крутились, эти маленькие, уже не опознанные объекты, так как были одинаковы. И нельзя было различить одного от другого. Такого же размера, так же чудесно переливались, с таким же содержанием и такие же острые, заряженные ее светом.

Теперь они жили своей жизнью. Иногда выстраивались в хороводы и кружились. Образовывали буквы. И слова. Незнакомые мне. И знакомые руны.

В такие моменты шаги тени становились еще более робкими. С каждым разом все больше. И вскоре они пропали вовсе.

По-началу было непривычно. Позже даже скучно. Интерес: "куда же подевались шаги?" вскоре пропал. И наступило полнейшее безразличие. Оставалось только лежать на хвойном ковре, изображая йога и смотреть небесные действа.

Но затишью и полагается быть недолгим. И вскоре стал ты слышать шорохи со всех сторон. Теперь они окружали. И все время были видны их небольшие злые точки глаза.

Теперь не осталось возможности ни спать, ни писать. Приходилось все время озираться по сторонам. И лампа горела теперь постоянно.

Ты не двигался с места, боясь заснуть и постоянно ожидая атаки. Но они не приближались. Они хорошо знали правила этой игры. Игры, в которой ты был профаном.

Их взгляды прожигали тебя. И тебе захотелось спрятаться. Ты хотел зарыться в иголки и стал разгребать их руками, ожидая увидеть землю. Ты изодрал в кровь все руки, и иглы торчали из-под ногтей. Окрашенные по привычке поднимались вверх. Но они рисовали уже другие знаки.

Вскоре вокруг тебя выросла колючая насыпь. И глаза их пропали.

Стало немного спокойнее. Но на мгновение. Со всех сторон слышались приближающиеся шаги. И вот они остановились совсем рядом. Они все ходили вокруг. Было слышно их дыхание и недовольное рычание.

И вот настало время, когда можно было сказать себе: "пора отдохнуть!". Они были вверху, а ты здесь в своей яме так похожей на могилу и так близко к земле, и поэтому стало холоднее. На поверхности гулял ветер и гнул деревья. Они жалобно скрипели. А украшения звенели. Но сюда он пробивался уже не робко. И казалось, что здесь он еще сильнее.

Твои зубы стучали, пытаясь что-то сказать и взгляд наткнулся на лампу. Она все так же горела. Была теплой. Даже горячей и масло закипало. Ты со страхом припал к нему. Оно было горьким. Но тепло пошло по телу. И заржавевшие части перестали скрипеть.

Ты все так же лежал на спине в ровной яме и держал лампу у изголовья. Стало даже жарко. Хоть ветер и дул сильнее. Она то и дело проплывала мимо и казалось приближалась.

Появились облака. Они мелькали еще быстрее,

А потом ты заснул.

И снилось тебе, что опрокинул ты лампу и огонь получил свободу и работу. Он с радостью принялся за опавшую хвою. И в одно мгновение все вокруг занялось им.

И стало необычайно светло, как не было никогда ранее. Огонь уходил и в небеса. То горели стройные ряды одинаково длинных

деревьев.

И только тебя не тронул огонь. Так как был ты еще горячее. Тебя и глаза невидимых диких псов, которым лишь чуть-чуть подпалил шкурки. Они все так же горели.

Их увидел ты, когда проснулся. Они смотрели на тебя сверху, А вокруг все пылало.

И вскоре небо затянуло, может и от дыма. Что-то изменилось. И ты не мог понять что. Что же пропало?

И пошел теплый дождь. Он гасил огонь. Капли, падая на тебя, шипели и превращались в пар.

Он шел долго. И вода стала поднимать тебя выше.

И вот ты уже был окружен глазами. В этот момент дождь прекратился. Ты смотрел в них уже без страха.

Что же изменилось?

Тучи разошлись. Она на месте.

И тут ты понял, что пропало что-то в тебе самом и что изменился ты. Их злые глаза тоже заметили это. И еще они увидели, что ты не только стал таким же, но eще злее. Скуля, они удалились.

И в этот момент ты понял, что еще что-то в тебе пропало и что снова ты изменился. Позже это ощущение не покидало тебя.

Кругом была одна вода и обугленные, не успевшие дотлеть, стволы деревьев, как черные мачты, потопленных на мелководье кораблей, возвышались над гладью.

Ты лежал все так же на спине, медленно покачиваясь на водной кровати.

Вдали мелькали молнии. И гром возвещал о их приближении.

И они приблизились. Сразу несколько охватывали мачты. Ток бежал вниз, потом по водной глади. Приближался, обступая тебя. Ты видел эту красоту боковым зрением.

И когда ты начинал, уже впадать в свое привычное безразличие, твое тело сотрясалось, и от него отделялась твоя небольшая прозрачная, в сотни раз меньше копия.

Это повторялось тысячи раз.

И каждая из них медленно взмывала вверх и направлялась к ней, чтобы там обрести свой покой.

А спасенные иглы радостно крушились в своих хороводах. Писали всякие глупости и переливались в нежном серебряном свете.

+++

Каждый раз думал я что уходил и что разбивался, прыгая в манящую бездну, и что потом собирался, словно нелегкий пазл.

И каждый раз смотрели они своими разноцветными глазами на то, как я удалялся, и слезы радости текли ручьями. Чистые ледяные ручьи, питавшие эту пустыне лжи и обмана, пустых слов и иллюзий.

Так смотрели они на удаляющуюся точку, пока она не растворялась на горизонте, но и за горизонт смотрели они, ожидая скорого приближения.

Пока ждали, высыхали ручьи. И становилось тихо. Статуи с зашитыми ртами могли говорить только глазами, но и глаза молчали, боясь прервать эту чудесную редкую тишину.

О новом рождении возвещал новый крик, который с каждым разом был все сильнее. Он будил каменные лица и волны боли пробегали по ним.

Глаза впивались в появлявшуюся небольшую точку. И не нужны были бинокли, чтобы увидеть, что был то младенец, и в каждой руке у него по большому алмазу. Они росли вместе с ним, приближаясь.

Ночами они собирали весь свет, что падал с небес: звезд и холодного светила и ярко горели, освещая все вокруг.

В том числе и перекошенные от боли лица, с каждым шагом все больше.

Рты мычали, и вскоре лопались стальные нити, обнажая окровавленные губы и гнилые зубы, одновременно выпуская сотни безумных воплей, от которых даже звезды дрожали и песок взмывал вверх.

Так возвещали однорукие статуи о появлении старца. И когда песок оседал он появлялся, неся собранный целительный свет. чтобы через мгновение удалиться.

+++

Небольшой кабинет. Старый стол со стеклом. Под ним календарик с обведенными числами. Такой же шкаф, с пузырьками и стопкой карточек. На стене портрет Миклухо-Маклая. Раньше, когда здесь была школа это был кабинет географии. Небольшой, потому что ну кому а селе нужна география? В войну школу закрыли и сделали здесь госпиталь. Но война прошла давно, а школе так и не вернули это здание, а построили новое и красивое.

Здесь и работал доктор. С утра и до обеда. Так как посетителей в общем-то было мало. Не хотели болеть. Но доктор был хороший. Даже не доктор, а фельдшер, а раньше он был ветеринаром. Он любил свою работу и подходил к ней со всей серьезностью. На каждого у него была заведена своя карточка, куда он бережно все записывал, вот только почерк был у него не докторский. Никакой врачебной тайны. Он и карточки давал пациентам читать. Как в библиотеке на неделю. Бесплатно. И продлять можно было.

Хороший был доктор. Однажды он привил себе все существующие болезни, чтобы узнать их все досконально, на себе, дабы как можно больше помочь людям.

- Войдите.

- Можно, да? Я вот тут, доктор, к вам с одним вопросом. Он мучает меня уже который год, и ночами я спать не могу. Помогите!

- А, новенький? Ну-ну, что за вопрос?

- Доктор, сколько мне жить осталось?

- Ну на этот вопрос я не могу ответить. Я же не кукушка. У вас есть  кукушка?

- Нет, доктор.

- Так, вот, в тот период когда я прививал себе все болезни, этот вопрос жутко мучал меня тоже. И сон тоже портил. И купил я тогда часы с кукушкой. Завел их и стал сидеть ждать, когда же она появится, и вот она только появилась и собралась уже заговорить, как мой кот, который спал рядом, схватил ее и слопал. Так я и не услышал.

- А как же сон?

- Да все нормально. Я рассудил так, что раз так произошло, то и не нужно знать мне мои года - мое богатство. Так знаете ли лучше спится, когда не считаешь копейки, ну а вам я все же посоветую купить на барахолке часы с кукушкой и с гирями в форме шишек. А кота лучше закройте в бане.

- Спасибо, доктор.

- Следующий!

Он всегда говорил так. хотя за день больше одного человека не бывало,

но когда он был в городе в большой поликлинике, он видел как там это важно говорили. Он говорил так же важно и это больше всего нравилось в его работе.

- Здравствуйте, доктор!

- А, это опять вы?.. Ну я же вам вчера назначил курс лечения и сказал приходить через 9 месяцев.

- Да. доктор, я знаю, но мне так нужно с вами поговорить. Ой, я даже и не знаю как сказать. Можно я водички выпью?

- Это спирт.

- Ну, спирту.

- Пейте.

- А вы?

- Я им инструменты протираю.

-Какой крепкий! ну так вот, доктор, я хочу сказать, что я влюбилась в вас доктор и что люблю я вас безумно, доктор.

- Но вы же видели меня всего один раз. Вы же совсем не знаете меня.

- Да, но, я читала свою карточку: то что вы написали про меня, ваш рецепт: то что вы пожелали мне. И у вас такой почерк. И вы же - доктор. Можно мне еще?

- Пейте.

- Какой крепкий! Я хочу от вас ребенка, доктор.

- Но я же вчера посоветовал зам найти для этой цели какого-нибудь животновода или на худой конец агронома.

- А как же любовь, доктор?

- Аппетит приходит во время еды. Допивайте. И вообще вы же знаете, что я давно заразил себя всеми существующими болезнями, что получится? Мало ли... Да и не люблю я вас. Приходите через 9 месяцев. Пуповину отрежу. Следующий!

Доктор расстроился, когда снова произнес это слово "люблю". Он давно зарекся не произносить его.

Вообще-то он был романтик. Но потерял он веру в любовь. Уже давно. А тогда он любил доярку. Он писал ей стихи, которые называл сонетами. Хорошие были стихи.

Но она со смехом читала их норовам. Она была хорошей дояркой и вся была в работе. Любила дергать за вымя, и быков любила. Гладила по голове и смотрела в коровьи глаза.

Доктор в белом костюме приходил к ней со стихами, а она постоянно копалась в навозе. И жевала солому вместе с коровами.

Так и прошла его молодость. Он отдавал ей стихи и шел читать медицинские справочники.

Он не забыл и иногда вспоминает. Тогда у -него портится настроение. сейчас так.

- Следующий!

- Доброе утро, доктор!

- Чем же оно доброе?'

- Ну как же?! Весна! Птички поэт! Почки распускаются!

- Тоже мне поэт. С чем пожаловали.

- Как бы это помягче сказать?

- Говорите как есть. Не в институте благородных девиц.

- Доктор, у меня жидкий стул.

- Ну так купите себе твердый, а лучше кресло качалку. Следующий!

- Ну-с, с чем пожаловали?

- Доктор, я не вижу.

- И давно это у вас?

- Вот, сегодня утром проснулся и понял, что ничего не вижу: ни прошлого. ни настоящего, ни будущего.

- А раньше?

- Раньше я знал что было, планировал что будет и ясно видел что есть. А теперь... Как же я дальше буду жить?

- Ну если это вам так необходимо, то вот вам рецепт. Закажите себе очки. На правом плюс. На левом минус. Когда захотите увидеть прошлое смотрите левым глазом, когда будущее - правым. Ну а нужно настоящее - так обоими. Все просто. Только не запутайтесь.

- Спасибо вам огромное, доктор!

- Следующий!

- Доктор, я к вам за советом. Вот и сметанки принесла.

- Что у вас?

- Не у меня. доктор, а у моей дочери. Понимаете, когда она выросла ей стало нравится кусать свои руки до крови. И недавно мы ей выбили все зубы, чтобы она не смогла причинить себе вреда. А теперь у нее стал болеть желудок, так как глотает она все не пережевывая. Вот и не знаем правильно ли мы поступили. И что нам теперь делать.

- Конечно, не правильно. Не врачи, чего ж лезете? Тоже мне, знахари. Вставьте ей новые железные зубы и наточите их поострей. Тогда она сможет довольно быстро откусывать куски, ведь ей так нравится вкус своей плоти, и будет запивать своей кровью. И с желудком никаких проблем. Следующий!

- Ну и чего молчите? Так и будем молчать? А. немая? Ну так пишите на листике. Чего руками-то махать. Я по-вашему не понимаю. Язык отвалился? С собой принесли? Пришить? Не, это уже никак не пришьешь, и все ж повезло вашему мужу, а с другой стороны нет. Все относительно. 11-я заповедь. Следующий!

+++

Вы видите свет? Я несу его вам. Я полон его. Вы чувствуете холод? То холод утра и я все еще на небе указываю путь. Роса принимает его и впитывает. Пейте росу, по капле и наполняйтесь Истиной и Счастьем.