Автоответ

Подслеповатые кроты прячутся в застенках былого.

Тяжело терять последнего человека. Самого последнего человека.

А Бог прячется внутри и смеется. Громко. С надрывом.

Уходишь из дома, потому что тебя оттуда выгоняют.

Там сидит человек. Рядом со знаменем. И улыбается. Он лысый. На нем старье лохмотья. Но внутри него тоже сидит Бог. Вот поэтому он улыбается.

А она теряется. Теряется" Теряется. Вот она потерялась. Она потерялась где-то там. Внутри, где прячется Бог.

- Говорите после сигнала.

Вновь и вновь:

- Говорите...

Только не молчите.

Вы теряетесь. И вы теряетесь, и вы. Все теряетесь. Все вы потерялись.

Тяжело терять самого дорогого человека . И знать, что никогда больше уже не увидишь его. А если и увидишь, го не его. Оболочка будет так же улыбаться, Потому что она стала еще более мертвой.

Смешно.

- Говорите после сигнала.

- А, бля, это я.

Да, говорите после сигнала.

Гадкий смех режет уши. Режет изнутри и снаружи. Закрываешь глаза, и видишь мишень. Или два других глаза, которые налетают на тебя. И спрашиваешь:

- А ты кто и что ты там делаешь?

А это все тот же, который смеется. Внутри, в этих стенах. Под этой звездой. Под этой потухшей звездой.

 И почему же она умирает так долго? Почему? Я не знаю. И остается - говорить с самим собой. Петь самому себе. Играть с самим собой. Свои же придуманные игры.

И закрывать глаза. Самому. И видеть там, то крутящийся стол, то какие-то тексты, которые можно было бы записать, но лень. Всеобщая лень. Каждой клетки этого тела.

Оно похолодело. Его не одели и не впустили. Дружно все забыли.

И этот противный привкус жженной карамели. Сидели,ели.

Кружки пластмассовые. Чайные, кофейные, но не дешево-коньячные.

Вроде и свои. и хорошие.

А ты вновь чужой. Ты постоянно чужой. Но так еще не привычно.

Когда играла фальшивая музыка, ты думал, это твои ноты. Нет. И не ее. Ты расставлял запятые и почему-то всегда ставил две точки. Для лишней убедительности? Но выглядело как многоточие. Недосказанность, а не желаемое окончание.

Перебирал голоса. Они перебивали. И стоял не на земле, а где-то в воздухе, на бетонной платформе.

Вокруг валил дым. От дешевых сигар. Тела разговаривали сами с собой.

А ты вновь был беззвучен в своем крике:

- Оставьте после сигнала.

Оставьте.

Я подмигну, и тогда оставьте. Я напишу на лбу, и тогда оставьте. Я запрячу это между слов и прочитаю их, и тогда оставьте.

Но вот глаз дергается. Исписанный. Спрятанный, превращенный в буквы и знаки.

И вот вы вдали, стоите, так же разговариваете.

Я давно захватил ее. Но не заметил повреждения. И она высыпалась по чуть-чуть, оставляя едва заметный след. А когда я принес ее домой и обнял, я почувствовал пустоту и как воздух с радостью выбежал. Я развязал и заглянул внутрь. Увидел небольшую дырку. Через эти ворота она и высыпалась.

Не надо было вешать ярлык. Не надо было его пришивать толстой цыганской иглой. Не надо было...

Ну почему же она умирает так медленно? Остальные взрывались сразу же.

Мы не правы в том, что делаем, когда ничего не можем изменить. Или не хотим.

Я взбирался чтобы упасть, а не идти, дрожа, отряхиваясь. Весь в чем-то белом.

"Откройте", - я кричал - "а то разобью". Надо было, но почему-то открыли. Заулыбались. Проводили.

Не отряхнуться.

Черт бы тебя побрал, почему же ты все ещё умираешь.

- Оставь...

Ты заразила меня губами, повторяя так часто: "Я - Блядь!". Гордо, и действительно тебе есть чем гордиться.

Ты была такой наивной и думала, что тебе нечего будет вспоминать. А ведь действительно нечего.

Ну почему же тогда кто-то из нас не упал.

Ты блевала. Ты настолько была опьянена своим ненастоящим именем.

Так часто тебя гипнотизировали и ты поверила. Святая наивность.

Этой встречи не должно было быть. Ее и не будет,

На многие воплощения я заразил тебя и ты начала превращаться в призрака.

Ты убегала и продолжаешь убегать, только вот никто за тобой не следует. А ведь не так они и тупы какими кажутся.

Тяжело было терять тебя на всем этом промежутке. Жалко. И не становилось легче.

Тебя выбрали и прибили на мой крест, чтобы не было мне скучно.

Пизда на кресте. Святотатство? Ну ты же святая. Тебя давно канонизировали. На иконах ты раком. Со своими внутренностями в руках.

Твои руки... Ты сплющила их и сделала из них доску на которой резала овощи. Ты думала; ты выпускала, черта-с-два! Такая же опьяненная своей наивностью. Прав был дедушка. А эта плата была слишком мелка за чудовищные преступления. Ты знаешь, умные люди за это расстреливают. Стреляют в затылок и ты не видишь  даже линующей толпы. Ты слышишь.

Сколько раз я убивал тебя? Не подскажешь? Я сбился со счету. Я стрелял в лоб, чтобы ты видела глаза.

Блядь, ну почему же ты еще не сдохла?!

Ты заразила меня своими венцами на руках. Может быть оттуда неслись перед пробуждением картинки и глаза полагалось быстро распахнуть. Но они все равно оставались внутри.

-...после...

Нет, все было спрятано еще в детстве. Те же исчезающие лестничные пролеты и не такое уж и спасение за хилой картонной дверыо. Ее всегда приходилось поддерживать.

Иногда они возвращаются снова...

Всегда. Они не уходили.

Ты умерла сразу же за мной. Я не буду тебя воскрешать. Твое сообщение стерто.

ххх

Меня больше нет на этой Земле.

Меня больше нет на этой Войне.

Меня больше нет на этом Пути.

Не ищи. Не ищи.

Меня позабудь.

Меня больше нет.

Нигде.

XXX

Новый год наступал иногда раньше ожидаемой даты. Поначалу это пугало и удивляло, а позже стало незамечаемо, кам и все привычное.

А проходил он так же, как и весь год, в таком же гордом населенном одиночестве.

В этот раз его населяла привычная картина: Обычное ежедневное топливо, только в этот раз, как праздничное угощение, твердое на тарелках, жидкое в кувшинах, газоообразное в воздухе в клубках.

Вилка. Ножей, как полагается, не было. Они исчезли пару лет назад и поэтому все было наломано неловкими ломтями. Но это не ломало.

Он сидел и по привычке пялился в телек. Там почему-то показывали фигурное катание, женское и тоже одиночное, Бабы, как казалось, одинаковые, все топлес и все с огромной свисающей грудью. Катались они почему-то в тишине.

Он сделал громче, но нет, было что-то слышно, но совсем незаметно: когда они подпрыгивали, то раздавался звук, словно от погремушки, будто в железную банку из-под кофе насыпали семечек. Звук такой же. Ну и в этих, поди, не меньше насыпали.     "Бля, и это показывают в праздник".

0н переключил на другую программу, но еще некоторое время перед глазами стояли трясущиеся сиськи.

Моргнул. Заметил, что картинка уже другая. Тоже какая-то странная. Фильм, что ли?

Ручка старой серебряной мясорубки крутилась и из многочисленных дырок выползали вареные спагетти. В тишине. Всё ползли и ползли. Это гипнотизировало.

Они стали выползать из экрана и потянулись медленно по столу между тарелок. Вилка так и застыла. По вилке. По руке. Вот обвили шею и стали душить.

Тут он очнулся испугался. Запустил в экран первым, что попалось под руку. Это была рюмка.

Она пролетела сквозь экран и разбилась о мясорубку.

Он моргнул.

Спагетти исчезли. Экран треснул и трещины бежали во все стороны от центра. Он все еще показывал фигурное катание. Осколки рюмки валялись у телевизора и в тарелках. Уже была финальная часть и очевидно победительницу поздравляли. Вручили ей какой-то кубок , нацепили медаль, которая утонула в груди. Она долго еще радостно прыгала и громко гремела.

Потом пошли титры, снег, а перед глазами все еще долго тряслось.

Он моргнул.

Трещины добежали до углов и экран рассыпался.

На полу валялся снег и какие-то семечки."Откуда?

Звонок отвлек.

Он открыл дверь. Там стояла она. Поздравляла. 0на приходила каждый год, но все время спешила. С каждым годом все больше.

Он сказал: "Спасибо", и моргнул.

Лампочка на площадке моргала и никого не было.

В комнате кто-то уже все убрал, было чисто и словно ничего не произошло, только телевизор теперь был без экрана.

Он решил включить музыку. Ко всей дорогущей аппаратуре у него было всего две кассеты: "Песни из мультфильмов" и "Любимые песни".

Ни одного из тех мультфильмов он не видел. А помнил только один из детства про кота и какую-то крысу.

Поэтому сразу, не раздумывая, поставил вторую. Но и здесь было всего две знакомых мелодии: "Песня про кроликов" и "Шаланды полный фекалий".

"Б-р-р" - подумал он, когда она зазвучала, - "не к столу же". Тишина звучала намного приятней.

Послышался еще один звонок. Только вот было непонятно откуда он исходил Он был долгим-долгим.

Он моргнул.

Тишина пропала. Стоял шум и гам. Все чокались. За столом сидело много хорошо забытых.

Он улыбнулся... и моргнул...

XXX

Часто очень говорят: "человек расстроенный", и ведь действительно видят они в нем троицу.

1. того, кого видели до этого

2. того, кого видят в этот момент, когда говорят

3. того, кого ожидает увидеть

1-ого они помнят, 2-ого жалеют и 3-его со всем своим оптимизмом( пессимист никогда так не скажет) ожидают.

ххх

Не дня без...

А когда счет идет уже не на дни?..

Ну почему же не порадовать эти последний листы последним? Хоть они узнают.

Когда разбивается последний слепленный памятник и умирает фурия, тогда.

Свобода.

Большая безысходность...

Новые полотна...

Быть может последние...

Сколько было этого фатализма, столько и осталось.

Быть может это все больше от безысходности, а не от опьянения свободой, или ее потерей.

Свобода в безысходности?

Ее потеря?

Но не виден этот смысловой свет в конце Провала.

Мое темное царство безупречно темно. Не разбавлено надеждой и целями. Не испорченно чувствами. Они испорченны.

Монолитно.

Непробиваемо.

Едино.

ххх

Мне хочется смеяться. Но этот смех не будет смехом радости.

Мне хочется зарыться в зеркальный пруд. чтобы все отражались, а меня не видели. Не слышали. Не слушали. Не смотрели. А я бы пускал на них пузыри.

Лес, который за спиной, ждет, но там еще больший холод. На этой земле.

Но там есть пруды. Пусть и не совсем зеркальные.

Но там глухо, если спрятаться.

И спокойно дрожать на первом морозе. Под дождем. В покрывшейся инеем одежде.

Я не выдерживаю уже.

За мной скоро придут и заберут. Пусть придет она.

Мы сядем у зеркального пруда и я недолго буду удивляться, что не вижу своего отражения. И люди, спотыкаясь, будут говорить: "Откуда же дует ветер? Откуда веет холодом?"

Мы будем носиться средь них. А они мерзнуть. Так же как я сейчас. Они окружают меня и хотят утянуть.

Они знают, что делать мне здесь больше нечего, и они правы, и я знаю.

Я сказал, может быть больше чем надо было... Я сделал гораздо меньше...

XXX

Накопление свойственное людям, самая пожалуй их мерзкая черта, самая земная, самая бессмысленная. А может быть это надергивание фетишей в желании хоть так прикоснуться к Богу...

        ххх

Кота, быть может, будет не хватать.

Как он усами щекочет нервы.

Как он виляет пышным хвостом.

Как просит облизать консервы.

Его зеленых и бездонных глаз

На милой морде. И криков утренних:

"Вставай! Смотри: который час!"

Как трется об ножки стульев уже в который раз.

Когтями обдирает кресло.

Как смыслом весь наполнен

Его взгляд и глас.

Да, будет не хватать,

Когда уйду в забвенье.

XXX

Где-то снова дохнут танки.

Где-то жрут с утра поганки.

Лижут губы лизбиянки.

Мать накладывает манки.

Манны полные карманы.

Скороходы сыты. пьяны.

Ванны полные обмана.

Мы уходим из Гаваны.

Зарядили наши пушки.

Написали для кормушки.

На прицелах снова мушки.

Мы не дома. Мы в психушке.

Люди в белом жрут колеса.

Играют с пылесосом.

Бабы заняты отсосом.

Тушат здесь руками папиросы

Утки крякают на суднах.

Почему же здесь так людно,

В пансионе для убогих,

Строгих, злых и босоногих?

Медсестра танцует танец.

Сын ее закрылся в ранец

И смеется оборванец

Над своею худобой.

Нy а ты, поди, все ноешь.

Задыхаешься от зноя.

И ругаешь матом Ноя,

Что по паре всех собрал...

XXX

Люди любят ползать строем

И хромать.

На природу не загнать.

В клетках долго можно ссать.

Дождь смывает муки.

И под током выходят звуки.

Атмосфера убедительной Войны.

Под картинкой мертвой и

Несуществующей жены.

И обман вползает

С севера и с юга.

Шарманщик заводит

Свою вьюгу.

Шарлатан в пенсне и с

Портсигаром.

Дышит мягким медным перегаром

Воздух загорается

И жмется.

В клетке разуму неймется.

И в смирительной рубашке

К звездам выползает.

Это тоже ведь обман.

Но он этого не знает.

XXX

"Жить" больше не можно. Можно больше не "жить".

Выть больше не нужно. Нужно больше не выть.

Ныть не возможно. Не возможно не ныть.

Прятать рассудок в конвертах? Не надо.

Не надо писать. Свою плоть оголять.

Не надо мне знать, что все начнется опять.

Что люди стучат по ступенькам. Не лень им.

Что мертвые лезут из кожи. На них не похоже.

Что смыты былые обиды. В бидэ.

Что выбиты зубы у выдры, в воде.

Что нет больше слова такого, как: "Где?"

Кому доверять в этот час? Все разбились.

Мой молот нечайно ударил по ним.

Я клеем их клеил. а вышло соплями.

Они портились днями, ночами.

Я резал ногами былые знамена.

Их хлебом кормил. На убой.

Мой лик не вчерашний. Не злой.

Терял я пудами. Метался годами.

Но сгинул сегодняшний я. Не смешной.

Когда навострят рысьи уши.

Выйдут хвостами на сушу.

Подлезут под солнце.

Подтянут под зной.

Я выйду во фраке, чернявый.

Скажу на своем;

"Hallo, Goodbay"

ххх

Фиолетовый настрой

Сгинул быстро на покой

Черный радости венец.

Ну пиздец ему, пиздец.

Голоса желают выпить.

Деньги счет не знают

И икают.

Синий безупречный чтец

Разучился говорить.

И зеленый лес у порога.

Далека. Изменчива

0ранжевая дорога.

Красная обложка

Над чистыми страницами.

Все всегда менялись

Принципами.

Принцы драли принцесс

Как невест.

Кто-то нес свой крест.

Тау?

Ять. Аз. Буки. Блядь.

Ноту на хера тянуть опять?

Бурлаки мы что ли?

Тащим бураки.

На базар.

Кровяной свой

Фиолетовый оскал.

ххх

Я бутылки бил

И разноцветными стеклами

Усыпал тебе дорогу.

Я держал тебя за ногу.

Ты немного кровоточила

В своей шелковой сорочке.

Целовал тебя я в губы.

Льдом соски твои лаская упругие

Запах нежный твой вдыхая

Утопая в волосах.

Ты царапала мне кожу

И кусала осторожно.

Поле битвы испарилось

И картинка вдруг размылась.

Все вновь стало черно-белым.

Серым.

Стоны радости пропали.

Голоса позвали.

Тишина с огромной силой

Надавила и сдавила.

Сон закончился так скоро.

Разум пошутил. Умора!

Холодом схватило с большей силой

Однотонно и уныло.

Чья же кровь блестит, алеет?

Чей же огонек все тлеет?

Чья же сладость на губах?

Чей же аромат окутал сетью?

Кто же ты, что стала для поэта плетью?

XXX

Я мерз, казалось бы, в тепле, в уюте.

Я старым быстро стал и заржавел.

Перед глазами были груди.

Я им сонеты пьяный пел.

Я пил вино моей печали.

Я так хотел, чтоб все меня забыли.

И не знали.

Чтоб сердце у меня украли.

Я все немел.

Отморожения.

И стал я отморозком.

Вполне обычным. Сносным

Любитель женских душ,

Облапанный вниманьем.

Не тех. не тех сердец.

Обделан я святым страданьем.

Разбит, не цел.

Я проклят был.

Когда узнал, запел.

И в ожидании

Больших страданий

Мой Ум слетел.

И улетел.

Он где-то реет над волнами.

Он словно парус.

Словно знамя.

Той армии, что в Битве

Не дел.

XXX

Люди думают: "Так надо!",

Когда вяжут сети взглядом.

Люди думают: "Так нужно".

Когда прыгают все дружно.

Люди ходят косяками.

С косяками.

Косяками.

И акул боятся сами.

Сами.

Санитаров водной глади.

И врачей нелепой клади.

Клады в моде.

Клады в саде.

Там где яблоня в ограде.

Там нудисты где шатаясь.

Искушаясь.

Все подмигивают змею.

Той мифической охране.

И зелеными листами махают.

Тают.

Текут и пропадают.

В этом пышном ярком саде

Им не лень блевать и гадить,

Когда знают, что в осаде,

Когда знают, что посадят.

Вновь поймают с зверской рожей

Не поняв:

А кто кого же...?

        ХХХ

Ты права как никогда,

Моя желтая звезда.

Нм нет смысла больше вместе быть.

 Отлетай.

Знай, не я тебе пишу.

Рыбу в озере глушу.

Ты была так высоко.

Мы умчались далеко.

Но меня ты опалила.

Я тебя взорвал.

Я тебя не знаю.

И не знал.

XXX

Я играю с мясом.

С тухлым в "Маску красной...".

С новым в сказку

Про принцессу.

Со старым в улицу разбитых красных

С потным в номер "Кто вдруг помер".

Больше молодого теста.

По-началу ново, сладко, тесно.

Позже пресно.

Я леплю искусно души.

Макароны в уши.

Вырезаю деревянных.

Выдуваю разноцветных

И стеклянных.

Выливаю восковых,

Свинцовых.

Много новых, неготовых.

Жадно ловят слово эти.

Хилые, больные дети.

Чуть постарше  -

Помоложе.

Мало что уже их гложет.

Уж засохли, убедились.

Все мозги пропили,

Смылись.

Мясо тыкаешь иголкой.

И душок идет негромко.

Душу здесь забыли

Спрятать в упаковке.

Ловко.

XXX

Жертвенный огонь мерцает внутри.

Ты погоди.

Не уходи.

Не убегай.

Не проливай

Свой жалостливый стон.

Не закончится

Сейчас закончится он.

Я передумал.

Я буду душить.

Словом и делом.

Моя жажда и голод

Тому уделом.

Причина достойна, важна.

Жизнь твоя никому не нужна.

И тебе, и ей.

И твоим, и ее.

Я буду топить.

В горе своем.

В своей же Печали.

Вы нас не ждали, бедняги,

Не ждали.

Мы просочились из мира того

Посредством ваших зеркал.

Ну закрывайте же окна тряпками.

Ты нас не ждал, бедняга,

Не ждал.

Буду стрелять, моя милая мисс.

Я унесу твою "жизнь".

Я покажу тебе ЖИЗНЬ.

Буду МОЛОТЬ

Я опять чепуху.

Ваши мозги превращая в труху.

XXX

Бегущая по лезвию

Словно по волнам

Остывшая здесь

Загоревшаяся там.

В музее ты долго

Будешь стоять

В запаснике...

Ночами приходить.

Меня будить.

Мы сыграем в

Блэк-Джэк,

Выпьем Джин-Тоник.

Займемся любовью:

Нашей любимой игрой.

А когда свет пролезет

В окно,

Ты испаришься, оставив.

Твое место в аду.

Под колпаком.

Все кажется сном.

Но сны здесь иные.

Я утром свет

Не впущу.

Тебя я закрою

Моими стенами.

Ключ проглочу.

Мы испаримся.

Мы просто истлеем.

Выпив все соки.

Побившись крылами

О стены в этом Раю.

XXX

Deja vu

И лист взлетает

Чуть трясясь

И пропадает.

Ожидаешь новый миг.

Мерзнут ноги в одеяле.

Зубы рядом на рояле.

Вы меня позовете.

Вы позвали.

Свет мерцает на обоях.

Освещая нас обоих.

Скажешь ты: "Прощай".

Прощаю.

За стеной кряхтят соседи.

На стенах бляди. леди.

Стены вдруг начнут сдвигаться

Громче слышатся соседи.

А вокруг одни, бля, леди.

В голове журчит, качает.

Потолок взмывает.

Скоро должен вот вернуться.

Небо в тучах.

Не проснуться.

Возвращается.

Раздавил.

На полу взрывается.

Лист берется.

В руку ручка.

Надо быстро записать.

Чтобы было чему взлетать,

Пропадать.

Deja vu сейчас

Вернется.

Вновь по кругу

Все начнется.

XXX

Почтальон звонит трижды...

Не помню.

Не важно.

Приносит конверты.

Там между слов прячутся люди.

На ты.

Смеются, икают,

Ругают, рыгают.

Разводят руками,

Ногами.

На ты.

Они разговаривают с Baми.

Посылают мечтами

Не гнушаясь богами

И редким видом Войны.

Они воют сами,

Держась за что-то в кармане.

Почтальон звонит дважды...

Не помню.

Не важно.

Достает он иголки

Из синей сумки

На ремне

На плече.

Он втыкает их в уши.

И смеется.

Так нужно.

Нечего ему больше нести,

Почтальон звонит лишь однажды.

Помню.

Важно.

Больше почтальон не звонит.

XXX

Ну оставьте же в покое!

Заебали!

На хуя?

Не звоните. Не открою

Дверь своей души.

А на хуя?

В тишине я пою сам.

Ничего я не скажу. Вам.

Я не тот кого вы знали.

Я не тот кого вы звали.

Вы того потеряли.

Уж давно.

Но на вас совсем не злой я.

Я не видел вас. Не знаю.

Не открою.

Эта дверь не склепа дверь.

Сотрите имена.

Для тебя он тоже умер.

Он просил передать.

Будешь знать.

И с этим знаньем

Жить начнешь опять.

А тебе я пожелаю

Счастья

В Радости

В Печали

На века.

        ХХХ

Мы с тобой с одним дыханьем

Разделились и пропали.

Сделал из тебя я кнут.

Из меня ты пряник.

Все так долго завершалось.

Завершилось.

Не хочу, чтоб ты мне снилась

Не носи мне больше соли.

Но и сахара не надо.

Здесь Сахара.

Ночью ветер воет.

Холодно? Иль жарко?

Ты была простой картинкой.

Прикоснулся. Испарилась.

Участь всех в моей пустыне.

В подгнивающих мозгах.

В соленой дыне.

ххх

У людей свои заботы.

У людей свои хлопоты.

Наполнять дерьмом соты

Им не лень.

Они трудятся в побеге.

На бегу их все утехи.

Для потехи Творчество.

Им же лень.

Ну  а что?

Почти в нирване.

На худой конец уж в Яме.

Или мыслями в Аду.

Небеса не их же ждут.

Небо плачет. Небо стонет.

А Земля смеется, гонит.

Но не их. небеса же их не ждут.

Прут волнами и сметают

Все таких же, кто

Все знает,

Но не знают ни черта.

Черта-с-два их переделать.

Недоделанных не сделать.

Ты же знаешь.

Но они не знают ни черта.

XXX

Последний листы

Для жертвенной Войны.

Последний нож в руке,

Чтоб больше не прочесть.

Последние слова

Цепляются за жизнь.

Последняя молва

Только начинает жить.

Последний рубероид.

Под ним последний вой.

Чужие стоны

Слышны в своих разговорах.

Закончатся чернила.

Закончатся слова.

Зачем мне мыло?

И веревка не нужна.

Не буду убиваться.

Я буду убивать.

Пусть знают все засранцы:

Мне счетчик цифры показал.

Иду я убивать,

А кто не спрятался...

Ну что жe...

Моя вина не в том.

Они пойдут гарниром.

Десертом.

На "потом".

Раз, два. три, четыре, пять...

        ХХХ

Я писал стихи

В формате dvd.

Я кричал: "Уйди!"

Я кричал: "Зови!"

Пасть открой!

Молчи!

Не кричи: "Приди!"

В горло попади

И останься костью.

Как награда злости.

Я читал стихи.

Свои.

В формате vhs.

Я служил с нашивкой:

Легион SS.

Мучил в душегубках.

Мыло дарил губкам.

В известь опускал.

Как дрова сжигал. -

Я ловил тепло

От множества печей.

Никогда не слушал

Чьих-либо речей.

Я люблю свой кожаный

Черный плащ.

Для себя я - жертва.

Для других - палач.

XXX

Я закрылся не от скуки.

Я не слышу ваши звуки.

Но я вижу ваши лица.

Мне опять все это снится.

В эти поздние часы

Не отвыкнуть от Войны.

В эти ранние минуты

Новый мир закрыть от смуты.

Я с листами говорю.

Вас как не понимал я,

Не пойму.

Время вечное на вас

Трудно тратить в этот час.

Может позже вы прочтете.

Может даже и поймете

Как рвало внутри И оглушало канонадой.

А иначе не могло быть.

Так и надо.

Я всю жизнь распахивал

Все двери.

Не люблю зверей.

Но вы же звери.

В вас так много от зверей

Тощих и земных людей.

Вот и снова издаете звуки.

Но поймите: не от скуки я закрылся.

А от боли.

Скрылся.

Вою.

XXX

Зачем-то вновь она пришла.

Но между нами уж давно стена.

Разбить ее нельзя, не нужно.

Свой выбор сделали все дружно.

Одни остались бегать, плавать.

А может быть всплывать и убегать

Другие взмыли, нo для того ли чтоб летать?

Чтоб биться, чтобы бить.

Ведь купол не стена.

Его легко разбить.

Легко разбиться.

Он прозрачен.

Сегодня брачный пир назначен.

Но не с тобой.

С моей Тоской.

Безудержной и верной женой.

С моей Печалью.

Что любовницей мне стала.

И с Болью ,

Что вдовою так и не стала.

Возьму троих их сразу.

Разом. и слезы жемчуга им подарю.

Я не горю. я остываю.

Зачем-то ты пришла.

Тебя не знаю. нe люблю.

XXX

Толпа не помнит нас былых.

Толпа не помнит нас слепых,

Немых, глухих,

Толпа глядит на то что рядом.

Но далеко мы.

Не коснуться взглядом.

Ее акцент давно угадан.

С рожденья дышит на ладан.

Усама Бен...

Герой последнего десятка.

Творец в Игре рисует гладко.

Толпа трясется, ноет.

Усама Бен смеется.

Так им надо.

За нас. За Небо

И за Бога.

Джихад - достойная дорога.

Mы - ангелы почти что ныне.

По-крайней мере мы -

Уже святые.

Когда родились, встали мы на ПУТЬ

Так надо.

И не свернуть.

Не надо.

Путь выбрал нас достойных.

Леворуких.

И только закалимся

В наших муках.

        ХХХ

Взрыв прогремел

И обуглились раны.

Снова в пути

И снова незванны.

Почерк не мой.

Слова же мои.

Я разбираю их, погоди.

Вирус опасный

Для жалкого мяса.

Для тел.

После укуса.

Ужалила точка.

Здравствуй моя

Убиенная дочка.

Я запустил тебя сразу домой.

Пусть я и был немного хмельной

Был опьянен красивой женой.

Ты не попала на землю.

Тебе повезло.

Здесь гадко, противно.

Крышу мне сдуло и унесло.

Нет, она не съехала тихо.

Громко ударилась об асфальт.

В этот момент услыхал

Я твой альт.

Альфа? Омега? А может Центавра?

Я застрелил твоего пони -Кентавра.

XXX

В блюде куклу жгут и фото.

Рядом черная иголка.

Пепел в дырках рассыпается.

И по ветру мчится.

Еще одно освобождение.

И не надо злиться.

Японские старатели бьют шефа по морде.

Освобождение нынче в моде.

Стопками лежат дела.

Следующий...

Всё бумажная халва.

Застывает на душе

И противно мне уже.

Приторно и гадко.

Сон не нажегся мне сладким.

100%-ый.

Че пиздеть-то?

Все инертно.

И чем больше пахнет мясом,

Teм устойчивее газы.

Умирает кто-то сразу.

Кто-то долго не отходит.

Старую песнь свою заводит.

Кто-то заряжает.

Кто-то заражает.

Кукловод сжигает в блюде.

Улетают с ветром люди.

XXX

В одной в ней воедино

Слилось очень много лиц.

Забытых много, проходящих,

Убиенных, манящих.

Та что молчать

Любила на заре.

Та что говорила и

Кричала всё во сне.

Та что могла утопить в своих глазах.

Та что могла утолить

Жажду в безудержных слезах.

Та, которую не видел никогда.

Не знал.

И та с которой улетал.

И та кормила солью что.

И та не знала кто я.

Кто? '

И та красива словно день.

И та темна и невидима будто ночью тень.

И та... видел я лишь раз.

И та, что рядом постоянно.

И та, что первой и последней

Мне была.

Так много лиц в одной

Всегда желанной.

А по отдельности

Не нужно.

А вместе

Не возможно.

        ххх

Я не знаю

Кто ты

Где ты

Может быть

Ты уже ушла

Может быть

Не ешь конфеты

Может и не

Так уж и цела

Может быть

Скользишь ты

Где-то рядом

Я не вижу

Может быть

Сама придешь

И свяжешь

Может быть

И не родилась ты даже

Может старая

Уже

Кто же ты?

И где же?

Я не знаю

Может быть

Не важно

Может быть

Важнее суеты

Буквы две

Всё режут разум:

Ты

Мифическая Ты?