Как только выдается время,
Я уезжаю в Марчуги
Следить подспудное теченье
В Москве-реке Отры-реки.

Спускаясь от Петровских вишен
Я попадаю в те места,
Где Инна Гофф слагала вирши
О Русском поле. Береста

Полей, припорошенных снегом,
И полный света окоем,
И белый храм глядится в небо
Екатерининских времен.

Я отмечаю, что на свете
Четвертый полдень ноября.
Пожарский в бронзовом доспехе
С гранита смотрит сквозь меня:

Не егозит ли Сагайдачный,
Лисовский с шайкою своей
Не ищет Пустынь, незадачлив,
Что царь заложит Алексей?

Какие тесные столетья!
Что невозможно, все сбылось.
Латунные лишь охнут петли,
Качнутся головы берез.

И я вхожу в тот сумрак дивный
Родного, теплого мирка,
Откуда в первый год ковидный
Отец уехал умирать.

Я здесь не гость и не хозяин,
Звено в цепочке ДНК,
Нейрон вселенского сознанья,
Любви Божественной искра.