И вдруг в её кардиограмму врывается скрипка.
И вся бумага становится липкой.
И у хирурга белеет лицо.
Теперь спасти её будет сложно.
У неё Бетховен играет в коже
Надорванно, с наглецой.
Хирург отходит и моет руки.
И пульс её - как гудки на трубке,
Когда звонишь, а там занято.
Отложит скальпель, глаза закроет.
И все системы зашкалив, воют.
И кто-то прошепчит: "Да как это!".
А скрипка взорвётся в едином соло,
Хирург соврет ей, что это больно.
А это не больно ничуть!
Она не слышит, как тихо рвётся.
В глазах хирурга застынет солнце.
Её уже не вернуть.
И вдруг хирург остается в полной тишине.
И Ей вдруг становится чётко-больней.
Ей.
Пора.
Что странно,
Линия ровной не станет -
Ни-ког-да.