Пара

Если он ей не брат, то любовник иль сын;
раз она с ним пришла, то он тоже святой;
все пугаются их васильковых морщин
и надетой на нём головы золотой.

Окружающих радует прожитый год,
им не ясно, зачем она снова пришла:
если стены пульсируют - скоро уйдёт,
если корчатся, стонут, то плохи дела.

Семя сливы со смаком склюёт соловей
с её добрых ладоней, шершавых, как снег;
нет её никого ни опасней, ни злей -
не родился ни разу такой человек.

Её плащ, чуть прожжённый горелкой морской,
прикрывает зелёную в крапинку грудь,
и дружок её - ну, с золотой головой,
поминутно ей в сердце пытается дуть.

На лице его, справа, сидит таракан,
изначально похожий на клевер в песке;
чуть придавленный пальцем, он каплет в стакан,
что зажат у любовника в левой руке.

Им неведома прыть свистолобых баллад -
они мерно, с достоинством, прут по прямой.
Светит дождь, и над миром встаёт на шпагат
бледно-серая радуга вниз головой.

Они оба в плащах - под плащами тела,
ацетоном протёртые органы чувств.
Они ждут, чтоб тропа, наконец, привела
их туда, где растёт ярко-паюсный куст.

Стены станут, рассыплются, ночь опадёт,
дождь погаснет, и станут плащи не нужны.
он откинет лицо и к себе привлечёт
изумрудно-зелёное тело жены.

Всё вокруг превратится в огромный костёр,
в нём сгорит человек и его семена,
с тихим треском расколется мир на пробор,
и останутся в центре лишь он и она.