|
|
||
Сонеты Шекспира часто переводят, наверное, потому, что они неоднозначны. В каждом из них сосуществуют несколько плоскостей - явных и скрытых. Чем полнее и совершеннее удается ухватит одну их них, тем явственнее ускользают другие. Этот парадос привлёк и меня. Вот сонеты Шекспира 115, 130, 131 и 133 в моем переводе. (Например, в сонете 130 Шекспир применяет в описании любимой самые резкие антисравнения. Но кто говорит в нём прежде всего: любовник или художник, уставший от трафаретного сладкоречия современников?) | ||
Сонет 115
Как лгали строки, что тогда писал,
Клянясь: "Нельзя любить нежнее," -
Ведь никакой мне знак не предвещал,
Что вспыхнет жар любви сильнее.
Но время шлёт мильоны резвых слуг -
Случайностей - менять предметы:
Святую красоту они сотрут,
Отменят королей декреты.
Так что же козней времени страшась,
Не молвить: "Нет любви сильнее,"
Когда одна владеет серцем страсть
И жизни эта страсть милее?
Любовь - дитя. Как мог судить о ней,
Не дав ей проявить себя полней?
Sonnet CXV Those lines that I before have writ do lie, Even those that said I could not love you dearer: Yet then my judgment knew no reason why My most full flame should afterwards burn clearer. But reckoning time, whose million'd accidents Creep in 'twixt vows and change decrees of kings, Tan sacred beauty, blunt the sharp'st intents, Divert strong minds to the course of altering things; Alas, why, fearing of time's tyranny, Might I not then say 'Now I love you best,' When I was certain o'er incertainty, Crowning the present, doubting of the rest? Love is a babe; then might I not say so, To give full growth to that which still doth grow?
Сонет 130
Глаза её на солнце не похожи;
Коралл краснее губ её бесспорно;
И грудь не ослепляет белой кожей;
И волос вьётся проволкою черной.
Дамаска розы белы или алы,
Но роз таких на щёчках нет у милой;
И схожи сладкие духи так мало
С тем, чем дыхание её разило.
Люблю я слушать милую, хоть знаю,
Что музыка звучит куда прекрасней;
Не видел я, богини как ступают,
Она ж шагает по земле, - мне ясно.
И всё ж она не хуже ваших милых
И не нуждается в сравненьях лживых.
Sonnet CXXX My mistress' eyes are nothing like the sun; Coral is far more red than her lips' red; If snow be white, why then her breasts are dun; If hairs be wires, black wires grow on her head. I have seen roses damask'd, red and white, But no such roses see I in her cheeks; And in some perfumes is there more delight Than in the breath that from my mistress reeks. I love to hear her speak, yet well I know That music hath a far more pleasing sound; I grant I never saw a goddess go; My mistress, when she walks, treads on the ground: And yet, by heaven, I think my love as rare As any she belied with false compare.
Сонет 131
Меня тиранишь ты, подобно тем,
Кто бессердечны в гордой красоте, -
Ведь для меня, ослепшего совсем,
Ты лучше и прекраснее, чем все.
Я слышал, люди о тебе твердят:
Твой лик на сердце не оставит шрам;
Не смею вслух на это возражать,
Хоть этот шрам ношу на сердце сам.
Мечтая страстно о лице твоём,
Я стон за стоном к небу в муках шлю,
И черноту твою я день за днём
Как найсветлейшее боготворю.
Ты не черна - черны твои дела,
От них родилась лживая молва.
Sonnet CXXXI Thou art as tyrannous, so as thou art, As those whose beauties proudly make them cruel; For well thou know'st to my dear doting heart Thou art the fairest and most precious jewel. Yet, in good faith, some say that thee behold Thy face hath not the power to make love groan: To say they err I dare not be so bold, Although I swear it to myself alone. And, to be sure that is not false I swear, A thousand groans, but thinking on thy face, One on another's neck, do witness bear Thy black is fairest in my judgment's place. In nothing art thou black save in thy deeds, And thence this slander, as I think, proceeds.
Сонет 133
О горе сердцу, что втянуло нас,
Меня и друга, в этой пытки круг!
Моими ль муками не упилась,
Чтоб стал твоим рабом мой лучший друг?
Ты захватила в плен меня всего -
И он тобою тоже в рабство взят;
Лишился я себя, тебя, его -
Тройною болью трижды я распят.
Сгнои меня в душе твоей стальной, -
Взамен его ж, любовь мою возьми;
В твоём плену, я - страж твой роковой
И мне не страшен гнёт твоей тюрьмы.
Слабеешь ты, ведь чахну я в тебе;
Я - твой; и всё твоё, что есть во мне.
Sonnet CXXXIII Beshrew that heart that makes my heart to groan For that deep wound it gives my friend and me! Is't not enough to torture me alone, But slave to slavery my sweet'st friend must be? Me from myself thy cruel eye hath taken, And my next self thou harder hast engross'd: Of him, myself, and thee, I am forsaken; A torment thrice threefold thus to be cross'd. Prison my heart in thy steel bosom's ward, But then my friend's heart let my poor heart bail; Whoe'er keeps me, let my heart be his guard; Thou canst not then use rigor in my gaol: And yet thou wilt; for I, being pent in thee, Perforce am thine, and all that is in me.
16 октября 2011
Copyright (перевод с английского) Стырта, Ирина Владимировна
|