Между бокалов и гроздей винограда,
между апельсинов рваных
твои руки нервно смяли записку
с непонятными словами. Пальцы по скатерти
как будто искали неведомое что-то
чтобы успокоиться. Знать бы ещё, что это... Как много
вопросов к тонким пальцам, которые перебирали
шелковые складки, а записка скоро промокла
в апельсиновом соке, между неровных кусков
содранной цитрусовой кожи... "Нальёшь мне вина?"
Скажешь тоже,
я же тебя не вижу, только пальцы твои чувствую,
кончики холодные,
что испугано отпрянули от моей руки, а затем
судорожно вцепились.
Так сильно твои ногти впились в кожу,
что запястью стало больно
и почему-то запахло кровью,
но не моей,
потому что моя пахнет прогорклыми розами;
а запахло чьей-то ещё - твоей?
с привкусом апельсина и водки.
"Нальёшь?" "Нет" "Значит, поцелуй"
Сумасшедшая,
где ты там спряталась среди стекла и золота? Почему
я чувствую твои пальцы, но не вижу глаз? Почему
руку не отпускаешь, а только сильнее сжимаешь?
И сколько бы ни пытался увидеть, только понимаю,
что смотришь в упор, впитываясь в поры,
словно ядовитое облако, а пальцы уже касались шеи,
и губы скоро коснулись губ...
"Меня бросили..."
"Чёрт, а я тут при чём?"
"Просто налей вина, а потом... Переспи со мной"
Почему же так трудно увидеть кого-то за столом,
который будто назло заставлен
всяким ненужным стеклом, завален едой,
залит вином,
и нефритовые лягушки с золотыми глазами
прыгали по рукам, оставляя за собой жемчужины,
которые раскатывались вокруг и попадали в бокалы,
растворяясь в них сиреневым ядом.
А гранатовое мясо
живым кажется,
терпкой кровью растекаясь по скатерти.
Ты знаешь, его не трогать нужно, а жевать,
закрыв глаза,
прислушиваясь, как лопаются фруктовые кусочки
на зубах, пачкая губы и подбородок алым-алым,
мне и не было бы дела до тебя, если бы не был пьян.
Мраморный балкон...
по тёплому камню виноградная лоза стлалась, и пальцы
робко касались
зелёных листьев с красными прожилками. Где же
твоё лицо? Вот передо мной твои губы,
словно нарисованные остро заточенным карандашом.
Вот чёрные волосы, вот смуглая кожа,
и недобрых глаз
раскосый разрез... а образа нет.
"Записка... ещё с тобой?"
"Хочешь прочесть?"
"Хочу понять... как тебя обозначали"
"Лучше выпей вина. И давай уже заканчивать"
Заканчивать сложно, когда твоё тело такое
податливое, когда потная кожа
в неоновом свете фонарей блестит,
и перекошенный от боли рот
так широко раскрыт, чтобы закричать
или застонать; чтобы ногти впивались в спину
и оставляли кровавые полосы. Чтобы зубы
кусали жилки на шее, смелее, смелее,
а в голове пульсировала мысль:
только бы не разгрызть...
"Кажется... ты не удивлён?"
"Чему? Тому, что ты не она, а он?"
Так сложно
найти машину на повальной пьянке золотых воротничков.
Какая тут твоя? Вот эта черная, на глянце которой
уже серебрится утренняя роса? Или красная,
или синяя? Почему молчишь? Стоишь ко мне спиной,
обхватив плечи, будто вспомнил(а) всё и захотел(а) умереть...
Ну, нет же, нет! Какая-то дурацкая записка,
какой-то там секс в лунном парке,
вся наша жизнь состоит из случайностей.
Вот, случайно вы встретились, влюбились,
начали встречаться, почувствовали право
друг на друга, а потом, когда кто-то из двоих
задумался вдруг - а зачем?, - тебе в руки попалась
записка на неизвестном языке.
Что ещё не понятно? По мне так, всё кристально ясно.
Поэтому забудь, найди свою машину и уезжай скорей...
"А ты смог бы влюбиться в меня?"
"Конечно, нет"
"Конечно... нет..."
"Я уже проходил через это. И давно имею свой ответ"
"А мне скажешь? Может, будет не так больно?"
"Конечно скажу. Это очень просто. На всё и на всех - похуй"
Машина давно уже скрылась за туманным поворотом,
влажный асфальт впитывал первые лучи солнца,
выстреливая радуги в душное марево и рассыпаясь
бриллиантами росы по траве, медленно растворяясь
в переливчатой тишине...
А я смотрел на поросшие лесом горы и думал о том,
что помню как ты целовался, кусая губы,
помню голос,
но не помню лицо...
(Кате Р. bl-зарисовка на заданную тему)