Когда с запада ночь нахлынет
ежевичным вином на мир,
В сетях снега леса застынут,
под луной волчий весел пир,
Когда сказки сапфирным валом
схлынут пенно с темницы книг,
Расскажу тебе запоздало,
как мы были с тобой людьми.
Под покровом, в пыли столетий
затерялась седая быль.
Ее люди предали смерти,
тихим плачем накрыл ковыль.
Но неважно, я все же помню -
и слетают слова, скорбя,
Вдохни глубже и падай в омут -
вот история для тебя.
Вспомни замок средь чащи дикой,
обнесенный глубоким рвом.
На знаменах его - три лика,
три часовни в честь бога в нем.
И жена подарила поздно
трех сынов, а четвертой - дочь.
...Перед рвом вспыхнут синью звезды
волчьих глаз, предвещая ночь...
Говорят, не к добру родиться,
если буря стучится в дом,
Если градом сбивает птицу,
ветер крылья сковал ей льдом,
Если молния бьет немолчно,
леденит душу хриплый вой.
А у девочки взгляд вдруг волчий -
зелень с золотом - не людской.
Не людской. Четверть века стает,
убежит по слепой воде.
Если ты для людей другая,
то проклятье с тобой везде.
И неважно - целить умеешь,
понимаешь язык зверей,
Пожинаешь не то, что сеешь:
шепчут "ведьма", твердят "убей".
Хорошо уходить из дома,
растворяться в лесу, грустить.
В волосах твоих - пламень клена
красным золотом прячет нить.
Засыпать под дубовой сенью,
забывать, что в семье - изгой.
Когда запад накроет тенью
возвращаться, родным чужой.
Ты же помнишь, зимой холодной
мор пришел по пустым полям.
От костров небо стало темным,
белым саваном по краям.
И неважно, кто правду пишет -
виноватых найти легко.
Я была в этом мире лишней.
"Ведьма", - брат указал рукой.
Ведьма...если сорвется слово,
отзовутся со тысяч уст.
На костер восходить не ново,
не сгореть - выше всех искусств.
И когда под солому факел
брат поднес, мир услышал зов.
Кровью клена пылало платье,
на защиту звала волков...
Уже вспомнил, что было дальше?
Старый замок сгорел дотла.
Я нашла тебя, глупый мальчик,
в свою стаю живым взяла.
...Не печалься... исчезнет память
ключевой ледяной водой.
Я тебя не позволю ранить.
Глупый братик, сестра с тобой.