Annotation

     – Двадцать две минуты! – Риккардо, на морщинистом лице которого читалось страдание, гневно впился взглядом единственного глаза в свои старомодные массивные наручные часы, – двадцать две минуты!

     – Ты о чем, Рик? – Найда удивленно вскинула брови и с невинным видом захлопала ресницами.

     – Мне потребовалось почти двадцать две минуты, чтобы собрать вас всех вместе!

     – По четыре минуты и двадцать четыре секунды на нос, – почти автоматически определил Шимаэл, развалившийся с планшетом в кресле.

     – Спасибо, – так же автоматически буркнул Риккардо, – ну разве можно хоть чего-то добиться с такой командой?! Да вы и не команда вовсе, вы – отара! У вас отсутствуют даже рудиментарные зачатки дисциплины!

     – У нас сегодня что, учебная тревога или ЧП какое? – Айван развел руками, в одной из которых красовалась запотевшая бутылка пива. – Кэп, остынь, ничего страшного ведь не стряслось.

     – Да вы все – одно сплошное ЧП! – Риккардо в сердцах швырнул на стол толстую черную папку и исподлобья осмотрел свой коллектив, собравшийся в небольшой кают-компании.

     Умом он понимал, что и вправду понапрасну к ним придирается, но глубоко въевшаяся армейская школа требовала от капитана обязательного наведения порядка в подопечном хозяйстве. И он продолжал играть привычную роль старого солдафона.

     По отдельности все они по праву могли считаться бриллиантами в своих областях, вот только собрать их в цельное изящное колье у Риккардо никак не получалось. Маршировать ровным строем его команда упорно отказывалась. С другой стороны, он неоднократно убеждался в том, что в критической ситуации эта разношерстная братия как по мановению волшебной палочки превращалась в единый кулак, где каждый палец знал свое место и самоотверженно работал на решение общей задачи. И, как пальцев в кулаке, их тоже было пять.

     Айван – рослый широкоплечий красавец, любитель пива и любимец женщин, а также бывшй спецназовец, эксперт по всем видам оружия, прошедший закалку в самых горячих передрягах.

     Найда – тоже немаленькая девушка, русоволосая красавица и известная хохотушка. Неведомый широкой публике талантливейший режиссер, хореограф, костюмер и исполнительница главных ролей в собственных блистательных шоу.

     Сейра – в противоположность подруге смуглая, рыжеволосая и миниатюрная, спокойная и немногословная. Второй по старшинству человек в команде. В прошлом военный медик, неспособная пришить обратно разве что оторванную голову.

     Шимаэл – тощий и длинный ходячий компьютер в очках без оправы на огромном носу, предпочитающий изучение навигационных карт общению с живыми людьми. Виртуозный пилот, ориентирующийся в бескрайней пустоте космоса как дворняга на родном дворе.

     Чак – невысокий, лысый и вечно пыхтящий человечек представлял для любого механизма то же самое, что и Сейра для людей. Техник от бога, и этим все сказано.

     Строго говоря, даже удивительно, каким образом столь разные личности умудрялись уживаться под одной крышей, и уже этим достижением стоило гордиться, а потому Риккардо немного сбавил обороты.

     – Для начала я хотел бы сказать, что искренне рад согласию Шимаэла вступить в наши ряды, – заговорил он уже спокойней, – Что было, то было, а кто старое помянет, тому, как говорится, и глаз вон… гусары, молчать!

     – И в мыслях не было, – соврал Шимаэл, слегка разочароватнный тем, что не успел ввернуть так и просившуюся на язык шутку про характерную внешность одноглазого капитана.

     – Эй, кэп, – обеспокоился Айван, – а куда ты Игоряшу подевал?

     – Что, теперь и выпить не с кем? – злорадно хихикнула Найда.

     – Вот еще! Да я сам себе лучший в мире собутыльник! – Айван демонстративно приложился к бутылке.

     – Есть вещи, на которых экономить не следует! – отрезал Риккардо. – Мы сейчас можем себе позволить пользоваться услугами нормального пилота, и здесь я ни на какие компромиссы идти не намерен! После посадки на Ореноре у меня почти месяц спина болела!

     – Хайвейщик! – презрительно выплюнул Шимаэл.

     – Кто-кто? – Найда не могла спокойно пропустить мимо ушей незнакомое ей слово.

     Шимаэл задумчиво посмотрел на нее поверх очков, но все же сжалился.

     – Хайвейщик, – повторил он, – Игорек без дорожных указателей даже сортир в собственном доме найти не способен.

     – Грубовато, но в целом справедливо, – согласился Риккардо. – С ним мне постоянно казалось, что мы летаем не на десантном корабле, а на кордовой модели. Удалившись от магистральных путей всего на пару скачков, Игорь уже начинал нервничать, а работая на такой короткой привязи, особо много не сделаешь. Так что скатертью дорожка.

     – Хоть ничего не сломал, и на том спасибо, – проворчал Чак, чье сердце обливалось кровью при каждой небрежной посадке или стыковке с превышением разрешенной скорости.

     – Выходит, ты все же сумел нащупать пределы Максудова терпения, – Айван не упускал ни одной возможности поддеть пилота. – Даже удивительно, что он смог продержаться так долго!

     – Признаю, – с издевкой отозвался тот, поправляя очки, – ты бы вывел его из себя гораздо быстрее…

     – Ну вот, опять, – Сейра устало вздохнула и вперила взгляд в потолок.

     Айван и Шимаэл представляли собой почти идеальных антиподов, противоположных друг другу почти во всем, от характеров до внешности. И они, как два провода под напряжением, искрили при каждом контакте

     – Да мы ж любя! – успокоил ее Айван и вновь впился в свою бутылку.

     – Отчего переметнуться решил? – Сейра повернулась к Шимаэлу. – Что вы с Максудом не поделили?

     – Он погорел на сбыте меченого товара и решил залечь на дно, – ответ на заданный вопрос очевидно интересовал всех присутствующих, а потому Шимаэл не стал вредничать. – Команду он распустил, так что я оказался свободен, а Риккардо предложил хорошие условия.

     – И куда же Макс подался теперь?

     – Без понятия, – пожал плечами пилот. – Ты же его знаешь… Скажет, что идет в магазин за хлебом, а потом обнаружится на другом конце галактики. Так что извини, я не в курсе. Где-то затаился.

     – Так, ладно, – вновь подал голос капитан, – этот пункт повестки можно считать закрытым. Пошли дальне.

     – А фуршета у нас не предполагается?

     – Айван! Мы серьезные вопросы обсуждаем! – рявкнул Риккардо. – Угомонись! Потерпи немного. А то потом опять будешь ныть, что все решили без тебя.

     – Все, молчу! – Айван демонстративно зажал рукой рот, но тут же нарушил собственное обязательство. – Я, правда, пока не услышал еще ни одного серьезного вопроса.

     – Это потому, что ты до сих пор больше говорил, нежели слушал, – капитан отвернулся от него и вновь обратился ко всем присутствующим. – Я хотел бы напомнить вам, что деньги имеют обыкновение заканчиваться…

     – Что такое, Рик? – глаза Сейры изумленно округлились, – у тебя новая женщина?!

     – Моя многочисленная семья пока успешно справляется с утилизацией дензнаков и без посторонней помощи.

     – Твои внуки скоро собственными семьями обзаведутся! Пора бы уже отпрыскам отца кормить, а не наоборот, – с укоризной заметил Айван, – почему они за своими стариками не присматривают?

     – Ответом на этот вопрос ты вполне можешь поинтересоваться у своего отражения в зеркале, – Сейра ткнула пальцем в сторону душевой.

     – Вообще-то прародители мне своей заботой тоже не особо докучали. Вот и я им не навязываюсь, – Айван запрокинул голову, ловя последние капли пива. – Каждый человек – сам кузнец своей безбедной старости.

     – Ты уже начал копить на собственную пивоварню? – обуреваемый любопытством Чак даже подался вперед.

     – Не-а, пока не получается. Удои не те, – пустая бутылка отправилась под стол, и ей на смену немедленно явилась новая. Послышался характерный хруст открываемой пробки.

     – Именно поэтому, – капитан предпринял очередную попытку вернуть дискуссию в нужное русло, – я предлагаю прекратить базар и заняться делом. Нам уже пора бы определиться, где мы будем проводить следующую операцию.

     – Я подготовлю бумажки? – Сейра потянулась за блокнотом.

     – А что ты собираешься в них написать? – Риккардо отрицательно покачал головой.

     – Как обычно: Халофа…

     – Там сейчас ребята Чуканова.

     – Риот…

     – Башаф всего неделю назад оттуда вернулся.

     – Опира?

     – Из нее, по-моему, уже высосали все, что только можно, – капитан махнул рукой. – Не продолжай, Сейра, все рыбные места засижены кларкерами как старое зеркало мухами. Плюнуть некуда.

     – Бедный папаша Артур! – меланхолично произнес Чак, – крутится, небось, в своем гробу, что твоя турбина…

     – Дошло уже то того, – продолжил сокрушаться Риккардо, – что в один прекрасный день на Логлунде грозный бог Талор сошел в две соседних деревни одновременно.

     – Вот счастья-то привалило! – прыснула Найда.

     – Но он же бог! – резонно заметил Айван, – ему можно.

     – Да, но аборигены потом чуть глотки друг другу не перегрызли, выясняя, чей Талор главнее. И я, знаешь ли, не хотел бы оказаться на его месте, когда он надумает проведать своих подданных в следующий раз.

     – Кончай тянуть, капитан! – от размашистого жеста пивная бутылка едва не рассталась со своим содержимым, – давай к делу! У меня уже полны уши твоих намеков.

     – В общем, преамбула нам ясна, – Сейра подалась вперед и облокотилась на стол, – теперь докладывай по существу. Что ты предлагаешь?

     – Нужно осваивать новые площадки. Неразведанные, – капитан приосанился, словно докладывая перед Нобелевским комитетом о своем невероятном открытии.

     – Наш корабль не приспособлен для дальнего поиска, – не отрываясь от планшета, заметил Шимаэл.

     – Поиском пусть профессионалы занимаются, – отмахнулся Риккардо, – а мы будем пользоваться плодами их трудов.

     – Думаешь, ты один такой умный? – скептически покачала головой Сейра, – и никому другому такая идея в голову не приходила?

     – Я полагаю, сейчас самое время познакомить нас с содержимым твоей черной папочки, – Айван вытянул шею, словно таким образом пытался хоть что-то разглядеть сквозь черную кожу. – Я прав?

     – Кто-нибудь из вас слыхал о Теодоре Игнашевском, – Риккардо положил правую руку на упомянутую папку.

     – Кто ж Тедика не знает! – хмыкнул Шимаэл.

     – Еще бы! – Сейра возмущенно фыркнула. – Это ведь он приволок откуда-то новый штамм песчаной лихорадки. Почти двадцать тысяч человек концы отдали. Непонятно даже, как он сам-то жив остался.

     – Это тот, который пропал в прошлом году? – уточнил Айван.

     – Он самый.

     – Аборигены съели Кука, – философски констатировал Чак. – А что, появились какие-то новости?

     – О самом Теодоре, увы, нет, но зато есть кое-что другое, – Риккардо взял папку в руки. – Его предполагаемая вдова передала Карлу Хайбергу, моему хорошему знакомому, материалы, собранные Теодором в последней экспедиции, но которые тот не успел опубликовать. А Карл любезно поделился ими со мной.

     – И что там нашлось для нас интересного? – Найде так не терпелось узнать подробности, что она даже заерзала в кресле.

     – Для нас основную ценность представляют три шарика, все земного типа, – Риккардо вынул из папки три пачки скрепленных листов бумаги, – Кобалг-4, Гереон и Клисса. Как я уже говорил, информацию об этих мирах Теодор опубликовать не успел, и ни в одном каталоге они не упоминаются. Так что нам и карты в руки.

     – Он сам им названия придумывает? – подивился Чак. – Но каким образом? У меня бы уже давно фантазия иссякла!

     – Возможно, он использует какой-нибудь генератор случайных чисел, – высказал предположение Шимаэл.

     – Тогда уж, скорее, генератор случайных бессмысленных слов, – уточнила Найда.

     – Приготовить три бумажки? – Сейра снова взяла в руки блокнот.

     – Как мы можем делать слепой выбор, когда ничего про эти планеты не знаем? – остановил ее Риккардо. – Сначала я ознакомлю вас с имеющимися данными, а потом мы совместно попробуем принять осознанное решение.

     – Мы все внимание, – Айван откупорил следующую бутылку.

     – Первым номером у нас идет Кобалг-4, – капитан перелистнул несколько страниц из первой пачки. – Я не буду утомлять вас сведениями о параметрах орбиты, географии и геологии, хотя должен отметить тот факт, что в коре планеты очень низкое содержание металлов. Возможно, именно это обстоятельство является причиной того, что аборигены до сих пор пребывают в каменном веке, хотя и довольно развитом. Сколь-либо внятного государственного устройства Теодор у них не обнаружил, каждое поселение само по себе. Аналогичная ситуация и с религией. Веруют кто во что горазд.

     – С такими обычно проблем не бывает, – резюмировал Айван, – показал им электрический фонарик – и они все твои.

     – Ага, вот только и удой с них – кошкины слезы, – Найда продемонстрировала кончик своего наманикюренного мизинца.

     – Если это где-то во внешних секторах, то мы можем даже затрат на горючку не окупить, – донесся комментарий Шимаэла из глубин кресла.

     – А кроме того… –  Найда запнулась.

     – Что такое, пышечка? – театрально обеспокоился Айван.

     – Мне не нравится, как такие дикари меня изображают!

     Маленькая кают-компания содрогнулась от взрыва дружного хохота.

     – Да ты что, пышка, – возразил ей Айван, утирая слезы, – Богиня Плодородия – твоя лучшая роль!

     – Если они что и приукрасили, то только самую малость, – внес свою лепту Чак.

     – Вы, оба! – зычно рявкнула на них Найда, – засуньте свои комплименты куда подальше! Я понимаю, что Природа щедро меня одарила, но не до такой же степени!

     – Так, хватит! – Риккардо хлопнул листами по столу. – Я все понял. Пока мы этот вариант отложим про запас. Давайте рассмотрим следующий.

     – Что у нас под номером два? – откашлявшись, спросила Сейра.

     – Гереон, – капитан заглянул в другую пачку бумаги. – Я опять опускаю ненужные подробности, оставляя только самое главное. Итак, с развитием здесь дела обстоят получше – сильное сельское хозяйство, зачатки промышленности, металлургия и металлообработка, ювелирные мастерские…

     – Значит, есть, чем поживиться! – потер руки Чак. – Что у них с вероисповеданием?

     – Язычники, – Риккардо перевернул страницу. – Боги на любой вкус, цвет и кошелек.

     – А Бог виноделия у них есть? – чуть ли не с мольбой спросил Айван.

     – Все грезишь ролью Диониса? – Найда воздела глаза к потолку, – не надоело еще?

     – А что такого? Он знал толк в красивой жизни!

     – …и часто изображался с рогами на голове, – добавил Шимаэл, – тебе было бы в самый раз.

     – Да ты сам-то, профессор, – Айван подался вперед и выпятил челюсть, – по ночам, небось…

     – Стоп, машина! – Сейра ударила кулачком по столу. – Тоже мне, тетерева на токовище! Двух слов сказать не можете, чтобы не поцапаться!

     – «Так мы ж любя…», – передразнил коллегу Шимаэл.

     – Я вынужден прервать вашу дискуссию, – подал голос Риккардо, – поскольку вопросов у нас осталось еще много, а времени мало. Так что, если позволите…

     – Да, конечно, – ответила за всех Сейра.

     – Отлично! Насчет Гереона я не успел сообщить вам еще один немаловажный момент, – капитан аккуратно положил вторую пачку листов поверх материалов по Кобалгу-4, – дело в том, что именно там Теодор подцепил свою песчаную лихорадку.

     В комнате повисла тишина, чем-то напоминающая потрескивание остывающего двигателя. У всех в памяти были еще свежи воспоминания и о панике, охватывавшей целые планеты, и о жестких карантинных мерах, когда для удержания ситуации под контролем даже приходилось привлекать армию. При малейшем подозрении на заражение, любой приблизившийся без разрешения корабль тогда могли просто расстрелять без особых церемоний.

     – С «Гоп» мы немного поторопились, – пробормотал Чак.

     – Все самое вкусное, как и всегда, наш кэп оставил на закуску, – хмыкнул Айван.

     – Итак, Клисса, – Риккардо наставил на него свернутые в трубочку листы. – Здесь нет никакого тайного умысла, планеты выстроены по уровню развития, только и всего.

     – Да мне-то все равно, – отозвался здоровяк, демонстративно отхлебнув пива, – лишь бы и этот вариант по какой-нибудь дурацкой причине не отпал, иначе у нас удивительно бессмысленное заседание получится.

     – Пока я никаких подводных камней не нащупал, – капитан снял скрепку и разложил бумаги на столе. – Тут мы имеем развитое сельское хозяйство, кой-какую промышленность и даже элементы машинного производства с использованием паровых приводов. Вся цивилизация, впрочем, сосредоточена в центральных крупных городах, а периферия живет попроще. Публика вполне миролюбивая, регулярных военизированных формирований не замечено, с огнестрельным оружием клисситы не знакомы.

     – Обожаю стимпанк! – Чак возбужденно засопел. – Когда вылетаем?

     – Хм-м-м, – Найда явно не разделяла его восторга. – Чем сильнее развита технологическая культура, тем труднее произвести на людей нужное впечатление.

     – Как я уже отметил, – Риккардо успокаивающе поднял перед собой руку, – провинциальные городки на Клиссе избалованы благами цивилизации в куда меньшей степени, поэтому я считаю, что нам стоит обратить внимание именно на них.

     – Да, но основные деньги обитают, как правило, поближе к власти…

     – Не гони лошадей, Найда, не все же сразу! Сейчас наша главная задача – закрепиться на новом месте и разузнать, что к чему.

     – Я так понимаю, что мы уже приняли решение? – осведомился Айван, пряча очередную пустую бутылку под стол.

     – Пока нет, но данный вариант представляется мне наиболее предпочтительным, – Риккардо обвел взглядом всех присутствующих. – Или будут еще какие-нибудь предложения? Нет? Тогда я продолжу.

     – Координаты есть? – послышался голос Шимаэла.

     – Да, где-то здесь были, – капитан протянул ему листок с навигационной таблицей, – вот, держи.

     Пилот посмотрел на бумажку так, словно ему предложили раздавленную жабу.

     – А в электронном виде нет, что ли?

     – Нет. Теодор всю ценную информацию доверял только бумаге.

     – Мрак! – Шимаэл положил таблицу перед собой и начал вбивать цифры в свой планшет. – В таком случае мне больше интересно не куда он запропал, а почему этого не случилось с ним раньше?

     – Как там обстоят дела с религией? – Найду в первую очередь интересовали вопросы, связанные с ее частью работы.

     – Клисситы – убежденные монотеисты. Они поклоняются светлой богине Сиарне, их защитнице, наставнице, матери всего сущего и прочая и прочая…

     – Ха! На этот раз Ваня в пролете! – Чак радостно хлопнул в ладоши.

     – Подумаешь! Не очень-то и хотелось, –  равнодушно буркнул Айван.

     – Да не может быть! – поразилась Найда. – Это с каких же пор ты устал от роли Бога?

     – Очень уж это утомительное занятие! Такая власть, такая ответственность…

     – Ой! Ну да, ну да! Особенно когда тебе в палаты каждый вечер свеженьких девственниц приводят. Тут любой запыхается!

     – Пышка, пойми! – в сердцах воскликнул Айван, – нет ничего кошмарнее, чем когда удовольствие становится работой!

     – Странно, раньше ты что-то не жаловался.

     – Вот обяжут тебя саму под страхом разоблачения и смерти развлекаться с юными невинными мальчиками, тогда ты по-другому запоешь.

     – Так! Отставить разговоры! – прервал их перепалку Риккардо. – Мы еще не закончили.

     – Остальное мы вполне можем разобрать в рабочем порядке, – Айван уже собрался встать с дивана.

     – Нет, сядь! – капитан жестом вернул его на место. – Мы, в конце концов, готовимся не к рядовой вылазке в пивнушку за углом, а к десанту на неразведанной территории. Мы не знаем точно, что ждет нас на Клиссе, и расспросить нам некого. Поэтому решающее значение может иметь любая мелочь, и я хочу, чтобы вы все владели максимально полной информацией о предмете нашего интереса.

     – У Максуда все обстояло куда проще, – вздохнул Шимаэл, водя пальцем по планшету.

     – Что именно?

     – Он и сам никого в свои дела не посвящал, и никому постороннему не позволял совать нос в дела других, – пилот отставил планшет на вытянутой руке, точно художник, любующийся своим произведением. – Твоя задача, говорит, доставить нас из пункта А в пункт Б за минимальное время и с минимальными потерями, а все остальное тебя не касается.

     – Ну и дурак! – Риккардо был по-военному категоричен. – Оттого и погорел, скорее всего. Мой подход иной – я считаю, чем детальнее моя команда знает стоящую перед ней задачу, тем лучше и эффективнее она ее решает. Так что и тебе придется вместе с нами на ус наматывать. Кстати, насчет А и Б, ты уже прикинул маршрут?

     – Угу, – Шимаэла такой поворот дел явно разочаровал, – можно долететь в пять прыжков. Но если мы хотим замести следы, то потребуется прыжков семь-восемь – сначала до Иолсы, где диспетчеры за вполне умеренную плату могут дружно заболеть острым приступом глухоты и слепоты с последующей амнезией…

     – Знаю-знаю, – встрепенулась Сейра, – это когда начальник смены залепляет жвачкой отметку нужного корабля на мониторе?

     – Можно и так, – кивнул Шимаэл. – Оттуда сиганем на Финист, где диспетчерскую службу до сих пор так и не наладили, ну а потом…

     – Подробности меня сейчас не интересуют, – оборвал его Риккардо, – главное, что координаты реальные.

     – «Мы должны владеть всей полнотой информации…», – съязвил пилот. – Строго говоря, я не могу предсказать, что именно мы встретим в конце пути, но, судя по карте, где-то там действительно имеется звездочка спектрального класса G3. Так что все возможно…

     – Теодор пока еще никого не подводил, так что я за то, чтобы попытаться.

     – К дикарям я больше ни ногой! – категорично заявила Найда, – с меня хватит!

     – Ладно, давайте попробуем, – высказала Сейра общее мнение, не дождавшись других реплик.

     – Тогда я хотел бы обратить ваше внимание на следующее, – Риккардо аккуратно сложил бумаги по двум отвергнутым планетам назад в черную папку, – десант на Клиссу – это, по большому счету, долгосрочная инвестиция в наше будущее. Если нам удастся должным образом «прикормить место», то мы сможем в перспективе еще долго и беспроблемно его доить. Поэтому я призываю вас отнестись к нашей экспедиции с максимальной ответственностью. Люди должны с нетерпением ожидать нашего следующего пришествия, так что никакого жульничества, Сейра! Если лечить, то лечить честно.

     – Такой подход здорово ограничивает мои возможности, – девушка задумчиво выпятила губу, – тем более, если наше посещение будет краткосрочным.

     – Лучше уж так, чем осчастливливать их пилюлями «вечной молодости», от которых у людей через неделю после нашего отлета руки-ноги отваливаются.

     – А кто требовал от меня максимального эффекта в кратчайшие сроки? Разве не ты?

     – Я же сказал, сейчас ситуация иная, постараемся больше упирать на внешние эффекты и экспорт технологий, – Риккардо повернулся к Чаку. – Так что готовься, и тебе работы хватит.

     – А я всегда готов, – развел руками техник. – Скажи только, что тебе нужно, и я сделаю все, что в моих силах. Хотя на то, чтобы познакомить их с какой-нибудь новой технологией, тоже требуется время, и немалое.

     – Какое именно впечатление мы должны произвести на аборигенов? – деловито спросила Найда, – страх, восхищение или больше упирать на сексуальность?

     – У тебя, пышка, есть только две ипостаси, – встрял Айван, – ты либо восхитительно страшная, либо сексуальная до жути.

     Он еле-еле успел увернуться от метко запущенного в него розового тапка.

     – Прекратите балаган! – рыкнул Риккардо, и Найде ничего не оставалось, как молча погрозить обидчику зажатым в руке вторым тапком.

     – Что-то еще? – Сейра уже убирала свой блокнот, но остановилась.

     – Насчет впечатления, которое нам следует произвести, – капитанский палец постучал по лежащим перед ним бумагам. – Не столь важно не то, каким оно будет, как то, на кого именно мы его произведем.

     – Это ты о чем, – Найда непонимающе нахмурилась.

     – Здесь необходимо совершить небольшой экскурс в государственное устройство Клиссы. Ведь благосклонность власть предержащих способна принести куда большие дивиденды, нежели фанатичное поклонение нищего плебса.

     – Я уже могу идти? – простонал Шимаэл. – Дальше вы и без меня управитесь.

     – Потерпи! – гневным взглядом своего глаза Риккардо загнал его назад в кресло. – Я уже объяснял, обсуждаемые вопросы касаются всех.

     – О’кей, терплю дальше, – пилот снова спрятался за своим планшетом.

     – Так вот, – продолжил капитан, – всеми делами на Клиссе заправляют так называемые Служители Сиарны – ее Жрицы и Советники.

     – Занятно, – Чак задумчиво поскреб лысину, – выходит, что даже боги не могут прожить без посторонних советов…

     – Не придирайся. В действительности Советники занимаются исключительно хозяйственными вопросами, мы же будем иметь дело со Жрицами, ведающими всем, что касается культа Сиарны. Если верить тому, что пишет Теодор, то их власть и авторитет практически абсолютны. Эта немногочисленная и крайне закрытая каста держит под своим каблуком все местное население, и именно на них нам следует сфокусировать основные усилия. Вне зависимости от того, уверуют ли Жрицы в божественность Найды или нет, они сделают все возможное, чтобы сохранить и по возможности укрепить свое влияние в новых условиях. Наша задача – позаботиться о том, чтобы векторы наших интересов по возможности совпадали. При удачном стечении обстоятельств Жрицы могут выполнить за нас основную часть работы. Тогда все – и мы, и они будем в шоколаде. Ясно?

     – А если векторы не совпадут? – по долгу службы Айвана больше волновали негативные сценарии развития событий.

     – Тогда у Найды в резерве всегда есть ее Последний Аргумент. И еще мы, – Риккардо подобрал со стола бумаги и сложил их в папку. – Вот теперь у меня все. Вопросы есть?

     Вопросов не нашлось – никому не хотелось провоцировать капитана на еще одну лекцию.

     – Очень хорошо! Я всем вам раздам копии документов для более подробного изучения. Оцените объем работ, прикиньте, что вам нужно, какие материалы или оборудование и составляйте заявки, – он повернулся к пилоту. – Шим, к вечеру я жду от тебя окончательный вариант маршрута, проложенного с учетом всех необходимых мер предосторожности. Чем дольше о нашей пасеке никто не будет знать – тем лучше. Если никаких закавык не обнаружится, то стартуем прямо завтра. Чего тянуть?

     – Имейте в виду, – Шимаэл поднял вверх указательный палец, – заявки по вопросам снабжения подавайте не позже третьего скачка, а то дальше пойдет такая глухомань, что и сигаретку стрельнуть не у кого будет.

     – Все все поняли? – Риккардо обвел взглядом кают-компанию и кивнул, с удовлетворением отметив про себя, что на лицах его компаньонов проступили уже совсем другие эмоции. Теперь, когда перед ними сформулировали конкретную задачу, они немедленно приступили к ее решению, позабыв о взаимных претензиях и обидах. На такую команду вполне можно было положиться. – Тогда за работу! 

     Найда раздосадовано оттолкнула от себя кипу набросков и эскизов и откинулась на спинку дивана, потирая гудящие виски.

     – Нет, все не то! – вздохнула она, – ничего из старых наработок не подходит. Придется сочинять дизайн с нуля.

     – Так может это и к лучшему? – попыталась приободрить ее Сейра, – придумаем что-нибудь эдакое… внушительное…

     – Да я не против того, чтобы немного пофантазировать, но только не в этот раз.

     – Отчего так?

     – Очень уж все предопределено, – Найда указала на лежащую перед ней толстую книгу в солидном, но уже изрядно потрепанном кожаном переплете, – особо не разгуляешься.

     – Что за трактат такой? – Сейра взяла книгу в руки. – Ну и тяжеленная!

     – Священное Писание клисситов. Прошу любить и жаловать.

     – А к чему здесь на обложке какая-то Медуза Горгона?

     – Это каноническое изображение Сиарны, могла бы и догадаться.

     – Какие-то странные у них представления о прекрасном, – Сейра повернула фолиант к свету, – светлая богиня в образе паучихи, поджидающей жертву в центре своей паутины? Оригинально и свежо, ничего не скажешь!

     – Тем не менее, нельзя отказать ей в определенном мрачном очаровании. Клисситы, в отличие от тебя, арахнофобией не страдают и трактуют сей образ очень даже позитивно.

     – Разве? И как именно?

     – Окружающая Сиарну паутина символизирует ее осведомленность через сеть своих Служителей обо всем, происходящем в мире вокруг.

     – «Большой Брат… то есть, Большая Сестра наблюдает за тобой»?

     – Примерно так. Ее любовь и забота достигают самых отдаленных уголков, доходят до каждого, и никто не останется ею обделенным, – Найда указала пальцем на изображение. – Узлы паутины – это Служители Сиарны. Вокруг ее лика изображается три кольца: Круг Высших, Круг Старших и Круг Верных. Вовне этих кругов находятся простые люди. Такая вот несложная иерархия.

     – Хорошо, картинки мы рассмотрели, – Сейра открыла книгу, – а что тут пишут-то?

     – Расписано все, что только можно, от А до Я, от рождения и до самой смерти. Заповеди и молитвы на все случаи жизни, правила ведения церковных служб, предписания для Служителей и все такое прочее. Включая и описание образа Сиарны, которому нам теперь придется следовать.

     – Ну и ладно. Мы, в конце концов, не показ мод устраиваем.

     – Все равно, приятней и интересней делать что-то новое, что-то свое. Я предпочитаю, чтобы оставался простор для творчества, когда можно поимпровизировать, покривляться немного, – Найда махнула рукой, – а тут придется действовать вот по этой инструкции. Любое отступление от канона может нас разоблачить и буквально на ровном месте создать кучу совершенно ненужных проблем.

     – Извини, но мы летим туда работать, а не развлекаться.

     – Я знаю. Именно поэтому мне и приходится штудировать этот трактат.

     – И ты всю эту белиберду прочитала? – поразилась Сейра, – от корки до корки?

     – Ну а как же? Пришлось. Если бы ты только знала, как я ненавижу изучать все эти канонические тексты! – воскликнула Найда. – Мука адская! У меня все извилины в мозгу узлами позавязывались!

     – Да ладно тебе! – ее подруга перевернула несколько страниц, – не такой уж и тяжелый слог. Бывает гораздо хуже, да и толще тоже.

     – Спасибо, что напомнила, – Найда поморщилась, – но мне же не только прочитать надо. Я должна научиться таким слогом говорить, и назубок знать все подробности, касающиеся Сиарны, изучить ее привычки, повадки и пристрастия. Я должна стать ею, ни больше, ни меньше.

     – Если несложно, просвети меня вкратце, что там к чему?

     – Риккардо же и тебе комплект материалов должен был выдать. Ты в него что, даже не заглядывала?

     – Наш босс почему-то всегда считает, что все вокруг должны вдохновляться его идеями так же пламенно, как и он сам. У меня, как у его первого помощника, сейчас и без этого хватает документов для изучения, – Сейра вздохнула и торопливо добавила. – Ты только ему не говори, ладно.

     – Не дура, – заверила ее подруга.

     – Ладно. Что ты уже успела тут почерпнуть?

     – Вообще-то, если говорить отвлеченно, то культ Сиарны в целом – вполне типичное явление. В нем я не обнаружила каких-либо принципиальных отличий от уже известных вариантов религий.

     – А что здесь говорится конкретно про нашу дамочку?

     – Полное жизнеописание, от самого рождения, – Найда забрала у Сейры книгу и сама быстро пролистала ее, чтобы освежить в памяти отдельные моменты. – Всякий раз, как эти тома читаю, обязательно завидую. Интересная же у богов жизнь! Полный набор интриг и развлечений!

     – Что на сей раз?

     – Поначалу все более-менее стандартно. Бог-Отец сотворил мир, отделив Свет от Тьмы и Жизнь от Смерти. Так родились у него дочь Сиарна и сын Анрайс.

     – Перевертыш, – заметила Сейра.

     – Что?

     – Имя брата является обратным прочтением имени его сестры.

     – Хм, действительно, – Найда озадаченно почесала нос, – а я и внимания не обратила.

     – Именно поэтому помощником капитана являюсь я, а не ты, – Сейра усмехнулась. – Я существую как раз для того, чтобы обращать внимание на мелочи, которых вы не замечаете.

     – Но этот момент замечательно укладывается в общую концепцию! – Найда постучала пальцем по раскрытой книге. – Своей дочери Бог-Отец отдал Небо, а сыну – Подземный Мир. В ведении Сиарны находились Жизнь, Свет, Слово и все сопутствующие им сущности. Анрайс же правил Смертью, Тьмой и Безмолвием.

     На границе миров поселились люди, которым были доступны дары обоих из них. Им Бог-Отец даровал Право Выбора, и они были сами вольны решать свою судьбу. А Сиарне и Анрайсу он поручил опекать людей, но ни в коем случае не вмешиваться. Разумеется, божьим детишкам этого показалось мало, и они возжелали править и людским родом тоже. Их папаша запечатал вход в этот мир для своих детей, но на любой хитрый замок, как известно, всегда найдется своя отмычка.

     Однажды случилось так, что Первосвященник Анрайса и Жрица Сиарны полюбили друг друга, но не могли преступить запрет и быть вместе. И тогда в отчаянии воззвали они к своим богам, и так велика была сила их любви, что разверзлись врата между мирами, и Брат с Сестрой сошли на землю.

     Но, поскольку Свет и Тьма несовместимы, то между ними разразилась Великая Битва за власть над умами и душами людей.

     – История повторяется снова и снова…

     – И не говори, – Найда перевернула еще несколько страниц. – Бились они, как водится, долго и яростно. Земля пылала, моря кипели, цветущие сады превратились в пустыню, на месте гор разверзлись пропасти и так далее. Именно этим, кстати, клисситы объясняют безжизненность второго континента планеты. В конце концов, Сиарне удалось одержать верх, она заточила своего брата в Узилище Душ и в белом сиянии явилась людям, чтобы подарить им свой Свет и прочие радости.

     Однако ее папочка прознал о случившемся и, естественно, сильно осерчал. Он проклял свою дочь и обрек ее жить среди людей, дабы познала она Муку Выбора, Боль Потери и Отчаяние Бессилия. И впредь, что бы Сиарна ни делала, Анрайс всегда будет выглядывать из-за ее плеча, – Найда прокашлялась, – Тут я, пожалуй, зачитаю дословно.

     «Чем ярче будет Свет твой, тем гуще Тьма теней.

     Даруя миру Жизнь, ты впустишь Смерть за ней.

     В Безмолвии откроется глубинный смысл Слов.

     Добро, тобой свершенное, да обернется Злом.

     Лишь Ненависть сумеешь ты из Любви взрастить.

     И станешь в Гневе черном свой скорый Суд вершить.

     Да будет так, покуда не восстановится порядок предначертанный…»

     – Вот такие пироги, – Найда захлопнула книгу.

     – Хм, оригинальный замес, – Сейра подергала себя за прядь волос. – С про́клятыми богинями мы пока еще не сталкивались.

     – По мне, так это означает только то, что я пусть и должна быть белой, но вовсе не обязана быть при этом еще и пушистой.

     – Тебе виднее. С Сиарной все?

     – Ты же хотела вкратце.

     – Мне вполне достаточно. А что сообщается об ее Служителях?

     – Ну, когда с неба снизошел Свет, то те, кто его увидел, стали первыми Служителями, Первопризванными. Они присягнули Сиарне и понесли соответствующее знание в народ. Потом она подарила им Танец… Делайте со мной что хотите, но я плясать перед аборигенами не буду!

     – Да уж, то еще зрелище! – скептически хмыкнула Сейра. – Что еще?

     – Последним появляется Слово. Присягнувшие Сиарне Служители услышали ее голос, говорящий с ними и наставляющий их, –  Найда взяла в руку листы с отчетами Теодора. – Тедик трактовал все эти этапы как стадии взросления человека. Свет – рождение, озарение и пробуждение чувств. Танец символизирует движение и пробуждение тела. Ну а Голос есть пробуждение разума.

     – Развесисто, – констатировала старпом.

     – Что верно, то верно, – согласилась ее подруга. – В отличие от большинства поделок, это Писание очень хорошо проработано. Оно стройное, последовательное и по-своему логичное. За каждой его заповедью виден вполне рациональный смысл, несмотря на то, что сами заповеди несколько отличаются от привычного набора. Тот, кто его сочинил – однозначно гений, прекрасно понимающий, как заставить людей делать то, что тебе требуется, причем таким образом, чтобы они делали это с удовольствием.

     – А не может быть такого, что культ Сиарны является следствием происков кого-то из наших коллег-кларкеров?

     – Поначалу у меня имелись подобные подозрения, но пока никаких свидетельств в пользу такой гипотезы я не обнаружила, –  Найда похлопала по книге, – хотя бы потому, что поклонение Сиарне не требует регулярных и богатых подношений, что типично для псевдорелигий, насажденных охотниками за легкой добычей. Да и общая структура культа нехарактерная – слишком уж, как ты выразилась, развесистая. Наши же творения обычно крайне просты и прямолинейны, чтобы не сказать примитивны.

     – Но со своей задачей они, тем не менее, вполне успешно справляются. Плебсу чужды художественные изыски, ему подавай что попроще, да попонятней, чтобы ничего самостоятельно жевать не требовалось. Зачем усложнять?

     – Именно поэтому я считаю, что кларкеры в данном случае ни при чем. Культ Сиарны – продукт домашней выделки. Хотя, по большому счету, преследует все те же самые цели – убедить подданных в том, что начальник всегда прав, и его власть обусловлена исключительно Промыслом Божьим. Если играешь по правилам, то живешь спокойно, пусть и небогато, а все недовольные отправляются прямиком в Ад без права переписки.

     – И за соблюдением правил следят, разумеется, сами Служители?

     – Естественно! – Найда вдруг посерьезнела, – потому-то Риккардо и обратил на них наше внимание. Этих ребят нам ни на какой козе не объехать! Судя по отчету Теодора, у них все под контролем – ни одна муха не пролетит. Так что на сей раз нам придется начинать игру на чужом поле, а я этого страшно не люблю.

     – А что, по-твоему, сложнее – вписаться в уже имеющуюся чужую религию или насадить новую, собственную?

     – Если бы имели дело с одним из привычных рукотворных культов, то без большой разницы, но с подобным самобытным явлением мы сталкиваемся впервые, и тут я ничего предсказать не могу. Всякое может быть.

     – Но так даже интересней!

     – Мне, знаешь ли, как-то предпочтительней скучная жизнь, нежели интересная смерть, – недовольно заметила Найда.

     – Ну зачем же сразу так мрачно!

     – Не мрачно, а реалистично. Мы будем иметь дело с возбужденной религиозной толпой, а толпа – весьма своеобразное существо, живущее по своим собственным законам. Иногда достаточно одного неверно произнесенного слова, чтобы ее взорвать. Я же не знаю, какой именно видят они свою Богиню. Вдруг брякну что-то не то?

     – Не волнуйся, твое умение находить правильные слова для любой аудитории нас еще ни разу не подводило!

     – Для пущего эффекта публику к представлению было бы неплохо должным образом подготовить – постращать немного. Ну, там, громом погреметь, молниями посверкать, туману напустить. Тогда люди становятся более покладистыми.

     – Тут без Чака не обойтись, – резюмировала Сейра, – у него есть целый арсенал подобных фокусов.

     – Я просила его подойти, – Найда взглянула на часы, – но он, похоже, опять где-то застрял.

     – Нигде я не застрял! – толстячок крайне своевременно ввалился в каюту. – Ты свистнула – я сразу примчался.

     – Так уж и сразу? – голос Найды представлял собой квинтэссенцию ехидства.

     – Ага! Мгновенно!

     – Видимо, по дороге опять в какую-нибудь пространственно-временную дыру провалился.

     – Возможно, возможно, – Чак взгромоздился на стул и окинул взглядом разбросанные по столу бумаги. – Ну, что тут у нас?

     – Надобно изготовить плащ с капюшоном. Белый, – Найда повернулась к Сейре. – Я думаю взять за основу одежду, которую носят Служители Сиарны, только если они одеваются в черное, то я, напротив, буду вся в белом.

     – Да что ж у них за мания такая? – Сейра наморщила носик. – Ну почему все последователи тех или иных культов так и норовят натянуть на голову капюшон!

     – Это всего лишь способ оградить себя от окружающего грешного мира, дабы он не отвлекал от Служения и не мешал Молитве, – Найда имела богатый опыт и уже успела изучить все аспекты церковной жизни вдоль и поперек. – Однотипное одеяние также обезличивает тех, кто его носит, поскольку их задача не самовыражаться, а думать о Боге. Стандартный ход, здесь клисситы ничего нового не придумали.

     – А еще под плащом удобно прятать всякие штуки, – добавила Сейра.

     – Задача ясна, – хмыкнул техник, – но для чего здесь вам понадобился я?

     – Плащ должен светиться, причем весь сразу и довольно ярко.

     – Полагаешь, это сделает тебя стройнее?

     – Кончай валять дурака, Чак! – возмутилась Сейра, – мы же серьезно!

     – Да думаю я, думаю! – тот озадаченно почесал голову. – Можно использовать люмиткань, из которой рекламные транспаранты делают. Вот только с близкого расстояния будут заметны отдельные светящиеся полоски, что не добавит вашему образу авторитета. Несолидно как-то. Разве что накинуть сверху еще один белый балахон, тем более что люмиткань довольно жесткая и будет стоять колом – изящный плащ из нее не получится.

     – Еще варианты есть?

     – Если нужно светиться ярко, то, пожалуй, ничего лучше не найти.

     – Да, чем ярче, тем лучше, смотри сам, – Найда подтолкнула Чаку бумаги. – По тем описаниям, что у нас есть, Сиарна должна сиять. Она же богиня! Ее образ должен быть загадочным, нереальным, эфирным…

     – С эфирностью могут возникнуть проблемы, – Чак бросил на Найду скептический взгляд, – но кое-что можно замаскировать, напустив искусственного тумана. Кстати, неплохой вариант!

     – Что ты имеешь в виду?

     – Под белым балахоном, поверх люмиткани, можно проложить трубочки от генератора дыма, и тогда вокруг твоей персоны постоянно будет висеть легкая дымка. Подсвечиваемая изнутри, она будет выглядеть как сияющий ореол. То, что надо!

     – А этот самый генератор дыма кто за мной таскать будет? – по лицу Найды читалось, что идея ее заинтересовала, но некоторые сомнения еще оставались, – или вы приделаете ко мне толстенную пуповину из проводов и шлангов, тянущуюся до самого корабля?

     – Придется тебе все носить самой, – Чак развел руками, – и аккумулятор и генератор. Но ты не волнуйся, существуют мобильные модели, килограмма два, не больше. Подвесим тебе на пояс и – вперед!

     – Ага, знаю я вас! Тут два килограмма, там еще пяток, плюс бронежилет – люди и не разберут, кто к ним явился, богиня или кочан капусты светящийся.

     – Бронежилет оставь дома, он не понадобится. Ты же слышала, огнестрельного оружия на Клиссе нет. А для защиты от ножа или стрелы вполне достаточно сделать нашему костюму подкладку из тиклона.

     – Слушай, Чак, – Найда насупила брови и уперла руки в бока, – ты из меня что, пугало сделать хочешь?! И чтобы я опять об твою подкладку швейную машинку сломала, да?

     – Я же еще тогда говорил тебе, не надо ничего шить, лучше склеить, – в отчаянии простонал Чак. – Дай мне выкройки, и я сам тебе подкладку смастерю, если хочешь.

     – Ловлю на слове!

     – Мы еще забыли про Страшный Голос, – напомнила Сейра, – и про Последний Аргумент. Внушительный набор получается!

     – Но вы же сами такое заказали, – Чак даже обиделся. Придуманная конструкция уже прочно обосновалась в его голове, и любые нападки на нее он воспринимал как личное оскорбление, – а теперь жалуетесь. Хотели яркий запоминающийся образ – терпите неизбежные издержки.

     – Явление такой Сиарны может стать для аборигенов настоящим шоком. Они ведь и не предполагают, что их повелительница окажется толстой и неповоротливой коровой, – Найда задумчиво на него покосилась. – А может тебя самого туда заслать, а? В таком пышном макинтоше разницы никто и не заметит…

     * * *

     Доносящиеся из спортзала музыка и лязг железа подтвердили, что Риккардо на верном пути. Лоснящийся от пота Айван с остервенением терзал тренажеры, выпаривая из своего тела выпитое накануне пиво.

     – Пытаешься поддерживать форму? – капитан присел на скамейку.

     – Скорее сражаюсь со скукой, – Айван протянул руку и выключил музыку, – моя форма и так в полном порядке.

     – Тогда лучше Найду погоняй по беговой дорожке, или пусть она гантелями помашет немного.

     – За оставшиеся дни она вряд ли успеет сильно постройнеть.

     – Далась вам ее фигура! – Риккардо раздраженно тряхнул седой шевелюрой, – мне нужно не это. Я хочу, чтобы она была подготовлена к возможным неприятностям.

     – А таковые ожидаются? – Айван, присевший на стул напротив капитана, приподнял брови.

     – Ты же знаешь! Неприятности ожидаются всегда. И наша задача – встретить их во всеоружии.

     – Каких конкретно пакостей ты ждешь от аборигенов?

     – Откуда мне знать?! На Клиссе кроме Теодора никто не бывал. У него все прошло мирно, но так он же ни во что и не ввязывался.

     – Тогда я спрошу по-другому, – Айван жадно приложился к бутылке с водой и продолжил, – к встрече с какими проблемами мне следует готовить Найду?

     – Истовая религиозность клисситов – обоюдоострое оружие. Их фанатичная преданность своей Сиарне и ее Жрицам может выйти нам боком, если мы вдруг сделаем что-нибудь не так. Иногда мне кажется, что в подобных ситуациях лучшая тренировка – это отработка спринтерских забегов на короткие дистанции. Самое универсальное средство.

     – Это когда есть куда бежать. А что делать, если толпа фанатиков окружила со всех сторон? Причем заметь, совершенно неважно, как они к тебе относятся, с ненавистью или с благоговением. Растопчут в любом случае.

     – Вопрос как раз к тебе.

     – Если ситуация зайдет так далеко, то от меня уже не будет никакого толку. Так что вопрос, скорее, к Чаку. У него были какие-то инфразвуковые сирены для разгона хулиганов и другие интересные игрушки.

     – Займитесь этим моментом, хорошо? – капитан поднялся с лавки, –  и все равно, не забудь погонять Найду. Да и с Сейрой тоже позанимайся – ей же предстоит вместе с тобой «в поле» работать.

     – Полный набор? – уточнил Айван, – бег, самооборона, работа с холодным оружием?

     – Да, разумеется.

     – Огневая подготовка?

     – Для Найды – обязательно! Божья кара обязана всегда попадать в цель.

     – Какая прелесть! – восторженно выдохнула Сейра.

     – Так и съела бы! – пытаясь охватить всю панораму сразу, Найда прижалась лицом к иллюминатору, оставляя на стекле сальные следы.

     – Самый обычный шарик, по-моему, – Шимаэл смотрел на раскинувшуюся внизу облачную Клиссу скучающим взглядом патологоанатома, – с явными признаками былого терраформирования.

     – Какой же ты скучный! – Найда обиженно надула губки, – ни грамма романтики!

     – С чего ты взял, что тут кто-то занимался терраформированием? – поинтересовался Риккардо.

     – Тут всего два континента, располагающиеся в схожих климатических зонах, но при этом один из них цветет зеленью, а другой – мертвая пустыня. Я подозреваю, что до него тогда банально не дошли руки. На следующем витке сами увидите.

     – Хм, есть мнение, что все обстояло с точностью до наоборот, – буркнул капитан, – ну да ладно, неважно.

     – Так, а почему нас никто не встречает? – не переставала тараторить Найда.

     – А что бы ты хотела увидеть, Пышка? – Айван легонько ущипнул ее за одно из мягких мест, – праздничный салют из зенитных ракет в твою честь?

     – Это я к тому, что не видно никаких признаков цивилизации, – толстушка, не глядя, шлепнула его по руке. – Может, здесь и нет никого?

     – С орбиты ты вряд ли сможешь хоть что-то разглядеть, – резонно заметила Сейра, – слишком высоко.

     – Хорошо, тогда каким образом Теодор определил, что на Клиссе живут люди? Спускался вниз и пытался вблизи отыскать следы их жизнедеятельности?

     – Ага! По запаху! – Айван был в своем репертуаре.

     – Если он хотел остаться незамеченным, то такой вариант не проходит, да и результативность будет крайне низкая, – все головы повернулись на голос Шимаэла, явно ожидая продолжения. – Что такое?

     – Так как же действовал Теодор? – спросила Сейра.

     – Я вам что тут, лекции читать буду? Наймите себе экскурсовода и его терзайте.

     – Не будь букой, Шим, – вступился Риккардо, – расскажи, интересно же!

     – О, господи! – тяжко вздохнул пилот, сняв очки и протирая их полой рубашки. Он многое знал и умел доходчиво объяснять, вот только вытрясти из него хотя бы крупицу этих знаний стоило порой невероятных усилий. – Это же элементарно!

     – Тем более! – капитан кивнул, – много времени не займет.

     – После скачка к новой планете ты первым делом смотришь на экран радара – не болтаются ли поблизости какие-нибудь спутники. Если они есть – вопрос решен, если нет – работаем дальше.

     – Прыгая вслепую можно ненароком и столкнуться с одним из них, –  хмыкнула Сейра.

     – Именно поэтому слепые скачки осуществляются выше стационарной орбиты, чтобы свести риск столкновения к минимуму.

     – Понятно. А второй этап?

     – Сканирование радиоэфира. Что-то поймал – молодец, нет – продолжаем поиск, теперь уже визуальный.

     – Но что дельного можно разглядеть с орбиты? – удивилась Найда. – Территория огромная, пока ее всю обшаришь…

     – Головой поработать попробуй, иногда помогает, – Шимаэл демонстративно повернулся к ней спиной и ткнул рукой в сторону проплывающей за окном панорамы. – Вначале фотографируется ночная сторона планеты и отыскиваются источники света. Потом, с наступлением дня, соответствующие места отснимаются уже более детально. Отсеиваем вулканы и лесные пожары, а на оставшихся пытаемся разглядеть домики и человечков. Вот, собственно, и вся методика.

     – Спасибо. Большое, –  механически отчеканила Найда.

     – Спасибо в карман не положишь.

     – Шим, – простонала Сейра, – до чего же мерзким ты иногда бываешь!

     – Ну, извини, я ведь не сотенная купюра, чтобы всем нравиться.

     – В общем, так, – привлек Риккардо общее внимание, – Шимаэл, возьми Чака и попробуйте совместить карту Теодора с результатами фотосъемки. Надо сообразить, где мы очутились.

     – Кстати, а где наш Шестеренкин? – Айван покрутил головой по сторонам, – увлеченно корпит над очередными чертежами волшебства?

     – Упражняется в кройке и шитье, – Найда нехотя отошла от иллюминатора, – мастерит мне божественный плащик. Надо бы его проведать.

     – Что ты с ним сделала, Пышка?! – гробовым голосом произнес Айван, – что ты ему за это посулила?

     – Ай-ай-ай! Какой ревнивый! – она игриво ткнула его в бок. – Разве у человека не может быть маленького хобби?

     – Умеешь же ты вить из мужиков веревки! Ладно, пойдем, мне не терпится взглянуть на нашего Храброго Портняжку за работой.

     * * *

     У Шимаэла с Чаком ушло почти два часа на то, чтобы окончательно убедиться в полной невозможности привязать имеющуюся в их распоряжении карту к реальной топографии. По сути, это и не карта была вовсе, а, скорее, условная схема, наподобие тех, на которых изображают маршруты общественного транспорта. Тот, кто ее чертил, в первую очередь стремился показать взаимное расположение городов и соединяющих их дорог, не претендуя на географическую достоверность. В частности, его совершенно не волновало соблюдение ориентации по сторонам света, и оставалось только догадываться, где на этом потрепанном листочке север, а где юг.

     К счастью, схема также отражала и все основные мосты, что позволяло хоть как-то сопоставить ее с обнаруженными на местности реками. Континент прорезали всего две серьезных водных артерии, и через некоторое время названия наиболее значимых городов все же перекочевали на фотоснимки. Стопроцентной уверенности в правильности их расстановки по-прежнему не было, но лучше уж так, чем совсем ничего.

     Определить местоположение столицы оказалось проще всего – она являлась самым крупным городом на планете, значительно превосходя по размерам любой другой населенный пункт.

     – Как я уже говорил, начать лучше с провинции, – Риккардо пальцем очертил на карте круг с главным городом континента в центре и радиусом около трехсот километров. – В этот район мы даже соваться не будем. Я предпочитаю действовать подальше от бюрократического эпицентра и иметь некоторый запас времени до появления их тяжелой артиллерии. Но и очень уж далеко забираться не следует – от нескольких нищих почитателей толку мало.

     – На какой городок тогда нацелимся? – за пределами круга Айван насчитал не менее десятка населенных пунктов, – выбор богатый.

     – Не особо, – капитан постучал по экрану. – В искомом городе обязательно должен наличествовать Храм Сиарны, иначе нам там делать нечего. Причем Храм нам нужен только один, иначе может возникнуть совершенно ненужная неоднозначность. Еще, поди, прихожане друг с другом передерутся. Так что отберите селения, попадающие под эти условия, и мы посмотрим на них повнимательней.

     Все остальное было делом техники. Через несколько витков Чак детально отснял все города-кандидаты, и они с Риккардо приступили к тщательному изучению полученных фотографий.

     Идентифицировать Храмы Сиарны оказалось довольно легко. Как правило, они являлись самыми высокими зданиями в округе, и длинная черная тень от острого шпиля четко указывала на их местоположение. Городков, располагающих лишь одним святилищем, набралось три штуки.

     Два города придирчивый Риккардо по ряду причин забраковал. Первый располагался в окруженной скалами лощине, и с остальным миром его соединяла одна-единственная дорога, а капитан, как человек военный, избегал мест, не имевших резервных путей для отхода. Второй город оказался столь плотно застроен, что площадь перед Храмом, зажатая между окружающими строениями, выглядела слишком маленькой для безопасной посадки челнока.

     В итоге в списке претендентов остался лишь один пункт – Келчег. С высоты пары сотен километров составить четкое представление о городке представлялось не самой простой задачей, но кое-что разглядеть все же удалось: с десяток улиц, застроенных преимущественно каменными строениями, ориентировочно несколько тысяч жителей. К югу от города простирались возделанные поля, а с другой, северной стороны начинались поросшие лесом холмы, постепенно переходящие в скалистые горы. Петляющая меж холмов река разделяла Келчег на две почти равные части, соединяемые редкой гребенкой мостов и мостиков. По окрестным полям тут и там виднелись крестьянские домики, кое-где собиравшиеся в некое подобие небольших деревенек. Северные холмы выглядели нетронутыми.

     Именно здесь, среди лесов, Риккардо наметил несколько проплешин, пригодных для посадки челнока. Они, с одной стороны, находились достаточно далеко от обжитых мест, но, с другой, хотелось, чтобы при необходимости у разведчиков имелась возможность достаточно быстро добраться от города до спасительного транспорта. Определенный риск представляли охотники, которые могли шастать в этих местах, но для осмотра территории с помощью тепловизора следовало спуститься пониже. В любом случае, планирование дальнейших действий требовало более подробного изучения обстановки непосредственно на месте. Капитан отдал команду готовиться к высадке.

     Их десантный транспорт хоть и имел возможность спускаться на поверхность, но был столь велик, что остаться при этом незамеченным оказывалось практически невозможно. Для проведения скрытных операций предназначались два стоящих в трюме небольших челнока, вмещавших команду и все необходимое оборудование, но без излишеств.

     Как это обычно бывает, на поддержание обоих челноков в полностью рабочем состоянии не хватало ни сил, ни средств, ни желания, а потому один из них выступал в роли донора, жертвуя по возможности отдельные узлы и детали своему более везучему собрату. Только благодаря золотым рукам Чака жертвенный челнок до сих пор оставался на ходу, хотя и без пассажирских сидений и некоторых навигационных приборов.

     Погрузка сопровождалась уже традиционными препирательствами и дележом места в грузовом отсеке. Айван в очередной раз предложил выбросить оттуда старый армейский джип, но в этом вопросе Риккардо оставался по-прежнему непреклонен. Чак поцапался с Сейрой, буквально трясшейся над контейнерами с хрупким медицинским оборудованием и никому не позволявшей ставить на них что-нибудь еще. Найда заявила, что в такой обстановке не может сосредоточиться на подготовке к своему «выступлению», а потому вообще отказывается участвовать в этой затее. А Шимаэл просто заперся в своей каюте, сказав, что выйдет оттуда только когда все закончится, и пристегнутые пассажиры будут молча сидеть в своих креслах.

     В общем, когда челнок, сопровождаемый тучей пыли, обрывков промасленной ветоши и россыпью разноразмерных болтов и гаек, наконец, вывалился из распахнутых створок трюма в черноту космоса, Риккардо уже был готов назвать случившееся настоящим чудом.

     * * *

     – Так, понятно, – узловатый палец Риккардо ткнул в экран, – теперь давай на третью точку.

     Шимаэл чуть заметно качнул штурвал, направляя челнок в темную ложбину, в кромешной темноте руководствуясь, скорее, каким-то звериным чутьем, нежели приборами или органами чувств. Казалось, что от него остались только руки, подсвеченные красными огнями приборов, все остальное тонуло во мраке затемненной кабины.

     – Эй! А чем вам теперь тут не понравилось? – возмутился Айван, уже изрядно отсидевший себе все конечности. – Здесь нет ни того озера, ни пугливых уток.

     – Пока меня все устраивает, – отозвался капитан, не поворачивая головы, – но я хочу пройтись по всем площадкам.

     – Разбудите меня, когда нагуляетесь.

     – Ладно, – Риккардо прижался к стеклу, пытаясь хоть что-то разглядеть, – где мы сейчас, Шим?

     – Только что пересекли дорогу и ползем в гору. До точки еще километра два.

     – Дорога? Понятно, – Риккардо переместил палец по карте, – а я ее и не заметил.

     – Я ее тоже не видел, – на застывшем лице пилота двигались одни лишь губы, – я ее почувствовал. Небольшой нисходящий поток над остывшей землей.

     – М-да. Игоряша бы обнаружил ее, только приложившись с размаху своей задницей.

     – Чак, ты груз как следует закрепил? – спросил вдруг Шимаэл.

     – Все как надо, – послышался с заднего ряда голос Чака, – а что такое?

     – Похоже, у тебя там что-то катается. Центровка гуляет немного.

     – Это не груз, – сварливо процедила Сейра, – это Найда к Ване на колени пересела.

     – Ну вы там еще попрыгайте теперь! – раздраженно бросил Шимаэл, – нашли время для оргий!

     – Да ладно тебе! – Айван был явно раздосадован, что его раскрыли так быстро, – или зависть заела?

     – Отставить разговоры! – решительно пресек намечающуюся перепалку Риккардо. – По своим местам, быстро! И пристегнитесь!

     Из салона послышалась возня и щелчки застегиваемых замков.

     – Гулять на обратном пути будете, –  капитан снова повернулся к приборам, –  а пока сидите тихо и не мешайте.

     – Мы на третьей точке, –  возвестил Шимаэл, остановив челнок так плавно, что этого никто даже не почувствовал, –  что кажет тепловизор?

     – Никого крупнее кролика. А как тебе это место?

     Челнок медленно повернулся кругом, разбрасывая в стороны опавшие листья.

     – Пятачок ровный, – Шимаэл подал немного вперед, потом снова вернул корабль в исходное положение, – смотри, видишь, пар поднимается, значит тут сыро, возможно под нами болото. Утонуть мы не утонем, но бывают места и получше.

     – Ясно. От кровососов никакого спасу не будет.

     – Что теперь?

     – Пошли на следующую…

     Риккардо еще долго изучал местность вокруг намеченных площадок, что-то ворчал себе под нос, задумчиво скреб затылок, рассматривая карту то так, то эдак и, в конце концов, остановился на варианте номер два. Своих мотивов он не объяснял, да они никого особо и не интересовали.

     Айван отметил на своей карте соответствующие координаты, и Шимаэл направил челнок к дороге, чтобы высадить его с Сейрой. В соответствии с легендой, они шли из расположенного к северу городка. Риккардо специально подобрал им поселок подальше и побольше, поскольку в маленьких окрестных деревеньках все прекрасно друг друга знали, и два новых лица тут же привлекли бы к себе внимание. А из отдаленного города можно было идти, не опасаясь случайно встретить кого-нибудь из соседей. Для более точного соответствия выбранному образу Айван перед этим почти неделю не брился, а Сейра не мыла голову, заплетя волосы в тугую косу.

     Основной задачей разведчиков являлось выяснение всех подробностей, касающихся местного Храма Сиарны. От них требовалось собрать информацию о его архитектуре и внутреннем убранстве, о ведении служб, о численности и составе работающих в нем Служителей, прислать фотографии площади перед Храмом с указанием всех расстояний и размеров для обеспечения безопасной посадки челнока и многое, многое другое. Кроме того, им следовало по возможности подготовить прихожан к предстоящему пришествию их богини, умело подбрасывая слухи и распространяя соответствующие сплетни, и в этом деле немногословный, но исключительно меткий язычок Сейры неизменно оказывался вне конкуренции.

     Риккардо всегда считал, что грамотная подготовка – это половина успеха, а потому никогда не бросался в омут, не прощупав предварительно дно.

     Черная глыба челнока зависла над землей так, что край откинутого люка лишь скользнул по придорожной траве. Риккардо пожелал своему передовому отряду удачи, и две закутанные в дорожные плащи фигуры беззвучно растворились в запахе хвои и прелой листвы. Постороннему наблюдателю и в голову бы не пришло, что в складках одежд двух изможденных путников скрываются и аппаратура связи, и геодезическое снаряжение, и неизменная пара верных стволов.

     Еле различимый на фоне затянутого облаками неба челнок зашелестел двигателями и безмолвной тенью взмыл вверх, оставив после себя два лишь круга слегка пожухшей травы.

     Едва не вывихнув челюсть богатырским зевком, Шимаэл спустился в грузовой отсек и остановился, растирая руку, затекшую после сна в пилотском кресле.

     – О как! – он даже присвистнул, увидев Найду, балансирующую на шаткой стремянке и натягивающую перед погрузочным люком большое белое полотнище. Такое зрелище никого бы не оставило равнодушным. – Тебе что, белье больше сушить негде?

     – Я не собираюсь выступать на фоне груд вашего барахла! Богам не пристало появляться перед своими подданными в окружении рваных мешков и ржавых ведер. Так что заткнись и лучше помоги, – она спустилась вниз и переставила стремянку, – тебе сейчас все равно делать нечего.

     – А ночью я что, по-твоему, груши околачивал? И вы мне, между прочим, помогать как-то не торопились, – парировал Шимаэл и, поднырнув под простыни, спустился по трапу, – да я и сейчас занят по горло.

     – Это чем же?

     – Честно заслуженным отдыхом! – зная порывистый характер толстушки, пилот на всякий случай торопливо юркнул за край люка.

     Лес окатил его душной волной полуденного зноя, звенящего от стрекота кузнечиков, к которому примешивалось ровное гудение охранного периметра. Окружавшие поляну стройные сосны словно мерцали в жарком мареве, танцующем над раскалившимися на солнцепеке камнями. На голубом небосводе уже показались первые невинные комочки белых облаков, которые вполне могли к вечеру перерасти в черные грозовые тучи.

     Услышав непонятные шипящие звуки, пилот заглянул под крыло. Здесь его ожидало другое, не менее занятное зрелище – вооруженный баллончиком с черной краской Чак в респираторе и резиновых перчатках закрашивал рыжие проплешины на корпусе корабля, образовавшиеся после торможения в атмосфере.

     – Думаешь, он после этого лучше летать будет? – поинтересовался Шимаэл.

     – Скорее наоборот, – проворчал техник, – но вот если бы кое-кто летал чуть поаккуратней, то мне не пришлось бы заниматься такой ерундой.

     – Ты свои претензии высказывай не мне, а законам физики.

     – Но можно же тормозить не брюхом, а двигателями!

     – Тогда после каждой посадки тебе придется их перебирать и чистить, – Шимаэл кивнул на черный зев турбины, – а потом еще босс спустит с нас шкуру за перерасход горючки. По-твоему так будет лучше?

     – Вечно ты оказываешься ни при чем. Все время мне отдуваться приходится, – Чак запустил в кусты опустевший баллончик, вынул из коробки следующий и хитро прищурившись посмотрел на коллегу. – Хочешь попробовать?

     – Спасибо, как-нибудь переживу, – замахал руками тот, – и «Тома Сойера» я, кстати, читал.

     – Ну, дело твое, – очередная проплешина с негромким шипением начала потихоньку сокращаться в размерах.

     – А на кой ляд такой тщательный марафет наводить? Раньше как-то без этого обходились.

     – Риккардо хочет, чтобы все выглядело идеально. Богине следует предстать перед подданными ослепительно белой, а ее небесной колеснице – бездонно черной. Для контраста. Говорит, что мы не должны дать аборигенам ни единого повода заподозрить нас в жульничестве.

     – В чем-то он, конечно, прав, – Шимаэл осторожно потрогал пальцем борт корабля и, убедившись, что он не пачкается, прислонился к теплой обшивке спиной, – ведь по одежке встречают.

     – Слушай, не напоминай мне, а?

     – Про что?

     – Про одежку, – даже за респиратором было видно, как Чак сморщился. – Ты слышал, как Ванька меня теперь величает?

     – «Храбрый Портняжка», да?

     – Он мое настоящее имя скоро вообще забудет! То я у него Самоделкин, то Шестеренкин, теперь вот это…

     – Есть такое дело, –  согласился Шимаэл, – реальными именам Ваня пользоваться почему-то крайне не любит.

     – И ведь беда не приходит одна! – продолжал сокрушаться техник. –  Думаешь, на этом все мои проблемы заканчиваются? – он помахал в воздухе баллончиком, –  как будто мне мало возни со светом, звуком, спецэффектами всякими!

     – А что еще тебе придумали?

     – Где Найда?

     – Простыни в грузовом отсеке развешивает, – Шимаэл озадаченно нахмурился, – а при чем здесь она?

     – Вот, смотри, – Чак вынул из кармана сложенный листок бумаги, – она пожелала, чтобы я нарисовал это серебристой краской на морде нашего челнока.

     – Паутина какая-то…

     – Это икона Сиарны, – шепотом разъяснил Чак, пряча бумажку обратно, – но я очень надеюсь, что Найда забудет про свою идею. Я же не художник, в конце концов! Айван потом меня за это еще каким-нибудь Рафаэлем обзовет.

     – Ну, на Рафаэля ты, положим, не тянешь, – скептически заметил Шимаэл, – а учитывая то количество черной краски, что ты извел, он, скорее, наречет тебя Малевичем.

     Ближе к вечеру действительно зарядил крупный дождь, и стук тысяч капель по обшивке слился в одно непрерывное шипение. Тонкий зеленый луч охранной системы, описывающий бесконечные круги по периметру поляны, вычертил на пелене ливня бледный мерцающий купол, накрывший собой челнок и всю опекаемую территорию. Пробивающие его капли на мгновение вспыхивали ослепительным изумрудным светом и снова исчезали в ночной темноте.

     Четверо путешественников собрались в кабине управления, молча сидя в своих креслах. Из-за отсутствия говорливого Айвана, казалось, что в отлучке находится не два человека, а большая часть экипажа.

     Риккардо выволок на середину кабины один из медицинских контейнеров и разложил на его крышке материалы, присланные разведывательной командой.

     – Как они там, бедолаги? – Найда покосилась на окно, по которому сбегали ручейки воды, – все промокли и продрогли, небось?

     – Этим вечером они сняли номер в местной гостинице, прямо через площадь от Храма, – успокоил ее капитан, роясь в бумагах, – и, по словам Айвана, весьма недурно поужинали.

     – Вот черт!

     – Откуда у них местные деньги? – нахмурился Чак.

     – Ты же знаешь, – Найда снисходительно похлопала его по плечу, – у Сейры золотые руки! Ты бы ничего и не заметил, а кошелечек – тю-тю.

     – Все с вами ясно, – техник недовольно насупился, – выходит, они сегодня будут спать на нормальных кроватях.

     – Действительно, – на Найду эта мысль также подействовала угнетающе, – я их тут жалею, а они, оказывается…

     – Ты-то хоть и с минимальным комфортом, но все же на койке дрыхнуть будешь, а нам, мужикам, всю ночь в креслах корчиться.

     – Зато у нас есть нормальный туалет, – Риккардо протянул первую пачку листов Шимаэлу. – вот, это тебе подробный план площади перед Храмом с указанием высот всех прилегающих зданий.

     – Опять бумага! – скривился тот, – они же тебе не с почтовым голубем это прислали! Где исходные данные?

     – В бортовой базе. Можешь взять там, – Риккардо кивнул в сторону приборной панели, – а я вот привык работать с информацией, которую можно потрогать руками.

     – А что? Может и мне попробовать летать на ощупь?

     Найда промычала что-то нечленораздельное, но ничего не сказала.

     – Шим, – капитан даже глаза закрыл, чтобы немного успокоиться и не раздражаться, – просто возьми в базе все, что тебе нужно, и давай работать. Хорошо?

     – Уже взял и работаю.

     – Так вот, челнок надо посадить как можно ближе к главному входу. Если открытый люк ляжет прямо на ступеньки, то будет просто замечательно.

     Шимаэл вывел на планшет объемную схему площади и теперь, беззвучно шевеля губами, таскал по ней модель корабля.

     – Если вытянуть трап до конца, то его можно хоть прямо в портик засунуть, почти до входных дверей, –  заговорил он, наконец, –  но мы таким образом полностью перекроем выход из Храма. Что мы будем делать с запертыми внутри перепуганными прихожанами?

     – Прямо в портик? Отлично! А за публику не беспокойся. В здании есть еще два боковых выхода, так что пути для отступления у них останутся.

     – Ясно. Посажу вас, где скажете.

     – А я где буду в это время? – спросила Найда, похлопав ладонями по подлокотникам. – При полном параде я в это кресло не помещусь.

     – Да ты и так в него еле…

     – Шим, клянусь! Я тебя когда-нибудь точно придушу!

     – Начинать представление надо сразу же после посадки, чтобы зрители разбежаться не успели, – пробормотал Риккардо, пропустив их перепалку мимо ушей. Он так внимательно всматривался в свои бумаги, держа их в руке, словно пытался спрятаться за ними от Найды, – так что тебе придется стоять наготове прямо в трюме.

     – Вы что, совсем сдурели?! – та чуть не подпрыгнула, – на мне же будет килограмм тридцать всякого барахла навешано! Да я от малейшего толчка так грохнусь, что потом уже не встану! Придумайте что-нибудь получше.

     – Да успокойся ты, – попытался утихомирить ее капитан, – мы же не с Игорьком теперь летаем, а Шимом. А это далеко не одно и то же.

     – Когда я расшибу себе голову, мне будет уже все равно.

     – Мы тебе веревку натянем, чтобы ты держаться могла, – Риккардо хватался за любую соломинку, – Чака рядом поставим, чтобы он тебя поддержал.

     – Не-е-е, не надо, я лучше за веревочку подержусь, – поспешно согласилась Найда.

     – Тьфу ты! – Чак был явно огорчен. Разочаровано почесав лысину, он вдруг встрепенулся. – А что если нам приземлиться с уже открытым люком, чтобы свет и прочая благодать лились людям на головы прямо с неба?

     – Категорически против! – Шимаэл отрицательно замотал головой. – Случись что, и на их головы не только свет, но и хлам из трюма посыплется. С орущей Найдой в придачу. Эффектно, конечно, но очень уж на любителя.

     – Идите вы к черту! – девушка не на шутку обеспокоилась, – я же высоты боюсь!

     – Кроме того, – продолжил пилот, – если мы при посадке вдруг люк отломаем, то как полетим обратно? Или будем до самой стыковки дыхание задерживать?

     – Давайте-ка без дурацких экспериментов, – согласился с ним Риккардо, – сядем по-человечески, так спокойней, и тогда уже люк откроем.

     – Да я просто так предложил, как вариант, – Чак окончательно приуныл, он не любил делать все по стандартной кальке и обожал смелые нововведения. –  Не хотите – не надо.

     – Вот и славно! – Риккардо довольно потер руки, – с посадкой разобрались?

     – Больше вопросов нет, – Шимаэл развернул кресло спиной к дальнейшей дискуссии.

     – Так, отлично! – капитан повернулся к Найде с Чаком. – Теперь займемся Храмом.

     – Кто будет нас встречать? Хлеб-соль и все такое, – поинтересовалась будущая богиня.

     – Силы противника таковы: все службы в Храме проводит единственная Жрица, Зиола. У нее есть несколько добровольных помощников, но они ничего не решают. Зиола пользуется в городе всеобщим уважением и почитанием. Ее авторитет очень высок, и мы обязаны сделать все возможное, чтобы она оказалась на нашей стороне. Насколько Айван и Сейра успели ее оценить, Жрица – человек мягкий и не должна представлять большой проблемы. Договоримся с ней – и Келчег у нас в кармане.

     – А если не срастется? – вопрос Найды повис в воздухе.

     – Тогда придется устранить ее с нашего пути, – Риккардо вздохнул, – и весь начальный этап операции проводить по жесткому сценарию, упирая на страх, чтобы удержать ситуацию под контролем. Потом, разумеется, мы сменим гнев на милость, но я бы предпочел до такого не доводить, – капитан поднял умоляющий взгляд на Найду. – Ты уж постарайся!

     – До сих пор я, кажется, тебя еще ни разу не подводила.

     – Что верно, то верно, так что я на тебя очень рассчитываю, – Риккардо похлопал девушку по коленке и обратился к Чаку. – Давай теперь с тобой разбираться. Какие есть соображения?

     – Меня одно смущает, – техник, сопя, обвел пальцем фотографию главного входа в Храм, – двери не особо широкие, и когда Найда зайдет внутрь, через такую узкую дырочку мне будет сложно оказывать ей полноценную поддержку. Начать с того, что я не смогу фокусировать звук там, где это требуется. Он будет идти у нее из-за спины, что не есть здорово.

     – Понятно, тогда мы не будем забираться далеко. Ты сможешь полноценно выступить, не отходя от дверей? – обратился капитан к Найде.

     – А мне-то какая разница, – пожала она плечами, – я прямо с трапа поорать могу.

     – Так тебя никто толком не разглядит, – Риккардо развернул рисунки к себе, – ты окажешься зажата между челноком и колоннадой портика. А нам нужно, чтобы богиню увидело как можно большее количество людей, и есть лишь две возможности добиться требуемого результата – либо высадить тебя прямо на площадь, но Чак против выступлений под открытым небом…

     – Да я уже сто раз объяснял! – раздраженно воскликнул техник, – неожиданный каприз погоды может все испортить к чертовой матери. Даже легкого ветерка достаточно, чтобы сдуть весь наш дым, и мы окажемся перед возбужденной толпой с голыми задницами!

     – Вот, – кивнул Риккардо, – поэтому остается второй вариант – заявиться прямо в Храм в разгар вечерней службы.

     – Почему именно вечерней? – послышался вдруг голос Шимаэла.

     – Так у них всего одна служба в день, вечером. Кроме того, ослепительно сиять в сумерках всегда проще, чем при ярком солнечном свете.

     – Понятно. Пока вопросов нет.

     – А у тебя, Чак? Появилась какая-нибудь ясность?

     – Если наше божество зайдет внутрь не дальше, чем на три-четыре метра, то все будет отлично.

     – Ладно, до этого момента мне все понятно, – Найда помассировала уже начинающие гудеть виски. – Зашли, поздоровались, что дальше?

     – Оказавшись внутри, мы будем пытаться решить сразу две задачи: заручиться поддержкой Зиолы и выгнать вон всех посторонних. Айван и Сейра нам в этом помогут. Техническая часть на Чаке.

     – Чем народ распугивать будем? – техник потер руки в предвкушении веселья, – дым, вой, свет, гром небесный?

     – Полагаю, что дыма будет вполне достаточно, я больше полагаюсь на силу Найдиного голоса. Надеюсь, что она сможет уговорить их по-хорошему. Не впервой уже.

     – Сделаю что смогу.

     – Вот и славно! – Риккардо хлопнул рукой по бумагам, подводя черту под всем сказанным. – Потом мы выгружаем оборудование, обживаем наш новый дом и готовимся к следующему дню. Все как обычно.

     – Еще одна бессонная ночь! – донесся стон от пульта управления.

     – Отсыпайся сейчас, пока есть такая возможность, – по-дружески посоветовал пилоту Чак.

     – Разве в этом стручке можно нормально поспать?! – тот заворочался, пытаясь найти приемлемое положение в облегающем кресле. – И я почти уверен, что кто-нибудь из вас обязательно будет храпеть!

     На следующий день Чак приступил к монтажу и наладке осветительной и звуковой аппаратуры. Поскольку Риккардо дежурил на связи с передовым отрядом, а Найда заперлась в единственной каюте, где прорабатывала свою роль, то в качестве подопытного кролика пришлось выступить Шимаэлу. Он, правда, не горел особым желанием травмировать свои органы чувств, но к этому времени уже совершенно одурел от безделья. Посадка еще с утра была неоднократно отрепетирована в имитационном режиме, а ноющая спина молила об отдыхе от жесткого кресла.

     Если в округе и водилась какая-то живность, то к вечеру здешние леса наверняка были ею в панике покинуты. Следуя указаниям Чака, Шимаэл с обреченным видом переходил по поляне с места на место и, сморщившись, с разных точек наблюдал за извергающимися из распахнутого люка потоками густого дыма, туго набитого ослепительными световыми лучами. Время от времени безоблачные небеса содрогались, и откуда-то сверху на его голову обрушивалось громогласное: «Раз, раз, раз… проверка, раз, два, раз…». Помимо этого невидимый небожитель также кашлял, шмыгал носом, что-то бормотал и время от времени, когда аппаратура начинала куролесить, взрывался фонтанами отчаянной ругани.

     Таким образом Шимаэл развлекался до самого вечера. К исходу дня он почти оглох, а перед его глазами плавали разноцветные пятна, но все равно Чак остался недоволен результатом и собирался продолжить завтра.

     На вечерней летучке Риккардо поделился с коллективом последними сведениями от засланных в город лазутчиков. Сейра, пустив в ход весь арсенал женских хитростей и уловок, наводнила город слухами о грядущих Великих Событиях, должных потрясти Келчег. Айван старался от нее не отставать, последовательно прикладываясь к доброй кружке пива в разных заведениях и обрабатывая мужскую половину аудитории.

     После таких новостей следом за Найдой в пучину жгучей черной зависти погрузился и Чак, которому вместо распития горячительных напитков светило провести еще один день в яростной борьбе с непокорными светом и звуком.

     Поскольку долго дебоширить таким образом посреди дремучего леса представлялось рискованным, Риккардо назначил начало операции «Пришествие» на следующий вечер (если погода не подведет). Из-за этого окончательную подготовку требовалось проводить в ускоренном режиме. Начали с рассветом и через пару часов перешли к полномасштабным репетициям с участием Найды в полном боевом облачении.

     На данном этапе Шимаэлу пришлось взять самоотвод, поскольку при первом выходе примадонны он сразу же подавился бутербродом, после чего на него напал приступ истерического хохота, совладать с которым пилот оказался категорически не способен. Или просто не захотел. Умом он понимал, что Найда с Чаком сотворили очередной шедевр, способный повергнуть непосвященного зрителя в ужас и благоговейный трепет, но знание того, что кроется за потоками ослепительного света, и, самое главное, кто прячется под сияющими белыми одеждами, не позволяло ему оставаться спокойным.

     Минут через пятнадцать Риккардо был вынужден сменить утирающего слезы и красного как помидор Шимаэла, отправив его дежурить у радиопередатчика.

     Выход Найды они отрепетировали раз шесть, не меньше. При каждом прогоне капитан что-нибудь менял, имитируя различные варианты развития событий, проверяя ее способность оперативно реагировать на изменение ситуации, не выпадая при этом из образа. Впрочем, для того, чтобы застать Найду врасплох, требовалось здорово постараться. Она обладала потрясающим талантом импровизации и всегда чутко улавливала любые колебания в настроениях аудитории, умело под них подстраиваясь.

     В общем, Риккардо остался результатом доволен.

     Вскоре разведывательная команда вышла на связь и подтвердила свою готовность к началу операции. Миссионерские усилия Айвана и Сейры не пропали даром. В городе наблюдалось повышенное оживление, все чего-то ждали, и на вечернюю службу подтягивалось заметно больше народу, чем обычно. Почва была подготовлена, и капитан объявил часовую готовность. 

     В любое другое время Зиола только порадовалась бы тому, как много людей пришло послушать вечернюю службу, но только не в этот раз. Сегодня поддержание в Храме должной молитвенной атмосферы давалось ей заметно трудней обычного. Из разных уголков зала до Жрицы то и дело доносились негромкие перешептывания, и она часто ловила на себе взгляды людей, явно чего-то от нее ожидающих. Лично ей все это нисколько не мешало делать свою работу, но вот остальных прихожан такая обстановка постоянно отвлекала от молитв. Правила запрещали простым смертным обращаться к Служителям с прямыми вопросами, а потому они продолжали молча терзаться обуревавшими их сомнениями.

     Зиола, разумеется, пребывала в курсе всех тех сплетен, что распространились по городу в последние два дня. Однако публичное их опровержение одновременно означало бы пусть косвенное, но признание их обоснованности. Ведь откровенный бред никто комментировать не стал бы. Поэтому ей приходилось делать вид, что все идет как обычно, не обращая внимания на пропитавшее воздух нездоровое возбуждение.

     Немного отступив от стандартной формы, Жрица специально прочла побольше стихов, требующих участия зала, чтобы добиться нужного настроя и сфокусировать внимание присутствующих. И ей это уже почти удалось, как вдруг с улицы донесся чей-то истошный крик.

     В одно мгновение все ее старания пошли прахом. Толпа всколыхнулась, загудела, люди принялись крутить головами и вставать на цыпочки, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть за входными дверьми. Несколько человек, не в силах удержаться, выбежали на улицу, да так и застыли на месте, задрав головы к небу.

     Из безоблачной выси, подсвеченная багряными лучами заходящего солнца, вертикально вниз падала черная глыба. В полной тишине она росла в размерах, и уже казалось, что неведомое Нечто скоро накроет собой весь Келчег. Опомнившись, народ с воплями бросился врассыпную, и за несколько секунд площадь перед входом в Храм почти полностью опустела. Над городом прокатился глухой раскат грома, перешедший в ровный гул и свист, и черная махина, замедляясь, опустилась на землю перед самыми ступеньками. Все вокруг окутала густая пелена поднявшейся пыли.

     Испуганные очевидцы происходящего разбежались по подворотням, кто-то метнулся за спасением в Храм, воспользовавшись боковыми входами, но большинство так и осталось неподалеку, выглядывая из-за заборов и углов зданий.

     Земля под ногами вздрогнула, когда загадочный объект коснулся булыжной мостовой, и почти сразу же воздух пронзили тугие белоснежные и настолько ослепительные лучи света, что они казались осязаемыми. Светящиеся столбы зашарили по земле, по ступенькам крыльца и стенам Храма, постепенно расширяясь и сливаясь в единый сияющий поток. Свет ударил в распахнутые двери и ворвался внутрь, хлестнув по алтарю и мраморным колоннам. Блики от начищенных светильников покрыли все внутреннее пространство золотистой мерцающей рябью, осветив каждый уголок зала.

     А сияние все продолжало прибывать, словно желая заполнить собой все здание до самого шпиля. Люди судорожно метались между скамьями, ища укрытия от его лучей. В боковых дверях возникла сумятица, когда те, кто пытался выбежать из Храма, столкнулись с людьми, ворвавшимися с улицы. Многие были настолько потрясены, что даже не пытались что-либо предпринимать, а просто стояли или падали на колени и во все глаза таращились на фантастическую феерию.

     Достигнув пика яркости, свет зашевелился, его волокна начали переплетаться, образуя некую структуру, которая постепенно сгущалась, приобретая конечную форму. И через несколько мгновений из самого центра светового столба в Храм шагнула сияющая человеческая фигура.

     – Сиарна! – благоговейно выдохнул кто-то, и весь зал в едином порыве рухнул на колени, склоняясь перед своей повелительницей.

     Свет брызнул во все стороны, образовав вокруг нее пылающий шар, настолько яркий, что он растворил все цвета вокруг себя, оставив только два – белый и черный. И как черный волнолом, рассекающий собой валы ослепительного шторма, посередине прохода застыла Зиола, подняв перед собой увитую черной татуировкой правую руку. Она казалась крохотной на фоне затопившего все вокруг сияния, как черная булавка на белоснежной перине. Но на ее по-детски круглом лице застыла неожиданная решимость, смешанная со странной печалью.

     По полу прокатилась дрожь, и витражные стекла испуганно задребезжали, когда белая фигура подняла руки, и на головы прихожан обрушился ее Голос:

     – ПРИДИТЕ КО МНЕ, ДЕТИ МОИ! Я, СВЕТ НЕСУЩАЯ И ЖИЗНЬ ДАРУЮЩАЯ, ПРИЗЫВАЮ ВАС! ВОЗРАДУЙТЕСЬ, ИБО СЕГОДНЯ РАДОСТЬ ВЕЛИКАЯ ВОШЛА В ДОМ СЕЙ!

     Гулкое эхо пронеслось под сводами, отражаясь и множась в звоне светильников и цепей, но вскоре затихло, уступив место мертвой тишине, в которой громче громового раската прозвучало единственное слово, произнесенной Зиолой с предельной четкостью:

     – Изыди!

     Эхом Зиоле стал общий потрясенный вздох. Подобный поворот оказался для всех полной неожиданностью, ушатом ледяной воды окатив разгоряченные души. Люди превратились в статуи, боясь пошевелиться, так как чувствовали – что-то идет не так.

     – НЕ БОЙСЯ, ДИТЯ МОЕ! Я, МАТЕРЬ ТВОЯ, ГОВОРЮ: ПРИДИ КО МНЕ И ВСТАНЬ РЯДОМ СО МНОЙ ВО СЛАВЕ МОЕЙ!

     – Нет матери, кроме Светлой Сиарны, и я – Жрица ее! – Зиола оставалась непреклонной. – Нет славы большей, чем служить Госпоже моей, и я до скончания дней своих останусь верна данной Ей клятве! – с усилием, словно преодолевая сопротивление бурного потока, Жрица шагнула вперед. – Вверенной мне властью я повелеваю тебе: Изыди!

     – ОЧНИСЬ ОТ ДУРМАНА, ДОЧЬ МОЯ, ЗИОЛА! Я, МАТЕРЬ СИАРНА, ПРИНЯЛА КЛЯТВУ ТВОЮ, ГОЛОСОМ И СВЕТОМ СКРЕПИВ НАШ ДОГОВОР! И ГОРЕ ТОМУ, КТО НАРУШИТ ЕГО!

     – Ты – не Сиарна! – Жрица сделала еще один шаг. – Голос Госпожи моей денно и нощно живет во мне, но сейчас сердце мое глухо к словам твоим. Светлым именем Ее заклинаю: Изыди!

     Казалось, что сам мир перевернулся с ног на голову. Миниатюрная девушка в черном плаще продолжала надвигаться на огромную сияющую фигуру, и создавалось впечатление, что с каждым новым ее шагом свет меркнет и отступает, пятясь перед безумной решительностью Жрицы.

     – ВОТ КАК? – белоснежные рукава взметнулись вверх, и в ту же секунду Храм содрогнулся. По залу прокатился многоголосый крик. Людей скрутила судорога внезапного страха, заставляющая их падать на плиты пола и съеживаться от немого ужаса. – ДЕЛА ОБСТОЯТ КУДА ХУЖЕ, ЧЕМ Я ПОЛАГАЛА!

     Зиола пошатнулась, ее ноги подкосились, но она все же устояла.

     – ВЛАСТОЛЮБИЕ И АЛЧНОСТЬ ЗАТМИЛИ ВАШ РАЗУМ! СЛУЖЕНИЕ МНЕ ВЫ ПОДМЕНИЛИ СЛУЖЕНИЕМ СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ ВЛАСТИ! – новая волна ужаса сбила с ног тех, кто пытался подняться. – Я ДОЛГО ТЕРПЕЛА, НАДЕЯСЬ, ЧТО ВЫ ОДУМАЕТЕСЬ, НО ВАШЕ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО! ПРИШЕЛ ЧАС ОЧИЩЕНИЯ!

     – На моих руках нет вины перед лицом Госпожи моей, – голос Зиолы был еле слышен, – я всегда готова держать ответ на суде Ее. Но ты – не судья мне!

     – НАРУШИВШИЙ ДАННУЮ МНЕ КЛЯТВУ И ИЗВРАТИВШИЙ САМЫЙ СМЫСЛ ЕЕ БУДЕТ ПОКАРАН! – сияющая рука вытянулась в сторону Жрицы. – ПОСЛЕДНИЙ ШАНС Я ДАЮ ТЕБЕ, ДОЧЬ МОЯ! СКЛОНИСЬ, ОТРИНЬ ГОРДЫНЮ И ПОКАЙСЯ ПРЕДО МНОЙ!

     – Не пред тобой мне каяться, и не тебе судить, – Зиола чуть ли не дерзко вздернула подбородок. – Ты можешь лишь карать, но ТЫ – НЕ СИАРНА.

     – ДА БУДЕТ ТАК!

     Оглушительный грохот ударил по ушам, выбив несколько стекол в окнах. Жрица вздрогнула и, неожиданно обмякнув, осела на пол. Не издав ни звука, она повалилась на спину, раскидав руки в стороны.

     – ТАК БУДЕТ С КАЖДЫМ, КТО ПРЕДАСТ ИМЯ МОЕ! – вновь загремел под сводами грозный голос. – Я ПРИШЛА, ДАБЫ ОЧИСТИТЬ МИР ОТ ЛЖИ И ЛИЦЕМЕРИЯ! И ХРАМ ЭТОТ, СТАВШИЙ ПРИБЕЖИЩЕМ ПОРОКА, Я НАПОЛНЮ НОВЫМ СВЕТОМ! Я ВЫЖГУ ИЗ НЕГО ВСЮ СКВЕРНУ, ЧТО ПРОПИТАЛА ЕГО СТЕНЫ, Я ВЫТРАВЛЮ ВЕСЬ ОБМАН ИЗ ВАШИХ ДУШ, ДЕТИ МОИ!

     Повинуясь этим словам, в Храм хлынули новые потоки слепящего света, вздымающиеся под самый купол и низвергающиеся вниз, на головы людей. Все в ужасе бросились к выходам.

     – ДА СВЕРШИТСЯ ОЧИЩЕНИЕ! – гремело им вслед, – ДА ВЗОЙДЕТ ЗАРЯ НОВОГО ДНЯ! ДА ВОССЛАВИТСЯ ИМЯ МОЕ В ЧИСТОТЕ ПРАВЕДНОЙ!

     В считанные секунды зал опустел.

     – Проклятье, Найда, ты чуть все не провалила! – Риккардо наставил палец в спину белой фигуре. – Эту Жрица следовало сделать нашим союзником!

     – Заткнись уже, а?! – девушка вскарабкалась на возвышение перед алтарем и встала там, повернувшись лицом к залу, – Ты все прекрасно видел и слышал сам! Чей голос всю дорогу зудел у меня в ухе? – она постучала пальцем по наушнику, – разве не твой? Я хотела еще с ней побеседовать, но ты сам потребовал, чтобы я ее немедленно грохнула! Если у режиссера руки не из того места растут, то нечего винить актеров во всех своих бедах!

     – Все двери заперты, окна на первом ярусе не пострадали, – доложил подошедший Айван, – так что здесь все чисто, и никто не подсматривает.

     – А вы! – капитан перенацелил на него свой обвиняющий перст, – вы же заверяли меня, что Зиола безобидна как божий одуванчик! Что она добродушная и мягкотелая!

     – Да я сама в шоке! – Сейра присела возле лежащего посреди прохода тела и внимательно изучала узор, вытатуированный на правой кисти Жрицы. – Если бы ты ее видел, то в жизни бы не поверил, что она способна на такое.

     – Любимица старушек и маленьких детей, – подтвердил Айван, – от нее ни разу не слышали не то что грубого слова, но даже хоть немного повышенного тона.

     – Тогда как вы объясните мне это? – Риккардо указал на тело. – Своей выходкой она поставила нашу операцию на грань провала!

     – Сам не знаю, что за шлея ей под хвост угодила!

     – Ладно, потом обсудим. Пока нам расслабляться рано, еще ничего не закончено, – капитан покрутил головой по сторонам. – Кто знает, как отреагируют местные на случившееся? Нам надо быть наготове, так что уберите ее с глаз моих долой и давайте уже обустраиваться. У нас дел выше головы.

     – Какую эпитафию выбить на надгробии? – Айван легко, как ребенка, поднял бездыханную Зиолу на руки.

     – Мне плевать! Пусть хоть бродячие собаки с ней разделываются. Она сама напросилась!

     – Мне здесь долго еще торчать? – Найда испытывала жуткий дискомфорт, поскольку из-за своего громоздкого наряда она никак не могла почесать зудящую спину.

     – Обожди пока, мы проверили еще не все здание, – Риккардо дал знак Сейре следовать за ним, – нам надо сначала осмотреться.

     – Тогда хоть стул принесите, тяжело ведь держать на себе почти два пуда!

     Сейра посмотрела по сторонам, но в зале стояли лишь длинные скамьи для прихожан.

     – Потерпи немного, я поищу какую-нибудь табуретку внутри, – она вынула из кобуры пистолет и двинулась следом за капитаном. – Ваня, догоняй!

     За небольшой расписной створкой, приютившейся справа от алтаря, обнаружился коридор, по левой стороне которого виднелось несколько дверей. Первая комната оказалась складом для различной утвари, использующейся при богослужениях. На вешалках висело несколько черных плащей, подобных тому, что был надет на Зиоле.

     – Айван, Сейра, – Риккардо указал им на одежду, – потом возьмете себе по такому балахону, на людях будете появляться только в них. Не стоит выбиваться из местной моды.

     – Ясно.

     – Один наверх, – он кивнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, – другая со мной.

     Держа оружие наготове, Айван беззвучно взлетел по ступенькам и скрылся в дверном проеме, а Сейра с капитаном прошли в следующее помещение, оказавшееся трапезной. Посередине комнаты стоял длинный стол с несколькими стульями, вдоль стены выстроились шкафы и полки с посудой, в каменной печи еще потрескивал огонь.

     – Во время службы здесь кто-то находился, – заключил Риккардо, – иначе дрова уже давно прогорели бы.

     Сейра присела на корточки и заглянула под стол.

     – Никого нет, все чисто.

     – Скорее всего, ушли через задний выход.

     – Давай я стул Найде отнесу, – Сейра ухватилась за один из них, – пусть присядет.

     – Потом, – мотнул головой Риккардо, – сначала закончим с осмотром. Что наверху?

     – Гостевые комнаты, – коротко отрапортовал подошедший Айван, – никого нет.

     – Хорошо. Двигаемся дальше.

     Распахнув следующую дверь, вся троица застыла с открытыми ртами, озадаченно рассматривая открывшуюся картину.

     – М-да, – нарушила, наконец, Сейра затянувшееся молчание, – без Чака нам здесь не разобраться.

     Возбужденно пыхтя и бряцая ящиком с инструментами, маленький человечек влетел в дверь с такой скоростью, словно еще издалека почувствовал богатую добычу. И чутье его не обмануло!

     – Ни хрена себе! – выпалил он, остановившись и осматривая развернувшуюся перед ним панораму.

     А посмотреть, действительно, было на что. Вдоль всей левой стены тянулся длинный стол, весь заставленный непонятными механизмами, некоторые из которых вибрировали, крутились и сверкали начищенной латунью. Воздух заполняло ровное мягкое урчание, смешанное с негромким шипением. Остальную площадь комнаты занимала мастерская, полная инструментов и различных железяк.

     – Что скажешь, Чак? – поинтересовался Риккардо. – Это вроде бы по твоей части.

     – Да, я… но… – техник лишь растерянно всплеснул руками.

     – Разве ты не любитель стимпанка? – Сейра указала на механизмы. – Вот, типичный образчик. Причем действующий.

     – Не то слово! – поставив ящик на стол, Чак крадучись подошел ближе. – Хотя и не стоило понимать меня настолько уж буквально.

     – Оставим лирику, – Риккардо решил несколько приземлить обсуждение, – давай-ка по-быстрому: что мы тут имеем?

     – Хм-м. Все это хозяйство приводится в движение одним общим валом. Таким образом, вот эта штука, – Чак указал на устройство, примостившееся на левом конце длинного стола, – скорее всего и крутит всю систему. Это паровая машинка.

     Он присел на корточки и заглянул под стол, продолжая комментировать свои соображения.

     – Пар подается в цилиндры вот по этим металлическим трубкам… Ай! – он отдернул обожженный палец. – Точно! Они уходят в стену и…

     Чак вскочил на ноги и выбежал из комнаты, но уже через несколько секунд вернулся. Его охватило невероятное возбуждение, глаза сверкали, а руки так и тянулись еще что-нибудь пощупать.

     – Я нашел котел! Он вмонтирован в печь в предыдущем зале, – он махнул рукой за стену, – машина будет работать, пока горит огонь в топке. Они совместили, так сказать, приятное с полезным!

     – Отлично! – подбодрил его капитан, – а что ты можешь сказать про остальные агрегаты?

     – Посмотрим, посмотрим, – Чак уже освоился и чувствовал себя значительно уверенней, – это, по-моему, насос. Возможно, он качает воду из колодца или еще что-то в таком роде. Труба от него уходит наверх…

     Он уже собирался бежать выяснять, куда именно идет труба, но Айван его остановил.

     – Все верно, на втором этаже я видел большой бак.

     – Интересно, как у них регулируется уровень воды? Там должен быть какой-то поплавок, да, вот тяга от него, которая управляет клапаном…

     – Мы поняли, Чак, – Риккардо подтолкнул техника дальше, – что тут еще интересного?

     – Да тут вообще один сплошной праздник! Вот, смотри!

     – Что такое?

     – Кто там говорил, что у клисситов царит дремучее средневековье?

     – По-моему, такого никто не говорил, – отозвался Риккардо, – а что?

     – Представляю вашему вниманию… та-дам! Генератор! – Чак похлопал рукой по металлическому кожуху. – Местные уже освоили электричество!

     – Что-то я здесь пока ни одной лампочки не видела, – скептически заметила Сейра. – Что они от него запитывают?

     – Может, стул электрический? – жизнерадостно предположил Айван.

     – Не знаю, но провода от него тянутся… тянутся… – Чак развернулся и указал на противоположную стену, – Они уходят туда, в следующую комнату. Давай взглянем?

     – Успеем, – Риккардо вернул его к столу, – дальше что?

     – Ну, тут у нас еще имеется вариант токарного станка, – техник откровенно дурачился, изображая из себя экскурсовода, – этот рычаг управляет муфтой, которая подключает станок к валу, вот патрон, в котором крепится заготовка…

     – Интересно было бы взглянуть на монашек за работой, – прищелкнул языком Айван.

     – Я думаю, у них было, кого поставить к станку… – Риккардо резко обернулся ко входу. – Что там такое?!

     Айван прыгнул к двери и рывком распахнул ее. Все услышали торопливый топот чьих-то ног.

     – Эй! Стой!

     – Нет! Назад! – капитан ухватил его за шиворот и буквально втащил в мастерскую, – нам нельзя засвечиваться!

     Глухо лязгнула, захлопнувшись, окованная железом дверь, ведущая на задний двор.

     – Ну вот, ушел, – Айван вернул пистолет обратно в кобуру.

     – Откуда он взялся? – Риккардо угрюмо переводил взгляд с одного на другую. –  Я же поручил вам все проверить!

     – Я осматривал второй этаж, – мгновенно выпалил Айван.

     – А мы с вами, капитан, дошли только до этой комнаты и тут застряли, – напомнила его напарница, – так что мы вместе облажались.

     – Проклятье! – тот был вынужден признать собственную оплошность. – Ладно, давайте осмотрим здание до конца, а потом вернемся и тогда уже разберемся со всеми этими штуковинами.

     Они вышли в коридор и направились к следующей комнате. Айван обогнал процессию и задвинул тяжелый засов, заперев ведущую на улицу дверь.

     – Других выходов из Храма нет? – уточнил Риккардо, – уверен?

     – Разве что подземный ход какой. А дверей всего четыре, по одной на каждую сторону света.

     – Тогда заходим, – он вошел внутрь.

     Здесь их встретил совсем иной интерьер, явно недешевый и существенно более уютный. После трапезной и мастерской эту комнату следовало бы назвать кабинетом. Не оставалось никаких сомнений, что именно здесь жила и работала Зиола.

     Пол устилал большой и пушистый ковер, который так и манил снять обувь и пройтись по нему босиком. Обшитые темным деревом потолок и стены дышали теплом. В дальнем углу виднелась кровать, укрытая узорчатым пледом, всю правую стену занимали шкафы с бесчисленными книгами, а слева, у самого входа, стоял тяжелый письменный стол.

     – Довольно неплохо для монашеской кельи, – Айван присел и запустил пальцы в длинный мягкий ворс, – местное духовенство, видать, не привыкло отказывать себе в маленьких житейских радостях.

     – Зиола была не монашкой, а Жрицей, а это не одно и то же, – уточнила Сейра.

     – В любом случае, очевидно, что они отнюдь не бедствуют, и это обнадеживает, – Риккардо кивнул на негромко жужжащий аппарат на краю стола. – Чак, вот куда твое электричество подевалось. Есть идеи, что это за штуковина?

     – Вы будете смеяться, но навскидку это похоже на телеграф, – техник провел пальцем по рядам клавиш с буквами. – С ума сойти! Сплошь ручная работа!

     – Разберешься, как он работает?

     – Попробую, – Чак уже собирался присесть на табурет перед прибором, но вдруг остановился и похлопал рукой по сиденью. – Еще теплое!

     – Так-так, – Риккардо недовольно поджал губы, – на нас, похоже, уже донос настрочить успели!

     – Ого! – неожиданно воскликнул Айван, успевший забраться под стол. – Смотрите-ка, что я нашел!

     Он выволок на свет увесистый черный сундучок, окованный металлическими полосами, и откинул его крышку. В тусклом свете свечей матово сверкнуло золото и серебро.

     – Вот так сюрприз! – капитан зачерпнул горсть монет и поднес их к глазам. – Все-таки не зря мы корячились!

     – Он даже не был заперт! – данное обстоятельство произвело на Айвана едва ли не большее впечатление, чем сама находка, – и его никто не пытался прятать.

     – Вот что значит репутация! – монеты со звоном упали назад в сундучок. – Сейра, ты можешь оценить, насколько велика наша добыча по местным меркам. Ты ведь уже знакома со здешней денежной системой.

     – Я полагаю, что здесь лежит целое состояние, – девушка выглядела несколько ошарашенной, – с золотыми монетами я вообще еще ни разу не сталкивалась. А тут их как минимум половина.

     – Понятно, – Риккардо нахмурился, – но, тем не менее, для кого-то отослать депешу оказалось важнее, чем прихватить церковную кассу! Чак, ты разобрался или нет?

     – А, да, я работаю над этим, – Чак поспешно вернулся к телеграфу.

     – Я хочу знать, что именно было сказано в отправленном сообщении! И как можно скорее!

     – Извини, но я не телепат!

     – Твоя экстрасенсорика здесь и не требуется, – Риккардо рассматривал корешки пухлых папок, заполнявших полки над столом, – бюрократия обожает все записывать, и ни одну бумажку без нужды не выбросит.

     Он взял в руки одну из папок и наугад открыл ее. Внутри обнаружились аккуратно подклеенные тонкие бумажные полоски с текстом. В одних сообщалось о рождении ребенка, в других – о количестве зерна, заложенного на зиму в закрома. Рядом с каждой полоской была проставлена дата и время.

     – Видишь? – капитан предъявил папку Чаку, – здесь собраны исходящие телеграммы. В других, надо думать, лежат принятые. Так что ищи лучше, где-то должен был остаться наш кассовый чек.

     – Все-то у Вас, капитан, легко и просто, – тот почти залез на стол, изучая аппарат, – все-то Вам известно заранее… Вуаля!

     С правого конца стола свешивалась небольшая жестяная коробка, в которую сбегали две тянущиеся от телеграфа бумажные ленты. Одна была чистой, а на второй виднелись какие-то буквы.

     – Ну-ка, дай сюда, – Риккардо оторвал ленточку с сообщением и поднес ее к свету. – СВИТЛАЯ СИАРНА СПУСТИЛАС С НИБЕС И ВАШЛА В НАШ ХРАМ И ПАКАРАЛА ЗИОЛУ ГРМОМ.

     – С грамотностью у них явные проблемы, – Сейра вытянула шею, заглядывая через плечо капитана.

     – Если на тебя как следует страху нагнать, то ты еще и не такую белиберду напишешь, – Риккардо задумчиво намотал полоску на палец. – По крайней мере, общий смыл случившегося передан правильно. Тот, кто это отослал, верил, что все так и есть на самом деле. Так что нас разоблачать пока никто не торопится, и это немного успокаивает.

     – Ну и отлично! – Айван плюхнулся на кровать, жалобно скрипнувшую под его весом.

     – Ничего отличного! – охладил Риккардо его пыл. – Эта бумажка может вызвать в верхах совершенно излишний переполох. А нам желательно, чтобы…

     Он не успел договорить, как телеграф вдруг защелкал, рывками выталкивая в приемную коробку другую ленту. Чак подхватил ее и начал читать, не дожидаясь окончания передачи.

     – ВАШ ДОКЛАД ПРИНЯТ. ОЖИДАЙТЕ ПРИБЫТИЯ В.Ж.

     Телеграф затих.

     – Вот это я и имел в виду, – Риккардо отобрал у него бумажку и просмотрел ее сам.

     – «Ж» означает Жрица, тут без вопросов, – Чак поскреб лысину, – а вот «В», это, скорее всего, «Высшая» или что-нибудь в таком роде.

     – «Великая», «Важная», «Внушительная» – начал перечислять Айван.

     – Верховная Жрица! – фыркнул Риккардо. – Из вас что, никто материалы Теодора не читал?

     – Особо не вчитывались, – Айван и Чак, не сговариваясь, дружно попытались принять крайне занятой вид, – некогда было.

     – Ну, спасибо, порадовали старика! Что мне теперь, каждый раз перед вылетом экзамен вам устравивать? – Риккардо безнадежно махнул рукой и кивнул на гудящий телеграф. – Чак, заткни эту штуку. Мне не нужны новые сюрпризы.

     – А что ее затыкать? Достаточно не топить печку, и все само встанет.

     – Эй, а как же насос? – обеспокоился Айван. – Где мы воду брать будем?

     – Да, надо же систему охлаждения на челноке пополнить! – вспомнил вдруг Чак. – Мне за водой на улицу бегать?

     – Наберешь из бака, который Ваня на втором этаже видел. На первое время воды нам хватит, потерпите, не сломаетесь. Сначала следует как следует со всем разобраться, а там видно будет, может быть и снова их пароварку запустим. Сейчас нам надо в первую очередь сосредоточиться на подготовке к приезду этой старой перечницы. Так что, Чак, вам с Найдой работы на ближайшее время хватит. Кстати, как она там, – Риккардо коснулся гарнитуры, – эй, подруга, ты еще жива?

     – Смотри-ка, вспомнили! – послышался в наушнике знакомый сварливый голос. – А я уж думала, что всю ночь буду здесь лампочкой подрабатывать!

     – Гутен морген, Эйнштейн! – Айван загородил собой почти весь дверной проем каюты. – Кончай прохлаждаться и присоединяйся к коллективу. Работы хватит на всех, – увидев, что Шимаэл собирается что-то ему ответить, он торопливо добавил, – шнурки гладить необязательно, здесь все свои.

     Развалившийся на узкой койке пилот подвигал челюстью, заталкивая обратно опоздавшую реплику.

     – Босс сказал, чтобы ты подсобил Храброму Портняжке провода распутывать. Такая работа тебе вполне по силам.

     – Думаю, он и без моей подмоги прекрасно управится, – Шимаэл снова скрылся за планшетом.

     – Остаться здесь у тебя все равно не получится, – Айван пнул койку ногой, – босс хочет, чтобы все были у него под рукой, так что тебе придется переселиться на Большую Землю вместе с остальными.

     – Да мне и тут неплохо.

     – В Храме нормальные кровати.

     – А здесь нормальный нужник.

     – Босс сказал, что не потерпит, чтобы кто-то попусту засорял его гальюн.

     – Если ему угодно, я могу наполнять сей процесс глубоким философским смыслом.

     – А еще он сказал, что это – приказ, неисполнение которого влечет за собой немедленное расторжение контракта и снятие с довольствия!

     – Сразу с этого бы и начинал, –  Шимаэл выключил планшет и свесил ноги на пол, – сэкономил бы кучу времени и нервов.

     – Я хотел растянуть удовольствие, – ухмыльнулся Айван.

     – Передай Его Капитанской Светлости, что я уже иду.

     Убедившись, что Айван ушел, Шимаэл закрыл за ним дверь и запер ее изнутри. Он поставил на койку свою сумку и достал из нее бережно завернутые в тряпочку инъектор и упаковку с ампулами. Вынув из аппарата пустую ампулу, он вставил в него новую и, приложив инъектор к шее, нажал на спуск.

     Некоторое время он сидел с закрытыми глазами, ожидая, когда прекратятся пощипывание в ужаленном месте и гул в голове. Потом Шимаэл вздохнул, аккуратно отметил на коробочке дату и время инъекции, снова завернул все в тряпку и бросил в сумку. Погасив свет, он вышел из каюты и направился к грузовому трюму.

     Прошмыгнув через созданную из клубов искусственного дыма и тугих лучей прожекторов сияющую трубу, которая соединяла открытый люк челнока с дверями Храма, он прошел в зал. Сейчас здесь было пусто, только по полу извивались тянущиеся к алтарю провода и шланги. Остановившись посередине прохода между динными скамьями, Шимаэл задрал голову и осмотрел помещение.

     Удивительно, почему люди, сами обитающие в довольно скромных домишках, всегда возводят для своих богов столь пышные хоромы? Ведь если подумать, то сами боги в подобной заботе, скорее всего, абсолютно не нуждаются.

     Прорезанные стрельчатыми витражными окнами стены из некрашеного черного камня возносились на высоту не менее десяти-пятнадцати метров, где смыкались остроконечным сводом. Весь потолок покрывал геометрический узор, в котором доминировала тема паутины, словно опутавшей собой все здание. Воздух пропитывали запахи горящего воска и благовоний, а пробивавшийся через разноцветные стекла вечерний свет заполнял зал столбами красноватого сияния.

     В дальнем от входа конце зала располагался алтарь. Скамьи заканчивались на почтительном удалении от него, оставляя свободное место для проведения церковных ритуалов. На ступенях алтаря стояли высокие металлические подсвечники, в которых догорали плавящиеся свечи. Навстречу им с потолка на цепях свисали массивные отполированные чаши светильников, которые, впрочем, сейчас задействованы не были. Храм освещался факелами, закрепленными на стенах. Возможно, светильники зажигали только по праздникам.

     Шимаэл двинулся вперед, глазея по сторонам, и его шаги гулким эхом разносились под высокими сводами.

     – Под ноги смотри! – окликнула его Сейра, колдовавшая над контейнерами с медицинской аппаратурой, – а то нос расквасишь!

     – Ничего, ты меня быстро залатаешь, – отозвался пилот, продолжая рассматривать Храм. – И не лень было людям такую домину городить! И ради чего? Как долго они его строили? Несколько поколений каменщиков, небось, горбатилось.

     – Насколько я поняла, основной этап строительства занял около двух лет, потом еще год занимались отделкой.

     – Два года?! – поразился Шимаэл. – Без машин, без подъемных кранов?! Да не может такого быть! Они что, всем городом работали, без выходных и в три смены?

     – Это называется Религия, Шим, а в вопросах Веры цена большого значения не имеет, – хмыкнула девушка и указала пальцем на дверь у себя за спиной. – Кстати, разберитесь с Риккардо, кто в какую смену дежурить будет. Он сейчас на втором этаже.

     Шимаэл кивнул и поднялся по лестнице наверх, где капитан разъяснил ему общую диспозицию, сформулировал задачи, и определил пилоту комнатку с одинокой кроватью и столиком у окна.

     – Никакой свет не зажигать, к окну не подходить, – распорядился он, – нас здесь нет.

     Шимаэл повесил куртку на вешалку при входе, сумку бросил под стол и отправился в «кабинет», где Чак оборудовал командный центр. Однако, прибыв на место, он обнаружил техника сидящим на ковре в окружении обрывков упаковочной бумаги и тупо таращащимся на черные прямоугольники вытащенных из коробок мониторов.

     – Так-так, – Шимаэл присел на табурет перед умолкшим телеграфом и провел пальцем по клавишам, – мне сказали, что у тебя тут работа кипит, а она, как я погляжу, даже не побулькивает.

     – Ах, да, – Чак только сейчас заметил его появление, – задумался немного.

     – Помощь нужна?

     – Да, если не трудно, то начинай собирать раму для установки мониторов, – он указал на громоздящиеся у двери железки, – а я пока их распакую и подключу.

     – Ладно.

     Шимаэл вооружился отверткой и разложил на полу детали конструкции, на которую потом монтировались экраны, транслирующие картинку с камер наружного наблюдения. Краем глаза он наблюдал за своим коллегой, который, вытащив из коробки еще один монитор, снова впал в прострацию. Чак был человеком простым, и не требовалось большого ума, чтобы понять, что его что-то беспокоит.

     – Что за меланхолия тебя обуяла, Чак? – осведомился Шимаэл, закручивая очередной винт.

     – Что? – встрепенулся тот, словно робот, которого заклинило на середине движения. – Да все нейдет из головы та девчонка, Зиола.

     – А что с ней не так?

     – Что не так?! – Чак развернулся к пилоту. – Она мертва, Шим! Найда ее застрелила!

     – Я в курсе, не надо так кричать.

     – Это убийство!

     – Ну и что? Ближайший полицейский участок очень и очень далеко, так что беспокоиться не о чем. Никто ничего не узнает, если только мы сами не проболтаемся.

     – Да мне плевать на полицию! – техник в сердцах отбросил нож, которым вскрывал коробки, – я просто не могу оставаться спокойным, когда на моих глазах ни за что ни про что убивают другого человека! Ни за что!

     – Можно подумать, будто ты впервые чью-то смерть увидел, – Шимаэл тоже перестал орудовать отверткой, – ты же прошел через Гражданскую, как и я.

     – То была война, Шим. Тогда все было… по-честному. Наши враги тоже держали в руках оружие, а Зиола… Она же ничего Найде не сделала! Ничего!

     – Случается и такое, Чак, ничего не попишешь, – Шимаэл взялся за следующий винт. – Выбрось это из головы, своими переживаниями ты ничего не изменишь.

     – Я не такой, как ты, я не могу не думать, – Чак вздохнул. – Вот был человек, дышал, чувствовал, строил планы, и вдруг – бац, и все! Ты можешь перерезать глотку часовому, а потом спокойно спать ночью, а я – нет. Я – не ты.

     – Должен сказать, что удовольствия это мне тогда не доставляло.

     – Но даже это во сто крат лучше, чем…

     – Чем что?

     – Когда Найда ее убивала, я точно так же сидел перед экраном и наблюдал смерть Зиолы в прямом эфире, – Чак указал на мониторы, – в мягком кресле, сытый, довольный, не хватало лишь стакана газировки и пакета с попкорном. Это как-то… мерзко.

     – Своим самобичеванием ты делу не поможешь.

     – Но наверняка можно было найти какой-нибудь иной выход, какой-нибудь компромисс!

     – Нельзя! – никто и не заметил, когда в кабинет вошел Риккардо.

     – Но почему?!

     – Твоя проблема, Чак, в том, что ты рассуждаешь как человек, – капитан облокотился на письменный стол, – в то время как мы сейчас – боги. А Найда – наше общее лицо.

     – Но кто же тогда наша общая зад… – под свирепым взглядом единственного глаза Риккардо Шимаэл мгновенно умолк, сообразив, что встрял не к месту.

     – Богам не свойственна жалость или сожаление, – продолжил тот, – боги не ведают сомнений, и им незнакомо значение слова «компромисс». Они всегда правы и всегда уверены как в себе, так и в том, что они делают. Их власть, их могущество и авторитет ни в коем случае не должны подвергаться сомнению. Уступи Найда тогда, и все пошло бы прахом. Согласись, что ситуация, когда богиня пасует перед собственной Жрицей, попросту немыслима!

     – Но ее можно было просто ранить или оглушить!

     – Чак, поверь, – Риккардо запустил пальцы в седую шевелюру, – бессмысленное насилие претит мне точно так же, как и тебе. И я всегда стараюсь избегать его, если это возможно. Но если уж дело дошло до того, что кто-то навлек на свою голову нашу кару, то кара эта должна быть неотвратимой, абсолютно однозначной и предельно доходчивой. Такой, чтобы после нее уже ни у кого не возникало бы желания идти против нашей воли.

     – Я все это знаю, – Чак подобрал нож и начал вскрывать очередную коробку, – но на душе все равно паршиво.

     – Тогда займись работой. Я же знаю тебя, ты не способен что-то делать и думать одновременно. А работы у нас по горло, так что…

     – Когда и что ты хочешь получить?

     – В первую очередь, организуйте наблюдение за периметром Храма, я не хочу, чтобы к нам в окна бесконтрольно подглядывали все, кому не лень. А завтра ко второй половине дня мне достаточно, если будет работать базовая часть нашего шоу. Найда должна иметь возможность выходить из-за алтаря, светить и громогласно вещать на потеху публике. И чтобы у Сейры функционировало все ее медицинское оборудование.

     – Это можно устроить.

     – После займемся проработкой более продвинутых эффектов, у меня есть на сей счет кой-какие идеи. Я хочу, чтобы к приезду гостей мы были во всеоружии.

     – Каких еще гостей? – непонимающе нахмурился Шимаэл.

     – На нас уже успели наябедничать, – поморщился Риккардо, – и из столицы к нам выдвигаются представители церковного начальства. Не хотелось бы и с ними так же опростоволоситься.

     – И когда же нам ожидать прибытия штурмовых отрядов местной бюрократии?

     – Можно прикинуть, – Риккардо отделился от стола и подошел к висящей на стене карте. – Смотри-ка, ведь могут же, когда захотят. Совсем другое дело, не то каля-маля, что нам Теодор подсунул!

     Он повозил по карте пальцем, размышляя вслух:

     – Так, от столицы до Келчега около трехсот километров. Это по прямой. Если ехать по дороге, то будет раза в полтора больше. Чем высокопоставленней чиновник, тем дороже он ценит свой комфорт, поэтому ехать наша В.Ж. будет медленно, с частыми остановками. Помимо того, за ней наверняка увяжется целая свита прихлебателей, так и мечтающих лизнуть костлявую задницу своей начальницы. С такой толпой за день они будут в лучшем случае проходить километров сто, не больше. Так что, –  Риккардо повернулся к ожидающим его вердикта Шимаэлу с Чаком, – думаю, дней пять у нас есть точно.

     * * *

     Щурящийся от яркого света Тобс вышел на крыльцо своего постоялого двора и с наслаждением потянулся, последовательно хрустнув всеми позвонками.

     Утро и вправду выдалось замечательным. Немногочисленные постояльцы еще спали, и тишину нарушали лишь трели  жаворонков, порхающих где-то в безоблачной выси. Окрестности тонули в легкой туманной дымке, словно морские воды окружавшей холм, на котором располагался дом. В такие моменты Тобс сам себе казался капитаном, ведущим свой корабль по безмолвному океанскому простору. Его судно было надежным, команда – проверенной, а трюмы ломились от товара, и все это наполняло душу оптимизмом и поднимало настроение.

     Тобс окинул взглядом раскинувшиеся вокруг угодья и озадаченно нахмурился, краем глаза заметив какое-то движение на дороге, поднимающейся от дальнего леса. Он вскинул руку к глазам, прикрывая их от косых лучей восходящего солнца, и внимательно всмотрелся в приближающуюся черную точку.

     Лицо пожилого трактирщика вдруг побледнело и опало, словно из него выпустили воздух. Он приоткрыл рот, но потом снова его захлопнул, метнулся к калитке, но тут же вернулся к дверям, не отрывая глаз от приближающегося всадника. Тот как раз влетел под сень небольшой рощицы, и пробивающиеся сквозь ветви столбы света захлестали по одинокой фигуре, только подчеркнув ее сумасшедшую скорость.

     – Яшка!!! – заорал Тобс, справившись, наконец, с непокорной челюстью, – Яшка! Где тебя Анрайс носит?!

     В ответ на его крик в сарае что-то загремело, послышались невнятные проклятия, и во двор вывалилась нескладная фигура с всклокоченной шевелюрой и заспанными глазами.

     – Что? Я здесь. Я только на минутку…

     – Бегом в конюшню! – замахал руками на парня Тобс, – быстро приведи сюда черного жеребца из самого последнего стойла!

     – Это того, который…

     – Да, да! Его самого! Бегом! Надень на него уздечку и не забудь свежий потник, – трактирщик еще раз глянул на стремительно приближающегося всадника и крикнул вслед конюху, –  и причешись… ну хоть солому из волос повыдергай!

     Спохватившись, он поплевал на ладони и торопливо пригладил собственную жидкую шевелюру.

     – Что случилось, дорогой? – в дверях показалась его заспанная супруга, из-за спины которой выглядывала пара любопытных детских мордочек.

     – Исчезни, Мала, немедленно уведи детей в дом! – толстяк метался по двору, как запертый в клетке лев. – Закройтесь там, сидите тихо и не высовывайтесь!

     Сочтя за благо не выяснять подробности, жена трактирщика скрылась за тяжелой деревянной дверью. Загремел задвигаемый засов. Со стороны конюшни послышалось негромкое ржание и стук копыт по дощатому полу.

     – Ну, наконец-то! – облегченно вздохнул Тобс и повернулся навстречу приближающемуся гостю.

     Точнее, гостье.

     Несмотря на плотный черный плащ и капюшон, в тени которого скрывалось лицо, было очевидно, что к Тобсу пожаловала именно женщина. Отчего, впрочем, легче не становилось.

     Трактирщик неуклюже подбежал к остановившейся лошади и взял ее под уздцы, отметив про себя, что животное измотано до предела. Налитые кровью глаза горели безумным огнем, все тело покрывади лохмотья пены, бурой от налипшей грязи, по могучим мускулам то и дело пробегали судороги. По всей видимости, его гнали во весь опор всю ночь напролет, от самой столицы.

     Коротко звякнув шпорами, всадница легко спрыгнула на землю. Она оказалась довольно высокой, почти на голову выше Тобса, и худощавой. Толстый слой дорожной пыли не мог скрыть ни изящный серебристый узор, вьющийся по кайме плаща, ни блеск серебряных пряжек на высоких сапогах для верховой езды. И он уж точно был не способен замаскировать гордую осанку и властность, сквозящую в каждом движении женщины. Тобс низко поклонился и, отвесив затрещину подошедшему конюху, заставил его также сложиться в почтительном поклоне. Он мысленно поблагодарил Сиарну за то, что вчера вечером не без помощи пинков заставил-таки своего нерадивого помощника вымыть и расчесать вороного жеребца. Как чувствовал…

     Гостья терпеливо подождала, пока два встречающих ее человека перестанут суетиться и займут положенное согбенное положение. Взглянув на коня, которого ей привели, она одобрительно кивнула, после чего подняла руку и стянула вниз платок, закрывавший нижнюю половину лица. По тонким губам скользнула едва уловимая улыбка.

     – Да благословится дом сей! – слова ритуального приветствия сбросили с души  Тобса камень размером с небольшую гору. К нему прибывшая никаких претензий не имела.

     Она ласково провела ладонью по морде своего скакуна.

     – Молодец, Перевал, ты прекрасно поработал, – услышав ее слова, жеребец немного успокоился, напряжение отпускало его могучее тело буквально на глазах, – теперь отдыхай, ты это заслужил.

     Поговорив с лошадью, женщина повернулась к Тобсу.

     – Позаботьтесь о нем, как подобает, – она расстегнула подпругу и одним движением сняла тяжелое седло вместе с привязанными к нему большими седельными сумками, положив его себе на правую руку, – Перевал мне еще понадобится.

     – Разумеется, моя госпожа! – заверил ее Тобс, – все самое лучшее…

     – Очень хорошо, – гостья подошла ко второму коню, который немедленно ткнулся мордой ей в ладонь, отыскивая в ней сахарок. – Здравствуй, Зоркий! Скучал? Ну ничего, сегодня у нас будет время пообщаться, день нам предстоит долгий.

     Она набросила ему на спину седло и, закрепляя его, снова заговорила, обращаясь к Тобсу.

     – Ближе к вечеру сюда прибудет экипаж с важной персоной. Она сделает здесь непродолжительную остановку, чтобы дать отдохнуть лошадям, – всадница взлетела в седло и взялась за поводья. – Ее пребывание под твоей крышей – огромная честь, и пусть оно будет организовано наилучшим образом. Твое усердие будет вознаграждено.

     – О! Я… я сделаю все, что в моих силах, госпожа! – не успел Тобс разобраться с одной напастью, как на его голову свалилась другая, пуще прежнего.

     – Что-то случилось? – инстинкт самосохранения у молодого конюха оказался явно недоразвит. Совать свой нос в дела тех, кто носит непроницаемые черные плащи, да еще с серебристой каймой, как правило оказывалось крайне вредно для здоровья. Сердце Тобса обреченно упало – как бы ему теперь не пришлось искать себе нового помощника.

     Однако женщина довольно спокойно восприняла эту дерзкую выходку несмышленого пацана.

     – Все в порядке, сын мой, – в ее голосе послышалась усмешка, адресованная, скорее, перепуганному Тобсу, нежели восхищенно таращащемуся на нее Яшке, – все хорошо… здесь все хорошо.

     – Да будет чист Ваш путь! – трактирщик поспешно ткнул конюха локтем под ребра, упреждая его очередную глупость, – и ярок свет Сиарны, его озаряющий!

     – Да будет так! А пока, вот тебе за труды, – рука в перчатке нырнула под плащ и бросила ему сверкающую монету.

     – Благодарю Вас, госпожа! – Тобс взглянул на то, что оказалось в его ладони, и удивленно вытаращил глаза. – Но… мои скромные труды не стоят такого…

     – Оставь себе, – женщина снова натянула на лицо платок и развернула Зоркого на дорогу, – нашей Повелительнице не нужны нищие подданные!

     Короткого отрывистого окрика хватило, чтобы конь сорвался с места словно выпущенная из лука стрела, и, когда осела поднятая им пыль, он уже был маленькой черной точкой вдалеке. Спустя несколько секунд Тобс с явным облегчением перевел дух. Он крепко зажал в кулаке подаренную ему монету. Нечаянное богатство согревало душу, но из головы все никак не шла фраза о том, что «здесь все хорошо». Если одинокая Черная Всадница скачет во весь опор сквозь ночь, сменяя лошадь за лошадью, то это означает, что на самом деле где-то в другом месте дела обстоят очень и очень плохо.

     Трактирщик еще раз осмотрел Перевала. К этому времени жеребец уже немного пришел в себя и, если бы не покрывавшая его корка из пота и грязи, то никому бы и в голову не пришло, что он только что без остановки проскакал во весь опор более сотни километров. Любой другой конь пал бы еще на полпути, но только не этот. Угольно-черный, с  белоснежной звездой на лбу, стремительный как ветер и выносливый как сталь. Таких роскошных скакунов не купить нигде и ни за какие деньги, а отыскать их можно лишь в одном-единственном месте – в конюшнях Священной Канцелярии. 

     Дождавшись, когда Айван запрет все двери Храма, Сейра с долгожданным наслаждением сбросила с плеч словно душивший ее тяжелый черный плащ и повесила его на вешалку. Она выключила аппаратуру, убрала в кофр инструменты и аккуратно сложила медикаменты назад в изотермический чемоданчик. За целый день ей так и не довелось ими воспользоваться.

     – Ну, каков улов? – бодро поинтересовался Риккардо, с хрустом потягивающийся после долгого бдения перед мониторами в их импровизированном командном центре.

     – Ха! Можно подумать, будто ты сам не знаешь, – Сейре-то было как раз совсем не до смеха. – Я себе весь зад отсидела, а обслужила лишь какого-то алкаша, которому в пьяной драке зуб выбили.

     – Ничего, мы ведь только начали, – Риккардо успокаивающе похлопал ее по спине. – Этот счастливчик станет первым глашатаем нашей славы! Вот увидишь, уже завтра все будет по-другому.

     – Хорош глашатай! Он и явился-то ко мне исключительно потому, что был пьян в стельку и ни черта уже не соображал!

     Тем не менее, Сейра от греха подальше сделала тому пациенту усыпляющий укол, поскольку вид стоматологического робота, ощетинившегося хромированными клешнями инструментов, мог даже пропитого насквозь алкоголика повергнуть в панический ужас. Нарастить новый зуб – дело нехитрое, вот только мужик тот был настолько пьян, что назавтра уже и не вспомнит, где он его раздобыл.

     Разумеется, Риккардо был прав. Глупо рассчитывать на вал страждущих в первый же день. Лишь на вечерней службе вновь явившаяся прихожанам Найда посулила исцеление всем больным и увечным. Она, конечно, немного преувеличивала, но надо же хоть с чего-то начинать. Завтрашний улов должен оказаться побогаче.

     – Всем пасть ниц пред светлым ликом Госпожи своей! – Айван шагнул в комнату, поддерживая Найду под локоть.

     С выключенной подсветкой и без туманного ореола ее наряд выглядел совершенно иначе. Она почти попала в точку, когда говорила про кочан капусты. Несуразный и топорщащийся на складках жесткой люмиткани белый плащ еле пролезал в дверь.

     – В следующий раз я все-таки прихвачу с собой табуретку, что бы вы мне там ни говорили, – девушка тяжело осела на лавку и не то откинула, не то отогнула назад капюшон. Ее волосы, насквозь мокрые от пота, прилипли ко лбу и щекам, на висках белели следы от уже высохших потеков. – И почему этот гадкий коротышка не предупредил меня, что все его хозяйство будет так сильно греться?! От меня так скоро и в самом деле пар пойдет!

     – Потерпи, милая! – Риккардо с помощью Айвана начал разбирать надетую на Найду конструкцию, – без тебя мы – никуда, ты – главная звезда нашего шоу! Если хочешь, можем даже обсудить вопрос увеличения твоей доли.

     – А кроме того, может ты так и вправду похудеешь, – подбодрил ее Айван, – чем черт не шутит.

     – Хохмить будете, когда я прямо перед собравшейся публикой грохнусь в обморок от теплового удара! Как им понравится, если их Богиня скатится с алтаря, задрав к потолку ноги в розовых тапочках? А? – она высунула один тапок из-под плаща.

     – Это произведет настоящий фурор! Ай!

     – Я поговорю с Чаком, – больно ткнув Айвана локтем в бок, Риккардо расстегнул и снял с Найды тяжелый пояс с аккумуляторами, – тебе же не нужно теперь расхаживать по Храму, так что электричество можно подводить и по проводам, никто ничего и не заметит.

     – Ой, сделайте одолжение, будьте так любезны!

     – Кстати, а где Чак сейчас? – поинтересовалась Сейра, аккуратно складывающая Найдин балахон.

     – Дежурит на наблюдательном посту, – капитан бросил взгляд на часы, – его уже пора бы сменить.

     – А кто у нас следующий?

     – Ты, – Риккардо ткнул в нее шлангом, который держал в руке. – Забыла, что ли? Сама же хотела сразу отмучаться, чтобы потом нормально поспать.

     – Да, но сейчас эта идея не кажется мне такой уж удачной… а не Шим разве? – без особой надежды спросила девушка.

     – Он дежурит всю вторую половину ночи, до самого утра, – Риккардо отсоединил все шланги от Найдиного генератора дыма и поставил его на пол, – хочешь с ним поменяться?

     – Нет уж, спасибо, – Сейра поднялась и направилась к двери. – Ну тогда я пошла. Может там хоть почитать что найдется.

     – Напомни Чаку, чтобы он не забыл осмотреть местные машинки.

     – Чтобы он о таком забыл?! Ха!

     Чак, и правда, не терял времени даром. После ухода капитана он уже успел снять крышку с телеграфного аппарата, разобраться в его внутреннем устройстве и собрать обратно. Когда Сейра вошла, он как раз закручивал последние винты.

     – Вот как ты, значит, следишь за нашей безопасностью! – с укоризной произнесла старпом, остановившись в дверях.

     – За ней пусть автоматика следит, – парировал техник, убирая отвертку в ящик с инструментами, – детекторы движения и все такое прочее, а я лишь их придаток.

     – Ладно, не обращай внимания. Теперь моя очередь придатком работать, – Сейра села на стоящий перед мониторами стул и с сожалением констатировала, что он удивительно неудобный.

     Жесткое гладкое сиденье, высокая прямая спинка – на таком вряд ли получится украдкой вздремнуть. Было бы неплохо притащить одно из кресел с корабля, но сделать это теперь, когда он запертый остался там, снаружи, представлялось проблематичным. Да и Риккардо бы не одобрил – по его мнению, излишний комфорт расслаблял и притуплял бдительность.

     Девушка пробежалась взглядом по картинкам с камер, убедившись, что все спокойно, и повернулась к Чаку.

     – Что успел раскопать? – она кивнула на телеграф.

     – Никаких откровений, – хмыкнул Чак, – крайне примитивное устройство. Судя по всему, искусство передачи информации по проводам туземцы освоили относительно недавно. Машинка еще совсем новенькая.

     – Недавно? – недоверчиво переспросила Сейра и подошла поближе, разглядывая ряды папок на полках над столом. – Кто же тогда успел набить телеграммами все эти тома? И каким образом?

     – Что поделаешь, такая вот интенсивная дипломатическая переписка.

     – Мне думается, что ты неправ, – девушка постучала пальцем по корешкам, – Смотри, тут же даты проставлены, здесь собраны телеграммы за последние несколько лет.

     – Что? – Чак проследил направление ее взгляда и озадаченно поджал губы. –  Ладно, возможно, с датировкой я несколько погорячился, но сам аппарат точно новый. Быть может, до этого тут стоял другой, и недавно его поменяли.

     – Новый? – опять усомнилась девушка и потрогала пальчиком клавиши с полустертыми буквами. – Ой ли? Ты на кнопки посмотри.

     – Почему ты меня постоянно в чем-то уличить хочешь?! – обиделся Чак. – Я же тебе не экспертное заключение тут пишу! Что думаю, то и говорю.

     – Тогда думай лучше! Тебя же никто не торопит и за язык не тянет. Я хочу обратить твое внимание на то, что выносимые тобой суждения крайне поспешны и поверхностны, как и всегда. А экспертное заключение тебе писать все-таки придется. Для капитана. И будет крайне неловко, если в нем ты наделаешь подобных ляпов. Еще попытка?

     – Ну… вполне могли заменить только внутренний механизм, оставив старую коробку и клавиши. Они-то протянут еще долго.

     – Уже ближе к делу, – Сейра кивнула. – Иногда ты меня удивляешь, Чак. Уже полысевший мужик, а все еще полны штаны детской наивности. Вечно ты суетишься, куда-то торопишься! Пора бы, наконец, повзрослеть и избавиться от этой легкомысленности. Иначе ты так и будешь вечно спотыкаться по пустякам, да еще и нас всех подставишь, когда прозеваешь что-нибудь действительно важное.

     – Ты мне что, в няньки записалась?

     – Порой мне кажется, что я нянчусь не только с тобой, но и со всеми остальными тоже. Слежу за режимом дня, сопли подтираю, разнимаю драки… И очень часто мне, знаешь ли, хочется устроить вам хорошую запоминающуюся порку.

     – За что?

     – За постоянное раздолбайство! Что ты, что Айван или Шим – ведете себя хуже маленьких детей! Мы занимаемся серьезным и весьма рискованным делом, а у вас в головах все какие-то непонятные юношеские гормоны бурлят. Мне то и дело между вами демпфером подрабатывать приходится! Надоело уже, вот правда!

     – Что-то ты сегодня малость не в духе…

     – Устала я, – Сейра сникла и снова села на стул. – То Ванька со своими сортирными шуточками, то ты очевидного не видишь. Надоело мне вас пасти, отдохнуть немного надо.

     – Смотри, не усни тут на посту, – Чак захлопнул ящик с инструментами и щелкнул замками. – Чем от скуки спасаться будешь?

     – Хочу пролистать местные архивы, – Сейра указала на набитые книгами шкафы, – в них должны быть отражены сведения обо всех приключавшихся эпидемиях или просто серьезных заболеваниях. Если Риккардо хочет работать на долгосрочную перспективу, то можно предложить ему провести вакцинацию местного населения. Недешево, но через несколько лет окупится сторицей.

     – Хм, мысль дельная, – согласился техник.

     – Ты не знаешь, где здесь свечи хранятся? Читать в темноте не особо сподручно, а прилаживать фонарик лень. Да и романтики что-то захотелось…

     – Я несколько штук в столе видел.

     – Отлично! Сейчас мы здесь немного повеселей сделаем, – Сейра выдвинула ящик. – О! А это что такое?

     Она извлекла из стола небольшой нож в чехле из тисненой черной кожи. Обнаженное лезвие блеснуло в желтом свете свечей.

     – Я его уже видел, – Чак подхватил свой чемодан с инструментами, – сувенир, наверное. Бумагу резать или в зубах ковырять, на большее он не годится.

     – Какой красивый! – Сейра провела пальцем по лезвию.

     – Осторожней! – воскликнул техник, но было уже поздно.

     Девушка ойкнула и впилась губами в кровоточащий палец. Оброненный ею нож кувыркнулся в воздухе и с глухим стуком воткнулся в доски пола.

     – Он очень острый! – несколько запоздало сообщил Чак. – Кто же вот так сразу за лезвие-то хватается!

     – Как скальпель! – Сейра сплюнула розовую от крови слюну в корзину для мусора. – Ты же сказал, что он годится только для резки бумаги!

     – Я имел в виду его игрушечный размер, а не остроту.

     Он поставил инструменты обратно на пол и наклонился, чтобы подобрать нож. У Чака невольно вырвался раздосадованный возглас, когда он обнаружил, что тот, воткнувшись в доски, задел шляпку гвоздя. Он не любил, когда кто-то портил красивые, а тем более острые вещи. Подойдя к свету, где Сейра осматривала свое ранение, он изучил лезвие в поисках неизбежного заусенца.

     Заусенца не было.

     Усомнившись, Чак вернулся к столу и, присев на корточки, еще раз осмотрел гвоздь, шляпку которого почти до середины рассекал свежий блестящий разрез.

     – Что ты там потерял? – поинтересовалась Сейра.

     – Я боялся, что нож испортился, попав по гвоздю, но, похоже, он сделан из очень хорошей стали – даже крохотной зазубринки не осталось.

     – Остается только порадоваться за местных кузнецов.

     – Да уж. Как твой палец?

     – Пустяки, даже не больно, – отмахнулась Сейра.

     – Ну и слава богу, – Чак убрал нож в чехол и бросил обратно в ящик стола, – но впредь будь осторожней.

     – Постараюсь.

     – Надеюсь, твоя бдительность не пострадала, – он кивнул на мониторы. – Удачи на посту!

     – А тебя уже давно ждут местные железяки, – девушка устало махнула рукой в сторону двери, – так что давай, шагай, займись делом. И сам тоже будь внимательней, не пропусти опять что-нибудь важное.

     Вернувшись в мастерскую, Чак первым делом подвесил под потолком яркий электрический фонарь. Неизвестно, что думала по этому поводу Сейра, но он не находил никакой романтики в том, чтобы ковыряться в незнакомых механизмах при неверном свете коптящих свечей. Наладив нормальное освещение, он еще раз осмотрел раскинувшуюся на столе установку.

     Она производила какое-то странное впечатление, больше напоминая игрушечную модель, эдакий сувенир-переросток, нежели реальный рабочий механизм. Отдраенный до идеальной чистоты кожух, ровные ряды аккуратных крепежных винтов, полированные валы и начищенные до зеркального блеска латунные рычаги и рукоятки – все это, только в сильно уменьшенном масштабе, отлично смотрелось бы в кабинете президента, скажем, крупной финансовой корпорации. Такую игрушку хорошо раскочегаривать, подложив под крохотный котел таблетку сухого спирта, перед появлением важных гостей, на которых требуется произвести впечатление. Ее негромкое урчание будет создавать уютную, доверительную атмосферу, а мельтешение сверкающих шатунов – напоминать о безустанной работе Ваших денег.

     Вот только ради чего весь этот парадный лоск здесь – в рабочей мастерской? Хотя, если вспомнить, где именно располагается данная мастерская, и кто обслуживает эти машины, то все становится на свои места. Женщины, да еще в религиозном угаре, способны и не на такие подвиги. Для них, небось, любой механизм сродни чему-то божественному.

     Ладно, с чего начнем? С генератора? После того, как Чак покопался во внутренностях телеграфного аппарата, он уже почти точно знал, что увидит под крышкой. Токарный станок? Здесь трудно изобрести что-то оригинальное. Неинтересно. Насос? Впрочем, зачем тянуть время и изображать ненужные сомнения. Чак прекрасно понимал, к чему сами тянутся его руки, и не стал им препятствовать.

     Он пододвинул к себе стул, на котором стоял ящик с его инструментами и склонился над паровым приводом…

     Когда последний открученный винт лег рядом со своими предшественниками, Чак осторожно снял кожух и поставил его на пол, прислонив к стене. После чего заглянул внутрь и долго, очень долго смотрел на открывшиеся его взору внутренности машины. У него появилось крайне неприятное ощущение, что над ним откровенно издеваются. Ему даже послышался ехидный смешок за спиной.

     С точки зрения устройства и принципов работы механизма все представлялось абсолютно прозрачным – цилиндры с торчащими из них шатунами, коленчатый вал, привод золотников, центробежный регулятор скорости – все на своих местах. Вот только то, как выглядели внутренности машины, совершенно не вязалось с ее практическим применением. Чак знал множество забавных историй о непростых взаимоотношениях женщин и техники, но это было уже слишком.

     Все валы, тяги, цепи и шестеренки буквально сверкали отполированным металлом. Если бы Чак собственными глазами не видел, как крутится эта механика, то не поверил бы, что такое вообще возможно. Раньше ему доводилось встречать подобное лишь на выставках, где на демонстрационных стендах красовались распотрошенные двигатели. Их выставленные напоказ внутренности точно так же сверкали и иногда даже подсвечивались разноцветными лампочками для пущего эффекта. Но здесь же не выставка!

     Чак протянул вперед руку и осторожно потрогал пальцем место сочленения одного из шатунов с коленчатым валом. Палец остался совершенно чист. Во всем агрегате не наблюдалось ни капли машинного масла или какой-либо другой смазки. И это не лезло уже ни в какие ворота. В голове даже мелькнула мысль сбегать в трапезную и снова растопить печь, чтобы убедиться, что машина и в самом деле работает. Однако Риккардо крайне не любил, когда люди нарушали его прямые инструкции, а потому Чак сдержался. Вместо этого он вооружился отверткой и пассатижами и продолжил разбирать паровой привод.

     Примерно через полчаса ему все же пришлось сделать небольшую передышку. Держа в руках один из поршней, он тяжело осел на табуретку и утер пот со лба. Этот поршень дался ему нелегко. Он был настолько плотно подогнан к цилиндру, что вынуть его удалось только после того, как Чак отсоединил от цилиндра трубки, по которым подавался пар. Вслед за поршнем из цилиндра вылилась тоненькая струйка конденсата, оставшегося внутри после остановки машины. И все. Никаких следов смазки не обнаружилось и здесь.

     Отхлебнув воды из бутылки, техник отложил в сторону блестящий поршень, взял из ящика маленький фонарик и посветил им внутрь цилиндра. Вся его внутренняя поверхность представляла собой идеально гладкое зеркало. Но две металлические детали не могут вот так просто скользить друг по другу, не оставляя никаких следов, тем более без смазки. Должны непременно образоваться царапины, а потом и задиры. Машину неизбежно заклинит уже после пары минут работы.

     Тем не менее, глаза Чака упорно утверждали обратное. Поскольку для приема входящих сообщений телеграф должен оставаться включенным постоянно, то и приводящая в движение генератор паровая машина просто обязана крутиться круглые сутки без выходных и праздников. И она, судя по всему, действительно крутилась!

     В полной растерянности Чак попробовал поскрести отверткой внутреннюю стенку цилиндра, но отвертка соскользнула, не оставив на полированном металле ни следа. Он поскреб сильнее – тот же результат. Странно. Судя по внешнему виду, и поршень и корпус цилиндра были изготовлены из банальной латуни. Существующие технологии, похоже, не позволяли местным металлургам отливать крупные детали из чугуна.

     Чак почувствовал как в его руках просыпается знакомый зуд. Аналогичное чувство должно быть испытывает голодный хищник, напав на свежий след. Намечалось что-то интересное.

     Он прыгнул к своему ящику и, погромыхав хламом, извлек со дна обломок ножовочного лезвия.

     – Ну-ка, ну-ка, – пробормотал Чак и царапнул обломком по боковой стенке поршня. На гладкой поверхности опять-таки не осталось никакого следа, – ага!

     Вслед за лезвием последовал еще ряд острых предметов различной степени твердости, но все они точно так же беспомощно скользили по блестящему боку вроде бы латунной детали. Для вынесения окончательного вердикта требовался последний решающий эксперимент, и Чак задумался, вспоминая, есть ли у Сейры или Найды украшения с настоящими бриллиантами. Но тут он сообразил, что у него самого где-то завалялся старый алмазный стеклорез, который он однажды купил по случаю, да так ни разу и не воспользовался.

     Вывалив на пол содержимое своего ящика, он выудил уже успевший покрыться пятнами ржавчины стеклорез из груды инструментов и с замиранием сердца взял в руки злосчастный поршень. Немного поколебавшись, Чак задержал дыхание и провел алмазным острием по латунной детали. На желтоватом зеркале осталась тонкая белая полоска.

     С шумом выдохнув, он опустился на табурет, держа в руках поршень и стеклорез, точно державу и скипетр. Душу техника обуяли смешанные чувства. С одной стороны, он чувствовал разочарование оттого что чуда не случилось. С другой, он был даже чуточку рад, что привычные законы физики и материаловедения все же устояли. Как ни крути, но все люди испытывают если и не страх, то хотя бы робость перед чем-то непонятным.

     Но уже спустя несколько секунд все прочие чувства напрочь вытеснило жгучее любопытство. Чак подобрал отвертку и с каким-то неистовым остервенением набросился на остальные машины в мастерской.

     Он разобрал все, что только разбиралось, и исцарапал своим стеклорезом все, до чего только смог добраться – валы, шестеренки, втулки, ролики и множество прочих деталей. Довольно скоро ему удалось выяснить, что неизвестное, но очень прочное и гладкое покрытие нанесено на все трущиеся части, позволяя деталям скользить друг по другу практически без трения и износа. Как он ни старался рассмотреть его, пленка была столь тонкой, что невооруженный глаз ничего не мог различить, и иногда только проверка алмазным острием стеклореза позволяла понять, где покрытие есть, а где его нет.

     Покрутив под треснутым увеличительным стеклом очередную деталь, Чак раздраженно чертыхнулся, пожалев, что у него нет более серьезной оптики, но неожиданно его осенило! Побросав все, он выбежал в коридор, но почти сразу же затормозил и остановился, в задумчивости поглаживая раскрасневшуюся лысину. Его мысли приняли несколько иной оборот, жаркий энтузиазм уступил место более трезвым соображениям. В кабинет к Сейре он вошел уже неспешно, нацепив на лицо маску скучающего безделья.

     – Какие успехи? – вежливо поинтересовался он, присев на табурет перед телеграфом.

     – Да ну! – Сейра отодвинула от себя раскрытый том. На столе перед ней, на стуле, да и на полу виднелись другие разбросанные книги. – Чушь какая-то!

     – Что, непонятные болячки обнаружились?

     – Нет, с болезнями все более-менее понятно. Судя по описаниям симптомов, мы имеем дело с инфекциями, типичными для местного климата. Никаких неожиданностей, кроме разве что удивительной редкости случаев таких заболеваний.

     – Мы можем им что-нибудь предложить?

     – Пока трудно сказать, – Сейра похлопала по листу бумаги, на котором делала пометки, – я же не знаю, какими способами лечатся клисситы, какие лекарства применяют. Без этого мне трудно определить направление, в котором следует двигаться.

     – А что, про лечение в архивах ничего не говорится?

     – Люди неохотно делятся своими профессиональными секретами, – девушка вздохнула, – кроме того, в этих церковных летописях все преподносится крайне просто: за все хорошее возносится благодарность Сиарне, а любое несчастье – происки Анрайса.

     – Кого-кого? – нахмурился Чак. – Это кто еще такой?

     – Злобный братец нашей подопечной, ее антипод.

     – А-а-а, очередной Темный Властелин? – понимающе кивнул техник. – Тогда это не чушь, а своего рода традиция. Пора бы уже привыкнуть.

     – Да мне без разницы, чьим именем они благословляют, а чьим ругаются! Я никак не могу уяснить другой момент, – Сейра обвела рукой полки с книгами. – Судя по записям, Зиола служила в этом Храме со дня его основания. Но Храм-то был построен более шестидесяти годков назад. Даже если предположить, что девчонка вела богослужения с грудного возраста, то ей сейчас должно быть лет под семьдесят, не меньше.

     – Ты что-то путаешь. На вид той несчастной было…

     – Лет двадцать от силы, – кивнула старпом, – но это же ерунда полная!

     – Значит, Найда пристрелила не Зиолу, а кого-то другого. Тут наверняка не она одна службы вела.

     – Службы может проводить только официальная Жрица, – Сейра начала по пунктам громить гипотезу Чака, – к данному Храму была приписана всего одна из них. Ты же видишь сам – один кабинет, одна кровать, вся одежда одного размера. А если бы здесь проживала семидесятилетняя старуха, то, согласись, это накладывало бы свой отпечаток на обстановку. И, потом, я же общалась с людьми, я знаю, о чем говорю. Та убитая девчонка – Зиола.

     – Но должно же существовать какое-то простое и логичное объяснение!

     – Я пока его не нашла, – Сейра раздраженно тряхнула рыжей шевелюрой. – А что там у тебя?

     – Железки как железки. По-прежнему никаких откровений.

     – Присоветуешь что-нибудь местным умельцам?

     – Для этого мне надо кое-что уточнить, – Чак поскреб заросшую щетиной щеку. – У тебя есть микроскоп?

     – Есть. А для чего тебе?

     – Хочу понять, как они обрабатывали поверхности мелких деталей. Вручную или станком каким, – техник невольно отвел взгляд. Лжец из него был никудышный.

     – Он в трапезной, в одном из контейнеров, – объяснила Сейра, столь занятая собственными заботами, что не обратила внимания на его зардевшиеся щеки, – как войдешь, он прямо у двери, справа стоит.

     – Премного благодарен! – Чак уже собрался уходить, но тут его взгляд упал на письменный стол, и в его голову ворвалась очередная догадка. – Ты не возражаешь, если я прихвачу тот ножичек? Все-таки интересно, из какой стали он сделан.

     – Ради бога! Только осторожней с ним, не порежь и себе чего-нибудь.

     – Не беспокойся, для того, чтобы нанести смертельную рану, он коротковат, – Чак забрал из ящика нож в чехле и, что-то обдумывая, постучал по корпусу телеграфа. – А не могло случиться такого, что в ситуации с Зиолой ты совершаешь ту же ошибку, что и я с этим аппаратом?

     – Какую именно? – не поняла Сейра.

     – Быть может, в Храме на самом деле в разное время служили разные Жрицы, но все они при посвящении брали себе одно и то же имя. Что, если Жрица данного Храма обязательно должна зваться именно Зиолой? Чем не версия?

     – Мысль интересная, – девушка выпятила губы, обдумывая его предположение, – однако есть одно «но».

     – Что теперь-то не так?

     – Все записи в этих книгах, начиная с отчета об открытии Храма и заканчивая вчерашним днем, выполнены одним и тем же почерком. 

     Этой ночью Чак почти не спал. Вначале он возился с туземной механикой, после долго ворочался в постели и никак не мог уснуть от возбуждения, а с рассветом его растолкал Риккардо, заготовивший целую охапку новых идей для сегодняшнего шоу Найды. Капитан сунул ему под нос небольшую икону в резной деревянной рамке, на которой красовалось стилизованное лицо женщины, чьи волосы сплетались в окружающую ее паутину. Он высказал пожелание, чтобы во время вечерней службы Найда выглядела сходным образом. Точнее, Риккардо назвал это пожеланием, хотя его слова звучали как совершенно недвусмысленный приказ. Технические сложности его, как обычно, не интересовали. Помимо того, он высказал еще ряд соображений, но все они выглядели сущей мелочью на фоне основной задачи. Тем более что времени до открытия Храма оставалось всего ничего.

     Чак, по обыкновению, вначале немного повозмущался для приличия, но очень скоро успокоился и принялся за работу. Чем упорнее задача сопротивлялась решению, тем настырнее и неуступчивее становился он сам. В словах Риккардо прозвучал вызов его мастерству, и Чак, запрыгнув в штаны, начал лихорадочно соображать, даже еще не добежав до туалета.

     Он в спешном порядке провел несколько экспериментов в мастерской, после чего приступил к реализации своих идей. Ключевыми элементами его замысла выступали высоковольтный генератор, закрепленные на капюшоне Найды тонюсенькие проволочки-антенны и проложенный под потолком провод. Идея заключалась в том, чтобы вызвать вокруг головы псевдобогини веер из коронных разрядов.

     Разложив лестницу, Чак закрепил на потолочной арке провод и закрасил его краской из баллончика. Затем он повторил свои эксперименты, вместо Найды поставив на пьедестал обычную вешалку. Результат его вполне удовлетворил, вот только увидеть его творение можно было лишь в темноте. После обсуждения данного вопроса с Риккардо было принято решение в нужный момент отключить подсветку плаща и одновременно погасить все факелы в зале при помощи небольших противопожарных зарядов. К окончанию вечерней службы на улице как раз сгущались сумерки, и все должно было пройти отлично.

     Серия дополнительных испытаний и монтаж всего необходимого оборудования затянулсь у Чака почти до полудня. К этому времени перед воротами Храма уже начали собираться люди, поэтому ему пришлось спешить. Он предположил, что неожиданно восстановившийся зуб того пропойцы не остался незамеченным.

     И оказался прав.

     Сегодня Сейра определенно пользовалась успехом. Оказалось достаточно одного-единственного человека, который осмелился обратиться к ней и остался жив, да еще и зуб починил, как за ее услугами выстроилась целая очередь. Намек на необходимость должной благодарности был воспринят пациентами с пониманием и даже с воодушевлением, после чего все опасения о коммерческом успехе их предприятия окончательно рассеялись.

     В основном, конечно, люди шли к ней с аналогичными стоматологическими проблемами, но встречались и иные жалобы. Однако, к недоумению Сейры, все неприятности имели в той или иной степени травматический характер. Часть из них ей удалось устранить при помощи хирургического робота и стандартных имплантантов. Но ей не попалось ни одного больного, страдавшего инфекционным заболеванием, да и судя по внешним признакам, местные жители на удивление удачно миновали целый ряд проблем, неизбежных при их уровне развития санитарии и гигиены. В средние века эпидемии выкашивали целые нации, но на Клиссе, похоже, вирусы просто отскакивали от людей. И это при том, что в пробах местной воды присутствовал целый букет вибрионов, просто обязанных хоть как-то себя проявить.

     Оставалась, правда, вероятность, что инфекционные больные сидели по домам, или им запрещалось посещать Храм. Для проверки этой гипотезы следовало совершить обход окрестных домов, организуя, при необходимости, лечение на местах. Данный вопрос следовало обсудить с Риккардо, но пока работы с избытком хватало и здесь.

     Чак до конца тянул с последним и самым неприятным этапом реализации своего плана. Но время вечерней службы неумолимо приближалось, и ему все-таки пришлось ознакомить Найду с его деталями.

     Во избежание неприятных последствий он не стал дожидаться, когда она спустится в раздевалку, и сам поднялся в ее комнату. Отсюда ее непременные гневные вопли не достигли бы ушей молящихся. И они незамедлительно последовали.

     Хоть Чак и ожидал такого развития событий и даже подготовил ряд аргументов в свою защиту, легче ему от этого не становилось. Найда, вообще, обладала удивительным талантом организовывать скандал на ровном месте, буквально из ничего, а тут ей подвернулся такой шикарный повод! И никакие увещевания о том, что вовсе это не электрический стул, и в худшем случае ее лишь кольнет, как при одевании шерстяного свитера, на толстушку не действовали. Она орала так, что в окне дребезжали разноцветные витражные стеклышки. Когда на шум прибежал Риккардо, Найда вскрыла резервные запасы ругани и перевела огонь на него.

     Капитан в общении с ней исповедовал иной подход. Когда пришло время отправляться на вечернюю службу, он посмотрел на часы и просто сказал:

     – Все, хватит. Пошли наряжаться.

     На чем, собственно, инцидент и закончился. Открыто перечить боссу Найда не рискнула и послушно поплелась следом.

     Чуть позже, сидя на стуле перед мониторами и следя за ее выступлением, Чак мысленно представлял себе, что должны почувствовать люди, когда свет в зале внезапно погаснет, и в темноте перед ними предстанет их Повелительница, окруженная ореолом из зеленовато-голубых сполохов. Он даже пожалел, что не является поэтом, поскольку скудный словарный запас, состоящий сплошь из технических терминов, не позволял ему в полной мере выразить свои эмоции. Оставалась еще ненормативная лексика, но здесь, под сводами Храма, Чак счел ее неуместной.

     И когда, по команде Риккардо, он запустил генератор, а через пару секунд привел в действие противопожарные заряды, то донесшийся из зала многоголосый стон подтвердил правильность всех его расчетов.

     * * *

     Доней Косозуб, держа в руках полную кадку помоев, пнул ногой дверь и вышел на задний двор. Протянувшаяся от порога полоса желтого света осветила забор с выстроившимися возле него другими такими же кадками. Сегодня конвейер по превращению продуктов в отходы работал на полную мощность. Донею следовало бы радоваться, что дела идут так хорошо, если бы не раздражающие издевки завсегдатаев, некоторые из которых демонстрировали свеженькие зубы на месте недавних провалов. Он был бы рад избавиться от подарка судьбы, отраженного в его прозвище, но сейчас, когда соответствующая возможность появилась, в город нахлынуло такое количество паломников, что он даже на минутку не мог отлучиться из своей гостиницы.

     Вечерняя служба только что закончилась, и в его трактир потянулись постояльцы и прочие люди из Храма, которым не терпелось обсудить увиденное за кружечкой-другой пивка. Обычно Доней скептически относился к россказням посетителей, но поскольку нынче они описывали чудеса, творящиеся в его родном Келчеге, к их словам невольно приходилось прислушиваться.

     Доней поставил кадку к ее товаркам и вернулся в дом. Но не успел он запереть за собой дверь, как вдруг сгустившаяся в углу тьма качнулась к нему, прижав к стене, и перед своим носом он увидел увитое черным узором запястье.

     – Да укрепится дом сей! – негромко произнесла невесть откуда взявшаяся в его доме Жрица, пряча руку обратно в рукав.

     – В… вечер добрый, моя госпожа! – Доней нервно сглотнул. Столь внезапное и тайное появление, да еще сопровождаемое откровенно тревожным приветствием не сулило ничего хорошего. Уж коли Жрица пожелала посещенному ею дому «укрепиться», то определенно ожидались неприятности, хотя, скорей всего, не он сам являлся их причиной. В противном случае, она бы даже не стала тратить время на разглагольствования, сразу перейдя к делу.

     – Тебе знакомо значение слова «молчать»?

     – Да-да, конечно! – трактирщик торопливо затряс головой, – я нем как могила!

     – Правда? – в голосе Жрицы сквозило недоверие. Тяга Донея к расхваливанию своего заведения при помощи как реальных, так и вымышленных легенд была хорошо известна. А история о скрывающейся от посторонних глаз высокопоставленной Служительнице Сиарны представляла собой особо лакомый кусочек.

     Укрытая капюшоном голова чуть наклонилась, прислушиваясь к доносящимся из трактира голосам. На фоне общего гвалта выделялся звонкий женский голос, отдававший команды официантам.

     – Твоя дочь, – констатировала Жрица все так же бесстрастно, – хорошая девочка, толковая, работящая… Будущая мать твоих внуков.

     Она положила руку Донею на плечо. Его спину едва не согнуло навалившейся тяжестью, совершенно нехарактерной для изящной женской ручки.

     – Будешь болтать – она умрет, – продолжила гостья ровным бесстрастным голосом, – и умрет медленно. А ты будешь смотреть. Тебе ясно?

     То, как размеренно и спокойно Жрица роняла жуткие слова, говорило о том, что в случае необходимости она столь же хладнокровно приведет свою угрозу в исполнение. Все, что хотел сказать Доней, застряло у него в глотке, сгрудившись в хриплое карканье.

     – Вижу, что ты меня понял правильно, – капюшон удовлетворенно кивнул. – Мне нужна комната.

     – Да-да, конечно! Для Вас всегда… – трактирщик замахал трясущимися руками, пытаясь указать направление, – на втором этаже. Вот по этой лестнице. Отдельный вход.

     – Отнеси туда мои вещи, – темная фигура кивнула на сумки в углу.

     – Хорошо.

     – Здесь, в переулке я оставила своего коня. Позаботься о нем как должно.

     – Все самое лучшее!

     – Завтрак утром отнесешь мне наверх. И учти, я скакала без отдыха два дня и две ночи, загнав за это время пятерых скакунов. Так что ты уж постарайся.

     – На мою кухню еще никто не жаловался! – чуть ли не оскорблено воскликнул Доней. – Вы останетесь довольны!

     – Это радует, – Жрица отпустила его плечо и шагнула назад, в тень. – Заднюю дверь не запирай, она мне еще понадобится.

     – Хорошо.

     – И смотри, чтобы к моей комнате никто не приближался, пока я здесь! – она указала в сторону зала, откуда доносился шум голосов и звон посуды, – а то у тебя сегодня народу много, всякое может случиться, вдруг кто спьяну заблудится.

     – Не волнуйтесь, Госпожа, я прослежу за этим! – кивнул Доней. – Что верно, то верно, после сошествия светлой Сиарны к нам столько гостей понаехало…

     В тот же миг стремительный черный вихрь налетел на него, подбросил в воздух и с такой силой хватил спиной об стену, что у Донея перехватило дыхание.

     – Заткни свою грязную пасть! – яростно прошипела тьма под капюшоном, – не смей осквернять это святое Имя!

     – Но что я такого?… – прохрипел Доней, задыхаясь.

     – Где твоя Вера, ничтожество?! Как ты мог не узреть волков под шкурой овечьей?! Как вы все могли назвать именем Госпожи нашей бесчестных проходимцев?!

     – Проходимцев?! – потрясенно охнул трактирщик.

     – Ты дал слово хранить молчание, – Жрица резко сбавила обороты, и он почувствовал, как его ноги опять коснулись земли, – и будет лучше, если ты его сдержишь. Честно говоря, мне не доставляет большого удовольствия заживо сдирать кожу с хорошеньких девушек.

     – Я никому ничего не скажу! Ни единого слова! – торопливо заверил ее позеленевший Доней, борясь с тошнотой.

     – Будем надеяться, – гостья снова растворилась в тени, – а на прощание мой тебе совет – держись пока от Храма подальше.

     В дверь осторожно постучали, и Шимаэл озадаченно выглянул из-за своего неизменного планшета.

     – Кто там?

     – Ты не спишь? – Чак бочком проскользнул в комнату. Весь его вид говорил о том, что техник замыслил нечто предосудительное.

     – Да нет вроде, – Шимаэл озадачился еще больше, – а что стряслось?

     – У меня к тебе есть одно дело.

     – Любопытно, – пилот приподнялся на локте, – какое именно?

     – Я хочу ненадолго отлучиться, и мне нужно, чтобы ты прикрыл мою задницу.

     Окончательно заинтригованный Шимаэл отложил планшет в сторону и спустил ноги с кровати, нащупывая на полу свои ботинки.

     – Далеко собрался?

     – Ванька говорил, что здесь в таверне подают шикарное свежее пиво, – начал сбивчиво объяснять Чак, – нефильтрованное, прямо из бочки. Хочу попробовать.

     – Ишь ты! Дельная мысль! А мне не раздобудешь?

     – Я постараюсь. Прихвачу кувшинчик, если получится.

     – Отлично! – Шимаэл, наконец, разобрался с непокорной обувью, – ну а теперь рассказывай, что ты задумал.

     – Я хочу, пока ты будешь утром дежурить…

     – Не-е-е, – недовольно отмахнулся пилот, – хватит мне лапшу на уши вешать. Выкладывай все как есть.

     – Так я и говорю, – вопреки собственным словам, Чак вдруг сник и потупился, – я… это… пива хочу…

     – Ты никогда толком врать не умел, – ухватив приятеля за рукав, Шимаэл посадил его рядом с собой, – у тебя же все на физиономии написано.

     – С чего ты взял, что я вру?

     – Для того чтобы это понять, даже не нужно родиться Шерлоком Холмсом, достаточно быть Найдой. В нашей команде я – последний человек… хотя нет, предпоследний, кроме Айвана, к которому ты бы обратился за помощью в такой ситуации. Хочешь местного пивка? Нет проблем! Скажи капитану, и он что-нибудь придумает. Отправит того же Айвана в ближайшую таверну, например.

     – Ага! Ну конечно!

     – Или попроси Сейру, и она обяжет своих пациентов прикатить в знак благодарности пару бочонков.

     – Что-то сомневаюсь.

     – А про Найду я вообще молчу! – Шимаэл прыснул. – Стоит ей только заикнуться, и ее почитатели нас в пиве запросто утопить могут.

     – Да ну тебя! – Чак встал и взялся за дверную ручку, – я к тебе за помощью пришел, а ты опять глумишься.

     – Ты с самого порога начал мне врать! – резко осадил его пилот. – Думал, что я полный кретин, что ли? Какой реакции ты от меня ожидал?

     – Ладно, забудь. Спокойной ночи.

     Техник уже собрался уйти, однако Шимаэл не был намерен так быстро его отпускать.

     – Стой! Никуда ты не пойдешь, пока все мне не расскажешь!

     – Еще чего! – Чак взялся за дверную ручку, но все же остановился.

     – Я знаю, почему ты пришел именно ко мне. Все остальные члены команды преданы Риккардо, и, обратившись за помощью к кому-нибудь из них, тебе не удалось бы сохранить свою затею в тайне. Ты раскопал что-то интересное и не хочешь ни с кем делиться, а мое молчание ты рассчитывал купить. Так что давай уж, рассказывай.

     – Да пошел ты!

     – Если ты сейчас сбежишь, то я сам доложу капитану о твоих сомнительных фантазиях, и все твои секреты станут общим достоянием, – увидев, что Чак заколебался, пилот довольно осклабился. – Ну?

     – Какой же ты засранец, Шим! – техник раздосадовано захлопнул уже приоткрытую дверь.

     – А то ты не знал? – Шимаэл, торжествуя, сложил руки на груди. – Рассказывай.

     – Я лучше тебе это покажу.

     Спустившись в мастерскую, Чак пропустил Шимаэла вперед и плотно притворил за ним дверь.

     – У тебя здесь что, ураган пронесся? – пилот разглядывал развороченные внутренности механизмов. – За что ты их так?

     – Неважно, – порывшись в ящике, Чак достал длинный, покрытый ржавыми пятнами гвоздь. – Обещай мне, что никому ничего не расскажешь.

     – Я за бесплатно не болтаю, – успокоил его Шимаэл, – довольствуйся этим.

     – Ладно, я сам дурак, что связался с тобой, – Чак вздохнул и протянул ему нож, найденный в ящике стола. – Вот, познакомься.

     – Симпатичная штучка, – Шимаэл осторожно потрогал пальцем лезвие, после чего хмыкнул и аккуратно сбрил ножом несколько волосков на запястье. – Острый!

     – Не порезался? – Чак тем временем зажал гвоздь в закрепленных на верстаке тисках, – жаль. Дай-ка сюда.

     Он крепко стиснул нож в руке, и не успел Шимаэл опомниться, как техник резким ударом рубанул им прямо по гвоздю.

     – Ты что творишь, вандал?! – воскликнул пилот.

     – Утри свои слезы, – Чак снова протянул ему нож, – и попробуй отыскать хоть одну царапинку.

     – Не понял, – Шимаэл, приподняв очки, внимательно изучил отполированное лезвие, сбрил еще пару волосков, потом потрогал пальцем блестящий срез на оставшемся в тисках куске гвоздя и озадаченно повторил. – Не понял. В чем здесь фокус?

     – Лезвие покрыто тонкой, но очень прочной пленкой. Я смотрел под микроскопом – ее толщина измеряется десятками микрон.

     – Из чего она состоит?

     – Не могу пока сказать, у меня нет возможности провести кристаллографический анализ. По твердости она эквивалентна сапфиру, мне удалось поцарапать ее лишь алмазным стеклорезом, – Чак указал на крохотную белую риску около рукояти, – однако это покрытие удивительно стойко к ударным нагрузкам. Ты сам видел.

     – Интересно, – Шимаэл покрутил нож в руках, разглядывая его с разных сторон, – откуда у них такая чудная игрушка? Думаешь, нас кто-то уже успел опередить?

     – Если так, то нам не светит ничего хорошего.

     – Почему вдруг?

     – Я не шибко большой специалист по материаловедению, но если бы человечество владело технологией нанесения подобных покрытий, то я бы обязательно это знал. Такое шило утаить в мешке невозможно.

     – То есть ты хочешь сказать, что… – пилот бережно положил нож на стол, словно он вдруг стал крайне взрывоопасным.

     – Я хочу сказать, что клисситы владеют невероятной технологией, которая человечеству даже не снилась.

     – Клисситы? Мне казалось, что ты имеешь в виду кого-то еще.

     – Да, лично я абсолютно убежден, что соответствующими знаниями с ними кто-то поделился, их собственный уровень развития до таких вершин еще не дорос. Более того, мне кажется, что все происходящее на Клиссе имеет под собой одну общую первопричину, – Чак помахал перед носом у Шимаэла иконой, которую ему дал Риккардо. – Дыма ведь без огня не бывает.

     – Что это у тебя?

     – Сиарна. Найдин образец для подражания, – Чак протянул икону пилоту. – Согласись, столь своеобразные религии и столь нетрадиционные образы сами собой из ниоткуда не появляются.

     – Я в таких вопросах смыслю слабо, – Шимаэл взял икону в руки и поднес к глазам. – Тонкая работа! Металл? Гравировка?

     – Или травление, – техник равнодушно пожал плечами. – Понятия не имею, кто или что послужило таким странным прототипом, но, на мой взгляд, образ выбран на редкость неудачный.

     – Почему же? – пилот отставил икону на вытянутой руке и рассматривал ее с видом истинного ценителя. – Да, немного пугающе и мрачновато, но удивительно цельно! Мне нравится.

     – Забирай, если хочешь.

     – Ловлю на слове! Редкий случай, когда мне хочется оставить себе какой-то сувенир, – он положил икону рядом с собой и взглянул на Чака. – Так что ты там говорил насчет дыма?

     – Честно говоря, я не знаю, да это не столь уж и важно, где клисситы раздобыли свои технологии или кто им их подарил, но я уверен, что сейчас такие покрытия местные умельцы наносят самостоятельно.

     – Каким образом? Ты же говорил, что даже современное человечество на такое не способно, – Шимаэл недоверчиво прищурился. – Что-то ты мне мозги пудришь, Чак.

     – Да я и сам запутался! – признался техник. – Нет, я знаю, что бывает сапфировое напыление, но это весьма сложный и дорогостоящий процесс. Реализовать его «на коленке» совершенно невозможно. А тут они намазывают этим делом все подряд!

     – В каком смысле? Кроме ножа еще что-то есть?

     – Я же говорю: все подряд, – Чак махнул рукой в сторону разобранных механизмов, – все шестеренки, все подшипники, все! После такой обработки их машины крутятся без единой капли масла! Круглые сутки! Годами!

     – А вот это уже интересно! – Шимаэл окинул взглядом разбросанные по мастерской детали. Теперь он обратил внимание на их неестественный блеск и удивительную чистоту. Его мысли, наконец, догнали ускакавший вперед замысел Чака. В воздухе явственно повеяло Большими Деньгами. – Теперь я понимаю, почему ты не хотел ни с кем делиться своей находкой.

     – Если нам удастся выяснить, как они делают подобные штуки…

     – Но, все же, с чего ты взял, будто клисситы действительно сами наносят такое защитное покрытие? И как далеко ты собрался бежать за этим тайным знанием?

     – Посмотри на нож, – Чак протянул его Шимаэлу, – на лезвии стоит клеймо местной кузницы. Я смотрел на карте – она расположена за городом, километрах в десяти отсюда.

     – Кузнец мог поставить его на уже готовое лезвие, которое получил откуда-то еще.

     – Я проверил – покрытие нанесено поверх клейма.

     – Хм-м-м, – Шимаэл запустил руку в свою шевелюру, – значит, твой план…

     – Когда придет мое время сменить Сейру на посту, я выйду через заднюю дверь и отправлюсь в кузницу, а ты останешься дежурить за меня. Утром, к окончанию твоего дежурства я вернусь.

     – Что и как ты собираешься выяснять в кузнице ночью?

     – Я еще не знаю, но надо попытаться. Технология не должна быть очень сложной.

     – Технология нанесения сапфировых покрытий или технология проникновения в запертое помещение с последующим бегством от спущенных с цепи собак и вооруженного топором кузнеца? А?

     – Проклятье! Собак-то, в отличие от тебя, я не боюсь, но вот все остальное… – Чак в отчаянии всплеснул руками. – Ну не могу я так просто это оставить! Сенсация же!

     – Сенсация случится, когда Риккардо обнаружит твое отсутствие.

     – Так я же прошу тебя – прикрой мой зад! Тем более что ночью я ему вряд ли понадоблюсь.

     – А вот на это не рассчитывай, – усмехнулся Шимаэл, – ты понадобишься капитану сразу же, как только ступишь за порог. У него под утро как раз генерация идей интенсифицируется.

     – Имею я право выспаться после дежурства или нет?!

     – Нет, – пилот поднял вверх указательный палец, – и это, обрати внимание, еще не все проблемы.

     – Что еще тебе не нравится?

     – Ты сразу же засветишься, не успеешь и через площадь перейти.

     – Почему?

     – Кончай дурочку валять! – Шимаэл раздраженно тряхнул головой. – Ты ни разу не отходил от корабля без сопровождения дальше, чем на сто метров. Ты понятия не имеешь, как вести себя «в поле». Не знаешь местного говора, обычаев, традиций. Для местных жителей ты будешь как прыщ на носу, как таракан на белоснежной скатерти! Сам спалишься и нас подставишь.

     – Но Сейра и Айван…

     – Они – профессионалы! Понимаешь, Чак, профессионалы. Им достаточно услышать несколько фраз, пару минут понаблюдать за людьми, и ты их уже не отличишь от местных. Ты так не сможешь. Даже не пытайся, ничем хорошим это не кончится.

     – Черт! – Чак рухнул на табурет, – такая добыча мимо носа проплывает! В нашем договоре расписан порядок раздела трофеев, но ни слова не сказано про технологии. Риккардо всегда говорил об их экспорте, но никому и в голову не приходило, что возможен их импорт.

     – Я знаю, – согласился Шимаэл, – но твой замысел чересчур авантюрен. Постарайся выяснить как можно больше исходя из того, что есть здесь, – он обвел рукой мастерскую.

     – Бесполезно! – сокрушенно покачал головой техник. – Это как пытаться определить внутреннее устройство двигателя, нюхая дым из выхлопной трубы. Надо увидеть процесс. Я же говорю, он не может быть слишком сложным. Никаких вакуумных печей или плазменных горелок – наверняка все устроено довольно просто и незатейливо. Быть может, окажется достаточно лишь намека, чтобы ухватить его суть. А сидя здесь мы ничего не выясним.

     – Хм-м-м, – Шимаэл подобрал с пола отрубленную шляпку гвоздя и, крутя ее в пальцах, присел на краешек верстака, – если подумать, то всегда можно найти выход.

     – Правда? – Чак вскинул на него взгляд, в котором надежда перемешалась с подозрительностью, – ты что-то придумал?

     – Есть у меня есть одна мыслишка, – пилот сложил руки на груди и закатил глаза к потолку, словно делая в уме какие-то подсчеты. Он немного пошевелил губами, после чего вновь перевел на Чака прищуренный взгляд, – но это будет тебе стоить… мнэ-э-э… половины навара. Идет?

     – Ничего себе заявочки! – возмущенный техник аж подпрыгнул на своем табурете. – Это грабеж!

     – Это не грабеж, а раздел шкуры неубитого медведя, – положив руку Чаку на плечо, Шимаэл мягко усадил того обратно. – У нас с тобой пока еще ничего нет, а половина от ничего – это не так уж и много.

     – Да, но…

     – А если дело вдруг выгорит, то полученных денег тебе на сто старостей хватит! Не жадничай.

     – Допустим, – согласился Чак, недовольно сопя, – и что ты предлагаешь?

     – Я сам пойду в кузницу и все там разведаю.

     – Но ты же… – техник снова вскочил на ноги. Идея оказалась настолько неожиданной, что застряла у Чака в голове как непрожеванный кусок в горле. Он так опешил, что никак не мог охватить ее целиком. – Да ну, чушь полная!

     – Что именно тебя смущает? По-моему, так мы решим кучу проблем одним махом, – Шимаэл начал загибать пальцы. – Риккардо меня хватится лишь перед отлетом, либо когда я не явлюсь на дежурство. Я могу уйти утром, а вернуться только вечером, в твою смену. Мне не придется ломиться в кузницу ночью, я смогу спокойно расспросить людей, когда они выйдут на работу. У меня вообще будет больше времени, чтобы разузнать все, что только можно. Раньше я неоднократно совершал одиночные вылазки и знаю что к чему. Если хочешь, могу даже раздобыть тебе пресловутого местного пива. Нефильтрованного.

     Когда Шимаэл начинал приводить аргументы, то возразить ему что-либо оказывалось практически невозможно. Он никогда не вступал в спор, если не был абсолютно уверен в победе, и всегда бил наверняка. В итоге Чак чувствовал себя обманутым и чуть ли не ограбленным. Словно он сам дал старшим мальчишкам свою любимую игрушку, а теперь с тоской наблюдал, как перспективы ее возврата становятся все более туманными.

     По большому счету, Чак понимал, что Шимаэл был прав, он вполне мог провернуть это дело в одиночку. Жизнь в партизанском отряде поневоле заставляет человека осваивать весьма разносторонние навыки. Да и на заре кларкерства, когда Шимаэл начал работать пилотом по найму, отряды подбирались небольшие, по два-три человека, где каждый был обязан уметь все, от и до. Впрочем, Шимаэл предпочитал помалкивать о своих талантах, целиком и полностью посвятив себя единственному любимому делу – полетам меж звезд.

     Чак же обожал ковыряться в машинах и механизмах, и трудно было отыскать кого-либо, кто мог бы с ним в этом деле сравниться. Беда заключалась в том, что кроме этого он ничего другого делать толком не умел. Так что эту партию он проиграл вчистую.

     * * *

     Ассан, хранитель храмового кладбища, проснулся оттого что кто-то негромко, но настойчиво стучал в окно. Он не испугался, поскольку твердо знал, что мертвецы праведных живых не беспокоят, но озадачился, кому могли понадобиться его услуги посреди темной ночи. Странное время для похорон или посещения чьей-то могилы.

     Он прижался носом к окну, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.

     – Кто здесь? – окликнул он.

     Вместо ответа с той стороны на стекло легла худая бледная кисть, точно упавший с неба кусочек луны. А украшающие ее завитки черного узора казались безднами ущелий. Универсальный ключ, открывающий двери любого дома.

     Ассан торопливо зажег лампу и выглянул на крыльцо.

     – Госпожа? – он поднял светильник над головой, осматривая пустынный двор. – Госпожа?

     Резкий рывок выдернул лампу у него из руки, и звон разбитого стекла ознаменовал ее кончину. Холодная ладонь зажала Ассану рот и оттащила в сторону.

     – Замолчи! – прошептал женский голос у него над ухом. – Меня здесь нет, так что не привлекай внимания понапрасну.

     Поскольку его рот был зажат, то Ассан смог только потрясти головой в знак согласия.

     – Два дня назад Дролли Зиола, Мать этого Храма, была убита. Погребальная плита девственно чиста. Где ее тело? – удерживавшая его рука соскользнула вниз, давая возможность ответить.

     – Мы ее… мы… – обычно спокойный и невозмутимый Ассан вдруг начал заикаться. Тот факт, что Жрица его даже не поприветствовала, являлся крайне дурным предзнаменованием, – мы ее похоронили.

     – Похоронили?! – тонкие пальцы легли на его шею, как ножницы садовника ложатся на зеленый побег, который собираются срезать. – Закон предписывает предать тело почившего Служителя очищающему огню. Как вы посмели ослушаться?!

     – Я… мы… мы были так напуганы!

     – Настолько, что даже позабыли все обряды, наставления и правила?

     – Мы не могли… нам было страшно, а потом… Сиарна… – Ассан поперхнулся, когда рука Жрицы резко его встряхнула.

     – Чуть позже я познакомлю тебя с настоящим страхом! – процедила она. – Неужели в этом городе не осталось ни одного истинного праведника?! Мне что, всем и каждому необходимо разъяснять, что явившаяся к вам самозванка – не Сиарна!

     – Но она…

     – Не смей мне перечить! Я знаю, что говорю, – хватка снова ослабла. – Итак, она убила Зиолу. Что произошло потом?

     – Ее слуги выбросили Матушку Зиолу на боковое крыльцо и сказали, чтобы мы скормили ее бродячим собакам… агрх!

     Ассана отбросило назад, и он ударился головой об стену дома. Пальцы Жрицы больно стиснули его шею.

     – Прежде чем убить тебя, – было даже удивительно, как столько ярости может умещаться в еле слышном шепоте, – я вырежу твой поганый язык и заставлю тебя его сожрать!

     Заслонявшее звезды темное пятно всколыхнулось, и Ассан почувствовал, как между его зубов вклинилось холодное стальное лезвие, разжимая его стиснутые челюсти.

     – М-м-м-м!!! – завыл сторож, беспомощно дрыгая ногами в воздухе.

     – Заткнись сейчас же! – зашипела Жрица. Лезвие скользнуло в сторону, и язык Ассана явственно ощутил вкус крови, –  умей умереть достойно!

     – Сжальтесь, Госпожа! Я всего лишь повторяю то, что нам сказали!

     – Ладно, – блеснув в звездном свете, нож скрылся под черным плащом, – можешь проглотить свой язык не разжевывая.

     – Помилуйте! – сторож осел на землю.

     – Я велела тебе проглотить язык! – женщина схватила Ассана за воротник и снова поставила на ноги, – умолкни! Бери лопату и покажи мне могилу Сестры.

     Сторож знал кладбище как свои пять пальцев, а потому даже в кромешной темноте безошибочно вышел прямо к свежему холмику, сиротливо приютившемуся возле самой ограды. На нем не было ни таблички с именем усопшей, ни цветов, ничего.

     – Вот, – Ассан остановился и оперся на лопату. Его коленки так тряслись, что он боялся упасть, – здесь мы похоронили Матушку Зиолу.

     Жрица присела перед холмиком на корточки и провела над ним ладонью.

     – А почему могила такая неглубокая? – спросила вдруг она. – Лопата затупилась?

     – Я… мы… очень торопились.

     – Жалкие, малодушные трусы! – презрительно бросила Жрица, отступив в сторону. – Откапывай.

     Ассан не посмел ничего возразить и, поплевав на ладони, взялся за лопату. Копать на ощупь, конечно, непросто, но сторож хорошо знал свое дело. Гораздо трудней оказалось не думать о молчаливой фигуре, столбом еще более густой тьмы высившейся за его спиной.

     – Готово, Госпожа, –  он руками стряхнул последние горсти земли с завернутого в саван тела и выбрался наверх.

     Жрица наклонилась над черным зевом разрытой могилы.

     – Вы даже не потрудились положить ее в гроб! – Ассан скорее почувствовал, нежели увидел, как капюшон повернулся к нему. – Сестра Зиола отдала вашему городу и вам, его жителям, всю свою жизнь, и вот так вы ее отблагодарили?!

     Душу сторожа захлестнул жгучий стыд. Они поначалу вообще хотели закопать Матушку просто так, столь силен был испытанный ими ужас. Но в последний момент Ассан принес из дома собственную простыню и завернул в нее тело покойной Жрицы. Они хоронили ее молча и как-то суетливо, словно совершали некое постыдное преступление и хотели остаться незамеченными. А весь Келчег старательно делал вид, что и вправду ничего не заметил, словно ничего и не произошло вовсе. Все мучительно пытались забыть о Зиоле, но Ассан прекрасно знал, что на самом деле это никому так и не удалось.

     – Отойди, – Жрица склонилась над могилой и, опустив в нее руки, ухватила завернутое тело и легко, как младенца, подняла его наверх.

     Она положила Зиолу на край ямы и вновь извлекла из-под плаща свой нож. Один быстрый взмах – и простыня упала в стороны, открыв бледное и умиротворенное лицо покойной.

     – Дролли… – прошептала Жрица, проведя пальцами по ее лбу. Буквально на секунду ее плечи поникли, и Ассан услышал, как прервалось ее дыхание.

     Это неожиданное проявление эмоций, однако, длилось лишь мгновение. Взяв себя в руки, Жрица разрезала простыню до конца и принялась тщательно осматривать тело в поисках повреждений. Она приподняла голову Зиолы и ощупала ее затылок, скользнула пальцами по шее, проверяя, цел ли позвоночник, провела по груди… Татуированная кисть замерла, нащупав на плаще маленькую дырочку, края которой покрывала корка запекшейся крови.

     – Ее тело должно быть предано огню, – неспешно заговорила Жрица, – однако, если мы просто засыплем пустую яму, то отсутствие холмика могут заметить. Это мне совсем ни к чему.

     Она выставила руку с ножом в сторону Ассана.

     – Подойди сюда, – сторож приблизился, и лезвие, на котором играли отражающиеся звезды, наклонилось, указывая вниз, – ложись в могилу.

     – Что… – он так опешил, что разом позабыл все слова.

     – Ты меня слышал, – холодно повторила Жрица, – спускайся и ложись в могилу.

     – Госпожа, пощадите! – взмолился Ассан, рухнув на колени, – умоляю!

     – Свои мольбы ты обращаешь не по адресу, смертный. Не я подталкивала тебя к твоим проступкам и не мне тебя миловать, – темная фигура поднялась во весь рост, заслонив собой, казалось, все небо, – но от себя скажу: если ты окажешься повиноваться, то я уложу тебя туда сама. Только предварительно перережу тебе сухожилия на руках, чтобы ты не смог выбраться, и на ногах, чтобы не убежал. В любом случае исход один. Решай.

     Стеная и всхлипывая, Ассан буквально скатился в пахнущую сыростью яму и растянулся на ее дне. Жрица сапогом сбросила на него пригоршню земли. Холодные комья посыпались на грудь и лицо сторожа.

     – Рот закрой, – бросила ему мрачная тень, возвышающаяся на краю могилы. – Молись молча, а то раньше срока земли наешься.

     Не обращая внимания на доносящиеся из черного провала подвывания, Жрица с ножом в руке склонилась над телом Зиолы. То, что она собиралась сделать, не предназначалось для посторонних глаз.

     Так истово Ассан не молился еще никогда в жизни. Он с такой силой сжимал кулаки, что ногти врезались в ладони. Слезы катились по его вискам и затекали в уши. Он понимал, что наломал дров, но ведь не злой умысел был тому причиной. Ассан молил и просил прощения, каялся и снова умолял о пощаде. Его отчаяние колотилось в тесных рамках скудного словарного запаса, не находя возможности высказать все, что он хотел.

     Ответом ему было лишь размеренное жужжание ночных сверчков.

     Через некоторое время Ассан начал подозревать, что Жрица о нем позабыла, и вообще, давно уже ушла, но тут на краю начинающего светлеть прямоугольника предрассветного неба показалось темное пятно.

     – Почему ты перестал молиться?

     – Я… а… э…

     – Ну почему вы вспоминаете о боге, только если вас как следует прижать?! – вздохнула Жрица. – Но даже тогда, стоит лишь ненадолго отвернуться, как все снова возвращается на круги своя. Почему ваша Вера так слаба?!

     – Вы просили молиться молча, Госпожа, – еле слышно прошептал Ассан.

     – Молитва – это не то, что исходит из твоих уст, а то, что идет от твоего сердца. Я услышала, как оно вдруг умолкло, и подумала, что ты уже умер.

     – Еще нет, Госпожа.

     – Вижу. Тогда вылезай, – велела Жрица, – похоже, что твои мольбы услышаны.

     С третьей попытки Ассан, наконец, смог выкарабкаться из ямы. Его всего трясло не то от пережитого страха, не то от холода. Он поспешно ухватился за свою лопату, чтобы не упасть.

     – Твое исчезновение может вызвать совершенно ненужные кривотолки и подозрения, так что иди-ка лучше домой, –  сказала Жрица, вытирая перепачканные в крови руки куском простыни, –  и хорошенько запомни сегодняшний урок.

     – Я буду помнить его до самого последнего вздоха! – заверил ее сторож. Он хотел посмотреть, что стало с телом Зиолы, но его собеседница стояла таким образом, что все загораживала.

     – Лопату оставь, я здесь сама приберу. Ступай.

     Шмыгая носом и беспрестанно кланяясь, Ассан торопливо попятился по тропинке и скрылся за кустами. Сегодня он и вправду лицом к лицу познакомился с настоящим страхом.

     Когда его шаркающие шаги стихли вдалеке, Жрица запустила руку в карман и извлекла из него свой трофей. Она подняла ладонь к глазам, рассматривая находку в бледном свете зачинающегося утра.

     – Что ж, вот он каков, ваш Гром Небесный! – хмыкнула она, и на ее тонких губах заиграла улыбка, не предвещающая ничего хорошего.

     Пошарив по шкафам в своей комнате и трапезной, Шимаэл раздобыл себе аутентичный гардероб из потрепанной куртки и сапог, которые оказались немного велики, но эту проблему удалось решить при помощи двойного комплекта портянок. Переодевшись, он присел перед потухшей печью и зачерпнул горсть золы. Он тщательно измазал ей руки, а потом ополоснул их водой из кувшина. После этого он направился в кабинет, по дороге вытираясь прямо об куртку.

     – Я что, должен всю ночь за тебя дежурить? – недовольно проворчал ожидавший его Чак и недоуменно нахмурился. – Ну ты и вырядился! И ито с твоим лицом? Куда очки подевались?

     – Клисситы не сильны в оптике, так что я убрал их в рюкзак.

     – Ах, да… – техник раздосадовано хлопнул себя по лбу. – А ты без них видишь хоть что-нибудь?

     – Есть такая штука, «Корректол» называется, – Шимаэл поморгал глазами, – закапываешь в глаза – и на несколько часов забываешь о своих проблемах.

     – Почему же ты раньше им не пользовался?

     – Побочек много – сухость, резь и все такое. Хотя иногда приходится. Очки, знаешь ли, плохо сочетаются с работой в скафандре. Попробуй – поймешь.

     – Ясно, – взгляд Чака, наконец, оторвался от ставшего вдруг незнакомым лица пилота и переместился на его руки. – Где ты так измазался?

     – В печке, – Шимаэл осмотрел полученный результат, проверяя, на месте ли чернота под ногтями.

     – Что ты в ней искал?

     – Грязь, разумеется! – пилот обреченно вздохнул, встретив непонимающий взгляд Чака. – Как, по-твоему, должны выглядеть мои руки после двух проведенных в дороге дней? С ночевками под открытым небом? Чистыми, ухоженным и наманикюренными?

     – Но не до такой же степени!

     – Ошибаешься! – Шимаэл укоризненно покачал головой. – На таких вот мелочах и горят дилетанты вроде тебя. Ради любопытства, обрати при случае внимание на руки Сейры, да и на весь ее внешний вид, когда она работает «в поле». Никакого маникюра, никакой косметики или парфюмерии, волосы сальные, украшений по минимуму, да и те простенькие. Если ты внедряешься к аборигенам, ничто не должно отличать тебя от них. Когда мы гостили у дикарей, она даже со своими зубами что-то делала, чтобы они выглядели как гнилые. Было бы неплохо еще эдак с месяц не мыться. Запах – это тоже важно.

     – Вот почему Найда так их ненавидит! – неожиданно осенило Чака.

     – И поэтому тоже, – согласился Шимаэл. – Вот по этой самой причине на вылазку пойду я, а не ты. Приготовил свои игрушки?

     – Да. Вот, смотри, – Чак протянул ему на ладони блестящую пуговицу и бесформенный розовый комочек. – Пуговица – это «база» с телекамерой, а комочек – гарнитура. Прилепим его тебе за ухо, будет выглядеть как родинка.

     – Ладно, а с пуговицей как поступим?

     – Пришьем куда-нибудь, – Чак попытался приложить кругляш к потрепанной куртке Шимаэла, которую тот позаимствовал в раздевалке за алтарем.

     – Я т-те дам «пришьем»! – пилот отобрал у него пуговицу. – Ты видишь на мне хоть что-то на нее похожее? Куда ты ее пришивать собрался? На лоб?

     – Чем она тебе не угодила-то?

     – Слишком аккуратная, слишком новая, явно не с этой куртки. Будет в глаза бросаться.

     – Какой же ты параноик! – Чак закатил глаза. – И что ты предлагаешь?

     – Не хмурься так, ранние морщины появятся, – Шимаэл покрутил пуговицу в руках. – Можно ее в карман положить, а перед ней дырочку проковырять. Ха, да тут, пожалуй, даже и ковырять ничего не надо, – он просунул палец сквозь дырку в истертом нагрудном кармане. – Давай сюда липкую ленту, приклеим нашу пуговку изнутри, и все будет отлично!

     Через несколько минут экипировка Шимаэла была завершена, и Чак приступил к проверке связи, вполголоса бормоча свое неизменное: «Раз, раз, раз, проверка, проверка…».

     – Какая дальность связи у этой штуки? – поинтересовался пилот, прилаживая на спину рюкзак.

     – Трудно сказать, все зависит от конкретных условий. Здесь важнее мощность и чувствительность моей аппаратуры, а ее у нас с запасом. Будем надеяться, что километров на десять-пятнадцать хватит. Тем более что никакие посторонние радиопомехи нам не грозят – эфир девственно чист.

     – Понятно. Но если связь прервется, не начинай паниковать сразу, всякое могло случиться. Подожди хотя бы секунд десять.

     – Кончай паясничать! –  скривился Чак. – Нож не забыл?

     – Какой? – Шимаэл оторвался от сундучка с деньгами, из которого выбирал мелкие монеты.

     – Ну, тот самый, из кабинета.

     – Зачем он мне?

     – Покажешь его кузнецу, чтобы он понял, что именно ты от него хочешь.

     – Знаешь, Чак, – Шимаэл сокрушенно покачал головой, – я все время теряюсь: ты и в самом деле такой болван или умело прикидываешься?

     – У тебя получается, что я говорю исключительно глупости! То не так, это не эдак… В чем здесь-то проблема?

     – Тебе напомнить, как мы обошлись с его владелицей? – Шимаэл кивнул головой в сторону коридора. – Кузнец может прекрасно помнить, когда и для кого он его выковал, а тут явлюсь я и начну совать ему этот нож под нос! Как он на меня посмотрит?

     – Ладно, уговорил, – Чак виновато поскреб лысину, – но как ты тогда объяснишь ему, что к чему?

     – Буду импровизировать. А если у тебя будут возникать дельные идеи или вопросы по технологии, то ты их высказывай, а я их по возможности озвучу.

     – Помню-помню.

     – Тогда я выдвигаюсь, – Шимаэл ссыпал собранную мелочь в карман и напоследок еще раз взъерошил волосы. – Запись выключил?

     – Да, – Чак поставил на паузу трансляцию с камер наблюдения.

     – И не забудь запереть за мной дверь.

     Шимаэл нырнул в густой утренний туман, мгновенно проглотивший и его самого и звук его шагов. Он в мельчайших подробностях хранил в голове карту Келчега, а потому ориентировался больше по памяти, и почти отсутствующая видимость не представляла серьезной помехи. Зато такие условия позволяли улизнуть из Храма незамеченным.

     Пройдя вдоль невысокого забора прилегающего кладбища, Шимаэл повернул налево и вскоре оказался на центральной площади. Неподалеку размытым пятном темнела громада челнока, в тумане казавшаяся гораздо крупнее, чем на самом деле. Чак не зря извел на него столько черной краски – машина и впрямь смотрелась внушительно и грозно. Где-то далеко вверху виднелся шпиль Храма, словно маяк, высящийся над клубящимися белыми волнами.

     Чтобы попасть на дорогу, ведущую на север, к кузнице, требовалось пересечь площадь по диагонали, и Шимаэл зашагал по брусчатке, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. Ему совсем не хотелось угодить под копыта лошади или под колеса телеги, что в таком густом как молоко тумане представлялось делом нехитрым.

     Но вместо этого он чуть было не споткнулся о коленопреклоненную фигуру, сгорбившуюся прямо посреди площади. От неожиданности у Шимаэла даже екнуло сердце. Он уже начал предполагать самые худшие варианты, но тут заметил чуть поодаль еще одну распластавшуюся на камнях фигуру. Подойдя ближе, он различил еле слышное бормотание.

     – Что это с ними? – прошептал в ухо озадаченный Чак.

     – Они молятся, – отозвался Шимаэл, убедившись, что поблизости никого нет, и его никто не слышит.

     – Прямо здесь, на камнях?

     – Думаю, они поклоняются нашему челноку. Для них он, наверное, Небесная Ладья их богини или что-нибудь в этом роде.

     – Здорово мы их…

     – Найда умеет быть убедительной, – Шимаэл умолк, поскольку из тумана уже проступило крыльцо таверны, располагавшейся в дальнем углу площади.

     Он подошел и присел на ступеньку, сделав вид, будто поправляет сбившуюся портянку. Попутно он прислушивался к доносящимся из-за двери голосам, а также украдкой осмотрел людей, расположившихся на широком крыльце, которое тянулось вдоль всего фасада здания. Судя по всему, в гостинице уже не осталось свободных мест, и прибывающим паломникам приходилось ночевать прямо здесь, с минимумом удобств.

     – Наше почтение, странник, – поприветствовал Шимаэла один из них, – далеко ли путь держишь?

     Пилот отметил про себя неспешную манеру разговора, свойственную сельским жителям, обращение на «ты», а также некоторые особенности выговора: более округлое «О», размытое «Р», которое больше походило на растянутое «Г» и еще ряд других. Он уже давно не упражнялся в имитации акцентов и мог лишь надеяться, что не совсем позабыл, как это делается.

     – Доброе утро, почтенный господин, – кивнул Шимаэл. – Вообще-то я шел в Торреск, но вчера узнал, какие чудные дела тут у вас творятся. Не мог не завернуть.

     – Да уж, – согласился его собеседник, – дивные времена настали. Ты слышал, что Сиарна обвинила Жриц в извращении ее заповедей?

     – Разумеется! И должен признать, что я до сих пор в шоке!

     – Думаю, уже скоро многое прояснится.

     – Почему ты так считаешь? – Шимаэл заинтересовано наклонил голову. – Что-то должно произойти?

     – Подобные вести распространяются быстро. Во многих Храмах есть машины для связи со столицей, и я уверен, что Верховная Жрица уже извещена о том, что случилось. Полагаю, что через несколько дней она прибудет сюда.

     Удивительно, но когда паломник говорил об этой церковной шишке, в его голосе сквозил такой пиетет, каковым он не удостоил даже саму богиню. Женщины в черных плащах пользовались весьма специфической репутацией.

     – Сама Верховная? – Шимаэл старательно изобразил изумление.

     – Ага. И тогда, думаю, мы узнаем, что к чему, – говоривший задумчиво подергал себя за ухо. – Мне только непонятно, если дело обстоит действительно так серьезно, то почему Сиарна снизошла сюда, а не сразу в тронный Храм, что в Столице?

     – Не нам судить о делах богов, – Шимаэл предпочел тактично уклониться от рассуждений на эту тему. – Ты сказал, через несколько дней?

     – Дня через два – три, не раньше. Думаю, имеет смысл остаться и дождаться ее приезда. Такие судьбоносные события стоят того, чтобы увидеть их самому.

     – Я бы с радостью, но дела не ждут… Тем более, как мне кажется, в Келчеге наблюдаются некоторые проблемы с размещением гостей.

     – Это ты верно подметил, – горько усмехнулся паломник. – Я приехал вчера вечером, и в гостинице свободных мест уже не нашлось. Если решишь остановиться, то поспрашивай у местных, может, кто и пустит на пару ночей.

     – Спасибо за совет, я попробую, – Шимаэл натянул сапог и выпрямился. – Удачи!

     – И тебе доброго пути, странник!

     – Какого черта ты там застрял? – оживился Чак в ухе, как только Шимаэл отошел от гостиницы на несколько шагов, а когда тот ничего не ответил, продолжил с удвоенной энергией. – Э-эй! Ты меня слышишь или нет? Зачем ты с этим бродягой трепался?

     – Кончай орать! – процедил Шимаэл сквозь зубы. – Я не могу отвлекаться на каждую твою реплику. Люди подумают, что я сам с собой разговариваю. Дай мне отойти подальше.

     Он ускорил шаг, двигаясь по краю улицы к выходу из города. К этому времени туман уже начал редеть, его бледнеющие на глазах щупальца искали спасения в узких переулках и сточных канавах, но легкий утренний ветерок уверенно выметал прочь его седые космы. Теперь у Шимаэла появилась возможность рассмотреть Келчег как следует.

     В отличие от многих других городов аналогичного уровня развития, которые ему довелось повидать, планировка Келчега оставляла заметно больше воздуха. Город отнюдь не производил впечатление молодого, но его центральные улицы не задыхались, зажатые домами, разросшимися за прошедшие годы до такой степени, что их крыши почти смыкались над головой. Перед каждым строением оставалось место для небольшой полоски земли с декоративными кустарниками и клумбами, да и проходы между зданиями имели ширину, достаточную, чтобы поставить телегу. То ли Келчег изначально застраивался «на широкую ногу», то ли местные власти жестко ограничивали амбиции застройщиков. Кроме того, городским зданиям не требовалось сбиваться в кучу, чтобы втиснуться в пределы имеющейся городской ограды. Шимаэл не мог не обратить внимания на тот факт, что архитектура города совершенно не предполагала какой-либо защиты от возможной внешней угрозы. Его не окружала высокая стена, на сторожевых башнях не дежурили вооруженные солдаты, и никакие ворота не отмечали его границу. Скорее всего, секрет крылся в дешевизне и доступности земли. Все население Клиссы вряд ли сильно превышало несколько миллионов человек, что позволяло им селиться свободно и не грызться между собой за каждую пядь территории.

     Дома уступили место мастерским и складам, а за ними потянулись сады и поля, полосато-клетчатым пледом, накрывшие холмистую равнину вокруг. Теперь, когда его никто не мог слышать, Шимаэл смог, наконец, удовлетворить любопытство своего напарника.

     – Ты еще здесь, Чак?

     – А где же мне еще быть? – по голосу чувствовалось, что техник немного дуется. Он так и не смог окончательно смириться с фактом, что Шимаэл взял все бразды руководства их подпольной операцией в свои руки. Каждый раз, когда пилот тем или иным образом давал понять, что данный вариант является единственно правильным, Чак мрачнел все больше.

     Нельзя сказать, чтобы Шимаэла это обстоятельство сильно беспокоило, или ему хотелось хоть как-то утешить коллегу, но молча шагать вдоль кажущихся бесконечными картофельных грядок было нестерпимо скучно.

     – Когда рядом со мной находятся люди, постарайся меня не теребить, может случиться какой-нибудь неприятный казус, – терпеливо объяснил он. – Что тебе там, у таверны, так не понравилось?

     – Ты же должен быть максимально незаметен, разве нет? Зачем ты сразу же сунулся в самую гущу народа?

     – Мне необходимо поближе ознакомиться с их манерой речи, выяснить, хотя бы, как они здороваются. Сидя на кочке посреди чистого поля я ничего этого не узнаю.

     – Этот бездомный мог тебя запомнить!

     – И что с того? – парировал Шимаэл. – Если не ошибаюсь, мы еще собираемся приставать с расспросами к кузнецу. Он меня тоже как пить дать запомнит.

     Он умолк, пропуская едущую ему навстречу повозку, в которой тряслись несколько человек, судя по всему, такие же паломники, направляющиеся на свидание с объектом своего поклонения.

     – И с чего ты взял, – продолжил пилот, подождав, когда позади стихнет скрип колес, – что тот тип бездомный? Тот факт, что человек ночует под открытым небом, еще ни о чем не говорит. Если судить по его одежде, то он существенно состоятельней, чем я.

     – Почему же тогда он сам не попросился переночевать к кому-нибудь, – не унимался Чак, – а вместо этого коротал ночь на лавке? Денег пожалел?

     – Откуда мне знать?

     – Какой-то он подозрительный, тебе не кажется?

     – Знаешь, Чак, – свежий утренний воздух, пронизанный лучами восходящего солнца, действовал на Шимаэла удивительно умиротворяющее, и он совсем не раздражался, – если кто-то всерьез вздумает за нами следить, то мы этого человека, скорее всего, даже не увидим. А коли увидим, то он позаботится о том, чтобы не вызвать у нас ни малейших подозрений. Так что не забивай голову разной ерундой и включи-ка лучше мне какую-нибудь музыку. 

                                                                                      * * *

     Услышав требовательный звон колокольчика, Доней уже открыл рот, собираясь кликнуть кого-нибудь из своих работников, но тут он разглядел, какой именно колокольчик раскачивается на планке, и поспешно рот захлопнул. Побледнев, он быстро вытер руки полотенцем, скинул фартук и торопливо взбежал по задней лестнице на второй этаж. Такие постояльцы задержек не прощали.

     Доней потоптался перед дверью, поправляя рубашку и собираясь с духом, потом осторожно постучался и вошел в комнату.

     Его гостья стояла возле окна, сложив руки за спиной и глядя на храмовую площадь. Она сняла форменный плащ, который сейчас висел на вешалке у входа, и осталась в костюме для верховой езды. Льющийся в окно свет оставил от нее лишь темный силуэт, мешая разглядеть детали.

     – Доброе утро, госпожа, – Доней поклонился настолько низко, насколько ему позволил обширный живот.

     – Спасибо за завтрак, – отозвалась неподвижная фигура у окна, – на твоей кухне действительно умеют готовить!

     – Рады стараться, госпожа! – трактирщик скосил глаза на поднос с грязными тарелками. Около часа назад он отнес наверх пару только что вынутых из печи горшочков, содержимого которых вполне хватило бы, чтобы накормить бригаду голодных дровосеков, но сейчас вся посуда была пуста. Казалось невероятным, как хрупкая девушка могла за одни присест истребить такое количество еды. Хотя, если провести двое суток в седле без сна и отдыха… Любой нормальный человек после такого испытания, если бы и остался жив, то как минимум сутки отсыпался бы без задних ног. А Жрица вместо этого всю ночь где-то пропадала, да и сейчас не выказывала каких-либо признаков усталости.

     – Нынче в городе много новых лиц?

     – Да, госпожа, – признал Доней. – Известия о недавних… событиях быстро распространились по округе. Уже вчера к нам прибыло столько паломников, что у меня в гостинице не осталось свободных комнат, а они все прибывают и прибывают.

     – Хм-м. Некоторые из них, думается, проделали весьма долгий путь, чтобы добраться сюда, – Жрица вытянула шею, что-то рассматривая на улице перед крыльцом.

     – Вряд ли, – осторожно возразил трактирщик, – все случилось лишь два дня назад. Пока в основном приходят люди из ближайших деревень.

     – Я не о том, – женщина небрежно отмахнулась от его слов, – но это неважно. Меня не перестает удивлять, как же падки люди на дешевые фокусы!

     – Они желают своими глазами увидеть осязаемое подтверждение своей Веры.

     – Истинная Вера в подтверждениях не нуждается! – Жрица чуть повернула голову, и Доней на миг увидел ее точеный профиль и гневный изгиб губ. – Вера – не теорема, требующая обязательного доказательства!

     – Прошу прощения, госпожа! – Доней испуганно согнулся еще ниже, хоть это оказалось и непросто.

     – Разве вам недостаточно истинных чудес, что происходят вокруг вас постоянно, изо дня в день? Или они слишком быстро приедаются, становятся обыденными, и вам хочется чего-то новенького? Почему вы немедленно забываете о своих обязательствах перед нашей Повелительницей при виде каких-то сверкающих блесток и мишуры?

     – Люди слабы, моя госпожа.

     – Увы, – Жрица еле заметно кивнула, – слабы и трусливы.  И всегда готовы присягнуть тому, кто громче на них прикрикнет. Но ближайшие дни все расставят по своим местам.

     Доней прикинул, что в данной ситуации лучше будет все эти дни и вправду держаться от Храма подальше. К счастью, в гостинице сейчас накопилось столько дел, что ему и носа не удавалось за порог высунуть.

     – Эта комната нужна мне до завтрашнего полудня, – вновь заговорила Жрица. – Никто не должен меня беспокоить, ни одна живая душа не должна знать о моем присутствии.

     – Я слежу за этим, госпожа.

     – Если не хочешь неприятностей, то сегодня вечером будь внимателен и держи глаза открытыми, – она взмахнула рукой, отпуская Донея, – а сейчас оставь меня.

     Трактирщик забрал поднос со столика и послушно попятился к двери. Уже закрывая ее за собой, он бросил последний взгляд на неподвижную Жрицу. Ее фигура отбрасывала на пол длинную черную тень, отчего женщина казалась выше и величественней. Холодной и безмолвной угрозой нависала она над ничего не подозревающим городом, видневшимся за мутным окном.

     По наблюдениям Шимаэла, на одну обгонявшую его повозку приходилось не менее трех, двигавшихся навстречу. Можно, конечно, предположить, что каждое утро крестьяне везут свой товар в город, но это им следовало бы делать пораньше, а, кроме того, в телегах тряслись люди, на крестьян совсем не походившие.

     Похоже, что Найде и КО удалось-таки создать среди туземцев необходимый ажиотаж. Если так пойдет и дальше, то Сейре может понадобиться помощь в обслуживании страждущих паломников, а для складирования подношений придется где-то искать дополнительные сундуки.

     Шимаэл поделился своими соображениями с Чаком, и они заключили, что миссия на Клиссе складывается вполне успешно. За исключением досадной неопределенности в отношениях с местной церковной верхушкой дальнейшие перспективы рисовались исключительно в розовых тонах.

     Что до кузницы осталось уже недалеко, стало ясно по разносящемуся над полями лязгу металла. После того, как на следующем перекрестке Шимаэл свернул направо, к нему добавились запахи дыма и горящего масла. Неудивительно, что сие заведение располагалось на таком значительном удалении от города – вряд ли кто обрадовался бы подобному соседству.

     Когда первые домики показались из-за поворота дороги, Шимаэл был вынужден признать, что ожидал увидеть совсем другую картину. Его воображение рисовало ему одинокую избушку, из трубы которой поднимается дымок, а под навесом мускулистый и лоснящийся от пота кузнец охаживает молотом свою наковальню. Однако вместо пасторальной идиллии перед ним предстал целый городок, больше походивший на небольшую фабрику со своими цехами, складами и прочими административными и хозяйственными постройками. Когда он подошел поближе, то к прочим звукам добавилось еще и размеренное пыхтение, свидетельствующее о том, что в производственном процессе задействованы также и паровые машины.

     – Что будем делать, Чак? – осведомился Шимаэл, созерцая открывшуюся картину.

     – А в чем, собственно, проблема?

     – Сомневаюсь, что на этой мануфактуре нам удастся улучить момент для задушевной беседы с ведущим мастером по ножичкам. На Клиссе наступила эпоха массового производства, и место талантливых одиночек уже занял или вот-вот займет бездушный конвейер.

     – Какие у нас есть варианты?

     – Либо интересующая нас технология является секретом фирмы, и нам тут ничего не светит, кроме подозрений в промышленном шпионаже, либо она давно известна всем интересующимся, и мы будем выглядеть глупо, пытаясь ее выведать. А если у них имеется собственная служба безопасности, то тогда уже тебе придется спасать мою задницу.

     – Стоя здесь, мы по-любому ничего не узнаем, – резонно заметил Чак. – Зайди туда, осмотрись, а там видно будет.

     – На такой оборот я, по правде говоря, не рассчитывал, – вздохнул Шимаэл и зашагал дальше. – На предприятиях такого масштаба праздношатающихся зевак не особо жалуют.

     Он миновал первые дома, вдоль которых выстроились груженые углем подводы, и тут на глаза ему попалось аккуратное здание с броской вывеской над входом: «Инструмент и скобяные изделия. Лучший выбор за лучшую цену!»

     – Эй! – приободрился Шимаэл, – да у них тут собственный магазинчик имеется! Вполне логично, кстати.

     – Давай тогда отсюда и начнем, – предложил Чак. – Здесь на тебя вряд ли кто будет косо смотреть.

     – Ладно, попробуем, – натянув на лицо маску деловитой озабоченности, пилот уверенным шагом поднялся на крыльцо и толкнул входную дверь.

     Оказавшись внутри, Шимаэл словно попал в царство металла. Он был даже несколько ошарашен тем обилием и разнообразием изделий, что заполняли собой почти все пространство торгового зала. Стены покрывали стеллажи со всевозможными уголками, рейками, образцами железных оград и прочими железяками. С потолка наподобие рыбацких сетей свисали разнокалиберные цепи, в углах громоздились пирамиды лопат, вил и граблей, а на полу выстроился небольшой отряд кованой мебели.

     – Ого! – прищелкнул языком Шимаэл и тут же ощутил во рту явственный металлический привкус.

     Услыхав дребезг колокольчика, за прилавком материализовался продавец, который, по правде говоря, скорее распугивал, нежели завлекал посетителей. Особенно когда пытался приветливо улыбаться во всю свою небритую физиономию. В его кожу и одежду въелось такое количество сажи и угольной пыли, что он, пожалуй, мог обходиться без карандаша и писать, просто водя по бумаге пальцем. Казалось, что даже его замызганный фартук был рожден не в ткацкой мастерской, а вышел из-под киянки жестянщика.

     – День добрый, путник! – он старательно изображал учтивость, что с его брутальной внешностью и рокочущим голосом представлялось не самой простой задачей, – чего надобно?

     – Мир дому сему, – поздоровался Шимаэл и, не откладывая, взял быка за рога. Если уж импровизировать, то самозабвенно. – У меня нож сломался, а тут иду и слышу, что вроде бы кузница рядом. Вот, решил заглянуть. Хочу прикупить себе новый.

     – Тогда можешь считать, что сегодня тебе крупно повезло! – угловатая физиономия расплылась в довольной улыбке. – Твой ножичек сломался исключительно свовременно!

     Продавец шагнул к двери и поманил Шимаэла за собой.

     – Инструменты у нас в другом зале. Прошу за мной!

     Ознакомившись со второй частью экспозиции, Шимаэл обнаружил, что сильно недооценивал широту трактовки термина «инструменты». Под это понятие, как выяснилось, попадали не только молоты, топоры и пилы, но даже плуги и капканы. Не говоря уже о стамесках, отвертках, столярных резцах и прочих самоочевидных вещах. Попутно он отметил, что посреди этого изобилия не нашлось места ни одному «инструменту» для человекоубийства. Либо оружие на Клиссе не пользовалось особой популярностью, либо в нем почему-то не возникало потребности.

     – Вот здесь у нас представлены ножички, – огромная ладонь похлопала по витрине, – на любой вкус! Выбирай – не хочу!

     Шимаэл склонился над прилавком, сделав вид, что изучает ассортимент, но на самом деле он хотел, чтобы и Чак имел возможность взглянуть на продукцию местных мастеров.

     – Тьфу ты! – чертыхнулся в ухе голос техника. – Это все ерунда! Ширпотреб какой-то! Нет, не то.

     И действительно, на витрине были представлены недорогие ножи исключительно утилитарного вида. Простенькие деревянные рукоятки, лезвие из самого обычного железа со следами ковки и последующей заточки. Они выглядели обычными. Не плохими, нет, в предлагаемых изделиях ощущались и добротность и надежность, однако здесь и не пахло той фанатичной тщательностью и религиозным трепетом, которыми буквально веяло от того клинка, что обнаружился в столе Зиолы.

     – К любому ножу, если хочешь, мы можем подобрать подходящую одежку, – продавец показал на сложенные с краю витрины кожаные чехлы.

     Они также являлись лишь грубым подобием той тонкой работы, что встретилась им в Храме. Можно, конечно, предположить, что они с Чаком что-то напутали, но и на чехлах и на лезвиях Шимаэл заприметил такое же клеймо, что и на ноже Жрицы. Тот же знак красовался над входом в магазин. Так что он пришел по нужному адресу, но, похоже, задал не совсем верный вопрос.

     – Что-нибудь присмотрел? – осведомился продавец.

     – Я рассчитывал на что-то более изящное и более… долговечное, – бросил Шимаэл пробный камень, – не хотелось бы опять оказаться в дороге и без такой нужной вещи.

     – Ты не смотри, что они такие неказистые, они крепкие и прослужат тебе не один год, – здоровяк даже немного обиделся. – За такую цену ты ничего лучше не найдешь. А действительно хорошие вещи, извини, стоят совсем других денег.

     – У вас есть и более достойный товар? – Шимаэл старательно изобразил наивное любопытство.

     Продавец некоторое время смотрел на него, что-то прикидывая в уме, но потом махнул рукой.

     – Покорнейше прошу прощения, если не совсем верно оценил твою хм… платежеспособность, – он явно чувствовал себя неловко, – но, если хочешь, я могу показать тебе и другие образцы.

     – Я заинтригован, – протянул Шимаэл.

     – Я тоже, – поддакнул ему Чак.

     – Тогда пошли, – мозолистый палец поманил Шимаэла за собой.

     Они прошли в еще одну комнату, причем, перед тем, как войти в нее, продавец старательно вытер руки об фартук. Маловероятно, чтобы это действие что-либо изменило, но таким образом он, видимо, успокаивал свою совесть.

     Здесь их ожидал совершенно иной антураж. С первого взгляда Шимаэлу даже показалось, что  его привели в небольшой домовой храм при магазине, тем более что его провожатый на пороге осенил себя уже знакомым по церковной службе жестом, проведя перед собою рукой сверху вниз.

     Пол устилал мягкий ковер, витрины и стеллажи щеголяли темным лакированным деревом, даже сам воздух в помещении пах по-другому, намекая на воскуриваемые здесь время от времени благовония. Чуть погодя, когда глаза привыкли к освещаемому масляными светильниками полумраку, стало ясно, что предметом поклонения тут являются всевозможные острые и режущие предметы.

     Помимо очевидных ножей, под стеклами виднелись также стамески и резцы для работы по дереву, плотницкие рубанки, пара ножовок и еще ряд инструментов, специфичность которых не позволяла с уверенностью определить их назначение. В отличие от товара в общем зале, просто выложенного на голых деревянных столешницах, для данной экспозиции не пожалели роскошной бархатной подстилки и индивидуальных ложементов.

     Нутром чувствуя, что прикоснулся к чему-то крайне важному и почти священному, Шимаэл осторожно приблизился к прилавку. Чем внимательней он рассматривал выставленные изделия, тем больше изумлялся. Каждое из них, изготовленное и отделанное с невероятной тщательностью, выглядело чуть ли не материальным воплощением качества и красоты. Все лезвия сверкали полированной до зеркального блеска сталью, рукоятки отличались анатомическим изяществом и были украшены затейливой резьбой и инкрустацией. К каждому предмету, включая рубанки и ножовки, прилагался персональный чехол из прекрасно выделанной черной кожи с характерным серебристым тиснением.

     Во всем этом ощущалось какое-то необъяснимое благоговение. А взглянув на стоящие рядом каллиграфические ценники, Шимаэл окончательно убедился, что окружающий его мир сходит с ума.

     – Какая красота! – восхищенно прошептал он, – но слишком дорого. За что такие безумные деньги?

     – Весь товар, представленный в этой комнате, отмечен благословением самой Сиарны! – на лице продавца читалась такая восторженная гордость, что он почти светился.

     Шимаэл понял, что на его слова необходимо отреагировать, причем срочно и, по возможности, правильно. Ошибка могла обойтись куда дороже, чем суммы на ценниках.

     – Благословение Сиарны?! – он чуть не подпрыгнул от возбуждения и по тому, как расплылся в довольной ухмылке его собеседник, понял – именно такой реакции тот и ожидал. – Не может быть!

     – Именно так! – кивнул чрезвычайно гордый собой продавец. – Наша мастерская – одна из трех кузниц, которые заслужили милость нашей Госпожи и выпускают продукцию с Ее Благословением.

     – Невероятно! – Шимаэл буквально уткнулся носом в стекло. – Я не раз слышал об этом, но никак не думал, что мне доведется побывать здесь самому!

     – Должно быть, Сиарна сама направила сюда твои стопы. Это доброе предзнаменование!

     – Мне бы хоть одним глазком взглянуть!

     – Пожалуйста! – продавец порылся под прилавком и достал кусок белой ткани. Он бережно обернул ею один из ножей и подал Шимаэлу.

     Движение его рук на какое-то неуловимое мгновение затормозилось, и Шимаэл понял, что здесь опять требуется его реплика. Вспомнив жест, сделанный его провожатым перед входом в эту комнату, он вскинул перед собой правую ладонь, повернув ее ребром, и медленно провел ей сверху вниз.

     – Хвала Сиарне! – прошептал он, и увесистый белый сверток лег в его руки.

     – Вот! Совсем другое дело! – удовлетворенно отметил Чак, когда Шимаэл откинул ткань, – осталось только выяснить, как они их делают.

     Этот нож оказался существенно крупней, нежели тот, что нашелся в столе у Зиолы. Такой отлично бы подошел охотнику или рыболову… готовому выложить за него весьма немалую сумму. Вблизи нож производил даже более сильное впечатление, чем при взгляде через стекло витрины. Казалось, что он сделан из единого монолитного куска неизвестного материала – настолько идеально были подогнаны друг к другу все его части. Ни единой щелочки, ни единой царапинки на лезвии, ни единой трещинки на рукояти – это был даже не нож, а, скорее, гимн совершенству. И витрина была полна таких гимнов!

     – Он восхитителен! – благоговейно выдохнул Шимаэл. – Какая потрясающая чистота линий!

     – О, да! – согласился продавец. – Краснодеревщику, правда, благословения пока не дали, но его работа все равно достойна самых высших оценок. Ведь только идеально исполненные вещи заслуживают милости нашей Госпожи.

     – Это лезвие действительно несет на себе благодать Сиарны?

     – Именно! Могу показать, если хочешь.

     – Да-да! Если можно, конечно.

     Продавец аккуратно, чтобы случайно не испачкать лезвие грязными пальцами, забрал у Шимаэла нож. Запустив руку в карман фартука, он извлек на свет связку ключей. Он выбрал ключ побольше и уверенным отработанным движением срезал с него блестящую металлическую стружку.

     Шимаэл изобразил испуганную судорогу от такого жестокого обращения с инструментом, но довольный собой здоровяк поспешил его успокоить.

     – Не волнуйся ты так, все в порядке! Вот, сам убедись, –  он поднес лезвие к самому его носу, –  никаких следов!

     Хотя Шимаэл и так знал, что именно он увидит, ему не составило большого труда выказать свое удивленное восхищение. Он и вправду был впечатлен.

     – Невероятно! Как такое возможно?!

     – Хвала Сиарне! – продавец вернул нож на витрину. – Он никогда не затупится, никогда не заржавеет. Им будут пользоваться твои внуки и правнуки, а он будет все также остр и безупречен.

     – И все остальные инструменты здесь… – Шимаэл обвел комнату рукой.

     – Да. Одного набора таких вот резцов хватит столяру на всю жизнь, только рукоятки иногда менять потребуется.

     – И их у вас покупают? Даже за такие безумные деньги?!

     – Дорогой мой, – снисходительно улыбнулся здоровяк, – ты недооцениваешь значимость Хорошего Инструмента! Его будут передавать по наследству, он обрастет собственными историями и легендами, станет членом семьи. Ради такого никаких денег не жалко.

     – Но обычный-то нож мог бы стоить и поменьше, – сварливо проворчал Шимаэл.

     – Будь моя воля, я бы с радостью раздавал их задаром, но Священный Договор стоит больших денег, – продавец, извиняясь, развел могучими руками, – с каждого такого изделия приходится платить большую подать, мы и так почти ничего себе не оставляем.

     – Кажется, я начинаю понимать, откуда берутся деньги в церковной кассе, – пробормотал Чак.

     – Зачем же вы тогда этим занимаетесь, если никакой выгоды не получаете? – продолжил любопытствовать Шимаэл.

     – Не все измеряется деньгами. Заслужить милость Сиарны – огромная честь, и тот, кто ее удостоился, должен каждодневным трудом подтверждать свое право на нее. Кроме того, собранные деньги помогают Служителям Госпожи нашей делать мир лучше. На наши налоги, например, была проложена прямая дорога от Келчега через горы на север, к заливу Улон-Герг. Своими силами мы с этой задачей никогда бы не справились.

     – Я понимаю, – Шимаэл покачал головой, – извини, если чем обидел.

     – Ха! Я бы скорее обиделся, если бы ты даже не попытался поторговаться! – могучая ладонь хлопнула пилота по плечу с такой силой, что тот даже поперхнулся. – Ну как, берешь?

     – Я бы охотно, но такой суммы у меня с собой нет. Разве мог я предполагать, что забреду к вам?

     – Жаль, – здоровяк разочаровано вздохнул, – но теперь ты знаешь сюда дорогу! Возвращайся, будем рады видеть тебя снова. Тем более, если будешь с деньгами.

     Шимаэл вернулся в торговый зал и повернулся к продавцу, будто что-то вспомнив.

     – Я боюсь показаться чересчур назойливым, но, если такое возможно, я хотел бы хоть одним глазком взглянуть на то, как создаются подобные шедевры, – он умоляюще улыбнулся. – Мне интересны все случаи, когда люди получают Благословение Сиарны. Это так… волнительно! Или это ваш секрет?

     – Что ты! Милость нашей Госпожи не может быть секретом. Но лучше спросить у Даргана, нашего мастера. На производстве всем командует он. Идем, я провожу тебя.

     Они вышли из магазина и направились к одному из корпусов, из которого доносились лязг и дребезг истязаемого металла. Здесь Шимаэла буквально окатило густым запахом раскаленного железа вперемешку с угольной гарью. Его спутник велел подождать у входа, а сам отправился искать мастера.

     – Шим! Шим! – ожил вдруг наушник, – босс срочно требует меня к себе. У него очередное идееизвержение, так что я временно буду недоступен.

     – Понял, – ответил Шимаэл. В таком грохоте его все равно никто бы не услышал.

     – Я поставил сигнал на запись, потом просмотрю. А ты постарайся разнюхать все, что только можно, да и то, что нельзя, тоже.

     – Постараюсь.

     – Ну, бывай, а я побежал.

     – Я буду по тебе скучать!

     – Клоун!

     Шимаэл умолк, поскольку в этот момент из заполняющего помещение чада показались два человека. Рядом с уже знакомым рослым продавцом шагал сгорбленный старик, который в сравнении со здоровяком казался маленьким и тщедушным. Однако, когда он приблизился, стало очевидно, что первое впечатление оказалось обманчивым.

     Дарган, несомненно, был очень стар, и его спина сгибалась под непосильным бременем прожитых лет, но в нем еще чувствовалась та недюжинная сила, что наполняла его когда-то. Достаточно было бросить один-единственный взгляд на его покрытые мозолями ладони. Мощные руки мастера и сейчас вполне могли разогнуть подкову. А глубоко посаженные глаза, пристально рассмативавшие Шимаэла из-под кустистых седых бровей, словно впитали в себя жар кузнечного горна и буквально прожигали собеседника насквозь.

     – Что тебе нужно? – пилот даже вздрогнул от звука его скрипучего голоса. Он только сейчас заметил, что стук и лязг стихли. Видимо, мастер не любил, когда ему мешали говорить.

     – Я… я узнал, что ваша кузница получила Благословение Сиарны, – залепетал он, – и, если позволите, я бы хотел поближе познакомиться с проявлениями Ее Милости.

     – У нас здесь что, по-твоему, балаган с бродячими артистами?! А?! Или цирк уродцев?! – Дарган наставил на Шимаэла узловатый палец. – Мы здесь работаем, тебе это понятно? А ты нам мешаешь!

     – Дарг! – вступился продавец. Он явно чувствовал себя немного неловко, и было странно видеть, как он горбится, буквально заискивая перед стариком, – зачем же ты так с человеком! Ему же и вправду интересно!

     – Для зевак есть шоу в Келчеге, тебе туда, парень, – отрезал мастер, – а если хочешь узнать о Милости нашей Госпожи – заслужи ее и разглядывай потом сколько влезет.

     – Простите великодушно! – Шимаэл, извиняясь, прижал руки к груди, – я ни в коем случае не желал вам помешать! Просто я с детства интересуюсь всеми проявлениями Божественной Воли Сиарны, и мне было крайне радостно оказаться здесь и узнать, что Она коснулась и вашей кузницы. Это так волнительно и… непонятно.

     – Э-э-э, вон оно что, – Дарган подался назад, словно рассматривая Шимаэла с другого ракурса, – вот почему в тебе нет Веры. Ты жаждешь понять! Увы, скажу я тебе, через Понимание к Вере еще никто не приходил. И моя кузница вряд ли поможет тебе на этом пути.

     – Но дайте мне хотя бы один шанс! – взмолился пилот, сообразив, что затронул какую-то важную струну в душе старика.

     – Ладно, так и быть, уделю тебе минутку, – мастер помахал рукой, спроваживая заметно повеселевшего продавца. – Ступай, Пелч, мы здесь с пацаном сами разберемся.

     – Спасибо Вам огромное! – затараторил Шимаэл, – я даже не знаю…

     – Зачем ты устроил весь этот театр? – перебил его старик, шагая в дальний конец цеха мимо пышущих жаром печей и лоснящихся от пота кузнецов, которые ожидали разрешения продолжить работу.

     – Какой еще театр?

     – «У меня нож сломался …», «Я случайно узнал…», «Не думал, не гадал…», ля-ля-ля и все такое прочее. Зачем?

     – Но я…

     – Пелч – лопух! – Дарган его даже не слушал. – Если ты действительно интересуешься делами Сиарны, то не мог не знать о нашей кузнице.

     – Но как же мне следовало поступить?

     – Подошел бы ко мне и просто сказал, что хочешь разобраться, как все устроено, как оно работает, и я бы показал. Я и сам раньше таким был, все хотел докопаться до сути, понять, где прячется секрет, – он толкнул дверь в углу и пропустил Шимаэла вперед, – только предупреждаю сразу – ты все равно ничего не поймешь. Здесь живет Вера.

     Это помещение, точно так же, как и памятная комнатка в магазине, существенно отличалось от того, что творилось в остальном цехе. Тут было заметно чище, на потолке и стенах отсутствовал толстый слой копоти, а доски пола определенно недавно циклевали, и в воздухе стоял отчетливый запах свежих опилок. Посреди комнаты стоял круглый чан, содержимое которого неспешно перемешивала большая решетчатая лопата. Она приводилась в движение ремнем, уходящим через отверстие под потолком. Когда они шли по цеху, Шимаэл успел заметить длинный вал, тянувшийся вдоль всей его длины, и ремни, отходившие от него к горнам и механическим молотам. Он подошел ближе, пытаясь сообразить, что именно здесь происходит.

     – Вот. Наша купель, – пояснил Дарган, похлопав по краю чана, – Именно в ней рождается лучший в мире инструмент.

     – Каким образом? – Шимаэл озадачено нахмурился.

     – Очень просто. Берешь заготовку, цепляешь на крючок и окунаешь в раствор, – старик кивнул на разложенные на столе блестящие лезвия ножей и резаков. Казалось, что на них достаточно одеть рукоятки и – готово, но было заметно, что их отполированной стали недостает какого-то финального лоска, которым блистали законченные изделия, – через неделю вынимаешь.

     – И все?

     – Остальное творит Сиарна.

     Мастер пробежал пальцами по висящим над чаном крючкам, изучая надписи на бирках, и выхватил один из них.

     – Вот этот уже почти готов, – он протянул заготовку Шимаэлу.

     Бурые струйки раствора сбежали со сверкающего лезвия, обнажив его совершенную чистоту. У Шимаэла не имелось с собой микроскопа или гвоздя для опытов, но он и без них понимал, что тут металл уже надежно укрыт прочнейшей сапфировой пленкой.

     – Потрясающе! – он с неохотой вернул заготовку. – Что же за жидкость налита в этот бак?

     – Взвесь глинозема в воде плюс немного щелочи. Приходится постоянно перемешивать, чтобы не отстаивалась.

     – И все?! – Шимаэл уставился на бак, чувствуя себя идиотом.

     – Ты это уже спрашивал, и я тебе уже отвечал, – Дарган повесил лезвие обратно. – Я же говорил, ты ничего не поймешь.

     – Но этого же попросту не может быть!

     – Ты не веришь собственным глазам?

     – Но тогда это самое настоящее чудо!

     – Тоже мне, чудо, – Дарган покосился на чан с неожиданной брезгливостью во взгляде. – Лично я называю данный процесс Меркантильной Божественностью. Всего лишь способ убедить людей отдать часть своих денежек для решения задач, на которые иначе никто раскошеливаться не торопится.

     – Что Вы имеете в виду? – Шимаэл был ошарашен таким откровением старика.

     – Мы помогаем Сиарне и ее Служителям заработать денег, а она помогает нам. Такое сотрудничество оказывается выгодно всем.

     – Как Вы можете так говорить о нашей Госпоже?! – картинно возмутился пилот. – Боги – не люди! Они не должны зарабатывать!

     – По-твоему, они должны просить? – и без того трескучий голос Даргана превратился чуть ли не в карканье, – как в Келчеге?

     – Я не это имел в виду! – Шимаэл смекнул, что сморозил глупость, и торопливо пошел на попятный. – Сиарна должна быть выше земных забот.

     – Она никому ничего не должна! Заруби это себе на носу! Она – Богиня! И, скажи на милость, кому нужен бог, которому наплевать на наши, земные заботы?

     Предоставив Шимаэлу возможность поразмыслить над этим вопросом, Дарган взял тряпку и аккуратно вытер с пола упавшие капли раствора. Было странно слышать от него столь утилитарные рассуждения о том, что, по идее, должно являться предметом слепого и даже фанатичного поклонения.

     – Сиарна никогда ничего не просила, – снова заговорил старик, повесив заготовку обратно на крюк, – никогда не оказывала каких-либо услуг за деньги, но всегда достойно вознаграждала тех, кто ей верно служил. Наша Госпожа, несомненно, сурова, но справедлива и последовательна. И Она никогда не учиняла публичной расправы над своими самыми преданными слугами. Даже если они в чем-то и провинились, то это между ними и Нею, но никак не для праздной публики, – он повернулся к Шимаэлу, в его взгляде читалась тревога. – Именно поэтому меня очень беспокоит то, что сейчас творится в Келчеге. Там Веру подменил Страх. Не к добру все это.

     – Люди говорят, что там происходят настоящие чудеса!

     – «Люди говорят!» – передразнил Шимаэла Дарган. – Яркий и шумный внешний эффект без какой-либо конкретной цели – это не чудо. Это фарс и балаган.

     – Но что же тогда, по-вашему, можно считать истинным чудом? Если даже это, – Шимаэл показал на чан, – вы считаете лишь приятной мелочью. В чем же смысл полученного вашей кузницей Благословения?

     – Молодой человек, – мозолистая рука взяла его за локоть, и они направились обратно к выходу, – беда в том, что вокруг нас так много удивительного, что мы элементарно перестаем обращать на это внимание. Разве не чудо, например, когда из крохотного зернышка вырастает огромное дерево?

     – Хм, возможно.

     – Открой глаза пошире, и ты сам все увидишь, – Дарган остановился перед дверью, ведущей на улицу, – а насчет Благословения… Мы получили его почти тридцать лет назад, и с тех пор на нашей мануфактуре не произошло ни единого несчастного случая. Здесь работает полсотни человек, у нас два десятка печей, механические молоты, пилы, литейный цех, и за тридцать лет никто не поранился, не обжегся, даже палец не прищемил. Вот что я называю Настоящим Чудом, вот почему я, что бы ни случилось, останусь всегда верен моей Госпоже, – голос старика предательски дрогнул, и он поспешил отвернуться. По взмаху его руки кузнецы вернулись к прерванной работе, и воздух снова наполнился лязгом и грохотом. – А теперь ступай, тебя Келчег ждет.

     Шимаэл был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил, как отмахал почти весь обратный путь. Разговор со старым кузнецом дал ему немало пищи для размышлений. Сильней всего его занимал вопрос, не слишком ли далеко они зашли в своем стремлении завлечь в расставленные сети как можно больше богобоязненной публики, не совершили ли они непоправимой ошибки. До сих пор им на глаза попадались только те, кто уверовал в «божественность» Найды, но если таких как Дарган окажется достаточно много, то дело может обернуться нешуточным конфликтом.

     От невеселых раздумий его оторвал голос Чака, вновь прорезавшийся в правом ухе.

     – Привет, я снова в эфире!

     – Рад за тебя, – буркнул Шимаэл. – Риккардо ты уже удовлетворил?

     – Мы с ним малость повздорили и временно не разговариваем, так что некоторое время нас никто не побеспокоит, если ты об этом.

     – Запись посмотрел?

     – Еще нет, – голос техника дрожал от возбуждения. – Тебе удалось что-нибудь разузнать?

     – Смотри сам, – Шимаэлу не хотелось вступать в пространные дискуссии посреди дороги, где его то и дело обгоняли повозки и верховые.

     – Да ладно тебе! Расскажи, ну хотя бы в двух словах.

     – Пожалуйста, вот тебе в двух словах: смотри сам.

     – Да что на тебя нашло-то?! С чего ты так взъелся?

     – Ответ все тот же.

     – Ну и ладно. Не хочешь – не надо.

     Чак умолк, занявшись изучением видеозаписи, а Шимаэл свернул с дороги и нырнул в подлесок. Он прекрасно понимал, что без жаркого диспута дело не обойдется, и хотел заранее найти место, где было бы можно спорить с Чаком, не стесняясь в выборе выражений и не опасаясь, что его кто-нибудь услышит.

     Через пару сотен метров он набрел на небольшую лужайку, где и устроил привал. Солнце к этому времени добралось до зенита и пекло просто немилосердно. Шагать дальше по такой жаре у Шимаэла не имелось ни малейшего желания, тем более что до вечерней службы оставалось еще несколько часов.

     Облюбовав местечко под раскидистой сосной, он уселся на мягкий мох и развязал рюкзак, порадовавшись собственной предусмотрительности. Он как раз успел попить воды из бутылки и разделаться с одним из найденных утром в трапезной яблок, как Чак дал о себе знать.

     – Это что за хрень?! – начало представлялось многообещающим.

     – Ты о чем? – Шимаэла к этому времени слегка разморило, и он заметно подобрел. Кроме того, Чака ему уже заранее было немного жаль.

     – Ты хочешь сказать, что можно сунуть лезвие ножа в корыто с грязной водой, поболтать им там недельку, и оно само собой преобразится?! Так, что ли?!

     – Я ничего не хочу сказать. Ты видел и  слышал все то же самое, что и я, добавить мне нечего.

     – Ты что, совсем дурак, Шим?! На тебя вывалили целую бадью первосортной лапши, и ты все это молча проглотил?! Почему?!

     – Голодный был, – Шимаэл вздохнул. – Что именно тебя не устраивает? Я сделал все, что ты хотел. Оставаться там и вынюхивать что-то еще представлялось бессмысленным, да и небезопасным.

     – Но нельзя же так покорно принимать на веру всю туфту, которой тебя потчуют!

     – С чего ты взял, что все сказанное Дарганом – туфта?

     – А что же еще?! – Чак чуть не задыхался от возмущения. – В детстве мы регулярно играли на свалке за старым заводом, где тонны ржавого хлама валялись в таких вот грязных лужах годами, и почему-то ничуть не хорошели! Только ржавели и гнили!

     – Твои лужи не получали Благословения Сиарны, – заметил Шимаэл, чувствуя себя сапером, нажимающим кнопку на подрывной машинке.

     – Да идите вы со своим благословением!!! – взвился Чак. – Я же с тобой серьезно разговариваю!

     – Вообще-то я тоже.

     – Тогда прекрати нести околесицу! Я же тебя по-хорошему просил, разузнай, что да как! Мы бы оба как сыр в масле катались! А ты вместо этого набрал полные уши белиберды и почему-то продолжаешь считать, что все идет как надо!

     – Слушай, Чак, чего ты еще от меня хочешь? – Шимаэл с хрустом впился в следующее яблоко. – Я спросил, мне показали, хотя я, по правде говоря, даже и на такой успех не рассчитывал. Что конкретно тебе не нравится?

     – Тебе показали бадью, полную грязной воды. И все. Тебя надули, как воздушный шарик, и отпустили. Сейчас, небось, сидят и посмеиваются.

     – Ладно, допустим, – пилот прислонился к теплому стволу и с наслаждением вытянул ноги, – но что, по-твоему, я должен был увидеть? Какого рода оборудование они могли от меня утаить?

     – Откуда мне знать! – огрызнулся Чак. – У нас дома искусственные кристаллы сапфира выращивают в вакуумных печах при температуре более двух тысяч градусов. Как они проделывают это здесь, я не в курсе.

     – Ну, если бы в этой кузнице имелась подобная печь, то ее было бы непросто утаить, я бы ее заметил.

     – Возможно, они прячут соответствующее оборудование где-нибудь подальше от любопытных глаз.

     – Если они его прячут, то какого результата в таком случае ты ожидал от нашей безобидной экскурсии?

     – Проклятье! – в гарнитуре было слышно, как Чак в сердцах что-то пнул. – Я не могу спокойно сидеть и смотреть, как такой лакомый кусок проплывает мимо носа! Если у них есть такая печь, то ее тепловыделение очень сложно замаскировать. Можно попытаться отыскать ее с орбиты при помощи тепловизора.

     – Угомонись, Чак. Не пори горячку.

     – Почему?

     – Я был там, разговаривал с людьми, видел их лица и смотрел им в глаза, – объяснил Шимаэл. – Дарган говорил мне правду. По крайней мере, он сам истово в это верил. Он абсолютно искренне считает, что все происходит именно так, как он сказал. В этой самой бочке с грязной водой. Искать в его словах какой-то подвох бесполезно. Его нет.

     – Ты опять за старое? Будешь мне по десятому разу сказки про благословение рассказывать?

     – Не буду, если не хочешь, – Шимаэл равнодушно пожал плечами, хотя Чак и не мог видеть его жеста, – могу про что-нибудь другое. Меня самого, например, весьма впечатлила история про полное отсутствие травматизма на протяжении последних тридцати лет.

     – Рекламный трюк, – хмыкнул Чак.

     – Я видел его глаза…

     – Да плевать мне на их травматизм и его глаза! – чуть ли не заскулил техник, – меня больше их технология беспокоит. Она слишком совершенна для столь диких мест! Откуда она у них? И как бы у нас здесь другие какие неприятные сюрпризы не повылазили.

     – Сдается мне, что самое интересное еще впереди.

     – Что ты имеешь в виду?

     – Ты же слышал, что Дарган говорил про Келчег и как он отзывался о Найдиных перформансах. Боюсь, что мы с самого начала взяли не тот тон. И это нам в будущем еще аукнется.

     – Не надо придавать слишком большого значения словам одного выжившего из ума старикашки. Тут у нас все пока идет по плану. Лучше возвращайся побыстрей, и мы вместе покумекаем, что можно еще сделать.

     – А куда спешить? До вечерней службы еще далеко, – Шимаэл поятнулся и с чувством зевнул. – Я сегодня ночью, знаешь ли, почти не спал…

     – Здрасьте, приехали! – возмутился Чак. – Мы тут пашем, не покладая рук, а он там расслабляется!

     – Если будешь шуметь – отключу связь.

     – Я т-те дам! А ну дуй на базу!

     – А я тебя предупреждал, – Шимаэл выдернул из кармана пуговицу вместе с куском изоленты и, не обращая внимания на крики Чака, щелкнул крохотным тумблером на ее обратной стороне.

     Наступила блаженная тишина, постепенно заполняемая стрекотом кузнечиков и шелестом теребимой ветерком листвы. Из рюкзака была извлечена запаянная упаковка со стандартным сухим пайком, и Шимаэл уже приготовился насладиться полноценным обедом, как вдруг нахмурился, машинально ощупывая карманы.

     – М-да, – раздосадовано буркнул он, – а вот ножичек-то я напрасно не прикупил.

     Когда Шимаэл проснулся, солнце уже клонилось к закату. Правая рука, которую он подложил под голову, совершенно онемела, а вся левая половина лица оказалась нещадно искусана всегда готовыми услужить комарами, но это не испортило ему настроения. Теперь, немного поспав, он чувствовал себя гораздо лучше.

     Консультация с планшетом показала, что до начала вечерней службы оставалось еще более часа. За это время вполне можно было успеть как следует подкрепиться. Сухие пайки и консервы уже давно вызывали в желудке Шимаэла решительный протест. Кроме того, Чак также заслужил свою награду в виде кувшинчика местного нефильтрованного пива.

     Говорливую пуговицу Шимаэл решил покамест не включать. Его планы на вечер вряд ли встретили бы у напарника горячее одобрение, скорее уж очередной приступ желчной зависти.

     Закапав в глаза очередную дозу «Корректола», он вернулся на дорогу и зашагал в сторону города, миновав последние деревья и вновь очутившись посреди шахматной доски огородов. К вечеру поток транспорта заметно ослабел, но теперь те, кто ехал в Келчег, явно торопились, боясь опоздать на службу. Многие предлагали Шимаэлу его подвезти, но он неизменно отказывался, не желая заводить знакомств с другими паломниками. Они наверняка потащат его за собой в Храм, а ему не хотелось изворачиваться и придумывать веские причины туда не идти.

     Мимо уже потянулись первые домики, часто совмещаемые с магазинчиками, где фермеры торговали свежей продукцией с собственных полей и огородов, когда Судьба неожиданно подставила Шимаэлу коварную подножку. Причем, в самом буквальном смысле.

     Он как раз отступил в сторону, пропуская очередную спешащую в город повозку, и всего на секунду отвлекся, как тут же на кого-то налетел. От резкого толчка Шимаэл потерял равновесие и растянулся на земле, а по его спине забарабанили рассыпавшиеся яблоки.

     – Ох! Какая же я растяпа! – послышался встревоженный женский голос, и тонкая рука ухватила его за рукав, помогая подняться. – Извини, я тут заговорилась и… Ты как, в порядке?

     – О, да, вполне. Не стоит беспокойства, – Шимаэл выпрямился и тут же опять завалился набок, уцепившись за доску забора. –  Ай! Моя нога!

     – Что такое? – женская ручка снова подхватила его под локоть, и на сей раз он, наконец, рассмотрел свою обидчицу.

     На вид ей было лет двадцать – двадцать пять, но широко распахнутые глаза делали ее похожей на большого ребенка. Прямые черные как уголь волосы подчеркивали бледность ее худого лица и совершенно не вязались с аляповатым розовым платьем, дополненным такого же цвета длинными перчатками без пальцев. Подобный наряд еще мог быть уместен на званом ужине, организаторы которого не отличались бы утонченным вкусом, но здесь, по соседству с капустными грядками, он выглядел удивительно нелепо. Он, пожалуй, лучше бы смотрелся непосредственно посреди поля. Птиц бы точно распугал. К ее острым скулам и носу с легкой горбинкой больше подошли бы нейтральные или даже строгие цвета, но женская тяга ко всему розовому порой пересиливает любые доводы разума.

     – Я, кажется, лодыжку подвернул, – Шимаэл осторожно попробовал перенести вес на ноющую ногу и снова охнул, – даже шагнуть не могу.

     – Да что же это за наказание такое?! – всплеснула руками девушка. – Вечно из-за меня у людей неприятности случаются!

     – Я сам виноват, надо было под ноги смотреть.

     – Ты не волнуйся, я что-нибудь придумаю, – она засуетилась, пытаясь делать несколько вещей одновременно. Собрать рассыпавшиеся яблоки, подхватить Шимаэла под руку и куда-то потащить на своих хрупких плечах, остановить проезжающую телегу… Получалось все это у нее откровенно плохо. Хотя телега все же остановилась.

     – Ты ведь паломник, верно? – она подбежала к Шимаэлу, чтобы в очередной раз попытаться оторвать его от столба и взвалить на себя, – ну, мне так показалось.

     – Правильно показалось, – было чертовски неудобно прыгать на одной ноге и следить за тем, чтобы случайно не навалиться всем весом на высокое, но такое хрупкое плечико.

     – Я – Оди, – представилась она, хотя момент для знакомства был выбран не самый подходящий, – а ты?

     – Шим.

     – Какое странное имя.

     – Родителям было виднее.

     – Ты где остановился? – девушка помогла ему взобраться на борт и села рядом. Телега тронулась с места, – тебя куда отвезти?

     – Где я мог остановиться, если только что пришел в город?! – Шимаэл отнюдь не пребывал в восторге от нового поворота событий, он строил совсем иные планы. – Еще нигде, разумеется.

     – Ну, теперь тебе, друг, в Келчеге свободной койки не сыскать, – подал голос возница, – на постоялых дворах еще вчера все места расхватали.

     – Что же теперь делать?! – в огромных серых с зеленоватым отливом глазах отразилась такая неподдельная обеспокоенность, что Шимаэлу даже стало немного жаль свою собеседницу.

     – Ничего, не впервой, – махнул он рукой. – Отвезите меня к Храму, а там я уже сам управлюсь.

     – Да куда тебе в Храм-то в таком состоянии! Там скоро служба начнется, и до тебя никому не будет дела.

     – А мне ни от кого ничего и не надобно. Пойду на службу вместе со всеми, а потом найду себе уголок. Лишь бы дождь на голову не капал…

     – Ну уж нет! – возмутилась вдруг Оди, забавно хмуря тонкие брови, – на службу я тебя не пущу!

     – Это еще почему? – искренне удивился Шимаэл.

     – Там сейчас уже все места заняты, и ты два часа на одной ноге не отстоишь. А если и выдержишь, то все твои мысли будет занимать боль, а не Молитва. Нельзя ходить в Храм только для того, чтобы просто постоять вместе с другими. Это лицемерие!

     – А тебе-то какое дело?

     – Я не допущу, чтобы моя оплошность стала причиной твоего грехопадения, –  она отрицательно замотала головой, разметав по плечам длинные волосы, и повернулась к вознице. – Высади нас около таверны на храмовой площади.

     – У Донея, что ли?

     – Ага, у него самого, – попытка придать детскому лицу строгое выражение выглядела довольно потешно. Ручка в розовой перчатке погрозила Шимаэлу пальцем. – Сперва я подлечу твою ногу, а потом уже разберемся, где тебе притулиться на ночь.

     – Но так я пропущу вечернюю службу! – заволновался пилот.

     – Ничего страшного, сходишь на нее завтра. Лучше помолиться один раз, но как следует, чем ходить в Храм каждый день лишь затем, чтобы поковыряться в носу.

     – Завтра я хотел уже…

     – Лучше уж совсем не молиться, чем молиться наспех! –  девушка прервала Шимаэла очередным нравоучением. – Сейчас твоя нога важнее!

     – Такой вывих все равно за один вечер не пройдет.

     – Это мы еще посмотрим, – Оди заговорщически подмигнула ему. – За проведенный в Интернате год я все же успела кой-чему научиться.

     – В Богословском Интернате, что ли?! – удивленно воскликнул возница и, рискуя спровоцировать аварию, обернулся, чтобы еще раз взглянуть на свою розовую пассажирку.

     У Шимаэла на языке уже крутился готовый выскочить банальный вопрос: «в каком таком Интернате?», но реакция седовласого кучера ясно говорила о том, что здесь какие-либо разночтения полностью исключались. Поэтому рискованная реплика была отправлена в утиль и заменена другой, проверенной и более нейтральной.

     – Ты училась в Интернате?! – Шимаэл, подобно их вознице, нахмурился и постарался придать своему лицу такое выражение, словно он впервые увидел свою спутницу.

     – Да не пугайся ты так! – поспешила она его успокоить, – я всего один год продержалась. Не получилось из меня Жрицы.

     – Но почему? – новые подробности построения церковной иерархии вызывали у Шимаэла неподдельный интерес.

     – Наверное, это не мое, – девушка уставилась на свои туфли, ярко-красные и такие же нелепые, как и весь ее наряд. Они уже успели покрыться толстым слоем дорожной пыли, и она попыталась очистить их друг об друга, но в результате грязь лишь перекочевывала с одной туфли на другую и обратно, – слишком уж там все серьезно. Я просто оказалась не готова пожертвовать Служению всю себя без остатка. А без этого в Интернате делать нечего.

     – Почему же ты после в Столице не осталась? – поинтересовался возница. – Тебя бы там с руками оторвали! Да и от кавалеров отбоя бы не было.

     – Да ну ее, эту Столицу! – Оди наморщила носик. – Слишком много людей, постоянная суматоха. И, потом, там бы мне пришлось работать, а здесь пока можно побездельничать. Родители, хвала Сиарне, не бедствуют. Могу позволить себе, например, с комфортом прокатиться в соседний город и снять комнату в переполненной гостинице, где всем остальным дают от ворот поворот.

     – У Донея? Как это тебе удалось?

     – Деньги – страшная сила!

     – Но каким ветром тебя сегодня занесло так далеко за город?

     – Обожаю свежие фрукты, чтобы только что сорванные были. Кто знает, какой путь проделали те, что продают на рынке, и какие мыши по ним бегали? А тут я могла купить их непосредственно у тех, кто их выращивает. Всегда, если есть такая возможность, я… –  Оди вдруг завертелась, обшаривая лавку вокруг себя. – Вот досада-то! Я ж пакет с яблоками там оставила!

     – Возвращаться не буду, – хлыст демонстративно прошелся по спине тянущей телегу лошади.

     – Да и пусть Анрайс ими подавится! Переживу как-нибудь.

     – Что же ты, в таком случае, вообще искала в Столице и в Интернате, если тебе там так не нравится? – вернулся Шимаэл к обсуждаемой теме. – Так сильно хотела стать Жрицей?

     – Этого хотели мои родители. Для них иметь в своем роду хотя бы одного Служителя – вопрос престижа.

     – Кого попало в Интернат не берут, даже за деньги, – голос возницы буквально сочился ехидством. – Как же ты смогла туда пробиться-то?

     – Значит я все-таки не такая уж и дура, как некоторым тут кажется, – Оди вздернула подбородок, – кое-что еще соображаю.

     – Извини, я не хотел тебя обидеть.

     – Можно подумать, будто я обиделась, – девушка снова повернулась к Шимаэлу, – сам же знаешь, что в Интернат принимают либо по результатам экзаменов, либо по прямому указанию самой Сиарны, других вариантов нет. Никакие деньги, знакомства или иные ухищрения здесь действительно не помогут.

     – А как в него поступила ты? – у Шимаэла уже был готов очередной вопрос.

     – Сдавала экзамены, разумеется. Я очень не хотела огорчать родителей, поэтому старалась изо всех сил. Но вот тянуть эту лямку всю оставшуюся жизнь у меня не было никакого желания. Хорошо, что я вовремя сообразила уйти сама, а то могли и отчислить за такое отношение. Получилось бы некрасиво.

     – На твой счет Сиарна никаких указаний не давала?

     – Ха! За какие заслуги-то? Если бы Она избрала меня, то я бы давно уже носила красивый черный плащ и уж точно не тряслась бы с вами на этой древней колымаге.

     – Но-но, полегче там! – возмутился хозяин телеги, – а то ссажу!

     Шимаэл рассеяно слушал их перепалку, отметив про себя, что Оди не только внешне напоминала ребенка, но, в значительной степени, оставалась им и в душе. Этот самый Интернат, похоже, наделил ее несколько завышенным самомнением, которое то и дело прорывалось наружу. В таких случаях Оди начинала играть роль строгой и властной женщины, забавно хмуря брови и пытаясь указывать на место людям, которые, зачастую, были чуть ли не вдвое ее старше. По счастью, ее потуги никто всерьез не воспринимал.

     Телега тем временем подъехала к уже знакомому крыльцу таверны Донея, где и остановилась. Шимаэл неуклюже спрыгнул на здоровую правую ногу, а Оди тем временем всучила мужику, который их подвез, пару монет, и они расстались почти друзьями.

     – Ну что, похромали? – она закинула его руку себе на плечо, хотя толку от ее помощи все равно не было никакой, и Шимаэл запрыгал к входной двери.

     Внутри, как он и ожидал, обнаружилось полным-полно народу, и душный воздух по консистенции напоминал густой кисель из смеси самых разнообразных запахов, одни из которых будоражили аппетит, а другие, напротив, начисто его отшибали. Их появление не осталось незамеченным и вызвало целую волну комментариев, некоторые из которых даже заставили Шимаэла покраснеть. Должно быть, они с Оди действительно смотрелись несколько комично – хрупкая девушка в бестолковом розовом платье, волокущая на себе здорового парня в драной замызганной куртке. Шимаэлу, впрочем, было вовсе не до смеха, поскольку вывихнутая лодыжка разболелась уже не на шутку.

     Приближалось время вечерней службы, и большинство присутствующих уже собирались в Храм. А потому двум несчастным довольно быстро освободили место за столиком у стены, и перед ними возник хозяин заведения, готовый исполнить любую их прихоть. Шимаэл, не разбиравшийся в особенностях местной кухни, доверил заказ блюд своей спутнице, надеясь, что набрал с собой достаточно денег, чтобы потом расплатиться. Несколько дней, проведенных на сухих пайках и консервах, не прошли для его желудка незамеченными, и тот теперь настойчиво требовал основательной сатисфакции.

     Доней, кивнув, отправился на кухню, а Оди убежала в свою комнату и вскоре вернулась с небольшой сумочкой.

     – Что там у тебя? – полюбопытствовал Шимаэл, вытягивая шею.

     – Дорожная аптечка, – Оди вывалила на стол кучу баночек и пузырьков и, порывшись в них, отыскала тот, что ей был нужен, – снимай сапог.

     – Это еще зачем?

     – Мы твою ногу лечить будем или нет? – девушка нахмурилась точь-в-точь, как строгая воспитательница в детском саду, – ради чего я тебя сюда волокла, спрашивается? Давай, разувайся уже!

     Морщась и кряхтя, Шимаэл медленно и осторожно стянул сапог с левой ноги, которая уже начинала опухать. Холодные пальцы Оди легко пробежались по его щиколотке, изучая повреждения.

     – Просто вывих, ничего страшного, – заключила она и взяла на палец немного мази из баночки. – Сейчас обработаем, и через пару часов будешь снова отплясывать как ни в чем ни бывало.

     – Я не маленький мальчик, не надо мне красивые сказки рассказывать, – проворчал Шимаэл. – Теперь как минимум неделю с палкой ковылять придется.

     – Ты мне не веришь? – измазанный палец замер над его щиколоткой.

     – Я знаю, что такое – вывихнуть ногу.

     – Но тогда рядом не было меня с этой замечательной мазью!

     – Что же в ней такого замечательного? Из чего она хоть сделана?

     – Из трав и молитв, – Оди попыталась горделиво приосаниться, продолжая держать одной рукой голую ногу Шимаэла, а другую отставив в сторону, чтобы ничего мазью не испачкать. – Не забывай, я училась в Интернате!

     – Боюсь, что моей лодыжке до этого нет никакого дела.

     – Желаешь пари?

     – Хм, какое?

     – Если твоя нога к ночи не пройдет, то я уступлю тебе свою комнату.

     – Заманчиво! – Шимаэл сделал вид, будто заинтересовался ее предложением, – а если пройдет?

     – Тогда ты со мной потанцуешь, – Оди погрозила ему испачканным пальцем, – и не вздумай симулировать, а то и вторую ногу откручу. Я тебя мигом раскушу, даже не пытайся.

     – Какое интересное пари у нас получается! Выходит, я в любом случае ничего не теряю?

     – Можешь отказаться, – Оди сделала вид, что собирается вытереть руку, – но тогда потеряешь и то и другое.

     – Хорошо, согласен, –  поспешно выпалил Шимаэл, – давай, мажь меня своим колдовством!

     К тому времени, как Шимаэл снова натянул сапог, появился Доней с подносом. Воспользовавшись секундным замешательством своего хозяина, желудок пилота полностью завладел инициативой и подчинил себе все его мысли. Еду, которую подавали здесь, отличали два важных достоинства – она была вкусной и обильной. Шимаэл с Оди на некоторое время отложили в сторону все разговоры и вооружились ножами и вилками.

     За едой пилот, однако, не забывал и о ноге, время от времени прислушиваясь к своим ощущениям. Он по-прежнему не верил, что старания Оди дадут какой-то результат, но ее уверенность заронила сомнения в душу Шимаэла. Вначале его лодыжке было немного прохладно, но он отнес это на счет холодной мази и прохладных пальцев девушки, но вскоре понял, что его кожу действительно объял холод, да столь сильный, что нога начала неметь.

     Шимаэл поделился с Оди своими наблюдениями, на что та удовлетворенно отметила, что так и должно быть. Он почти не чувствовал своей левой ступни, но, одновременно, его перестала терзать и боль. Попробовав пошевелить ногой, пилот убедился, что она по-прежнему его слушается, и немного успокоился.

     Теперь, когда голод был утолен, представилась возможность еще порасспрашивать свою новую знакомую. Таверна к этому времени почти полностью опустела – все ушли на вечернюю службу, шум и гвалт стихли, и их беседе никто не мешал.

     Как и большинство женщин, Оди оказалась весьма словоохотлива. Она была готова лопотать без умолку, требовалось лишь подбрасывать ей темы для разговора, точно поленья в костер, и Шимаэл, опасаясь, что рано или поздно девичий интерес переключится на его персону, усердно кивал и поддакивал. Она рассказала ему и о своей большой семье, и о родителях, так страстно желавших увидеть дочь в черном форменном плаще, и о подругах, крутивших пальцами у виска, когда она ушла из Интерната. Доней собрал у них со стола пустые тарелки и принес еще один кувшин пива для Шимаэла и бокал вина для Оди.

     – Какой-то он странный сегодня, – пробормотала девушка, глядя вслед удаляющемуся трактирщику, – мрачный, напряженный, молчит все время…

     – Немудрено, когда такие дела под боком творятся.

     – Но вчера он таким не был!

     – Да мало ли, какие заботы могут его обуревать! – раз уж представилась возможность разузнать побольше, Шимаэл постарался, чтобы беседа не сворачивала особо далеко от интересовавшего его направления. – Сложно было в Интернате учиться?

     – Очень! – Оди уже знакомым движением наморщила носик, – ни тебе выходных, ни праздников. Подъем с рассветом, отбой за полночь, и так каждый день. Выживают только истовые фанатики, хорошо, если из всего набора до конца человек пять-десять дотянет.

     – А сколько их было на входе?

     – Каждый год в Академию принимают около двухсот человек, – Оди развела руками, – и при этом бывают случаи, когда из них до конца не доходит ни единого.

     – Ради чего такие мучения? – Шимаэл отметил, что во взгляде собеседницы промелькнуло удивленное непонимание, и торопливо добавил, – я хочу сказать, зачем возводить такие преграды на пути тех, кто хочет стать Служителем?

     Ему приходилось проявлять предельную осторожность, чтобы не сболтнуть ненароком какую-нибудь глупость или даже богохульство. Все местные жители, похоже, были прекрасно осведомлены об особенностях обучения будущих священнослужителей, и Шимаэлу не следовало выбиваться из общей картины. Он не мог напрямую задавать Оди те вопросы, которые его беспокоили, и поэтому вынуждено делал вид, будто все знает, и лишь уточняет отдельные подробности, уже задним числом дорисовывая в уме остальную картину.

     – Это не преграды, а испытание, – девушка вновь нацепила на себя строгую маску, неверие здесь определенно не приветствовалось, – человек должен доказать, что действительно хочет служить Сиарне, что готов положить на этот алтарь всю свою жизнь.

     – Неужели Сиарна сама этого не видит? Разве Она не способна заглянуть в душу человека и понять, кто он такой?

     – Куда важнее, чтобы человек сам это понял. Хотя иногда Госпожа действительно призывает к себе людей, еще не прошедших обучение. Такие отправляются в Интернат уже после Посвящения.

     – А их-то зачем испытывать?

     – Их никто и не испытывает, для этого у Интерната кишка тонковата, – Оди хихикнула, – в нем, знаешь ли, над учениками не только измываются, а иногда еще и учат кой-чему. Вот новопосвященные Служители и учатся вместе со всеми.

     – Каким конкретно премудростям там обучают? Вот ты за один год успела что-нибудь освоить? – Шимаэл отпил пива, – ежели не секрет, конечно.

     – Почему это должно быть секретом? – удивилась Оди. – Общеизвестно, что в Интернате учат всему.

     – Звучит несколько расплывчато.

     – О полном курсе я могу рассказать не так уж и много. А что до первого года обучения, то за несколько месяцев в меня затолкали столько информации, сколько большинству людей не переварить и за всю жизнь.

     – Ну все-таки, – не унимался Шимаэл, – на что же конкретно вас натаскивали?

     – Долго перечислять придется, – Оди начала загибать пальцы. – Будущих Жриц в первую очередь посвящают во все тонкости Служения: канонические тексты, песнопения, ведение службы и отправление различных ритуалов. Во-вторых, каждая Жрица, помимо душевных недугов, должна уметь справляться и с телесными немощами. Так что медицинской подготовке уделялось также очень много времени. Как там твоя нога?

     – Трудно сказать, – Шимаэл осторожно покрутил ступней, – либо боль прошла, либо я свою ногу просто не чувствую. Надо попробовать встать.

     – Еще рано, – Оди положила руку ему на плечо и усадила обратно, – не торопись. Боль подавляется быстро, но лечение требует времени.

     – Долго еще ждать?

     – Ты куда-то спешишь?

     – Я? А куда мне теперь спешить? – пилот демонстративно приложился к пивной кружке.

     На самом деле, он уже начинал беспокоиться, поскольку вечерняя служба близилась к завершению. Если Шимаэл хотел вернуться обратно, не вызывая подозрений у Риккардо, то это следовало делать в дежурство Чака. То есть сейчас.

     Однако он пока не видел возможности улизнуть незаметно от Оди, а делать это резко и грубо ему не хотелось. Положа руку на сердце, Шимаэлу в ее компании нравилось. Помимо того, что она рассказывала весьма занимательные вещи, ему было просто приятно сидеть здесь, рядом с ней. Возможно, сказывалось действие выпитого пива, но сейчас она уже не казалась ему тощей жердью, нескладной и нелепой, и даже ее платье больше не вызывало у него невольной снисходительной улыбки.

     – Также будущие Жрицы обязательно изучают искусство Танца, – продолжала тем временем девушка, – и далее по списку – полный набор общих дисциплин. Все мыслимые науки от живописи и ораторского мастерства до математики и химии.

     – Для чего Жрице весь этот балласт? Лично мне подавляющее большинство наук, которые когда-то натолкали в мою голову, так ни разу и не понадобилось.

     – Но ты же не Жрица! – резонно заметила Оди, – и не Советник. Со Служителей совсем другой спрос. Зачастую они оказываются последней и единственной надеждой попавших в беду людей, именно к ним обращаются за помощью в первую очередь, а потому им приходится быть готовыми ко всему – и роды принять, и спор рассудить, и станок починить.

     – Так ты еще и в механизмах разбираешься?!

     – Разумеется! – бледное лицо расплылось в довольной ухмылке, – и весьма неплохо!

     Оди еще долго рассказывала о проведенном под крышей Интерната времени, припоминая то забавные случаи, то еще какие занятные эпизоды. С этой точки зрения, обучение там не сильно отличалось от любого другого университета. Несмотря на крайне напряженный учебный график, у учениц и учеников всегда находилось время на разнообразные шалости различной степени невинности. Что-что, а уж скучать учащимся уж точно не приходилось.

     Тем временем вечерняя служба закончилась, и в таверну потихоньку потянулись люди, активно обсуждающие увиденное в Храме. В углу у противоположной стены появились музыканты. Зазвучала бодренькая танцевальная мелодия, и кое-кто из посетителей пустился в пляс. После службы можно было и немного расслабиться.

     – С ума сойти можно! – поразился Шимаэл очередному воспоминанию Оди, теперь ему становилось понятно, почему прошедших через горнило Интерната учеников работодатели отрывают с руками, – неужели все это уместилось в такой маленькой изящной головке?!

     – Ну, не все, конечно, – рассмеялась она, – я была далеко не лучшей ученицей, но кое-что все же отложилось. Ну, как там твоя нога? Ну-ка встань.

     – Думаешь, уже можно? – пилот осторожно отполз к краю лавки и попытался наступить на пострадавшую ногу. И это у него получилось! Шимаэл нерешительно потоптался на месте, пытаясь уловить хоть какие-то отзвуки боли, но безуспешно. Теперь он даже не был до конца уверен, какую именно ногу недавно подвернул.

     – Ну что? – поинтересовалась Оди, – ожил немного?

     – Странно, – Шимаэл был явно озадачен. Выходило, что местные знахари вполне могли дать несколько очков форы даже Сейре, и еще неизвестно, кто у кого должен был учиться, – все прошло. Совершенно не болит!

     – Я выиграла! Я выиграла! – Оди обрадовалась как ребенок и захлопала в ладоши. – Пошли!

     Она поднялась из-за стола и, ухватив Шимаэла за рукав, поволокла его за собой.

     – Ты о чем? – не сразу сообразил тот, – куда ты меня тащишь?

     – Танцевать, разумеется! Ты же проиграл мне пари!

     – Да, я помню, – Шимаэл всеми силами пытался замедлить продвижение, – но я… э-э-э…

     – За свою ногу не беспокойся, скакать тебе не придется.

     – Но я же совершенно не умею танцевать! У коровы, небось, и то лучше получится!

     – Протест отклонен, – Оди поволокла его дальше, – или ты полагаешь, что хоть кто-то из этой публики танцевать умеет? Ты ничем не хуже. А моих способностей вполне хватит на нас обоих.

     Танцующие немного потеснились, и она втолкнула Шимаэла в круг перед музыкантами, положив его руки себе на талию.

     – Смотри на меня, слушай ритм, а я буду тебе подсказывать, – получил он краткую инструкцию, – не забивай себе голову, пусть твое тело само почувствует, что да как. Будь внимателен, и у тебя все получится. Готов?

     – Нет, – честно признался Шимаэл.

     – Тогда – начали!

     Продолжать отбрыкиваться или же спасаться бегством теперь было поздно, и Шимаэл решил немного подурачиться, подыграв Оди в ее затее. Она тем временем легонько потянула его за рукав, подтолкнула коленкой ногу, и он сам не заметил, как закружился в танце.

     Оди не лукавила, когда утверждала, что ее талантов хватит на двоих. Она действительно умудрялась одновременно танцевать и за себя и за Шимаэла. Где толчком, где жестом, а где и просто быстрым движением глаз девушка управляла его перемещениями, заставляя выписывать порой весьма замысловатые фигуры. Через какое-то время Шимаэл позволил себе расслабиться, полностью отдавшись в ловкие руки девушки, послушно следуя ее подсказкам и не без интереса наблюдая за ее изящными движениями.

     Теперь он, наконец, понял, откуда было родом ее несуразное платье. Оно принадлежало именно этому месту, принадлежало Танцу. Еще недавно казавшееся сумбурной грудой розовых тряпок, оно впитало в себя музыку, ритм и превратилось в живую и самостоятельную часть творящегося действа. Его полы развевались пестрым веером, блестящие застежки сверкали в такт движениям Оди, чьи туфли отбивали на досках пола звонкую дробь.

     Черные волосы хлестали девушку по плечам, затянутые в облегающие перчатки руки плели вокруг нее столь сложный и запутанный узор, что им уже давно следовало завязаться в морской узел. Однако этого не происходило, и танец лишь продолжал набирать обороты. Оди розовым вихрем кружилась вокруг Шимаэла, почти его не касаясь, и невероятным образом продолжала им руководить. Еле заметными намеками и выстрелами зеленоватых глаз она словно дергала его за невидимые веревочки, все глубже затягивая в пучину танцевального безумства.

     Шимаэл чувствовал, что начинает задыхаться, он оказался явно не готов к столь зажигательной вечеринке. Музыка уже прочно обосновалась у него голове и теперь каждый такт гулко ударял изнутри по его звенящему черепу. Краем глаза он видел, что остальные танцоры расступились в стороны, освободив место для их танцующей пары. Люди хлопали в ладоши и подбадривали их одобрительными криками, но к этому моменту происходящее вокруг уже перестало волновать Шимаэла. Все его внимание было всецело поглощено кружащейся в неистовом танце партнершей.

     Каждое ее движение буквально прожигало полосы на сетчатке глаз, причиняя почти физическую боль, но Шимаэл не мог оторваться от этого зрелища. Наблюдение за Оди доставляло ему несказанное наслаждение, почти такое же, как от физической близости, только шло оно не снизу, а, напротив, от головы, и распространялось по всему телу сладостной волной. У него уже начало темнеть в глазах, но в этот миг танец оборвался так же внезапно, как и начался. Зал взорвался аплодисментами.

     Обессиленный Шимаэл прислонился к столбу, жадно хватая ртом воздух. Сквозь застилавший глаза туман он видел, как раскрасневшаяся и улыбающаяся Оди присела перед ним в благодарственном реверансе, но сам он смог лишь судорожно кивнуть ей в ответ. Девушка подошла к нему и, взяв под руку, как покорного ягненка отвела назад к столику. Шимаэла трясло словно в лихорадке, он сам казался себе сломанной марионеткой, чьи разболтанные конечности существовали сами по себе, выписывая вокруг него судорожные кренделя. Его тело едва ему повиновалось, приходилось сосредотачиваться даже для того, чтобы элементарно переставлять свои ноги.

     Залпом опрокинув в пересохшее горло кружку с остатками пива, Шимаэл отлучился в уборную, дабы плеснуть прохладной водой в пышущее жаром лицо. Он облокотился на тумбочку с жестяным умывальником и тупо уставился на свое отражение в зеркале, но на самом деле не видел его. Перед его глазами продолжали плясать розовые протуберанцы, среди которых мерцающей черной дырой развевались волосы Оди и сверкали ее глаза, а в его ушах продолжала греметь музыка. Шимаэл уже не соображал, кто он такой, что и зачем он здесь делает. Да он и не забивал свою голову подобными пустыми мыслями. Спроси его кто – так он сейчас даже собственное имя вспомнить не смог бы.

     Он кое-как умылся и тщательно вымыл руки, вычистив всю грязь из-под ногтей. Он не знал, почему, но сейчас это казалось ему крайне важным.

     Когда Шимаэл вернулся в зал, он обнаружил, что Оди уже расплатилась и собиралась уходить. Доней как раз собирал со стола пустую посуду.

     – Но… как… – самые элементарные слова напрочь вылетели из головы пилота, – ты уже?

     – Время позднее, а я сегодня так рано встала, – Оди подхватила свою сумочку с лекарствами, – да и завтра непростой день предстоит.

     – Но я не могу так, чтобы ты… – Шимаэл выудил из кармана горсть монет и неуклюже попытался всучить их ей, – ты не должна за меня расплачиваться!

     – Брось! – она мягко, но решительно отвела его руку, – тебе деньги нужнее, а для меня это сущие гроши.

     – И я не успел поблагодарить тебя за вылеченную ногу!

     – А я не успела сказать тебе спасибо за замечательный танец, который ты мне подарил, так что, думаю, мы с тобой в расчете.

     – Дай я хоть провожу тебя!

     – По-твоему, я уже и до своей комнаты без посторонней помощи дойти не смогу? – усмехнулась Оди, но отвергать ухаживания Шимаэла не стала, – ты бы лучше теперь о собственном ночлеге побеспокоился.

     Она взяла его под руку и направилась к лестнице. Закрывшаяся за ними дверь словно отрезала шум таверны, и здесь, в полумраке узкого коридора, Шимаэл, повинуясь мгновенному импульсу, вдруг сделал то, чего от себя совершенно не ожидал. Он резко развернулся и, прижав девушку к стене, страстно впился в ее губы.

     Дыхание Оди прервалось, она вздрогнула, но не оттолкнула его, и Шимаэл почувствовал, как девушка ему ответила. Сквозь одежду он ощущал, как вздымается ее грудь, пряди ее перепутавшихся волос упали на его лицо, ноздри щекотал тонкий аромат духов. Разум окончательно покинул его, всецело вытесненный безумным пламенем желания.

     С неимоверным трудом он оторвался, чтобы впустить каплю воздуха в задыхающиеся легкие.

     – Я… – прохрипел он, но Оди коснулась его губ холодными пальцами, заставив умолкнуть.

     – Не надо слов, – прошептала она, – они все только усложняют. Моя комната здесь, совсем рядом…

     * * *

     Грациозный черный жеребец лениво переступал копытами, пощипывая придорожную траву. Что бы ни говорили, никакой овес или сено никогда не сравнятся со свежей зеленой травкой, на которой еще не успели просохнуть капли утренней росы. Застывшая подле него на обочине высокая фигура в черном плаще терпеливо поджидала приближающуюся карету, что недавно вынырнула из-за гребня холма.

     Лучи солнца играли на лоснящихся боках четырех вороных лошадей, начищенные серебряные детали упряжи сверкали так, что от их бликов было больно глазам. На черных лакированных дверях красовалось стилизованное изображение двух ладоней, в которых плясал язык пламени. Подобно невидимой радиации, во все стороны от величаво плывущего экипажа волнами распространялось ощущение его странной чужеродности. Его торжественная мрачность резко контрастировала с буйством красок окружающей природы, невольно приковывая взгляд и заставляя испытывать чувство неясного дискомфорта. В ехавшей по дороге карете ощущалась молчаливая угроза, как от черного провала, неосторожное приближение к которому может оказаться смертельно опасным.

     Поравнявшись со Жрицей, карета остановилась, и женщина почтительно опустилась на одно колено.

     – Приветствую Вас, госпожа!

     – Рада видеть тебя в добром здравии, моя девочка, –  из приоткрывшейся дверцы показалась женская рука и поманила к себе, –  забирайся сюда.

     Коротко звякнув шпорами, Жрица запрыгнула на подножку и нырнула в полумрак салона.

     – Как прошло Ваше путешествие? – вежливо осведомилась она, присев на мягкий кожаный диван.

     – Без неожиданностей, – ее собеседница, восседавшая напротив, оставалась почти неразличимой. Лишь неясный контур очерчивал ее фигуру, пятно абсолютной темноты среди окружающего сумрака. И голос… Его глубокое бархатистое контральто будоражило какие-то забытые струны в душе человека, невольно заставляя вспоминать родство с первобытным предком, вздрагивавшим при звуках доносящегося из глубины пещеры глухого звериного рыка, – обычная дорожная скука.

     – Ваши планы остались неизменны?

     – Это зависит от того, что расскажешь мне ты. Что тебе удалось выяснить?

     – Все, что только возможно.

     – С кем мы имеем дело?

     – Люди. Смертные, – короткий ответ на короткий вопрос.

     – Как и предполагалось, – капюшон слегка качнулся. – Они опасны?

     – Весьма.

     – Что ж… Каков твой вердикт?

     – Успешный исход вполне вероятен, но затея крайне рискованная, – Жрица подалась вперед. – Оставьте это мне, госпожа! Или обратитесь к Советнику Руорну! Вам вовсе незачем самой так рисковать!

     – Я ценю твою заботу, моя юная Сестра, – последовала небольшая пауза, дающая понять, что та в порыве эмоций вышла за пределы своих полномочий, и ее оплошность не осталась незамеченной, – но должна напомнить, что и у меня есть свои обязательства. Как перед Сиарной, так и перед нашей сестрой Зиолой. И я не вправе перекладывать их на чужие плечи, пусть даже такие надежные, как твои или Бекташа.

     – Прошу прощения, госпожа, – пристыженная Жрица виновато потупилась.

     – Это моя прямая обязанность – вершить Суд и вынести Приговор виновным, а твоя задача – проследить за его исполнением.

     – Я Вас не подведу!

     – Нисколько не сомневаюсь, – кивнула темная фигура. – Ну а теперь, коли мы уже определились, то выкладывай подробности. Что именно представляет для нас наибольшую опасность?

     – Вот это, –  на черном бархате затянутой в перчатку руки тускло блеснул маленький комочек свинца.

     В процессе пробуждения каждый человек должен последовательно найти ответы на ряд ключевых экзистенциальных вопросов, определяющих его место в окружающем мире, таких как: «кто я?», «где я?» и «как, черт подери, я здесь оказался?». На первый вопрос Шимаэл ответил довольно быстро, но для того, чтобы разобраться с остальными, требовалось открыть глаза. Но делать этого совершенно не хотелось. Лучше всего было бы просто продолжать лежать, ни о чем не думая и ни о чем не беспокоясь, и, в идеале, снова уснуть.

     Однако сон, похоже, ушел окончательно, и на освободившееся место вначале тоненькой струйкой, а затем все более бурным потоком хлынули воспоминания. И большинство из них были весьма приятными.

     Не открывая глаз, Шимаэл перекатился на другой бок, но его рука нащупала рядом лишь пустоту. Тогда он все же разлепил веки и попробовал осмотреться. Последствия злоупотреблений «Корректолом» немедленно дали о себе знать неприятной резью, но сквозь застилавший взор туман он все же разглядел, что кроме него в комнате никого больше нет.

     Попутно пилот отметил, что для постояльцев с деньгами у Донея предлагались весьма недурственные апартаменты. Добротная мебель, умывальник за ширмой, большое светлое окно и широкая двуспальная кровать посередине – неплохо для постоялого двора в провинциальном городке.

     Огорчало одно – вторая половина кровати пустовала. Шимаэл провел ладонью по давно остывшей измятой подушке, и в его руке остался длинный черный волос, доказывавший реальность всего, что с ним приключилось накануне.

     В его голове царил невероятный кавардак. Проведенная с Оди ночь прошлась по его мозгу сокрушительным торнадо, оставив после себя кашу из бесформенных обломков, некоторые из которых еще пылали жаром. Прикосновения влажных губ, страстные ласки, почти удушающие объятия и тяжелое горячее дыхание – мысли Шимаэла извивались и корчились, будучи не в силах вырваться из оков осаждающих его образов. Оди оказалась воплощением безудержной страсти. Разгоряченная и ненасытная, она буквально впивалась в него, снова и снова требуя любви.

     Как и все мужчины, Шимаэл втайне мечтал о подобных приключениях, но даже в самых смелых фантазиях он не представлял, что с ним взаправду может случиться такое!

     Он бы еще долго так лежал и предавался сладким грезам, но подспудное беспокойство постепенно начало брать верх. Он отсутствовал уже более суток, что вряд ли могло остаться незамеченным. Следовало готовиться к серьезным неприятностям, хотя, по правде говоря, Шимаэл не испытывал ни грамма раскаяния.

     Когда он попробовал сесть, его тело самым решительным образом напомнило о себе. Оно оказалось совершенно не готово к столь жарким любовным утехам.

     Болело все. Создавалось такое ощущение, что Шимаэл всю ночь ворочал огромные глыбы в каменоломне. Взбунтовавшаяся сила тяжести бросила его обратно на кровать, нацепив на руки и ноги свинцовые кандалы. Он чувствовал себя совершенно обессиленным и выжатым досуха даже не как лимон, а как половая тряпка, которую что было сил выкручивали бессчетное число раз.

     Противиться искушению остаться в постели хоть еще ненадолго оказалось крайне непросто, но умом Шимаэл понимал, что не может позволить себе такой роскоши. Обнаружив его исчезновение, Риккардо вполне мог поднять такой шум, что было бы слышно на весь Келчег.

     Кое-как он слез с кровати и начал одеваться, ползая за своими вещами на четвереньках по всей комнате. Добравшись до умывальника, Шимаэл с жадностью приложился к кувшину с водой – в горле пересохло до такой степени, что он не мог издать ни звука, а язык после бурной ночи, казалось, весь покрылся мозолями.

     Однако он не смог отыскать ни единого следа Оди. Ни одежды, ни вещей, ничего. С одной стороны, ему было досадно, что она от него сбежала, но, с другой, это позволяло незаметно улизнуть и ему самому.

     Шимаэл достал из кармана куртки «пуговицу» с прилипшим к ней куском липкой ленты и щелкнул тумблером.

     – Алло, это я, – негромко произнес он, осторожно выглянув в коридор, – я еще жив.

     Дверь ему открыл Айван. Чувствовалось, что у него на языке крутилось немало интересного и поучительного, но он так долго выбирал подходящую фразу из раскинувшегося перед ним изобилия, что Шимаэл успел проскользнуть мимо него внутрь. В кабинете он первым делом бросился к умывальнику, не обращая внимания на багрового от ярости Риккардо и всех прочих, где с наслаждением погрузил лицо в холодную воду.

     – Ну?! – проревел потерявший терпение капитан, – я жду!

     – Чего именно? – Шимаэл вытер лицо полотенцем и нацепил извлеченные из рюкзака очки на нос. – Мне что, и на минутку отлучиться нельзя?

     – На минутку?! – Риккардо шагнул вперед, грозно сверкая единственным глазом и пытаясь нависать над Шимаэлом, даже несмотря на то, что пилот был на полголовы выше. – Ты отсутствовал почти сутки!

     Так. Похоже, что конспиратор из Чака получился никудышный. Быстрого взгляда в сторону техника оказалось достаточно, чтобы понять, что тот благополучно во всем признался. Или еще не во всем? Стоявшая в его глазах молчаливая мольба говорила о том, что незадачливому авантюристу еще оставалось, что терять.

     – Что ты там искал? – продолжал неистовствовать Риккардо, – чем можно было заниматься в городе столько времени?

     Ага! Выходит, свой персональный секрет Чак все-таки оставил при себе.

     – Мы с Самоделкиным хотели местного пива попробовать, – не моргнув глазом, соврал Шимаэл и извлек на свет вещественное доказательство – две пузатые бутылки, благоразумно захваченные в таверне по пути назад, – а то Ванька его так усердно нахваливал…

     – Ну и как? – ехидно осведомилась Найда, наблюдая за тем, как пошатывается пилот, – все сорта перепробовал?

     – М-м-м, по крайней мере, я старался, – Шимаэл с готовностью ухватился за подброшенную ему идею, – ну, перебрал малость, с кем не бывает.

     – И вы еще считаете меня алкоголиком! – Айван остановился в дверях, привычно опершись на косяк. – Вот с кого надо пример брать!

     – Мне вас что, всех надо цепями приковывать, чтобы вы не разбежались? – кипятился Риккардо. – Стоит только отвернуться – и привет! Вы тут же либо нажретесь до свинского состояния, либо ввяжетесь в какую-нибудь историю! Или и то и другое одновременно! Что ты там высматриваешь, Сейра?

     – Мне кажется, наш гуляка что-то недоговаривает, – помощница капитана подошла к Шимаэлу и внимательно рассматривала его взглядом опытного медика, – он выпил не так много, чтобы проваляться в беспамятстве столько времени.

     – Что вы все ко мне пристали?! – возмутился Шимаэл и попятился от Сейры. – То я нажрался как свинья, то наоборот, недостаточно много выпил. Сколько мне надо принять на грудь, чтобы вы остались довольны?

     – Не убегай от меня! – девушка одной рукой ухватила его за шиворот, а другой взяла за подбородок и притянула к себе. –  По твоему рассеянному блуждающему взгляду, по изможденному виду и по заспанным глазам я делаю вывод, что у тебя выдалась крайне беспокойная ночка. Я права?

     – С чего ты взяла?! Я что, по-твоему…

     Сейра не дала ему договорить и, размахнувшись, влепила пилоту звонкую пощечину.

     – Кобель хренов! – выкрикнула она, перестав сдерживаться, – бабник! У тебя же все на роже написано! Твое счастье, что у меня под рукой нет инструментов, а то бы я сейчас тебе быстренько что-нибудь отрезала!

     – Ну вы и… м-да… –  Айвану оставалось лишь развести руками, – мощно, ничего не скажешь!

     – У Ваньки даже слова закончились, – хохотнула Найда, – одни междометия остались.

     – Вы это, полегче на поворотах, – даже Риккардо немного опешил и позабыл про собственную злость, – давайте обойдемся без членовредительства.

     – Придурок! – Сейра рывком отпустила воротник Шимаэла и отвернулась к мониторам видеонаблюдения. Она была сама не рада, что так сорвалась, обнажив перед всеми обуревавшие ее эмоции. Когда обнаружилось исчезновение пилота, она, пожалуй, беспокоилась больше других и теперь, когда он, наконец, нашелся, не совладала с накопившимся напряжением.

     – А ты, брат, оказывается, у нас Донжуан, – как диагноз произнес Айван.

     – Что, завидно, да? – Шимаэл доковылял до кровати и тяжело опустился на нее рядом с Чаком, стаскивая с ног свпоги, – не все тебе одному в цветничках нежиться.

     – В отличие от тебя я отбросами не интересуюсь!

     Реплика Айвана выглядела в свете произошедших с Шимаэлом событий столь нелепой и беспомощной, что он лишь рассмеялся.

     – Что здесь смешного?! – здоровяк отделился от косяка и шагнул к нему, но тут вмешался Риккардо, в очередной раз выступив в роли арбитра, вооруженного двумя желтыми карточками.

     – Заткнитесь немедленно! Оба! – прикрикнул он на них. – Два сапога – пара! Вы надоели мне хуже горькой редьки! Вернемся домой – вышвырну вас обоих к чертовой матери! Ясно?

     – Куда уж яснее, – буркнул Шимаэл, а Айван лишь угрюмо кивнул.

     – Вот и хорошо. Не думал я, Шим, что содержимое твоих штанов доставит нам столько проблем, – Риккардо посмотрел на часы и недовольно крякнул. – Уже почти полдень, а у нас еще конь не валялся! Чак, ты подумал насчет левитации?

     – Подумал, но лучше не стало, – проворчал техник, ковыряя ковер носком ботинка.

     – Неужели это так сложно? Или у тебя теперь одно только пиво в голове? Я разве прошу тебя о чем-то экстраординарном?

     – А то нет! Ты же хочешь, чтобы я сделал магнитную подвеску в закрытом помещении, под потолок набитом металлическими предметами. Кто даст гарантию, что все они не посрываются с мест и не начнут носиться по залу?

     – Вот я и прошу тебя – подумай.

     – В помещении сам бог велел делать подвеску на нитях.

     – Никаких нанонитей! – решительно отрезал капитан.

     – С чего ты так на них взъелся?

     – Пару месяцев назад команда Башафа тоже делала подвеску на нитях, но они не учли, что во время службы прихожане иногда выпускают в воздух голубей. Когда расчлененные тушки несчастных птичек посыпались людям на головы, получилось как-то… неловко.

     – Ну да, – буркнул Чак, – а если в людей полетят кованые подсвечники, то будет гораздо лучше. Ты видел в нашем Храме хоть одного голубя?

     – Разуй глаза! – Риккардо ткнул пальцем в сторону коридора, – там воробьи так и порхают! Их чириканье даже отсюда слышно.

     На это Чак не нашелся, что возразить, и лишь недовольно насупился, скрестив руки на груди. Подобные препирательства между ним и капитаном являлись привычным делом. Иногда техник строил из себя капризную барышню и соглашался на уступки только после длительного обхаживания. С просьбой о левитации Риккардо ходил вокруг него второй день, и Чак уже почти был готов уступить, найдя подходящий компромисс, но тут Сейра, стоявшая перед мониторами, вдруг что-то воскликнула и указала пальцем на один из экранов.

     – Эй! Смотрите сюда!

     – Что там еще? – бросил Риккардо через плечо, недовольный тем, что его прервали.

     – У нас гости!

     Все посрывались со своих мест и подскочили к мониторам, на которых было хорошо видно, как на храмовой площади величаво разворачивается роскошная черная карета, запряженная четверкой вороных жеребцов. Экипаж сей не шел ни в какое сравнение с неказистыми телегами и фургонами местных жителей. То, как люди торопливо расступались перед ним, отвешивая почтительные поклоны, не оставляло ни малейших сомнений в том, кто именно на нем прибыл.

     – Вот дерьмо! – в сердцах чертыхнулся Риккардо. – Я не ждал Ее так скоро!

     – Быть может, весть о нашем прибытии застала Ее Светлость в дороге? – предположила Сейра, сообразив, о ком идет речь, – и она сразу же направилась сюда, не заезжая домой?

     – Возможно, возможно, – капитан задумчиво поскреб небритый подбородок, – но теперь это уже не имеет значения. Найда, готовься к выходу!

     – Что, прямо сейчас?

     – Конечно! Нам нельзя дать этой мымре возможности навести здесь свой порядок! Последнее слово должно остаться за нами, – Риккардо обернулся и посмотрел на свою команду. – Почему вы все еще здесь?! По местам, быстро! Сейра, Айван – готовьте Найду к выходу, Чак – за пульт и заводи свои игрушки!

     Про Шимаэла он ничего не сказал, а сам пилот счел благоразумным не приставать к капитану с расспросами. Пристроившись у Чака за спиной, он стал молча наблюдать за тем, что происходит в Храме и вокруг него.

     Карета остановилась, немного не доезжая до центрального входа, поскольку дальше дорогу ей перегораживал стоявший посреди площади челнок. С подножки спрыгнула высокая фигура в черном плаще и распахнула дверцу. Сошедшая по ступенькам Верховная Жрица двигалась степенно и величаво, с чувством собственного достоинства. Она была на полголовы ниже своей худощавой спутницы, но заметно шире в плечах. В ее фигуре ощущалась некая основательность. По краям ее плаща сбегала широкая, в ладонь шириной, полоса витиеватого серебристого узора, напоминающего перья изморози на оконном стекле.

     Жрица несколько секунд неподвижно постояла, рассматривая корабль, после чего решительным шагом направилась к входу в Храм. Ее спутница молчаливой тенью последовала за своей госпожой. Люди, собравшиеся на площади, также пришли в движение, руководимые противоречивыми чувствами. С одной стороны, они стремились попасть внутрь, чтобы посмотреть, что будет дальше, но, при этом, старались держаться подальше от грозных фигур в черных плащах. Поэтому те, кто не успел прошмыгнуть через центральный вход, устремились к боковым дверям, устроив там небольшое столпотворение.

     Две женщины вступили под своды Храма, и их шаги гулким эхом разнеслись по залу. Громкие ритмичные удары тяжелых подкованных сапог Верховной Жрицы словно вбивали гвозди в каменный пол, а ее напарница вторила ей звоном серебряных шпор. Процессия остановилась в нескольких метрах от алтаря, и Верховная Жрица развернулась, осматривая зал и набившихся в него прихожан и паломников, которые продолжали прибывать через распахнутые двери.

     Она молчала. Так умеют молчать только люди, прекрасно освоившие науку о том, что молчание в умелых руках – не только золото, но и грозное оружие. Подобно кругам на воде, волны тишины распространились от двух неподвижных фигур по людскому морю, сея в душах неуверенность и страх. Никто не знал, что на уме у Ее Святейшества, но всех охватило крайне нехорошее предчувствие.

     Постепенно смолкли все разговоры, прекратилось шарканье ног по полу, даже маленькие дети притихли и испуганно прижались к ногам своих родителей. Дождавшись, когда тишина в Храме станет абсолютной, Верховная Жрица вскинула правую руку, обвитую черными мазками татуировки, и, предельно четко выговаривая чуть ли ни каждую букву, произнесла:

     – Да устыдится дом сей!

     Ее слова ударной волной пронеслись по залу, заставив прихожан отшатнуться и побледнеть. В воздухе разнесся общий потрясенный вздох. Люди предполагали всякое, но такого поворота не ожидал никто. Теперь и сам Храм, и все, кто в нем находился, оказались опозорены перед ликом Сиарны, и им могли потребоваться годы исступленных молитв, чтобы смыть это постыдное пятно.

     Татуированная кисть начала медленное движение вниз, и, следуя ей, сначала головы, а потом и спины согнулись в покорном поклоне. Один за другим прихожане стали опускаться на колени, не в силах противостоять навалившейся на их плечи невыносимой тяжести стыда. К тому моменту, когда рука Верховной Жрицы вновь скрылась в расшитом серебром рукаве, весь зал оказался на коленях. Кто-то сдавленно всхлипывал.

     – Роскошно! – восхищенно прошептал Чак, вытянув шею и неотрывно глядя на монитор, – просто феноменально! Какая мощная энергетика!

     – Умолкни и занимайся своим делом! – огрызнулся Риккардо и насадил на ухо гарнитуру. – Найда, вы там как, скоро?

     – Наряжаемся, – отозвалась уже успевшая запыхаться толстушка.

     – Поторопитесь, а то эта дамочка сейчас там публику как тесто раскатает и будет из нее потом пирожки лепить. Нельзя дать ей развернуться.

     – Делаем все, что в наших силах.

     – Давайте быстрее!

     Верховная Жрица, тем временем, выдержав необходимую паузу, заговорила вновь, неторопливо и почти печально:

     – Вы – жалкие, никчемные создания! Куда вдруг подевалась ваша гордость? Где ваше мужество? Почему никто из вас не осмеливается взглянуть мне в глаза..? А?!

     Ее резкий окрик пронесся по залу и заметался под потолком, отскакивая от сводов.

     – Молчите? – Жрица медленно двинулась по центральному проходу, и те, мимо кого она проходила, съеживались под ее гневным взглядом, как цветы, оказавшиеся на пути лесного пожара, – отчего же так? Еще вчера вы были удивительно словоохотливы и не стеснялись бахвалиться своими успехами. Давайте же! Мне тоже не терпится послушать красочные истории, повествующие о вашем предательстве.

     По толпе прокатился потрясенный ропот.

     – Молчать!!! – рявкнула Верховная так громко, что висящие под потолком светильники гулко загудели. – Меня не интересуют ваши оправдания! Я не желаю слышать ваш беспомощный лепет! Можно подумать, что никто из вас не понимал, что происходит!

     Женщина развернулась и указала на место на полу, где упала застреленная Найдой настоятельница Храма.

     – В тот самый миг, когда была убита Сестра Зиола, ваши сердца должны были возопить от боли и гнева! И я уверена, что так оно и было, но вы предпочли их не услышать, заглушив их крики жаждой новых фокусов и лживых чудес! Вы предали их, предали свои собственные сердца!

     – Вы предали Служительницу Сиарны, которая отдала вам и вашему городу всю свою жизнь! Она благословляла ваших детей, исцеляла ваши болезни, денно и нощно молилась за вас перед нашей Госпожой, а вы ее трусливо предали! Вы даже отказали ей в последнем, что у нее было – в праве на Очищающий Огонь, бросив покойную Сестру в сырую грязную яму как дохлую бродячую собаку!

     – Вы предали и свою Веру, вознеся выше нее дешевый балаган, обменяв благословение, сопровождаюшее вас всю жизнь, на сиюминутную выгоду. Ослепленные безумием, вы уверовали в то, что Божественная благодать может быть куплена за деньги!

     – Вы предали вашу Госпожу, Светлую Сиарну, лукаво позабыв о данной однажды клятве! С готовностью и радостью вы бросились на поклон к новым Хозяевам, что не требовали от вас ни служения, ни самопожертвования, ни соблюдения Заповедей. Вы отвернулись от Сиарны, по собственной воле отрекшись от ее Милости, и теперь, боюсь, вы лишились ее навечно!!!

     Многоголосый стон был ей ответом. Не обращая на него внимания, Верховная Жрица направилась назад, к алтарю, а Риккардо ничего не оставалось, как нервно кусать нижнюю губу.

     Новый противник, несомненно, был значительно сильней и опытней, чем Зиола, хотя даже та юная девчонка сумела доставить им массу проблем. Верховная Жрица великолепно умела играть на эмоциях толпы. Со стороны могло показаться, будто она взбешена и в своей ярости дала волю чувствам, но наметанный глаз капитана видел, что дело обстоит совершенно иначе. Женщина отлично владела собой и полностью контролировала ситуацию. Люди являлись ее инструментом, мастерство игры на котором она освоила в совершенстве. Пара пробных аккордов, несколько быстрых прикосновений к колкам для более точной настройки – и под сводами Храма зазвучала симфония, смысл которой открывался лишь посвященному уху. Пока отыграла лишь увертюра, но Риккардо прекрасно понимал, что этим дело не ограничится, подобная артподготовка не проводится ради чистого искусства. Требовалось во что бы то ни стало остановить начавшийся концерт, не дать довести его до кульминации, после которой обезумевшая толпа, включая стариков, женщин и детей, превратится из музыкального инструмента в чудовищное оружие, вполне способное разнести весь Храм по кирпичику.

     – Проклятье, Найда, долго вы там еще копаться будете?!

     – Уже заканчиваем, – отрапортовала рация. – Какие настроения в зрительном зале? Публика готова?

     – Если прокопаетесь еще пару минут, то поклонники вполне могут разорвать тебя на тысячу маленьких кусочков. Нам противостоит настоящий профессионал, так что готовься – будет непросто.

     – Ничего, на крайний случай у меня есть «Последний Аргумент».

     – Держи его наготове, – согласился Риккардо и добавил, – больше не экспериментируй. В прошлый раз тебе повезло, но сегодня не тот случай. Целься в голову.

     – Мозги по полу? Фи! Как неэстетично!

     – Зато надежно. Стрелять всегда надо по открытому телу, никто не знает, что может скрываться под ее плащом. В общем, не спорь и делай, что я тебе говорю.

     – Хорошо, принято.

     Риккардо снова обратил внимание на мониторы, где Верховная Жрица, встав перед алтарем, вновь заговорила, сменив, как казалось, гнев на милость.

     – Я знаю, что вас обманули, ввели в заблуждение, подло прикрываясь именем нашей Госпожи, – ее голос источал сочувствие и жалость, напоминая мурлыканье ластящейся кошки. – Вы были напуганы и растеряны. Вы лишились привычных жизненных ориентиров, на ваших глазах белое в одночасье стало черным, а черное – белым. Я вас понимаю.

     – Ведь вам так хотелось обмануться! – в один миг кошка выпустила острые когти, – вам так хотелось поверить в мечту о том, что теперь Божественная благодать доступна каждому! Стоит лишь заплатить! Ослепленные гордыней и тщеславием, вы впустили в свои сердца чудовищную в своей кощунственности мысль, будто Сиарна может торговать своей Милостью!

     Жрица снова понизила голос, раскачивая эмоции заворожено внимающего ей зала тончайшими вибрациями интонаций.

     – Вы впали в страшный, непростительный грех, искупить который будет ох как непросто. Падать всегда легче, чем подниматься. Но у всех вас еще остается возможность искупить свою вину, молитвой и делом доказав свою верность нашей Госпоже. Двери Ее Храма всегда открыты для тех, кто пришел с покаянием.

     Верховная Жрица снова сделала паузу, давая возможность Надежде наполнить души людей. Сам по себе рецепт был незамысловатый: опустошить, снова наполнить, довести до кипения, выплеснуть… Однако требовалась определенная сноровка, чтобы не утратить контроль над процессом, и Верховная прекрасно владела этим искусством. А в итоге… тогда даже у Айвана не хватит патронов, чтобы остановить обрушившуюся на них лавину живой ярости.

     – Найда, черт тебя дери, быстрее! – Риккардо уже начинал терять терпение.

     – Все, все, уже провода подключаем. Чак, проверяй.

     На экране перед техником одно за другим начали вспыхивать зеленые сообщения о готовности систем.

     – У меня все готово, – доложил Чак.

     – Отлично! Найда, на выход!

     – Что мне там делать-то?

     – Что угодно, только останови эту мегеру! Не давай ей помыкать прихожанами, сбей с нее спесь, покажи, кто в этом доме хозяин!

     – Не люблю неподготовленные экспромты.

     – У нас нет времени на репетиции! Счет идет на секунды! Давай, пошла!

     – Вот дерьмо!

     – Есть такое дело, – капитан хлопнул Чака по спине. – Ну, понеслась! Свет, музыка! Огонь из всех орудий!

     Толстячок вскинул руки вверх и, хрустнув пальцами, обрушил их на пульт, точно пианист, исполняющий Первый Концерт Чайковского.

     Храм захлестнул шквал света такой силы, что, казалось, еще немного и оконные стекла, не выдержав его давления, вылетят к чертям вместе с рамами. Ослепительное сияние залило все помещение, и уже невозможно было определить, откуда оно исходит. Все тени растворились и исчезли, лишив пространство объема и ориентиров.

     Одновременно все здание содрогнулось от рева полицейской инфразвуковой сирены. Ее неслышимый, но осязаемый всем телом рык буквально выворачивал человека наизнанку, превращая мышцы в трясущееся желе, а мозг в манную кашу. Под ее напором пасовали даже самые отмороженные хулиганы и дебоширы, разбегаясь и расползаясь кто куда.

     По залу прокатилась общая судорога, словно косой подрезав толпу и бросив ее на каменный пол. Две Жрицы покачнулись, однако смогли удержаться на ногах. Закрывая глаза ладонью от слепящего света, Верховная развернулась к алтарю, из-за которого проступили контуры сияющей белой фигуры.

     – КТО ВТОРГСЯ В ДОМ МОЙ И СЕЕТ СМУТУ В ДУШАХ ДЕТЕЙ МОИХ?! – загрохотала Найда, – КТО ПОСМЕЛ БОГОХУЛЬСТВОВАТЬ ПОД СВОДАМИ ХРАМА СЕГО?!

     Жрица слегка наклонила голову набок, с интересом разглядывая свою разъяренную оппонентку, окутанную клубами белоснежного тумана. Затем неторопливо, ясно давая понять, что не испытывает ни малейшей робости и отступать не намерена, она подняла руки и откинула капюшон.

     – Я – Виан Дэлери, Верховная Жрица Светлой Сиарны, Глас Истины и Перст Воли Госпожи моей, – уголки ее губ дрогнули в иронической усмешке, и она, отвесив легкий поклон, добавила чуть тише. – Странно, что Вы меня не признали.

     – Вот тебе и «старая перечница»! – закашлялся Чак, а Шимаэл озадачено вытянул губы трубочкой, да так и застыл.

     Одного взгляда на лицо Верховной Жрицы было достаточно, чтобы забыть обо всем на свете. Она была совершенна, насколько данное слово вообще применимо к женской внешности. Все, от темных с бронзовым отливом волос, волнами спадающих на плечи, от грозного излома бровей до большого чувственного рта и огромных карих глаз – выглядело так, словно ее облик изваял гениальный скульптор, задавшийся целью свести с ума всех до единого мужчин на свете. Да, Виан уже нельзя было назвать молодой, но отнюдь не в силу ее возраста, а благодаря чувствовавшимся в ней силе и опыту, отличающим зрелую женщину от ветреной девицы. Она прекрасно знала себе цену и отлично умела пользоваться данной ей властью.

     Светящийся в ее взгляде ум, помноженный на жесткость и даже жестокость, вкупе с потрясающей внешностью придавал ей какую-то колдовскую ауру. Под ее воздействием люди начисто лишались силы воли и просто жаждали ей подчиняться. Даже Айван, всегда бравировавший, будто способен охмурить любое существо в юбке, где-то на уровне инстинкта сообразил, что этот орешек вполне способен переломать ему все зубы.

     Теперь, когда карты были розданы и открыты, неожиданно обнаружилось, что в колоде противника козырей заметно больше.

     – Найда, не стой как истукан, не молчи! – окрик Риккардо вывел всех из оцепенения, – заболтай ее!

     – Тебе легко говорить! – проворчала псевдобогиня и снова нажала скрытую в рукаве кнопку, включающую микрофон.

     – КАК ТЫ ПОСМЕЛА ВТОРГНУТЬСЯ В ХРАМ МОЙ?! ПО КАКОМУ ПРАВУ ТЫ ХОЗЯЙНИЧАЕШЬ ЗДЕСЬ, КАК В СОБСТВЕННОМ ДОМЕ?!

     – Каждый случай насильственной смерти Служителя Сиарны требует обязательного расследования. Вершить Суд и вынести Приговор – моя прямая обязанность. Поэтому я здесь.

     – НЕТ СУДА ПРЕВЫШЕ МОЕГО! Я ЕСТЬ СВЕТ ЖИЗНИ И СМЕРТИ ТЬМА! ЛИШЬ МНЕ РЕШАТЬ, КОГО ПОКАРАТЬ, А КОГО ПОМИЛОВАТЬ! Я ВЕРШИЛА СУД НАД ЗИОЛОЙ, И ТЕПЕРЬ МНЕ РЕШАТЬ ТВОЮ СУДЬБУ! ПОКАЙСЯ, И Я ЕЩЕ МОГУ ПРОЯВИТЬ К ТЕБЕ БЛАГОСКЛОННОСТЬ.

     – Судьба моя – в руках Госпожи моей, – Верховная Жрица вздернула подбородок, – одной Ей я служу, одной Ей подчиняюсь и одной Ей меня судить. Мне каяться не в чем, а вот вам…

     – ВАША ОСЛЕПЛЕННОСТЬ СОБСТВЕННОЙ ГОРДЫНЕЙ ВОИСТИНУ НЕ ВЕДАЕТ ПРЕДЕЛОВ! САД МОЙ ЗАПОЛОНИЛИ СОРНЯКИ, И ПРИШЛО ВРЕМЯ НАВЕСТИ В НЕМ ПОРЯДОК! ГОРЬКАЯ ЖАТВА ПРЕДСТОИТ МНЕ, ЕСЛИ ГНИЛЬ ПРОНИКЛА ДО САМОЙ СЕРДЦЕВИНЫ…

     – Довольно! – Жрица взмахнула рукой, прерывая Найду, и та послушно умолкла, словно ей в рот вогнали кляп, – в своем безумстве вы зашли слишком далеко! И продолжаете упрямствовать несмотря ни на что!

     Легкий налет торжественного пафоса на ее лице сменился выражением холодной, сосредоточенной злости.

     – Я должна вынести Приговор и  я сделаю это, а потом мы поговорим, – Виан повернулась к залу.

     – Найда, что с тобой?! – взволнованно воскликнул Риккардо, – ты что, язык проглотила?

     – Иди сюда и договаривайся с ней сам! –  было слышно, как дрожит голос девушки. – Я… я больше не могу.

     – Что значит: «не могу»?!

     Найда не успела ответить потому, что Верховная Жрица вновь заговорила. Чак в очередной раз поразился тому, какой силой обладает ее голос, заполняя зал без помощи каких-либо микрофонов и усилителей.

     – Властью, данной мне Матерью нашей, Светлой Сиарной, я, Глас Истины Госпожи моей, призываю вас в свидетели Суда моего! Ответствуйте!

     Народ зашевелился, поднимаясь с колен. Верховная Жрица призвала их, и они не могли ослушаться, каким бы ужасом ни наполняли их души творящиеся события.

     – Чем воздастся тому, кто осмелился поднять руку на Служителя Госпожи нашей?

     – Смертью! – простонал зал.

     – Чем воздастся тому, кто обесчестил Храм Госпожи нашей и богохульствовал под его сводами?

     – Смертью!!!

     – Чем воздастся тому, кто осквернил самое Имя Госпожи нашей?

     – СМЕРТЬЮ!!!

     – Кто повинен в грехах перечисленных?

     – ОНА!!! – лес из десятков рук взметнулся вверх, указывая на белую фигуру перед алтарем.

     – Найда! Останови это безобразие!!! – заорал Риккардо. – Айван, Сейра, идите вперед, прикройте эту трусливую дурочку!

     – Мы наготове, – отозвался Айван, – но, если что, пусть лучше Портняжка свою волшебную дудку использует, иначе от нас будет немного толку.

     – Ты слышишь, Чак? – капитан больно стиснул его плечо, – на тебя вся надежда!

     – Да, да, я все слышал, – механик заворожено уставился на монитор, испытывая жгучую смесь страха и восхищения.

     Верховная Жрица снова обратилась к Найде, которая вся тряслась как в лихорадке.

     – Вы все слышали сами, – тихий голос Виан исполнился печали. – Любое преступление влечет за собой неизбежную расплату. Поверьте, радости мне это не доставит, но я – лишь послушное орудие в руках Госпожи моей.

     На лицах людей за ее спиной бушевали уже совсем другие эмоции, нежели еще пару минут назад. Теперь они смотрели на Найду с вызовом и ненавистью, ибо именно она стала причиной их несчастий, их грехопадения. И казалось, что только стоящая между нею и толпой одинокая женщина в черном плаще невидимой плотиной сдерживает их натиск.

     – Однако, –  Жрица подняла перед собой правую руку ладонью вверх и повторила, – однако…

     Шум стих, как будто она поставила его на паузу. Все ждали продолжения.

     – Не гневом славна Госпожа моя, но милосердием, – Верховная говорила неторопливо, желая, чтобы каждое ее слово было расслышано и понято как следует, – нет такого греха, коего нельзя смыть искренним покаянием. А посему я предлагаю вам прекратить ваши бесчинства, испросить прощения у обманутых вами и покаяться пред светлым ликом Госпожи нашей, Сиарны.

     Она отступила на пару шагов, жестом приглашая Найду следовать за собой.

     – Отриньте обман, сойдите с алтаря, и милость моей Госпожи не оставит вас.

     – Ну? И что мне теперь делать? – нерешительно прошептала Найда.

     – Как что?! – Риккардо всплеснул руками. – Она сама пошла на уступки, показала свою уязвимость! Добей ее!!!

     – Не по нутру мне все это!

     – Кончай рассуждать, делай, что я тебе говорю! Вышвырни ее отсюда! И быстрее, пока момент подходящий!

     – ДА КТО ТЫ ТАКАЯ, ЧТОБЫ УКАЗЫВАТЬ МНЕ! – взревела Найда, – КАК ТЫ СМЕЕШЬ ОБВИНЯТЬ МЕНЯ! ВОН ИЗ МОЕГО ХРАМА, ТЫ, СРЕДОТОЧИЕ ПОРОКА! ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ДАЖЕ МОЕЙ КАРЫ, Я ОСТАВЛЮ ТЕБЯ ЖИТЬ С ЭТИМ ПОЗОРОМ! ВОН!

     Верховная Жрица скорбно склонила голову. В ней более не чувствовалось той ярости, что пылала еще минуту назад. Глядя на ее поникшие плечи, можно было подумать, что она потерпела поражение. За ее спиной люди, освободившись от околдовавшего их дурмана, зашевелились и начали взволнованно перешептываться.

     – И все же, – заговорила Виан снова, негромко и печально, – и все же я… – она запнулась, непривычные слова давались ей с трудом, – я… прошу вас, одумайтесь! Остановитесь! Сойдите с оскверненного вами алтаря, покайтесь и мы вместе сможем исправить наши ошибки. Я прошу вас.

     Прихожане застыли, разинув рты. Они были потрясены до глубины души. Еще никогда они не слышали, чтобы Верховная говорила с таким смирением, чтобы она перед кем-то так унижалась.

     – Может, все-таки… –  засомневалась Найда.

     – Заткнись! – резко оборвал ее Риккардо. Он с опозданием сообразил, как ловко Жрица их провела, нанеся удар в глубокий тыл и вогнав их в цугцванг. В тот самый момент, когда ее превосходство уже казалось совершенно неоспоримым, она неожиданно проявила мягкость, и это было лучшим доказательством ее непоколебимой уверенности в своей правоте. Отказ Найды был бы воспринят залом как самое настоящее кощунство, которого люди никогда бы ей не простили. Ей следовало самой повернуть разговор таким образом, чтобы призвать Верховную к покаянию, но та их опередила. Теперь они проигрывали при любом раскладе.

     – Вали ее, – угрюмо буркнул капитан.

     – Что?

     – Грохни ее, черт тебя дери!!! – взорвался Риккардо, – или ты собираешься валяться у нее в ногах и умолять о пощаде?! Стреляй!

     – Проклятье!

     – Каков будет ваш ответ? – Виан вскинула голову и посмотрела Найде прямо в глаза, хотя и не могла их видеть.

     – ТЫ ДОСТАТОЧНО ОТРАВЛЯЛА СВОИМ ЯДОМ ДОМ МОЙ, МОЕ ТЕРПЕНИЕ ИССЯКЛО.

     – Ваш ответ? – требовательно повторила Жрица.

     – ВОТ МОЙ ОТВЕТ! – Найда вскинула правую руку, и маленький пистолет скользнул в ее ладонь, – АУДИЕНЦИЯ ОКОНЧЕНА!

     По лицу Верховной Жрицы промелькнула тень досады. Защищаясь, она выбросила вперед раскрытую ладонь, и в тот же миг грянул выстрел.

     Поскольку Найда не выключила микрофон, грохот получился столь оглушительный, что многих людей просто сбило с ног, а витражные стекла взорвались фонтанами разноцветных осколков.

     Удар отбросил Верховную назад, она оступилась и рухнула на колени, скорчившись и зажимая простреленную правую кисть. Ее спутница кинулась на помощь, но властный взмах перепачканной в крови руки остановил ее на полпути и вернул на место. Зал затаил дыхание, и в наступившей тишине даже можно было расслышать, как падают на мраморные плиты тяжелые алые капли.

     – Найда, ты мазила! – в сердцах рявкнул Риккардо, – как ты могла промахнуться?!

     Толстушка ничего ему не ответила, но и сама понимала, что здорово прокололась. Божественная кара обязана быть неизбежной, а тут вдруг выясняется, что некоторых она не берет. Это ставило под сомнение саму ее божественность. Да, возможно пуля задела кость и ушла в сторону, но сути дела это уже не меняло. Стрелять еще раз, чтобы довершить начатое, теперь не имело смысла.

     Виан пошевелилась, подобрала плащ и тяжело поднялась на ноги. Ее заметно пошатывало, но она уже взяла себя в руки. Справившись с мимолетной слабостью, Верховная расправила плечи и подняла голову. Найда невольно охнула и отшатнулась. Лицо Жрицы превратилось в белую как мел маску, всю его правую сторону забрызгало кровью. С рассеченного виска сбегали алые потеки. Пряди перепутавшихся волос прилипли ко лбу и щекам, но она не обращала на них внимания. Казалось, что жизнь осталась лишь в ее глазах, которые пылали безумным огнем.

     – Ваш ответ услышан, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Да свершится Суд!

     Жрица подняла перед собой искалеченную руку, повернув ее тыльной татуированной стороной к Найде. Из страшной раны толчками вытекала кровь и ручейком сбегала по запястью в рукав плаща.

     – Властью, данной мне Матерью Светлой Сиарной, я оглашаю Высший Приговор шестерым Смертным, повинным в убийстве Служителя, в осквернении Храма и Имени Госпожи нашей! – и, хотя это должно было причинить ей адскую боль, резким движением сжала окровавленную руку в кулак. Почудилось даже, будто пол под ногами вздрогнул при ее словах, – Смерть!

     Оставив эхо своих слов метаться под сводами Храма, Верховная снова накинула на голову капюшон и повернулась к своей худощавой спутнице.

     – Они твои, – бросила она и твердым шагом направилась к выходу. Удары ее каблуков разносились под потолком гулким эхом.

     Никто не пошевелился, никто не проронил ни слова. Лишь когда с улицы послышался удаляющийся цокот копыт, с людей словно сдернули покрывало наваждения.

     Как по команде загалдели все разом, подняв жуткий гвалт. Кто-то бросился к выходу, кто-то наоборот, подступил ближе к алтарю. На одних лицах виднелась обеспокоенность, на других любопытство. Тем не менее, все старались держаться на почтительном удалении от неподвижной высокой фигуры в черном плаще, вокруг которой образовалось довольно большое свободное пространство.

     – Так, все, сворачиваем балаган! – объявил Риккардо. – Найда, гони их всех отсюда к чертовой матери!

     – Полагаешь, они меня послушаются?

     – Никуда не денутся. Чак, врубай свою сирену!

     – Сей момент! –  техник нажал соответствующую кнопку, и толпа всколыхнулась, как пшеничное поле на ветру.

     – Найда, голос!

     – ДОВОЛЬНО! Я ДОСТАТОЧНО СЛЫШАЛА СЕГОДНЯ БОГОХУЛЬНЫХ РЕЧЕЙ! ВЫ ОСКВЕРНИЛИ САМ ВОЗДУХ В ДОМЕ МОЕМ! ИЗЫДИТЕ, НЕВЕРНЫЕ, ДАБЫ НЕ ВЕРНУТЬСЯ СЮДА БОЛЕЕ!!!

     – Годится! – капитан удовлетворенно кивнул.

     Народ заметался, засуетился, устремившись к распахнутым дверям, но черная фигура осталась неподвижна.

     – А этой особе что, отдельное приглашение нужно?

     – К ТЕБЕ ЭТО ТОЖЕ ОТНОСИТСЯ, ТЫ, ЛЖИВО ИМЕНУЮЩАЯ СЕБЯ ЖРИЦЕЙ МОЕЙ! ВОН ИЗ ХРАМА МОЕГО!

     – Успеется, – невозмутимо ответила Жрица. – Я никуда не спешу и собираюсь досмотреть представление до конца.

     Найда аж растерялась от подобной бесцеремонности, лихорадочно соображая, как должно Богине ответствовать человеку, осмелившемуся публично послать ее вдоль по улице.

     – КАК ТЫ СМЕЕШЬ ДЕРЗИТЬ МНЕ?! – взревела она, – НАЗОВИ СВОЕ ИМЯ, ДАБЫ МОИ СЛУГИ ЗНАЛИ, ЧТО ВЫСЕЧЬ НА НАДГРОБИИ!

     Женщина подняла руки, и черный бархат, скрывавший ее лицо, с легким шелестом упал на плечи.

     – Старшая Жрица Одэзи Милайна, Десница Гнева Госпожи моей, – она слегка кивнула, как равный равному, – к вашим услугам.

     На тех, кто к этому времени еще оставался в Храме, ее слова произвели неожиданный эффект. Люди побледнели, что-то закричали и сломя голову бросились к выходу, некоторые даже начали выпрыгивать в окна. Как будто под отброшенным капюшоном обнаружилась бомба с зажженным фитилем.

     – Твою мать!!! – чертыхнулся Риккардо. – Айван, Сейра, вперед!

     За спиной у капитана Шимаэл издал какой-то непонятный горловой звук и пулей вылетел из кабинета. Он с топотом пронесся по коридору и выскочил в зал.

     – Оди?! – потрясенно воскликнул он, тяжело дыша.

     И был абсолютно прав. Посреди стремительно  пустеющего зала стояла его вчерашняя знакомая, вот только она имела очень мало общего с той Оди, которая тряслась с ним на телеге и смущенно краснела, когда он оказывал ей знаки внимания. Куда подевались ее добродушие, ее непосредственность? Перед Шимаэлом предстал совсем другой человек – спокойный и хладнокровный. Розовый цвет сменился черным, и угловатость ее худощавой фигуры вдруг обернулась остро отточенными и холодными гранями. Длинные черные волосы Одэзи заплела в тугую косу, змеиным хвостом спадающую по спине. Даже в ее изящном носике с легкой горбинкой теперь чудилось что-то хищное.

     Из-за алтаря вышли Айван и Сейра, остановившись по бокам от Найды.

     – Так-так-так, – протянула помощница капитана, – это и есть твое романтическое приключение, Шим?

     – Ну, в некотором роде, да, – пилот подошел к неподвижной Жрице еще на пару шагов, глядя на нее с недоверием, словно сомневался. – Почему ты мне вчера ничего не сказала? Зачем ты меня дурачила?

     – Расскажи я тогда тебе всю правду, вряд ли у нас получился бы такой чудный вечер. Кстати, я не успела тебя поблагодарить за восхитительную ночь, –  она еле заметно улыбнулась, – ты, оказывается, крепче, чем кажешься.

     – Но ради чего ты устроила весь этот маскарад? – Шимаэл почувствовал, что краснеет, – и наша встреча… она ведь была не случайной, верно?

     – Разумеется! – кивнула Одэзи, – в этом мире вообще нет ничего случайного.

     – То есть ты все это время банально водила меня за нос? – Шимаэл и сам не знал, чего сейчас в нем больше – обиды или злости.

     – Такова моя работа. Извини.

     – Ничего себе работенка! – пилот нервно рассмеялся, – особенно ночная смена!

     – Немного увлеклась, – Жрица насмешливо вскинула брови, – бывает.

     – Как интересно! – вступил в разговор Айван, разглядывая ее, словно какой-то музейный экспонат, – может, ты тогда за компанию и со мной поработаешь?

     – Нет необходимости, – Одэзи даже не повернула головы, – я уже узнала все, что мне требовалось.

     – Какого черта, Шим! – никто и не заметил, когда в зале появился Риккардо. Правую руку он держал под курткой, – что ты ей рассказал?!

     – Я?! Я… – у Шимаэла внезапно сложилось странное чувство, будто он сунул руку в карман за убедительным алиби, а нащупал там лишь большую дыру. Он не мог вспомнить ни единого слова из того, о чем они с Оди говорили минувшей ночью, – я… я ничего я ей не рассказывал! Мы несколько другими вещами там… занимались. Да мы и не разговаривали с ней вовсе!

     – Он рассказал мне все, –  Одэзи положила конец его сбивчивым объяснениям, – кто вы, откуда и зачем к нам явились. Одним словом, все.

     – Ну, знаешь ли, – голос Риккардо напоминал заводящуюся сирену, – вот тут ты, брат, перегнул палку! Ты что там, совсем ума лишился, что ли?!

     – Не судите его строго, – заступилась вдруг Жрица за Шимаэла, – никто не способен противостоять власти Танца Забытья.

     – Танцы я тоже люблю, – Айван, расхаживавший все это время вокруг Одэзи, внезапно набросился на нее сзади и мгновенно скрутил ей руки за спиной. – Ну что, киска, потанцуем?

     – Хватит разглагольствовать! – окликнул его Риккардо, – избавься от нее!

     Но Айван, казалось, не слышал капитана. Его неуемная любвеобильность, томившаяся взаперти в присутствии Верховной Жрицы, наконец нашла себе выход.

     – Давай посмотрим, какие сюрпризы ты для нас приготовила, – он тщательно обыскал девушку свободной рукой, задерживаясь в интересных местах заметно дольше, чем было необходимо. Шимаэла захлестнуло душной волной, кровь прихлынула к его лицу, но он сдержался и промолчал.

     Скользнув вниз по бедру Одэзи, рука Айвана остановилась, и он, откинув в сторону полу плаща, извлек на свет нож, хранившийся в закрепленных на ее ноге ножнах. Лезвие блеснуло уже знакомой Шимаэлу зеркальной полировкой. Однако, в отличие от ножичка Зиолы, оружие Одэзи совсем не походило на сувенир. Ее нож оказался существенно крупней и явно предназначался отнюдь не для заточки карандашей. Шимаэл был готов побиться об заклад, что это лезвие прекрасно знакомо со вкусом человеческой крови.

     – Ого! – воскликнул Айван, – а у нашей киски, оказывается, есть коготки!

     – Айван, кончай валять дурака! – Риккардо явно нервничал, – вышвырни ее отсюда!

     – Успеется, – передразнил Жрицу Айван, – я, кстати, тоже никуда не тороплюсь.

     Он приложил нож к шее Одэзи, приподняв вверх ее голову.

     – Может, и ты нам расскажешь что-нибудь интересное и познавательное? А? Кто ты, откуда и что у тебя на уме? Зачем твоя начальница тебя здесь оставила?

     – Вам вынесен Приговор, и вы все его слышали, – голос Одэзи оставался спокойным и ровным, – он должен быть исполнен. Кстати, покушение на жизнь Верховной Жрицы вам также зачтется. Ее кровь обязательно будет отмщена.

     – И ты что, собиралась порешить всех нас вот этой зубочисткой? – Айван покрутил нож перед лицом девушки и снова подцепил им ее подбородок. – Хм, тогда можешь начинать. Например, с меня.

     – Нож – инструмент мясника. Мне оскорбительно твое предположение, что Жрица Светлой Сиарны могла бы пасть так низко.

     – Хватит уже! – крикнул теряющий терпение капитан, но Айван вновь пропустил его окрик мимо ушей.

     То спокойствие, с которым держалась Одэзи, заводило все его сильней. Человек, к горлу которого приставлено острое лезвие, обычно ведет себя совсем иначе. Прерывистое дыхание, учащенное сердцебиение, дрожь в коленях и вспотевшие ладони – Айван привык чувствовать некую «обратную связь» со своей жертвой. Но сейчас он не ощущал в девушке ни одного из этих проявлений страха. Складывалось впечатление, что он сжимает в своих объятиях безжизненную куклу, манекен. И это уже начинало его бесить.

     – Какой же способ ты избрала? – он подался вперед, к самому уху девушки, – может, зацелуешь меня до смерти?

     – Интересный вариант, – задумчиво протянула Жрица, – но вряд ли. Это слишком долго.

     – У нас масса времени!

     – Вам бы больше подошла какая-нибудь нелепая смерть, – продолжала меланхолично рассуждать Одэзи, – споткнуться на ровном месте и свернуть себе шею или утонуть на мелководье. Что-то в этом роде.

     Находясь, казалось бы, в безвыходном положении, Жрица, тем не менее, откровенно забавлялась. Она снисходительно терпела нападки Айвана, как сонный лев позволяет маленьким львятам ползать по себе, дергая его за уши и за кончик хвоста. До поры до времени…

     – Попридержи язык, сучка! – огрызнулся здоровяк, – лучше подумай, как ты желаешь умереть сама.

     – Что это ты так разнервничался? – Одэзи усмехнулась, – смерти испугался?

     – Закрой пасть!

     – Не волнуйся ты так, в любом случае, начну я не с тебя.

     – А с кого?

     – С нее, – Жрица вскинула взгляд на Найду, которая внезапно похолодела, увидев в ее серых глазах холодный отблеск неотвратимого конца.

     – Только попробуй! – Айван еще сильнее стиснул руки Одэзи. – Если хоть один волос упадет с ее головы – тебе конец!

     – Помилуй, я ее даже пальцем не трону, –  успокоила она его, – ее убьешь ты.

     – Ишь, размечталась! Долго же тебе придется ждать такого чуда!

     – Не особенно. Это случится уже скоро, – девушка прикрыла глаза, словно к чему-то прислушиваясь, – через восемь секунд.

     – Что?! – опешил Айван, и в следующий миг события сорвались с цепи.

     Ловко извернувшись, Одэзи ухватила нож зубами и вырвала его у Айвана из руки. Резко мотнув головой, она полоснула его лезвием по щеке, оставив на ней красную полосу. От боли и неожиданности Айван вскрикнул и на долю секунды ослабил захват. Воспользовавшись его замешательством, Жрица сама вцепилась в него и, используя как опору, оттолкнулась ногами и перемахнула через растерявшегося спецназовца. Огромной черной птицей взвилась она в воздух и приземлилась в нескольких шагах у него за спиной, звонко лязгнув шпорами.

     Одэзи разжала зубы, и нож упал в подставленную ладонь, чтобы мгновенно скрыться в широком рукаве плаща.

     – Ах ты тварь!!! – Айван отнял от лица обагренную кровью руку, – да я тебя!...

     Он быстрым отработанным движением выхватил пистолет и навел его на Жрицу, но тут Шимаэл бросился вперед и встал между ними, расставив руки в стороны.

     – Стоп!!! Стоп!!! – выкрикнул он, – Айван, прекрати!

     – Отойди, придурок! – прорычал тот, – или мне придется стрелять сквозь тебя!

     – Успокойся! Убери пушку, слышишь?! Ты и так уже достаточно глупостей натворил!

     – Шим, исчезни! – Айван метался из стороны в сторону, но Одэзи зеркальным отражением повторяла все его движения, неизменно оставаясь позади пилота. – Эта стерва собирается всех нас убить, ты же сам слышал! Ее надо остановить, пока еще не поздно!

     – Никто никого не убьет! Дай мне поговорить с ней! Убери пушку!

     – Найда, убирайся отсюда, немедленно! – скомандовал Риккардо, также вынимая свой пистолет, однако толстушка не сдвинулась с места, заворожено следя за леденящим кровь танцем, в котором троица кружилась посреди опустевшего зала, –  проклятье!

     Как капитан ни старался, он никак не мог заставить умолкнуть гулкий метроном, что отсчитывал секунды в его мозгу. Он вскинул оружие, целясь в Жрицу, но у него странным образом не получалось удержать ее на линии прицеливания. Его взгляд категорически отказывался фокусироваться на фигуре в черном плаще. Каждый раз, когда казалось, что девчонка уже на мушке, она вдруг обнаруживалась в другом месте, либо левее, либо правее той точки, куда Риккардо только что смотрел. От напряжения у него даже начали слезиться глаза. Бросив взгляд на Сейру, он увидел, как она моргает и щурится, испытывая, похоже, такие же проблемы.

     Айван продолжал кружить, стараясь развернуть Жрицу спиной к алтарю, чтобы Риккардо или Сейра смогли ее подстрелить, но время шло, а никто ничего не предпринимал. У него появилась мысль выстрелить Шимаэлу в ногу, чтобы убрать его в линии огня, но он решил приберечь этот вариант на самый крайний случай. Айван внимательно следил за правой рукой Одэзи, в которой она сжимала нож, надеясь вовремя заметить начало опасного движения. Однако, сосредоточившись на этом, он не заметил, как сам наступил в кровавую лужу, оставшуюся на том месте, где Найда ранила Верховную Жрицу.

     Его ботинок соскользнул по гладкой мраморной плите, и Айван, беспомощно взмахнув руками, рухнул навзничь, больно ударившись локтем об пол. Грянул выстрел, слившийся воедино с протяжным звоном висящего под потолком тяжелого светильника, в который угодила пуля.

     Найда дернулась и с застывшим на лице выражением крайнего удивления повалилась вперед. Пуповина проводов и кабелей, тянувшаяся за ней, оборвалась, и лишившаяся своего сияющего ореола богиня скатилась к подножию алтаря неуклюжим кулем белья, из-под которого торчали ее ноги в нелепых розовых тапочках.

     Всех буквально парализовало, и несколько мгновений никто не мог вымолвить ни слова. Айван сидел на полу и переводил непонимающий взгляд со своего пистолета на распростертое на ступеньках тело и обратно.

     – Найда! – Сейра кинулась к подруге, – Найда, что с тобой?!

     Впрочем, ее наметанный глаз уже определил, что суетиться поздно. По белоснежной ткани возле левого плеча Найды постепенно расплывалось алое пятно.

     «Восемь секунд» – роковой метроном в голове Риккардо отсчитал последний такт и остановился.

     Оправившись от первого шока, Шимаэл резко развернулся, но успел заметить лишь краешек черного плаща, промелькнувший в одном из боковых выходов. Не задумываясь над тем, правильно ли он поступает, и насколько это может быть опасно, пилот бросился следом. За своей спиной он услышал топот тяжелых ботинок Айвана, присоединившегося к погоне.

     Они выбежали на улицу, сразу же оказавшись в гуще народа, толпящегося окрест в ожидании развязки. Впереди, ближе к площади, Шимаэл увидел Одэзи, ловко лавирующую между людьми. Сейчас его ум занимала одна-единственная мысль – добраться до нее раньше Айвана. Хотя он и не представлял, каким образом собирается удержать разъяренного спецназовца от расправы.  В таком состоянии тот просто убил бы их обоих, не тратя времени на бессмысленные разбирательства.

     Яростно работая локтями, Шимаэл устремился за Оди. Он отчаянно толкался и чертыхался, вгрызаясь в толпу, в то время, как Жрица все увеличивала отрыв. Она даже не касалась людей, словно проходя сквозь них, не сбавляя скорости. Впереди замаячила более-менее свободная площадь, где Шимаэл рассчитывал наверстать упущенное. Когда-то в колледже он демонстрировал неплохие результаты по легкой атлетике, и какая-то девчонка не могла уйти от него далеко.

     Вырвавшись на простор, он прибавил ходу, но, несмотря на его усилия, дистанция до Оди продолжала увеличиваться. Обогнув челнок, она взяла курс на таверну Донея. Девушка двигалась удивительно легко и свободно, высекая из брусчатки искры своими подкованными каблуками.

     Когда до таверны оставалось менее сотни метров, она вскинула вверх правую руку, и в ней блеснуло лезвие ножа. Шимаэл рефлекторно пригнулся и отскочил в сторону, но Одэзи метнула нож вперед. Он серебристой молнией просвистел в воздухе и с глухим стуком вонзился в деревянную стойку, к которой привязывали лошадей.

     – Т’ха! Т’ха! – выкрикнула Жрица, и роскошный черный жеребец ответил ей громким ржанием.

     Он сдернул с перекладины перерубленные поводья и грациозным прыжком перемахнул через ограждение. Подковы шарахнули по камню, и лошадь, взяв с места в галоп, понеслась по улице. Оди подобралась и, хотя это казалось невозможным, помчалась еще быстрее. Ее ноги, в бешеном темпе молотящие мостовую, слились в размытое пятно. На пути Жрицы оказалось небольшое открытое кафе, но она даже не притормозила.

     Черные сапоги ударили по кадке с цветами, прогрохотали по столикам и взлетели на забор. Оттолкнувшись от одного из столбиков, Одэзи взмыла в воздух, одним невероятным прыжком перемахнув через улицу над головами испуганно съежившихся прохожих. Девушка влетела прямо в седло мчащейся на полном скаку лошади, обхватив ее руками за шею.

     Шимаэл пробежал еще немного по инерции и остановился, хватая ртом воздух. Продолжать преследование не имело смысла. К этому моменту развевающийся черный плащ виднелся уже за квартал от них. Неожиданно у Шимаэла за спиной загрохотали выстрелы – подоспевший Айван открыл пальбу вслед удаляющейся всаднице. Одэзи, не сбавляя хода, соскользнула вбок и укрылась за корпусом своего скакуна. Преследовавшие ее пули взорвали пыльными фонтанчиками кирпичную стену ближайшего дома, разнесли в дребезги окно, но в следующую секунду поворот улицы скрыл Жрицу от них.

     – Ведьма!!! – что было сил заорал ей вслед обезумевший Айван, – чтоб ты сдохла, сука!!!

     Чувствуя, что его всего трясет, Шимаэл тяжело привалился к деревянной ограде. На расстоянии вытянутой руки перед ним торчал глубоко ушедший в бревно нож Одэзи. Ветер трепал несколько зажатых лезвием волосков, что остались от перерезанных поводьев. Пилот взялся за рукоять и, покачав нож из стороны в сторону, наконец, смог выдернуть его. Как бы он хотел, чтобы на память о встрече с Оди у него остался бы какой-нибудь иной сувенир, но изменить то, что уже произошло, он был не в силах.

     – Ну, все, брат, – голос Айвана аж звенел от ярости, – теперь ты покойник!

     Шимаэл резко развернулся, выбросив вперед руку с ножом. Полированное острие застыло буквально в паре сантиметров перед носом Айвана, заставив того отпрянуть. У пилота в голове роились тысячи слов, которые он жаждал высказать… нет, выкрикнуть ему в лицо, но злость, перемешанная с отчаянием, пережгла какие-то цепи в его мозгу, лишив дара речи, и только судороги пробегали по осунувшемуся лицу пилота. Он медленно, почти через силу отрицательно помотал головой и осторожно обошел Айвана, направляясь к Храму. Больше всего Шимаэл опасался за себя самого, сейчас он мог взорваться от малейшей искры, и тогда счетчик трупов уж точно пополнился бы еще парочкой свежих экземпляров.

     Только когда их разделяло уже несколько метров, он опустил руку с ножом. Развернувшись к Айвану спиной, Шимаэл зашагал обратно, но вскоре не выдержал и перешел на бег. Потрясенные местные жители и паломники поспешно расступались перед ним. Вполголоса выругавшись, спецназовец засунул пистолет назад в кобуру и побежал следом. Он всегда доверял своим инстинктам, а сейчас они подсказывали, что связываться с напарником, находящимся в таком состоянии, категорически не рекомендуется.

     – Заприте двери! – крикнул Риккардо, когда они влетели внутрь.

     Айван задержался, чтобы задвинуть тяжелый засов, а Шимаэл подбежал к алтарю, перед которым сгрудились остальные.

     – Догнали? – без особой надежды спросил Чак.

     – Куда там! – Шимаэл присел рядом с Сейрой, которая склонилась над неподвижной Найдой. – Как она?

     Сейра ничего ему не ответила, и ее молчание было красноречивей любых слов. Пуля, вылетевшая из пистолета Айвана, срикошетила от светильника и ударила в Найду рядом с левой ключицей, в место, не защищенное тиклоновой подкладкой. Смерть наступила мгновенно.

     – Что с Пышкой? – к ним присоединился запыхавшийся Айван, – она серьезно ранена?

     – Отличный выстрел! – голос Сейры предательски дрожал, – точно в сердце! Поздравляю!

     – Нет!!! – здоровяк оттолкнул Шимаэла и приложил пальцы к шее Найды, пытаясь нащупать пульс, – это невозможно!

     – Для тебя же нет ничего невозможного, разве не так?

     – Это все из-за тебя!!! – Айван вскочил на ноги и наставил палец на Шимаэла, – если бы ты не помешал мне грохнуть эту сучку, то Найда осталась бы жива!!!

     – Она осталась бы жива, если бы ты не размахивал попусту своим стволом! – с вызовом парировал тот.

     – Ты с самого начала был с ними заодно! Ты нас всех им сдал!

     – Да что ты говоришь! Может, и на курок я нажал?

     – Ах ты..!

     – Заткнитесь!!! – гаркнул Риккардо, вставая между ними, – прекратите истерику! Немедленно!

     – Этот глист в очках, он работает на них! – не унимался Айван. – Те девки в черных балахонах его завербовали!

     – А тебе и завидно, да? – теперь уже и Шимаэл закусил удила, – ты и сам, небось, был бы не прочь завербоваться?

     – Ты, мелкий засранец, я тебя на ремешки порежу!!! – Айван сжал руки в кулаки и двинулся вперед, – в паштет перетру!!!

     – Молчать!!! – снова рявкнул Риккардо, оттолкнув его назад. – Вы, оба, хватит орать как базарные торговки! Тоже мне, два бойцовских петуха! И вообще, сдайте оружие.

     – Что?! – опешил Айван, – какого черта?!

     – Ты прекрасно слышал, что я сказал, –  правая рука капитана легла на пояс рядом с кобурой, – сдай ствол!

     – Но я… Но… – здоровяк попятился, – не думаешь же ты, что я и в самом деле… специально… Что я намеренно так ловко прицелился в тот светильник, чтобы пуля отскочила точно в Пышку. Это полный абсурд!

     Шимаэл поднял голову и посмотрел на канделябр, который еще покачивался. На его латунной чаше виднелась глубокая блестящая вмятина. Провернуть подобный трюк умышленно, и вправду, было совершенно нереально.

     – Я ничего не думаю, – ровным голосом произнес Риккардо, – я всего лишь опасаюсь, что в подобном состоянии ты можешь наделать еще больших бед. Так что будь хорошим мальчиком и отдай мне пистолет. Успокоишься – верну.

     Айван буркнул что-то непечатное, но все же протянул ему свой пистолет рукоятью вперед.

     – И ты, Шим, – капитан сунул конфискованное оружие за пояс и повернулся к пилоту, – к тебе это тоже относится.

     – Но у меня нет…

     – Нож.

     Шимаэл только сейчас обнаружил, что по-прежнему сжимает в руке оставленный Одэзи нож, и уставился на него в легком замешательстве. Его черная лакированная рукоять лежала в ладони как влитая, а потому неудивительно, что он совсем о нем позабыл. Блеск стального лезвия гипнотизировал, звал за собой и бередил в мозгу странные и тревожные мысли.

     – Сейра, забери у него эту штуку!

     Дождавшись, когда девушка вынет нож из непослушных пальцев Шимаэла и отступит назад, Риккардо, наконец, убрал руку от кобуры.

     – Так-то лучше, – с явным облегчением вздохнул он, – хватит с меня ваших импровизаций. Слишком уж дорого они нам обходятся.

     – А раньше тебе нравилось, когда мы проявляем инициативу, – не удержался Шимаэл от язвительного комментария.

     – Ты бы лучше помалкивал! – осадил его капитан, – свой лимит вседозволенности ты уже исчерпал. Впредь даже дышать будешь только с моего разрешения!

     – Ну а я-то здесь при чем? – продолжал недоумевать Айван.

     – Ты эту змею тоже щупал, – под пристальным взглядом Риккардоа он был вынужден отвести глаза, – я не слепой. Вы оба после близкого общения с нашей новой знакомой начали вести себя неадекватно. Не знаю, какими чарами она вас околдовала, но ваше поведение внушает мне серьезные опасения.

     – Проклятье, кэп! – в отчаянии всплеснул руками Айван, – почему неадекватно? Что я такого сделал-то?

     – «Что такого»?! А это?! – Риккардо кивнул на бездыханную Найду. – Разве не твоих рук дело?!

     – О, Господи! Но это же была роковая, нелепейшая случайность!!!

     – Случайность?! – Риккардо рывком повернулся к нему, – ой ли? Если все произошло случайно, то каким образом ваша девчонка могла знать об этом заранее?! С точностью до секунды!

     Вопрос капитана повис в воздухе. Как Айван ни старался, у него так и не нашлось, что возразить, и точно так же не было ответа и у Шимаэла. Их привычная вселенная дала трещину, и под занесенной ногой вдруг не обнаружилось очередной ступеньки. Оброненная Одэзи фраза о том, что в этом мире нет ничего случайного, неожиданно приобрела новое, жутковатое звучание.

     – Все, финита, – резюмировал капитан, – операция закончена. Разбор полетов проведем позже. У нас есть несколько часов, чтобы свернуться и свалить отсюда к чертовой матери. Вопросы?

     Поскольку вопросов ни у кого не имелось, то он перешел к раздаче конкретных указаний.

     – Так. Ты, Шим, – он ткнул пилота пальцем в грудь, – отправляешься прямиком в рубку и готовишь корабль к отлету. Из кабины – ни ногой! К передатчику даже не прикасайся. Тебе понятно?

     – Вполне, – угрюмо буркнул Шимаэл.

     – Хорошо. Ты, Чак, демонтируешь аппаратуру и грузишь ее в челнок. Ваня тебе помогает.

     – Угу, – понуро кивнули Айван с Чаком.

     – Сейра, ты… – Риккардо поджал губы, глядя на помощницу, сгорбившуюся над своей подругой, – ладно, разберись пока с Ваниной щекой, а я принесу мешок. 

     Шимаэл дождался, когда за капитаном закроется дверь, и скорчил ему вслед рожу.

     – Да пошел ты, старый евнух! – выкрикнул он, хоть и не особо громко.

     Уходя, Риккардо посоветовал ему пристегнуться покрепче, чтобы опять ненароком куда-нибудь не улизнуть. Да и вообще, на яд он сегодня не скупился.

     Шимаэл прекрасно отдавал себе отчет, что все они угодили в крайне неприятный переплет, и он сыграл здесь далеко не последнюю роль. Но ему совсем не нравилась и уже начинала беспокоить наметившаяся тенденция сваливать всю ответственность на него. Риккардо можно было понять, его отнюдь не прельщала перспектива разогнать половину коллектива. Выходом для него явилось бы назначение одного козла отпущения, которому пришлось бы ответить за все грехи, но при этом остальную команду удалось бы сохранить.

     Риккардо, как, впрочем, и любой бы другой капитан на его месте, недолюбливал демонстративную независимость и самостоятельность Шимаэла, которая постоянно действовала на нервы остальным, так что его выбор оказался предопределен.

     Но не расставание с командой тяготило Шимаэла, и даже не предстоящий полет на одном корабле с непредсказуемым Айваном, который совершенно искренне считал его корнем всех бед, а кое-что другое.

     В последнее время он постоянно ощущал себя человеком, который опоздал к началу представления и теперь вынужден смотреть спектакль с середины. Люди вокруг него говорили какие-то слова, вкладывая в них смысл, которого он не понимал, происходили события, связанные друг с другом неким общим замыслом, который был ему неизвестен. Это раздражало, как увлекательная и интригующая книга, из которой предыдущий читатель выдрал первые страницы, где описывалась завязка сюжета.

     Обнаружившиеся пробелы настойчиво требовали заполнения.

     Пальцы пилота привычно пробежались по пульту, вызывая к жизни различные системы челнока. Вспыхнули навигационные экраны, на сигнальных табло одно за другим зажглись сообщения о готовности. К окончанию погрузки главный генератор должен как раз успеть прогреться и выйти на рабочий режим. До того момента от Шимаэла никакого участия не требовалось, и он вытащил из своего рюкзака измятую пачку листов с отчетом Теодора, который до сих пор так и не удосужился прочитать. Что ж, лучше уж поздно, чем никогда.

     Он быстро пролистал мимо разделы, посвященные географии, климату и прочим флорам и фаунам планеты, сразу перейдя к описанию Клисситской религии и государственного устройства.

     «Клисситы – убежденные монотеисты. Они поклоняются Светлой Сиарне, Дочери Неба и Матери Жизни. Ее подробное жизнеописание приводится в каноническом Священном Писании – Книге Света (прилагается). Ее власть над миром установилась, когда она сумела хитростью заманить в ловушку своего темного брата Анрайса и заточила его в Узилище Душ. Разгневанный Бог-отец проклял ее и обрек жить на земле среди людей. То тех пор, пока Анрайс будет находиться в плену, Сиарна обречена помимо собственной воли творить темные дела, дабы соблюсти баланс. Ее свет всегда будет порождать тени, любая жизнь закончится смертью и так далее. Довлеющее над Сиарной проклятие является ее характерной особенностью, которая отличает данный культ от ему подобных, где добродетельность и непогрешимость бога часто возводится в абсолют…»

     – Не вижу здесь ничего особенного, – скептически заметил Шимаэл и перевернул страницу, – призывы к Любви к Ближнему и раньше прекрасно уживались с кровавыми застенками Священной Инквизиции.

     «Государственный строй Клиссы является теократией в чистом виде. Поскольку Служители Сиарны выступают как прямые проводники Ее воли, то их власть и авторитет не подвергаются даже малейшему сомнению. Отношение к ним простых людей представляет собой причудливую смесь безоглядного обожания и почти панического ужаса. Служители занимаются решением всех хозяйственных и организационных вопросов. Советники отвечают за промышленность, сельское хозяйство, строительство и прочие приземленные вещи, а Жрицы ведают церковными делами, медициной, собирают налоги и вершат суд…»

     – Вот про суд, пожалуйста, поподробнее, – взгляд пилота внимательно скользил по строчкам, опасаясь упустить что-нибудь важное.

     «Властные структуры имеют четкую иерархию, где нижестоящие чины полностью подотчетны тем, кто стоит над ними. Венчают эту пирамиду Верховный Советник и Верховная Жрица, обладающие почти абсолютной властью и держащие ответ непосредственно перед самой Сиарной. В принципе, общение с богиней доступно любому Служителю, вне зависимости от ранга, хотя остается неясным, что конкретно подразумевается под таким «общением».

     Шимаэл послюнявил палец и торопливо перевернул лист… оказавшись нос к носу с навигационными таблицами.

     – И это что, все?! – недоуменно нахмурился он. – Что за ерунда?! Где продолжение-то?

     Он потеребил папку, в надежде, что страницы просто перепутались, но тщетно. Здесь отчет заканчивался, что выглядело в крайней степени странно и подозрительно.

     Теодор всегда очень трепетно относился к написанию рапортов о своих путешествиях. Иногда даже казалось, что сей процесс представлялся ему едва ли не важнее самой экспедиции. Писал он увлеченно, но, одновременно, и весьма ответственно, и из-под его пера выходили законченные и довольно пухлые произведения, чтение которых порой могло доставить изрядное удовольствие.

     В отчетах Теодора всегда соблюдалась определенная логика повествования – за перечислением раздобытых фактов следовали его предположения и догадки, призванные заполнить оставшиеся пробелы, а в конце обязательно присутствовала заключительная часть, где ученый делал предварительные выводы и строил планы дальнейших исследований.

     Многие коллеги по цеху недолюбливали его работы именно из-за субъективности в оценке фактов и чрезмерного, на их взгляд, вольнодумства. Но именно эти черты делали такие документы уникальными источниками информации и давали возможность использовать их не только как снотворное.

     Шимаэл слишком хорошо знал стиль Теодора, чтобы поверить в то, что тот оборвал текст просто так, прямо посреди рассмотрения столь интересной и интригующей темы. Оставить его неоконченным он не мог – ученый всегда старался писать по горячим следам, пока воспоминания еще не утратили остроту и свежесть, и не оправлялся в следующее путешествие, пока не разобрался с предыдущим. Так что отчет был явно неполным, только теперь вместо отсутствующего начала обнаружилось выдранное окончание.

     Странно, что никто из их команды не обратил внимания на данное обстоятельство, хотя… Айвана и Чака можно смело вычеркнуть из списка – они почти наверняка к бумагам даже не прикасались. Сейра, по обыкновению, слишком занята, чтобы тратить время на вдумчивое чтение чьих-то писулек. Найда… она со своей непосредственностью всегда воспринимала вещи такими, какими они перед ней представали, не углубляясь в рассуждения о том, какими им следовало бы быть. Кроме того, Шимаэл видел у нее в руках пухлую книжку с ликом Сиарны на обложке – скорее всего это была та самая Книга Света, о которой говорил Теодор. Как будущую богиню, ее внимание, должно быть, куда больше занимал именно этот фолиант.

     Риккардо? На нем рассуждения Шимаэла застопорились. Капитан обязан самым тщательнейшим образом изучить все материалы, имеющие отношение к предстоящей операции. Он точно так же прекрасно знал манеру Теодора и не мог не обратить внимания на оторванный конец отчета. Если только… если только он не оторвал его сам!

     Но ради чего?! Тем более что его команда традиционно наплевательски относилась к изучению документов – не случись трагедии, даже Шимаэл не стал бы тратить на это время. Или же отчет изначально достался Риккардо уже в усеченном виде. Но, опять же, почему? Видимо, в заключительной части материала содержалось нечто, способное радикально изменить отношение коллектива к операции, да и к самой Клиссе.

     Для очистки совести было бы неплохо ознакомиться с электронными оригиналами документов Теодора.

     Шимаэл пробежался по бортовой базе данных, но ничего в ней не нашел, кроме материалов, которыми пользовался во время посадки. Странно. Или Риккардо, действительно, есть что скрывать?

     Пилотом овладел азарт человека, наткнувшегося на какую-то загадку и чувствующего, что ответ лежит где-то совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он крутанулся вместе с креслом и посмотрел на сваленные в кучу у стены личные вещи экипажа, среди которых виднелся и темно-синий рюкзак капитана.

     Выбравшись из кресла, Шимаэл приоткрыл дверь и прислушался. Из трюма доносился топот ног, возня и чьи-то невнятные проклятия – погрузка была в самом разгаре. Он оставил небольшую щель, чтобы услышать, если кто-то решит подняться в кабину, и присел на корточки возле капитанского рюкзака. То, что затеял Шимаэл, явно выходило за рамки дозволенного, но зуд в руках был слишком силен, чтобы с ним мириться. Тем более что, даже поймав его с поличным, Риккардо уже не мог сделать с ним что-то сверх того, что и так собирался.

     Сверху, под самым клапаном, лежала одежда и футляр с бритвой. Шимаэл постарался запомнить, как располагались вещи, и копнул глубже. Его рука наткнулась на папку с документами. Воистину, Риккардо терпеть не мог электронный документооборот и доверял лишь бумаге. Уже вытаскивая папку на свет, Шимаэл отметил, что она заметно толще, чем та, что имелась в его распоряжении.

     Внутри, действительно, оказалась еще одна копия отчета Теодора, но уже более полная – после того, места, где обрывался экземпляр Шимаэла, набралось еще около десятка страниц. Поколебавшись пару секунд, пилот схватился за эти листы и самым беспардонным образом выдрал их из папки. Маловероятно, чтобы Риккардо вздумалось в ближайшее время освежить свои познания.

     Убрав папку на место и восстановив исходное состояние вещей, Шимаэл снова завязал рюкзак и вернулся в кресло. Читать он начал еще на ходу.

     «Оказаться в рядах Служителей – тайная мечта любого клиссита, однако многих отпугивает высокая цена, которую приходится платить за такую честь. Жизнь Советников и Жриц всецело посвящена их Служению. Они, фактически, превращаются в живые машины, послушные орудия, изо дня в день исполняющие волю своей богини. Никакой личной жизни, никакого имущества, ни секунды свободного времени и весьма суровые наказания для провинившихся. Вплоть до смертной казни».

     – Да они по любому поводу готовы сеять смерть направо и налево, как я погляжу, – буркнул Шимаэл, припомнив суд Верховной Жрицы.

     «На первый взгляд, трудно понять, почему люди так жаждут возложить свои жизни на алтарь служения Сиарне, но, насколько мне удалось выяснить, посвящение в Служители, помимо груза обязанностей, влечет за собой и целый набор приятных бонусов. И вот тут-то начинается самое интересное».

     – Куда уж интересней! – Шимаэл взял следующую страницу.

     «На тыльной стороне правой кисти у каждого Служителя имеется черная татуировка, именуемая Печатью Сиарны. Ее форма уникальна для каждого человека, а ее размер и сложность рисунка отражают положение данного Служителя в иерархии. Причем, насколько я понял, этот рисунок проявляется самопроизвольно, без чьего-либо участия. Данная татуировка выступает в качестве универсального пропуска, открывающего перед Советниками и Жрицами любые двери. Достаточно лишь взмахнуть рукой».

     – Теперь понятно, почему Оди весь вечер не снимала своих перчаток. А потом… потом было темно.

     «Помимо отметины на руке, в организме Служителя происходят и другие изменения. Он становится абсолютно невосприимчив к болезням, но это еще цветочки. По некоторым сведениям, Служители совершенно не старятся, и никто не знает, как долго они живут после того, как принесут присягу. Советники и Жрицы обладают невероятной силой и выносливостью, способны по несколько дней обходиться без еды, сна и отдыха, если того потребуют обстоятельства. Старожилы, с которыми я разговаривал в Цепске, рассказывали, что на строительстве Храма Советники голыми руками укладывали каменные глыбы более тонны весом.  И у меня нет оснований не доверять их свидетельствам…»

     – После того, как я увидел Оди в деле, я тоже готов в это поверить. Теперь понятно, как им удалось возвести такой роскошный Храм всего за два года, – Шимаэл торопливо пробежал глазами еще пару страниц, где Теодор с несвойственной ему увлеченностью приводил другие примеры экстраординарных способностей Служителей.

     «…отдельного упоминания заслуживает культивируемое Жрицами искусство ритуального Танца. Своими движениями они неким образом способны передавать зрителям определенный посыл, целенаправленно вызывая у них требуемые переживания. Данную технику они довели до столь высокого уровня совершенства, что иногда достаточно буквально пары пируэтов, чтобы добиться нужного эффекта. Я слышал о Танце Радости и Танце Печали, Танцах Торжества, Счастья, Покорности, Верности и многих других. Можно было бы предположить, что мы имеем дело с оригинальным вариантом бессловесного внушения, но как быть, например, с Танцем Урожая или Танцем Дождя?

     Мне самому однажды довелось лицезреть исполнение Танца Благодарения, приуроченного к открытию нового причала. Впечатление неописуемое! То, что творила Жрица, невозможно объяснить словами. Ни один нормальный человек не способен так двигаться – с такой скоростью и с такой четкостью выверенных до миллиметра движений. Однако это совершенно не походило на исступленный религиозный экстаз – женщина сохраняла полный самоконтроль, и с ее лица не сходила счастливая улыбка. Любой другой давно бы уже рухнул замертво, не выдержав бешеного темпа, если бы еще раньше не вывернул бы себе все суставы, а она лишь улыбалась. А когда танец закончился, Жрица поклонилась зрителям, накинула плащ и, как ни в чем ни бывало, продолжила вести церемонию.

     Я до сих пор не могу спокойно вспоминать, что происходило в тот момент в моей душе. Слезы сами собой наворачивались на глаза. Слезы благодарности. Мною овладела (да так по сей день и не отпустила) уверенность в том, что все светлое и доброе происходит в мире исключительно благодаря Светлой Сиарне и ее заботе о нашем благе. Я был готов отдать последнее во славу Госпожи, я тогда не пожалел бы и самой своей жизни, призови Она ее. Позже первое впечатление немного развеялось и ослабело, но не исчезло совсем…»

     – Вот тебе и танцы-шманцы, – Шимаэл озадаченно выпятил губу. Всегда неприятно осознавать, что тебя попросту дергали за веревочки, пусть даже и таким изящным способом, – Танец Забытья… я так и знал, что не следовало поддаваться на ее уговоры. Хотя, если достаточно даже нескольких жестов…

     Он раздраженным рывком перевернул страницу.

     «…возможно, мне трудно быть до конца объективным, но я могу привести массу примеров, которые лично у меня никак не получается объяснить с рациональных позиций.

     Крестьянин, в доме которого я останавливался на ночь, рассказал мне следующую историю.

     Его жена находилась на последнем месяце беременности, и он, желая обеспечить ей нормальный уход, за пару недель до срока решил отвезти ее к родственникам в город. Там имелся Храм Сиарны, и его Жрица могла бы принять роды как положено. Дорога была долгой, и им пришлось заночевать прямо в лесу.

     Неожиданно посреди ночи его жене стало плохо, у нее начались преждевременные схватки. Крестьянина охватила паника, он не имел ни малейшего представления, что надо делать. Его жена начала терять сознание, и в тот момент, когда он уже совсем отчаялся, из ночной темноты к их костру вдруг вышла Жрица. С собой она принесла большую сумку со всеми необходимыми принадлежностями. Ничего не объясняя и не спрашивая, она сразу же занялась роженицей. После этого мужик только успевал крутиться вокруг и выполнять ее указания.

     Выяснилось, что плод расположен неправильно, и пуповина обвилась вокруг его шеи, начав удушать малыша. Жрица сражалась за его жизнь несколько часов, массировала живот, поправляя положение младенца, буквально по миллиметру выводила его наружу, делала потом ему искусственное дыхание и все же спасла его! Новоиспеченный отец совершенно потерял голову от переживаний и счастья, он не знал, что и делать, как отблагодарить спасительницу. А та, собрав свои вещи, на прощание сказала, что ее прислала сама Сиарна, и благодарить надобно Ее. После чего Жрица исчезла в рассветных сумерках так же беззвучно, как и появилась. Только пеленка с вышитыми ликами Сиарны, в которую был завернут ребенок, напоминала о том, что ее появление не пригрезилось.

     Я всегда старался смотреть на вещи рационально, и не доверять сведениям, которые не мог проверить или подтвердить из других источников. Если все случилось именно так, как он рассказал, то возникает масса вопросов, точнее, один, но главный вопрос: откуда Жрица могла знать заранее, где и когда понадобится ее помощь? От того места, где они остановились, до города оставался еще день пути, чтобы успеть, она должна была выехать загодя. В то же время крестьянин заверил меня, что никого не предупреждал о своем приезде и даже о беременности жены никому не говорил».

     – У них вообще хорошо получается предвидеть различные неприятности, – Шимаэл поерзал в кресле, чувствуя себя немного неуютно, – вот только кто нас-то теперь спасать будет?

     «…все мы слышали массу подобных историй, но они всегда приключались когда-то очень давно, где-то очень далеко и с кем-то другим. Но сейчас я разговаривал с непосредственным ее участником, тот самый мальчуган спал в этот момент в соседней комнате, и мне предъявили ту самую пеленку.

     И это – лишь один, самый яркий случай из тех, о которых мне поведали. Я уже не говорю о всяких банальностях вроде того, как танцующая Жрица изгнала полчища саранчи с полей, или как один-единственный Советник буквально на своих плечах удерживал рушащуюся дамбу во время наводнения. А о том, что происходит с теми, кто удостоился Благословения Сиарны, я даже говорить не буду, чтобы вы не сочли меня сумасшедшим. И, опять же, все описанные события происходили не давным-давно в какой-то далекой-далекой стране, а вот прямо здесь, вот с этим конкретным человеком, буквально год назад. Ситуация для обычного народного мифотворчества совершенно нетипичная.

     То количество фактов, которое на меня вывалилось, явно превышает все разумные пределы. Если кто-то сможет предложить им простое и логичное объяснение, то я буду этому человеку крайне признателен. Я себе уже всю голову сломал, и вынужден признать, что потерпел поражение.

     Некоторые моменты можно попытаться объяснить развитыми духовными практиками, религиозным самовнушением и использованием элементов гипноза, но вся система в целом определенно выходит за рамки привычных представлений. Похоже на то, что мы имеем дело с чем-то большим, нежели обычный культ или набор суеверий. В событиях, происходящих на Клиссе, присутствует внутренняя логика, хотя и не совсем понятная, за ними кроется некая единая, питающая и направляющая их воля.

     Я не большой специалист строить теории, но ясно одно – эта сила реальна, и нам, если мы не желаем проблем, придется с ней считаться. Совокупность всех проявлений этой загадочной силы сами клисситы называют кратко –  Сиарна».

     Шимаэл уронил бумаги на пульт перед собой и уставился в пространство невидящим взглядом. Если бы подобный испуганный лепет прозвучал из чьих-либо еще уст, он бы лишь скептически ухмыльнулся и сразу же забыл о прочитанном. Но Теодор! За свою бурную жизнь тот побывал на таком количестве миров, что давно уже перестал их считать, видел такие невероятные вещи, что, казалось, уже ничто не способно его удивить. И вот, на тебе!

     Неудивительно, что Риккардо припрятал от команды такие пикантные подробности. Вряд ли Найда пришла бы в восторг, узнав, что ей, возможно, предстоит тягаться в могуществе и обаянии с «загадочной силой», перед которой спасовал сам Теодор. Неужели он полагал, что все сойдет им с рук? Ведь капитан тоже был прекрасно знаком с Теодором и его взглядами. Не мог же он  считать, что все написанное – плод разыгравшегося воображения знаменитого исследователя или последствия повреждения его мозга после перенесенной песчаной лихорадки. Слишком уж все связно и последовательно.

     Почему, зная, с чем мы имеем дело, он не проявил гибкости, не попытался прийти к взаимовыгодному соглашению, договориться с Зиолой или, позже, с Дэлери? Впрочем, Риккардо никогда не был склонен к компромиссам или уступкам. После стольких лет безоговорочных побед вдруг проявить мягкотелость – на такое он бы никогда не пошел. Он слишком сильно закостенел в своей последовательной прямолинейности, а в его возрасте уже сложно что-то резко менять. Он рискнул и проиграл, точнее, теперь уж проиграли они все.

     В руке у Шимаэла оставалась последняя непрочитанная страница, где Теодор составил что-то вроде небольшого словарика.

     «У Служителей принято давать красивые и звучные названия различным должностям. Вот некоторые из них, по крайней мере, те, в значениях которых я смог более– менее разобраться:

     Вестник Веры – Странствующая Жрица, занимающаяся проведением служб и чтением проповедей в тех местах, где нет своего постоянного Храма Сиарны.

     Пламя Благодати – Жрица, имеющая право давать Благословение Сиарны и заключать Священный Договор.

     Око Щедрости – Советник, отвечающий за финансирование и контроль исполнения работ, инициированных Священной Канцелярией. Как правило, это различные инфраструктурные проекты, такие как прокладка дорог, строительство мостов, причалов и т.п. На эти цели расходуются средства, собираемые по Священным Договорам.

     Слуга Знаний – Советник, курирующий реализацию крупного инженерного проекта и оказывающий в первую очередь техническую и расчетную поддержку его исполнителям.

     Глас Истины – Жрица, вершащая суд. Может выносить приговоры по мирским делам, наказание по которым обычно ограничивается тюремным сроком или исправительными работами.

     Перст Судьбы – Жрица, имеющая право вынесения Высшего Приговора от имени самой Сиарны. В таких случаях предусмотрен один единственный вид наказания – смертная казнь. Верховная Жрица является носителем данного титула по умолчанию.

     Десница Гнева – Жрица, наблюдающая за приведением Высшего Приговора в исполнение».

     – Палач! – Шимаэл уронил внезапно ослабевшие руки на подлокотники кресла, – Оди – палач!

     Ему вдруг захотелось заскулить, как собаке, вышвырнутой любимым хозяином на улицу, в грязь и холод. Все его чувства, все эмоции оказались фальшивкой! Его элементарно использовали, а затем выбросили, как пустую пивную банку! Он был чертовски зол на себя за то, как наивно и беспечно вляпался в такую элементарную ловушку. Однако, как он ни тужился, Шимаэл так и не смог выдавить из себя хоть каплю злости на Оди. Он зажмурился, чувствуя, как у него предательски защипало в глазах, и перед ним снова всплыло ее бледное лицо. Но не та маска рассеянной непосредственности, что была одета на ней вечером в таверне, а ее истинное лицо – холодное и безжалостное. То самое лицо, с которым она предрекла скорую смерть Найды.

     Палач!

     Неудивительно, что все бросились врассыпную, когда Одэзи представилась, да и Риккардо занервничал. Вот сукин сын!!! Ведь с самого начала знал, что срочный приезд Верховной Жрицы не сулит ничего хорошего, и ничего не сказал! До последнего делал вид, будто все идет так, как надо. Понадеялся на удачу, что ли? Теперь этой дамочке можно только ручкой помахать, закончилась наша удача.

     В коридоре послышались шаги, и Шимаэл поспешно сложил бумаги и сунул их во внутренний карман куртки. Он еще не решил, как с ними поступит, но твердо знал одно – в умелых руках информация может превратиться в грозное оружие. Главное, выбрать подходящий момент, чтобы выстрел не получился холостым. Поскольку его положение нельзя было назвать завидным, то в сложившейся ситуации таким подспорьем пренебрегать не стоило.

     В приоткрытую дверь рубки проскользнула Сейра. На ее застывшем осунувшемся лице выделялись покрасневшие от слез глаза. Девушка пыталась держать себя в руках, но было видно, что смерть Найды здорово ее подкосила.

     Она уселась в кресло второго пилота, развернув его к Шимаэлу, и молча на него уставилась. Таким взглядом родители смотрят на провинившегося ребенка, ожидая, когда тот не выдержит молчаливого гнета и сам во всем признается.

     Шимаэл, однако, давно уже вышел из того возраста, когда подобные приемы еще могли на него подействовать. Он, как ни в чем не бывало, продолжил рассматривать экраны приборов и Сейре в конце концов пришлось отступить.

     – Ты ничего мне рассказать не хочешь? – поинтересовалась она с деланным равнодушием.

     – О чем именно?

     – Что с тобой случилось, Шим? Что происходит?

     – Извини, я не совсем понимаю твой вопрос…

     – Кончай кривляться!!! – взорвалась Сейра, – все ты прекрасно понимаешь!

     – Не надо на меня так кричать, я не глухой, – Шимаэл продолжал упрямо смотреть на мониторы. – За последние несколько часов приключилось столько всего интересного, что наше обсуждение может изрядно затянуться. Будь любезна, конкретизируй свой вопрос.

     Помощница капитана сделала глубокий вдох, подождала несколько секунд и с шумом выдохнула. Самообладание давалось ей сейчас крайне нелегко.

     – Ладно, – заговорила она уже тише, – постараюсь быть последовательной.

     – Вот и замечательно!

     – Я могу понять, когда ты отправился в самоволку за пивом или за чем еще, неважно. Я могу понять, когда ты завалился в кабак, назюзюкался там как свинья и отплясывал с девками. Но объясни мне, каким образом ты мог выпасть на целую ночь, прекрасно зная, что тебя хватятся, и Риккардо устроит тебе такой разнос, что ты потом свои зубы по полу собирать будешь?! Такого ты себе никогда не позволял, даже в своем своеволии ты всегда знал меру. Что случилось?

     – Ты же сама слышала объяснение – Танец Забытья.

     – Опять паясничаешь?

     – Увы, нет, – Шимаэл повернулся к Сейре, и в его глазах она увидела, что на сей раз он действительно говорит правду.

     – И что же это за танец такой?

     – Как я тебе это объясню? Изобразить не смогу, словами тоже бессмысленно, как? – пилот устало провел руками по лицу. – Оди пригласила меня потанцевать, а я согласился смеха ради. Мы танцевали. Потом все, сплошной туман.

     – И ты даже не знаешь, что она потом с тобой сделала?

     – Отчего же, знаю, –  Шимаэл криво усмехнулся, – то же, что и ты после последней вечеринки.

     – И как оно? – губы Сейры вытянулись в тонкую бесцветную полоску, сквозь которую слова приходилось выдавливать словно зубную пасту.

     – С тобой было не настолько… зажигательно.

     – Что ж, спасибо за откровенность.

     – Ты так настойчиво ее от меня добивалась…

     – Итак, – Сейра подняла перед собой руку, обрывая обмен любезностями, – выходит, что ты все же кое-что помнишь. Так?

     – Ну?

     – Каким образом ей удалось разговорить тебя? При твоей-то легендарной общительности? Неужели вы вот так просто валялись в постели, и ты рассказывал своей новой пассии сказки о полетах меж звезд?

     – Я не помню.

     – Но ты, тем не менее, в курсе, как мило вы с ней провели время. Странно твоя память работает, избирательно как-то.

     – В этом все и дело!!! – Шимаэл не выдержал и сам сорвался на крик. – Я, действительно, в мельчайших подробностях помню, чем мы занимались! Я могу восстановить в памяти каждое прикосновение, каждую ласку, каждый поцелуй, все! Но при этом не способен вспомнить ни единого слова из того, о чем мы говорили! Словно мы всю ночь молчали! Но я же знаю, что это не так! Мои воспоминания пропустили через какое-то сито, забрав из них постороннюю информацию. Ощущение, знаешь ли, не из приятных.

     – Отчего же, –  ехидно бросила Сейра, – самые вкусности тебе как раз оставили.

     – Да иди ты..!

     – О чем воркуете, голубки? – способность Риккардо беззвучно материализовываться за спиной в самый неподходящий момент уже вошла в поговорку, – что вы так рьяно обсуждаете?

     – Погоду! – с вызовом в голосе огрызнулся Шимаэл.

     – Кстати, я только что был на улице – погода отличная! – капитан облокотился на спинку его кресла. – Челнок готов к взлету?

     – Вполне.

     – Вот и славно! Продолжай в том же духе! Держи свои шаловливые ручонки на штурвале и будь готов стартовать сразу же, как только мы закончим погрузку, – он посмотрел на Сейру. – Ты как, в порядке?

     – Более-менее, – старпом устало помассирвоала виски.

     – Потерпи еще немного, через пару часов мы уже будем на орбите.

     – Думаешь, нас так просто отпустят? – Шимаэл определенно не разделял капитанского оптимизма.

     – А что они могут нам сделать?

     – Понятия не имею. Но нам вынесен приговор, и он должен быть исполнен.

     – Отставить! – Риккардо стукнул кулаком по креслу, чем невольно выдал и собственное волнение. – Это уже их проблема, как они будут его исполнять в наше отсутствие.

     – Мы пока еще не улетели…

     – Слушайте, вы можете поговорить о чем-нибудь другом? – взмолилась Сейра, – и без того тошно!

     – Все, тема закрыта, – капитан наклонился к ней. – Слушай, пока суд да дело, иди в каюту, приляг, может тебе уснуть удастся.

     – Сомневаюсь, – девушка зябко поежилась, – мне сейчас лучше одной не оставаться, а то я с ума сойду.

     – Прими какое-нибудь успокоительное, ну нельзя же так… что?

     Шимаэл неожиданно дернулся в кресле, издав хриплый каркающий звук. Его руки задергались, беспорядочно колотя по пульту. Начавшись с кончиков пальцев, судорога мгновенно распространилась по всему телу, выгнув его дугой. Очки слетели с переносицы и, проскакав по сотрясающейся груди, улетели под стол.

     – Шим, что с тобой?! – Риккардо испуганно отпрянул к двери.

     – Это припадок!!! – воскликнула Сейра, вскакивая на ноги. – Быстрей, помоги мне!

     Она развернула кресло и, ухватив сотрясаемого конвульсиями Шимаэла за куртку, стащила его на пол.

     – Рик, держи его голову! Крепче, крепче, иначе он ее себе разобьет!

     – Вот дерьмо! – капитан одной рукой прижал голову пилота к полу, а другой пытался поймать мечущиеся руки, – да что же это…

     – Оставь! Голову держи! – прикрикнула на него Сейра. – Где его сумка?

     Она прыгнула к пульту и выволокла из-под него вещевой мешок Шимаэла. Не тратя времени на церемонии, она вывалила все его содержимое и выхватила из кучи вещей инъектор и упаковку с ампулами. Отработанным движением она вогнала полную ампулу в аппарат и присела на корточки рядом с Риккардо.

     – Это еще что за отрава?

     – Не отвлекайся, держи его, – уловив момент, Сейра прижала инъектор к шее изогнувшегося дугой Шимаэла и нажала на спуск.

     Через некоторое время интенсивность конвульсий пошла на убыль, и вскоре пилот обмяк и затих.

     – Закончилось? – Риккардо вопросительно посмотрел на свою помощницу.

     – Да, – та устало осела не железный пол, прислонившись спиной к стене, – вроде бы закончилось. Можешь его отпускать.

     – Так, хорошо, – Риккардо присел на одно из пассажирских сидений, двигаясь медленно и осторожно, будто опасался что-нибудь разбить, – но я бы хотел получить некоторые разъяснения. Что это было?

     – Транслептический припадок, – Сейра откинула назад голову и закрыла глаза, постепенно успокаиваясь.

     – Так-так, – капитан побарабанил пальцами по подлокотнику, – то есть ты хочешь сказать, что наш лучший в мире пилот – транслептик?

     – Угу.

     – А почему получилось так, что ты об этом знаешь, а я – нет? – запаса сдержанности Риккардоа хватило ненадолго, и он заорал, – почему на этом корабле я все всегда узнаю в последнюю очередь?! Объясни мне, пожалуйста!!!

     – Тише, тише! – девушка устало поморщилась, – я и сама выяснила это совершенно случайно.

     – Но почему не сообщила мне?!

     – Вряд ли подобная новость сделала бы тебя счастливей. Тем более что менять что-либо было уже поздно – мы в тот момент находились на полпути сюда.

     – Каким же образом ты это выведала?

     – Давай не будем вдаваться в подробности, ладно?

     – Хорошо, – Риккардо пристально посмотрел на помощницу, но ничего не добавил. – И как давно это у него?

     – Еще в детстве где-то подцепил.

     – В детстве?! Фантастика! И никто ничего не знал?! Как ему вообще удалось в пилоты пробиться с таким диагнозом?

     – Во время Гражданской здоровьем добровольцев никто особо не интересовался, ну а после на все вопросы отвечала его репутация.

     – И за все это время у него не было ни одного припадка?

     – Шим регулярно принимал сыворотку, – Сейра подобрала с пола упаковку ампул, – Она подавляет проявления болезни. Одна доза гарантирует от рецидивов в течение 120 часов.

     – Пять суток. Он что, забыл очередной укольчик сделать?

     – С его-то педантичностью? Сомневаюсь. Вот, смотри, – девушка продемонстрировала Риккардо обратную сторону коробочки, где находилась таблица с датами инъекций, вписанными аккуратным почерком Шимаэла, – последняя запись сделана вечером в тот день, когда мы высадились перед Храмом.

     – С того момента прошло всего четыре дня, – нахмурился капитан, – почему же сыворотка не подействовала?

     – Откуда мне знать, – Сейра бросила инъектор с ампулами назад в сумку, – в наших знаниях об транслепсии до сих пор остается еще много белых пятен. В принципе, припадок мог быть спровоцирован серьезным стрессом или сильным потрясением. А этого добра в последнее время у нас в избытке.

     – И что теперь прикажете мне с ним делать?

     – Положить в каюте и пока обходиться без него. Шим скоро придет в себя, но все равно, в ближайшие несколько часов толку от него будет не больше, чем от покойника.

     – Тогда потащили, – Риккардо подступил к пилоту и подхватил его бесчувственное тело подмышки. – Интересно, сколько еще сюрпризов вы мне заготовили?

     Ответ не заставил себя долго ждать. Сейра только-только успела покидать все вещи Шимаэла обратно в его сумку и перебросить ее через плечо, как на пульте вспыхнули и тревожно запульсировали красные огни. Мерзко заверещал аварийный сигнал.

     – Что за… мать вашу! – капитан подскочил к мониторам. – «Перегрев правого бустера»! Какого черта?! Я уже не…

     Договорить он не успел. В глубине челнока что-то громыхнуло, и рубка погрузилась в темноту, подсвечиваемую лишь тусклыми огнями аварийного освещения. Наступила непривычная тишина, в которой было слышно затихающее гудение останавливающихся вентиляторов.

     – Сейра, готовь еще одну дозу, – Риккардо нащупал сзади кресло и осел в него, обхватив голову руками, – а то, боюсь, у меня самого сейчас тоже какой-нибудь припадок случится. 

     Кряхтя и чертыхаясь, Чак ввалился в рубку и с грохотом уронил на пол продолговатую ребристую болванку, из торцов которой свисали провода и трубки. В воздухе распространилась характерная вонь горелого пластика.

     – Вот, – техник плюхнулся на сиденье, вытирая перепачканные руки об не менее грязные штаны, – прошу знакомиться!

     – Что это? – капитан определенно не разделял его несколько нервозного оптимизма.

     – Бустер правого борта.

     – И что с ним?

     – Он умер, – Чак ногой перекатил болванку так, что стала видна трещина, расколовшая ее корпус почти надвое.

     – Ты можешь его починить?

     – Ха! Как можно починить пригоршню угольков?! Забудь об этом!

     – У тебя есть запасной?

     – Нет.

     – Мы можем лететь без него?

     – Нет.

     – Почему? – ледяное спокойствие Риккардоа являлось не следствием хорошего самообладания, а, скорее, признаком того, что его внутренние контуры, отвечающие за проявление таких эмоций, как ярость или бешенство, давно вышли из строя по причине значительной перегрузки.

     – Через эту штуку осуществлялось питание правого двигателя. На одном двигателе нам не взлететь.

     – Но сейчас-то энергоснабжение восстановилось, – капитан кивнул на мерцающие мониторы, – чего нам еще недостает?

     – Для питания бортовой аппаратуры бустер не нужен. Он питает двигательную установку.

     – Разве челнок не может совершать полет на одном работающем двигателе? – удивился Айван, – во всех справочных материалах об этом говорится.

     – Продолжать полет – да, совершить посадку – уже с трудом, но вот взлететь и выйти на орбиту с половинной тягой не получится, – Чак, подытоживая сказанное, хлопнул ладонями по коленям. – В общем, этот челнок уже никуда не полетит.

     – Как же так получилось, Чак, – почти ласково продолжил допрос Риккардо, – что в твоем хозяйстве не оказалось соответствующей запасной детали, коли она столь важна?

     – Я почти двадцать лет кувыркаюсь по разным кораблям, – техник вздернул подбородок, – я наслышался за это время самых невероятных историй, но мне не известно ни единого случая, чтобы у кого-то сдох бустер. Эта штука надежна как табуретка!

     – Но ты, выходит, все-таки нашел способ?

     – Проклятье! – вспылил Чак. – Да если бы меня даже специально попросили придумать, как его сломать, я бы вряд ли додумался то такого!

     – Может, поведаешь нам о своем гениальном открытии? – поддел его Айван.

     – Да иди ты!

     – Ладно, Чак, – Сейра успокаивающе положила руку ему на плечо, – не кипятись. Что там стряслось-то?

     – Это все из-за спешки, – Чак обиженно шмыгнул носом, – «быстрей, быстрей!»

     – И? – Риккардо был сама любезность.

     – Мы решили не разбирать стойку, на которой крепились мониторы, и затолкать ее в трюм целиком. Но когда я там с ней крутился, случайно зацепил трубопровод системы охлаждения, и один из стыков разошелся, – техник потрогал мокрый рукав своей рубашки, – вода начала хлестать наружу. Я как раз недавно залил систему под самое горлышко. Без этого неприятностей могло бы и не произойти – воды бы не хватило.

     Он покрутил головой по сторонам, ища поддержки, но что Риккардо, что Сейра словно окаменели, и на их лицах было невозможно прочесть никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных.

     – Мы очень торопились, – еще раз пояснил он.

     – Я понимаю, – капитан сочувственно кивнул, – и что произошло?

     – В принципе, отказ системы охлаждения не должен приводить к выходу бустера из строя, у него есть встроенная защита от перегрева. Кроме того, в выключенном состоянии он почти и не греется, но в тот момент почему-то был включен режим накачки двигателей.

     – А что в этом необычного? – недопонял Айван, – все прогревают двигатели перед стартом.

     – Да, но только не Шим! – Чак был предельно категоричен. – Такой прием запрещен правилами, а он всегда говорил, что техника безопасности не из… не из пальца высосана. Он никогда не включал двигатели до того, как закроется погрузочный люк, – техник опять покрутил головой, – кстати, а где он?

     – Неважно, –  Сейра подергала его за рукав, – не отвлекайся, продолжай. Что произошло дальше?

     – Ну, поскольку двигатели были в тот момент запущены, то без охлаждения бустер мгновенно перегрелся. Как я уже говорил, в этом не было бы ничего страшного, он все равно отключился, но пролившаяся вода стекла по лоткам с кабелями и попала аккурат на сам бустер. В мирное время он бы этого и не заметил даже, поскольку его корпус герметично запаян, но к тому моменту он уже успел так раскалиться, что от соприкосновения с холодной водой сразу же лопнул, и вода попала внутрь. Результат – перед вами.

     – Слушай, Чак, –  воскликнул Айван, – да ты, оказывается, гений! Я всегда в тебя верил!

     – Вань, заткнись! – Риккардо говорил тихо, но убедительно, – ты сегодня уже успел отличиться.

     – Ах, да! – хлопнул тот себя по лбу, – действительно! Ну и как, кэп, твоя теория заговора, все еще работает? Кстати, заметь, Чак к этой ведьме даже близко не подходил. Даже словом с ней не обмолвился. Чем, в таком случае, ты объяснишь его вредительство? Чьими кознями?

     – Я же говорю, – Чак с готовностью ухватился за спасительную соломинку, – здесь имело место роковое стечение обстоятельств!

     – Ага! – язвительно подхватил Риккардо, – еще одна случайность?

     – Ну… да, – техник вдруг засомневался, но быстро оправился. – Если бы Шим не включил двигатели, то ничего страшного не случилось бы. Сами у него спросите. И где он, в конце концов?! – он умолк, переводя взгляд с Риккардо на Сейру и обратно. – Что вы там темните?

     – Сейра, расскажи ему, – устало вздохнул капитан.

     Старпом вздохнула и кратко рассказала о последних событиях, приключившихся на мостике.

     – Возможно, когда у Шима начались судороги, он случайно задел тумблер, который запускал накачку двигателей, – предположила она напоследок, – в результате мы получили такой вот фейерверк.

     – Итак, – подвел итог Риккардо, – поскольку это корыто уже никуда не полетит, то нам нужно по-быстрому решить, что мы будем делать дальше.

     – Пошлем «SOS»? – предложил Айван, – а сами запремся в челноке и будем ждать. С голоду, по крайней мере, не помрем, запасов хватит.

     – Рановато ты лапки задрал, – Сейра криво усмехнулась.

     – У тебя есть предложение получше?

     – Пока нет, но ты ведь даже не пытаешься хоть что-нибудь придумать!

     – А что тут придумаешь?

     – На «Турине» у нас остался еще один такой же челнок, – задумчиво заговорил Риккардо, положив конец их спору, – только неизвестно, рабочий ли он. Что скажешь, Чак?

     – Ну, – вздохнул насупившийся техник, – вы, со своей стороны, сделали все возможное, чтобы привести его в негодность…

     – Чак, хватит кокетничать, – капитан устало поморщился, – я знаю, что ты гений и что у тебя золотые руки. Говори по существу.

     – Когда я последний раз в нем ковырялся, он был еще на ходу.

     – Хочешь посадить его на дистанционном управлении? – оживился Айван.

     – А кто из нас умеет это делать?

     – Только Шим.

     – Не-е-е, – отрицательно покачала головой Сейра, – о нем забудьте. После того, как он придет в себя, у него руки еще пару дней будут трястись как у профессионального алкоголика. Он даже ложку с трудом держать сможет, не говоря уже о штурвале.

     – Тьфу ты!

     – Я, конечно, могу попробовать привести его в норму побыстрее, но ничего заранее не обещаю.

     – Не надо, – отказался от ее предложения Риккардо, – вариант с Шимом в любом случае исключается.

     – Почему вдруг?

     – А ты уверена, что он, даже будучи в полном здравии, сделает все как надо? Я – нет. После всего, что он успел здесь нагородить, я не доверю ему нашу единственную надежду. Так что нам придется обходиться своими силами.

     – Тогда какой нам прок от второго челнока? – оптимизм Айвана вновь сменился унынием. – Мы – здесь, он – там. Ничего не изменилось.

     – Есть одна мыслишка, – капитан покосился на техника. – Чак, ты можешь взять циклограмму полета из памяти этого корабля и загрузить ее в мозги того челнока, что остался на орбите?

     – Разумеется! – в глазах Чака вспыхнуло понимание. – Ты хочешь посадить его туда же, куда мы садились перед этим сами! На автомате!

     – Если такой фокус возможен, конечно.

     – Отчего нет?! – техник буквально прыгнул в кресло пилота, и его пальцы заплясали над клавиатурой. – Вот, вся траектория как на ладони!

     – Посади его на той лужайке, где мы дожидались докладов от Вани с Сейрой, где ты его красил.

     – Сейчас разберемся!

     – Эй! Но это же черт знает где! – воскликнул Айван, – туда и налегке-то целый день маршировать, а нам еще и кой-какие вещи нести придется.

     – Не сгущай краски, это не так уж далеко. Тем более, что у нас есть машина.

     – Ха! Да она издохла еще несколько лет назад!

     – Чак?

     – Вы со своей стороны, конечно, постарались… – завел техник уже знакомую песню.

     – Достаточно, – перебил его Риккардо, – я все понял. Он заправлен?

     – Ты же велел перед отлетом залить под завязку все баки на корабле.

     – Отлично!

     – Можете не благодарить, – проворчал Чак, недовольный тем, что ему опять не дали закончить заготовленную едкую тираду.

     – Спасибо, – капитан похлопал его по плечу и повернулся к остаткам своей команды. – Так что давайте, собирайте вещи, и завтра на рассвете мы выезжаем. Если ничего непредвиденного не случится, то к вечеру мы уже будем на месте. За работу!

     * * *

     Шимаэл открыл глаза. На него нахлынуло неприятное де жа вю, поскольку он опять видел перед собой низкий потолок и никак не мог вспомнить подробностей того, как здесь оказался. Он попробовал повернуть голову, но первая же попытка пошевелиться пронзила болью все тело, и Шимаэл не смог сдержать вырвавшегося стона. Если прежде ему казалось, что накануне он перетрудился в каменоломне, то теперь, похоже, он умудрился самолично свалиться в работающую камнедробилку.

     – Как ты там, жив еще? – в поле зрения показалось расплывчатое лицо Чака, который вложил в его руку очки.

     – Не знаю… не уверен, – Шимаэл водрузил их на нос и осторожно ощупал себя. Все вроде было на месте, в том числе и сложенные листы бумаги во внутреннем кармане куртки, – ни черта не помню! Что со мной стряслось? Это Ваня меня так разделал?

     – У тебя случился транслептический припадок.

     – Вот дерьмо!

     – И не говори! – согласился Чак. – По словам Сейры, ты их с Риккардо здорово напугал.

     – Надо думать! – Шимаэл снова прикрыл глаза. – Видать, сыворотка просроченная оказалась… То есть мы на челноке?

     – Ага.

     – А почему до сих пор не улетели? Я не чувствую никакой вибрации.

     – Есть некоторые… проблемы.

     – Какие еще проблемы? – у пилота аж похолодело внутри.

     – Мы бустер правого борта спалили.

     – Как вам это удалось?! – от удивления Шимаэл даже приподнялся на локте.

     – Не без твоей помощи, между прочим, – Чак кратко описал ему, что случилось. – Поэтому на этом корыте нам уже никуда не улететь. Сейчас Риккардо спускает второй челнок по той же циклограмме. А завтра мы на нашей колымаге, что стоит в трюме, поедем к нему.

     – Как же нашему боссу не терпится поскорее убраться отсюда! Не мог потерпеть что ли? Я бы посадил челнок прямо сюда, на площадь.

     – Ну, во-первых, ты сейчас не в самой лучшей форме для этого, а во-вторых, – техник оглянулся на закрытую дверь и понизил голос до шепота, – он тебе больше не доверяет.

     – С какого перепугу?!

     – Ну, ты в последнее время успел немало начудить.

     – Ну вот, нашли себе мальчика для битья! – хоть Шимаэл и предполагал подобный поворот, оправдавшиеся опасения его ничуть не обрадовали, – я же не в одиночку старался!

     – Старик все как-то больше на тебя серчает. Кстати, спасибо, что меня не выдал, Риккардо до сих пор знает, что это была моя затея с твоей самоволкой.

     – Не стоит благодарности, тем более что данный момент еще не поздно исправить.

     – Тебе уже заметно лучше, как я погляжу, – проворчал Чак, – потихоньку в себя приходишь.

     – Где уж там! Я будто под асфальтовым катком побывал.

     – Зато твое специфическое чувство юмора не пострадало.

     – В нашей команде главный юморист – капитан.

     – С чего ты так решил?

     – А почему он ищет виновных в этой череде нелепых случайностей среди нас? – фыркнул Шимаэл. – Мне так здесь понравилось, что я специально сломал корабль, лишь бы не улетать отсюда? Или Айван настолько ненавидел Найду, что сам решил подстрелить ее, когда представился удобный момент?

     – Я не знаю, что творится сейчас в голове у босса, но, согласись, количество этих самых случайностей на душу населения несколько зашкаливает.

     – Это еще не повод подвергать нас обструкции! Такое могло произойти с кем угодно и когда угодно!

     – Интересно, веришь ли ты сам в то, о чем говоришь? – прищурился техник.

     – Что именно тебя смущает?

     – То же, что и Риккардо. Если все произошедшее явилось роковым стечением обстоятельств, то почему твоя новая знакомая загодя знала об этом? – Чак снова покосился на дверь. – Мне кажется, что все эти «случайности» вовсе не случайны. Ими кто-то управляет.

     Тот же вопрос, те же сомнения, что терзали когда-то и Теодора! Только разум Чака, не стесненный рамками академического образования и не отягощенный бременем репутации и ответственности, мог соображать гибче и оперативнее. Шимаэл вдруг ощутил, как давят ему на грудь лежащие в кармане листы из отчета. Они просили, требовали, чтобы их выпустили на свободу и показали другим. Соблазн был столь велик, что правая рука пилота сама собой поползла за пазуху, и он едва успел ее остановить.

     – Лично я не вижу, каким образом все это можно подстроить. Думаю, имело место простое совпадение, – соврал он, не моргнув глазом.

     – Ничего себе совпаденьице! – Чак в чувствах всплеснул руками, ударившись локтем о стенку тесной каюты. – Это абсолютно исключено! Можете меня на костре сжечь, но я ни за что не поверю, что нам так исключительно везет просто по воле слепого случая!

     – Хорошо, но какое объяснение предлагаешь тогда ты?

     – А что если мы… – потирая ушибленную руку, он уже в третий раз посмотрел на дверь, убеждаясь в том, что она заперта, – что если мы столкнулись с некоей силой, способной манипулировать вероятностями?

     – Хм-м-м?

     – Понимаешь, каждый раз, когда ты, скажем, бросаешь монетку, наш мир раздваивается, – торопливо затараторил Чак, опасаясь, что Шимаэл сейчас начнет его высмеивать. – Получается что-то вроде двух штанин, в одной из которых монета падает орлом, а в другой – решеткой. Мир может с равной вероятностью соскользнуть в любую из них. Но представь себе, что существует Нечто, в чьей власти выбирать, какая именно вероятность реализуется в данный момент. Если Оно пожелает, то монетка может выпасть одной и той же стороной хоть сто раз подряд. Причем, обрати внимание, никакие фундаментальные законы природы при этом не нарушаются, если не принимать во внимание униженной и оскорбленной Теории Вероятностей.

     – Как-то очень уж… умозрительно. И какое отношение твои домыслы имеют к происходящему с нами?

     – Самое непосредственное! Я, во всяком случае, другого объяснения нашим злоключениям предложить не могу. Вокруг нас десятки якобы случайных событий выстраиваются в столь изощренные и выверенные до безупречности цепочки, что я попросту не могу не предполагать наличия направляющей их Воли.

     – Ты полагаешь, что это Жрицы творят с нами такое? – Шимаэл старательно корчил из себя дурачка, провоцируя Чака на дальнейшие откровения.

     – Фу! Чушь! – отмахнулся тот. – Будь оно по-твоему, Найде бы не удалось так легко убить Зиолу. Ее пистолетик дал бы осечку или еще что-нибудь в этом роде. Жрицы – всего лишь девочки на побегушках.

     – На побегушках? У кого?

     – Пф! Если бы я знал! Но ты только задумайся, – Чак наклонился к Шимаэлу и доверительно понизил голос, – тот, кто способен таким образом контролировать ход событий, практически всемогущ, поскольку он может воплотить в реальность практически любой, пусть даже абсолютно безумный сценарий, лишь бы его вероятность, какой бы исчезающе малой она ни была, отличалась от нуля. Я бы даже рискнул назвать такое существо… Богом.

     Ну вот, приплыли! Куда катится этот мир, если даже такой прожженный материалист, как Чак ударился в религиозность? От него Шимаэл откровенно не ожидал подобной прыти.

     – Не слишком ли ты торопишься сдавать позиции? – осторожно заметил он.

     – Какие еще позиции? – Чак непонимающе приподнял брови.

     – Раньше ты особой набожностью не отличался. Что вдруг подвигло тебя изменить свои взгляды?

     – Какая, к черту, набожность?! – техник даже возмутился. – Я здесь про серьезные вещи говорю! Ты что, не способен за внешней мистической атрибутикой разглядеть истинной сути вещей?

     – Но разве не ты только что сказал, что Сиарна – бог?

     – Я не произносил этого конкретного имени. Тем более что оно – всего лишь удобная ширма! И я никогда не утверждал, что она представляет собой что-то потустороннее! Думаю, здесь вполне можно обойтись и без привлечения мистики.

     – Но если не мистика, то что тогда? Технология?

     – Ну конечно же! – Чак с облегчением вздохнул, как преподаватель, добившийся, наконец, хоть каких-то признаков разумения от бестолкового ученика. – Сколько раз мы устраивали подобные представления для других, а теперь вот сами оказались в зрительном зале. Теперь и мы сами, в полном соответствии с тезисами Артура Кларка, принимаем чужую технологию за проявления сверхъестественного. Одно только манипулирование вероятностями чего стоит! И термин «Бог» я использовал исключительно в этом контексте, ничего более.

     – Конкуренты? Другая цивилизация?

     – Вот тут я ничего не могу утверждать с уверенностью. Слишком много неясностей, – техник начал загибать пальцы. – Если мы имеем дело с такими же HomoSapiens, только более развитыми, то задача несколько упрощается, хотя и непонятно, почему мы ранее с ними не сталкивались. При таком уровне развития они должны были изрядно по Галактике наследить. Времени для этого у них имелось более чем достаточно, культ Сиарны не вчера родился.

     – А если мы имеем дело с чем-то иным?

     – Тогда… – Чак даже поежился, – тогда мы вполне можем начинать запасать бронзу для памятника за Первый Контакт с Иным Разумом.

     – Сейчас речь идет не о памятнике а, скорее, о надгробии.

     – Завязывай пессимизм распространять! Ну, повздорили немного, погорячились, бывает. Но не стоит из-за единственного досадного инцидента хоронить такую уникальную возможность. Я уверен, что мы вполне можем наладить с ними взаимовыгодное деловое сотрудничество. Ты представляешь, что это означает! Какие перспективы перед нами открываются!

     Ха! Материализм Чака, оказывается, и не думал сдаваться! Сымитировав отступление, он предпринял обходной маневр и нанес удар с фланга, откуда его атаки никто не ожидал. Если ты не можешь что-то понять, то это не мешает заключить с этим «чем-то» выгодную сделку. В этом и был весь Чак.

     – С ними – это с кем? – Шимаэл скептически выпятил губу. – Мы пока так не пришли к единому мнению, с кем именно имеем здесь дело.

     – Какая разница? – нетерпеливо отмахнулся техник. – Я даже согласен пользоваться псевдонимом «Сиарна». Сути дела это все равно не меняет.

     – Еще как меняет! Если речь идет о представителях Иного Разума, то я сомневаюсь, что нам удастся наладить с ними контакт. Слишком широкая пропасть нас разделяет. Я, вообще, являюсь сторонником теории, что при подобной встрече люди банально не поймут, что столкнулись с чем-то разумным. Мы и друг с другом нормальный контакт не всегда наладить можем!

     – Но Жрицы же находят с Ней общий язык. Да и простые клисситы вполне с Ней ладят. Почему нам нельзя?

     – Что заставляет тебя так думать? С чего ты взял, что местные практикуют договорные отношения со своей Богиней?

     – А как же «Священный Договор»? Кузница Даргана, помнится, весьма им гордилась!

     – Ты о чем? – Шимаэл определенно не поспевал за несущимися вскачь мыслями техника.

     – Помнишь, он говорил тебе, что за тридцать лет, прошедшие с момента его заключения, у них в кузнице не было ни единого несчастного случая? Что это такое, если не манипулирование вероятностями? Причем, обращаю твое внимание, именно по заказу!

     – Ну да, было такое дело…

     – А их ножички! – Чак продемонстрировал Шимаэлу нож из стола Зиолы, который все это время, завернутый в тряпку, лежал у него на коленях.

     – Их-то ты каким боком сюда приплел?

     – Тем же самым – управление вероятностями, – техник ухмыльнулся с некоторой гордостью и, бережно завернув нож обратно, сунул его в свой вещевой мешок. – Ни химия, ни физика не запрещают молекулам оксида алюминия, который содержится в глиноземе, самопроизвольно оседать на стальном лезвии, укладываясь в кристаллическую решетку сапфира. Вероятность такого события столь мала, что в нашем языке даже не существует слов, чтобы описать ее ничтожность, но она не равна нулю!

     – И вакуумные печи больше не нужны? – не удержался от язвительного укола Шимаэл.

     – Не-а, достаточно немного щелочи, чтобы растворить глинозем и ускорить процесс. Главное, что здесь требуется – Священный Договор.

     – Хорошо, я готов совершить насилие над своим мозгом и допустить, что ты прав, – Шимаэл прислонил подушку к стене, после чего, морщась и постанывая, принял сидячее положение, – и направление твоих рассуждений мне тоже более-менее понятно, вот только как ты собираешься провернуть свой замысел на практике?

     – А что тут такого? Два человека всегда могут договориться.

     – Разве Сиарна – человек?

     – Да что ты к ней привязался?! Какая тебе разница, кто Она такая?! Пусть аборигены договариваются с ней не напрямую, а через ее Жриц, – закусивший удила Чак назидательно поднял вверх указательный палец, – но уж они-то – люди!

     – Ага, и Верховная Жрица буквально только что приговорила нас к смерти! – Шимаэл нервно хохотнул. – Не думаю, что ее подчиненные осмелятся пойти против воли своей начальницы. Да и она, как мне кажется, не совсем самостоятельна в своих решениях. Тупиковый вариант, по-моему.

     – Да, согласен, есть некоторые трудности, но это же еще не конец! Если не получится уладить вопрос со Жрицами, тогда надо попытаться найти способ связаться с их хозяевами напрямую, через голову местной теократии.

     – Как? Упасть на колени и вознести пламенные молитвы маленьким зеленым человечкам?

     – Почему обязательно зеленым?!

     – Ну, хорошо, пусть Сиарне. Не вижу разницы. В любом случае мы будем выглядеть, как дикарь, павший ниц перед тостером. Да и толку будет примерно столько же.

     – Но Жрицы все же каким-то образом с ней взаимодействуют! То есть такой канал связи существует!

     – А что если у них какая-нибудь штуковина вот здесь имплантирована, – Шимаэл постучал себя пальцем по виску, – а для простых смертных общение с Богом недоступно. Что тогда?

     – Можно попробовать выяснить, – Чак задумчиво выпятил губу, – Зиола…

     – Эй, эй, ты мне это брось, некрофил чертов! – Шимаэл брезгливо поморщился. – Я всего лишь предположил, тем более что имеются и другие осложнения.

     – Ну, что там у тебя еще?!

     – Попробуй взглянуть на проблему с противоположной стороны, – Шимаэл опять прикрыл глаза, чтобы не видеть горящий от возбуждения взгляд техника. – Любое подобное соглашение подразумевает взаимную выгоду сторон. Что с этого хочешь поиметь ты – понятно. А вот что ты можешь предложить взамен?

     – Стандартная схема требует выплаты определенного процента от прибыли, и такой вариант меня вполне устраивает, тут я не собираюсь изобретать велосипед.

     – А следовало бы.

     – Почему?

     – Я думаю… нет, я уверен, что Жрицы не испытывают недостатка в желающих поделиться с ними своими кровными. Страждущие томятся в очереди годами и им еще приходится доказывать, что они достойны внимания своей богини. Вряд ли тебя там примут с распростертыми объятиями. Если только ты не предложишь им что-то такое, что их заинтересует. Что-то уникальное.

     – О! Нет проблем! У меня есть кое-что, отчего они слюной истекут! – круглая физиономия расплылась в довольной ухмылке, – знания!

     – Уже лучше, – согласно кивнул Шимаэл, – но я все же сомневаюсь, что Их Божественность заинтересуется твоим подношением. Ты же сам говорил, что их технологии далеко опередили все, что нам доступно. Чем ты собираешься от них откупиться? Стеклянными бусами? Зеркальцами? Огненной водой? Вот скажи мне, много ли бы ты отдал за секрет добывания огня при помощи трения или за тайное искусство изготовления каменных скребков?

     – Нельзя судить так уж прямолинейно! Возможно, их развитие шло совсем другим путем, и наши культуры могли бы успешно друг друга дополнить! Ведь цивилизация Майя, к примеру, была очень развитой, но при  этом понятия не имела о колесе. Или взять секрет постройки египетских пирамид – некоторые аспекты остаются невыясненными до сих пор, хотя уже несколько тысяч лет прошло. Так что общий уровень развития технологий еще ни о чем не говорит.

     – Знаешь, в чем твоя проблема, Чак? – Шимаэл обессилено откинулся на подушку, – в безудержной мечтательности! Ты строишь свои воздушные замки на таком количестве допущений и домыслов, что с тобой даже спорить не хочется. Причем, начинаешь возводить крышу, еще не закончив фундамент. Ты умудряешься прямо на ходу что-то додумывать. Спустись же, наконец, на землю!

     – О, да! Зато ты у нас такой мудрый и рассудительный, что аж зубы ноют! – Чак не мог скрыть досады. Все-таки, как ни крути, а Шимаэл в очередной раз оказывался прав, – быть может, у тебя и рецепт уже наготове?

     – Рецепт очень простой – драть отсюда со всех ног, пока не поздно! Если что-то осталось невыясненным, то потом ты можешь вернуться, но уже без меня. Я бы предпочел обойтись без своей персональной порции чудес. Мне и двух трупов вполне достаточно, чтобы понять, что нам здесь не рады.

     – А второй кто? – нахмурился Чак.

     – Не кто, а что, –  Шимаэл похлопал рукой по стене, –  лично для меня мертвый корабль – это тоже труп.

     – Неплохие у них тут дороги, как я погляжу! – пробился сквозь надсадный рев мотора голос Айвана, который, зажав винтовку между колен, сидел рядом с крутящим баранку Риккардо, – все по уму сделано: отсыпка из гравия, профиль вроде бы соблюден, канавы для воды. Интересно, кто этим занимался? И на какие деньги?

     – На те самые, что звенят сейчас в твоем рюкзаке, – встрепенулся от полудремы Шимаэл, зажатый на заднем сиденье между Чаком с одного бока и Сейрой с другого…

     Они выехали рано утром, едва рассеялся туман. Поначалу все с недоверием отнеслись к намерению капитана поехать на машине, возраст и модель которой определить уже не представлялось возможным. Однако Чак был абсолютно уверен в успехе и, после получаса копания в ее железном чреве, он смог ее оживить. Оглушительный рык древнего мотора, запертый в тесном трюме, вполне мог выбить барабанные перепонки, а порождаемые им вонь и копоть мгновенно заполонили весь корабль. Айван заметил, что Пышке, чтобы потрясти своих почитателей до глубины души, следовало бы являться перед ними на такой вот громовой колеснице. Шутка, впрочем, получилась невеселая, и никто даже не улыбнулся.

     Тело Найды в черном пластиковом мешке положили сзади в багажнике, вместе с остальными вещами. Чтобы не возвращаться совсем уж с пустыми руками, Риккардо и Айван ссыпали в рюкзак всю церковную кассу. Чак оставил себе нож Зиолы, а Шимаэл – икону Сиарны. Еще он выклянчил у Сейры обезболивающий укол и после этого, сидя на скрипучем заднем сиденье, безучастно взирал на все, что творилось вокруг.

     Второй челнок рапортовал об успешной посадке перед самым рассветом, и Риккардо велел всем занимать свои места.

     Айвана он отправил вперед на разведку. Они долго препирались, но, в конце концов, капитан был вынужден уступить и выдать ему винтовку с парой магазинов. Выходить сейчас на улицу безоружным и вправду представлялось не самым разумным решением.

     Открывшийся с натужным гудением люк впустил внутрь языки промозглого тумана, сквозь завесу которого с трудом удавалось различить контуры темного храмового портика. Айван взял оружие наизготовку и мгновенно растворился в белой мгле, которая по своей густоте вполне могла потягаться с дымовыми завесами Чака. Пропадал он недолго – уже через пару минут он вернулся и сообщил, что на площади все тихо.

     Риккардо завел мотор, положив конец пасторальной тишине предрассветных сумерек. Поскольку челнок стоял вплотную к колоннаде, то ему пришлось изрядно попотеть, прежде чем их джип, прогромыхав по ступенькам, наконец, скатился на брусчатку. Айван запрыгнул в кабину, и они рванули прочь из этого злополучного города, оглашая спящие улицы истошным ревом прогоревшего глушителя.

     Их экипаж едва не стал причиной нескольких аварий, когда полусонные лошади, волочащие свои скрипучие телеги, при его приближении взвивались от неожиданности на дыбы, так и норовя сбросить на землю и груз и своего хозяина, что был напуган ничуть не меньше. По счастью, в столь ранний час дорога была относительно пуста, и они, двигаясь почти без помех, вполне могли успеть на место еще к полудню.

     Ехали молча, тем более что в таком грохоте пришлось бы кричать, чтобы быть услышанным. Чак обнимал свой мешок, для которого в багажнике не осталось места, Сейра отвернулась и смотрела в окно, не столько любуясь пролетающим мимо пейзажем, сколько не желая видеть Шимаэла. Тот же, полусонный после наркотического укола, почти ничего не замечал, время от времени проваливаясь в забытье. Только Айван, высунувшись в окно, срывал раздражение на и без того ошалевших от такой встречи крестьянах, осыпая их громкими проклятиями…

     – Ишь ты, какой подкованный, – спецназовец обернулся назад, к Шимаэлу, перекинув руку через спинку сиденья, – что еще интересного расскажешь? Ты ведь довольно… глубоко успел окунуться в местную жизнь.

     – Вань, засунь свое долбаное остроумие куда подальше! – змеей прошипела Сейра, – и без тебя тошно!

     – Во-во! – поддакнул Шимаэл, чья голова моталась из стороны в сторону на каждой кочке, – меня сейчас от одного твоего вида стошнит.

     – Ой, да не пугай ты меня так! – Айван округлил глаза, – ты же почти сутки ничего не ел. Чем гадить-то собираешься?

     – Постараюсь изыскать скрытые резервы. Если ничего не найду, обойдусь одной желчью.

     – В чем-чем, а в этой субстанции ты недостатка никогда не испытывал, – Сейра схватила Айвана рукой за макушку и отвернула вперед, – а ты сгинь! Не отсвечивай!

     – Но что такого? – чуть ли не обиделся тот. – Наш Донжуан наверняка в самоволке узнал много интересного. Путь расскажет что-нибудь. Скучно ведь в тишине ехать!

     – Ничего себе тишина! – проворчал Риккардо. – Я от этого грохота уже оглохну скоро.

     – Скажите лучше спасибо, что не пришлось пешком тащиться! – возмутился Чак. – Могло быть и хуже.

     – Могло быть и лучше! – возразил капитан, – если бы кое-кто не угробил наш челнок.

     – Как же вы мне все надоели! – простонала Сейра и снова уставилась в окно.

     – Мне досадно ничуть не меньше вашего! – продолжал негодовать техник, – нельзя же все грехи на меня одного сваливать!

     – Да вы все – как на подбор! – Риккардо раздраженно тряхнул головой, – все отличиться успели!

     – Только ты, кэп, от коллектива отстаешь, – в очередной раз попытался сострить Айван, – негоже так…

     Договорить он не успел. Джип тряхнуло на очередной кочке, и с правой стороны вдруг послышался громкий хлопок. Машину резко дернуло в сторону, и Риккардо, крикнув что-то, налег на руль, пытаясь удержать ее на дороге, но безуспешно. Их дребезжащая и завывающая колымага нырнула в придорожную канаву и, вылетев из нее в окружении брызг и шматков грязи, со всего маху врезалась в первое же дерево.

     Какое-то время была слышна лишь неистовая и исключительно ненормативная ругань Айвана, разбившего себе голову об ветровое стекло, чуть погодя к нему присоединился нестройный хор стонов и чертыханий остальных членов команды.

     – Мрак! Кэп, как называется этот твой новый фокус?! – Айван отнял ото лба окровавленную ладонь. – У меня на физиономии уже ни одного живого места не осталось!

     – Не ори, и без тебя в голове все звенит, – прокряхтел Риккардо, осторожно выпрямляясь. Его с такой силой бросило на руль, что тот погнулся, сложившись почти пополам. Боль в груди сигнализировала о подозрении на треснувшие ребра. – Похоже, у нас колесо лопнуло.

     – Шрамы украшают мужчину, –  донеслось сзади замечание Сейры.

     – Я бы предпочел обойтись без дополнительных украшений. Мой внешний вид меня вполне устраивает.

     – Помолчи, Вань, – Риккардо попытался обернуться и болезненно сморщился. – Как там, на корме, все живы?

     – Более-менее, – отозвалась Сейра.

     – Шим?

     – М-м-м-ф, – донеслось откуда-то снизу. При ударе пилот упал вперед, да так и застрял между сиденьями.

     Спохватившись, Сейра ухватила его за куртку и выдернула обратно.

     – Ты цел? – обеспокоено спросила она.

     – Иногда мне кажется, что смерть была бы лучшим выбором, – сварливо проворчал Шимаэл в ответ.

     – Вижу, что с тобой все в порядке, – кивнула девушка, –  Чак? Чак?!

     Почуяв неладное, Шимаэл обхватил сгорбившегося над своим мешком техника за плечи и откинул назад. Первым, что ему бросилось в глаза, был влажный блеск залитой кровью ткани. Жизнь толчками вытекала из распоротой шеи Чака и стекала по его груди. Его мешок уже успел почти весь пропитаться ею и приобрел темно-коричневый, почти черный цвет.

     А посреди кровавой лужи ярко сверкало лезвие того самого ножа из письменного стола Зиолы. При ударе он пронзил тряпку, в которую был завернут, заднюю стенку мешка, и вонзился Чаку прямо в горло.

     – О, Господи! Чак! – воскликнула Сейра и, выскочив из машины, обежала ее кругом, чтобы открыть дверь с другой стороны.

     Риккардо и Айван также выбрались наружу, чтобы хоть как-то помочь, хотя было ясно, что суетиться уже поздно. Общими усилиями они выволокли истекающего кровью товарища на траву. Сейра пыталась зажать рану и остановить кровотечение, но к этому моменту у бледного до синевы Чака уже начались судороги. Через минуту все было кончено.

     Шимаэл выполз из кабины и свалился на землю рядом с задним колесом. Окружающий мир плыл и кружился перед его глазами. Он попытался ухватиться за борт машины, чтобы подняться, но испачканные в крови пальцы соскользнули, и он плюхнулся лицом в траву, да так и остался лежать.

     В его голове кузнечным молотом грохотало: «Случайность! Совпадение!». Шимаэл застонал от отчаяния и бессилия. Он предчувствовал, догадывался, что рано или поздно что-то подобное должно произойти, но даже не предполагал, что так скоро и так жестоко. Ну почему именно Чак?! Почему не Айван или Риккардо? Кто-кто, а они больше, чем любой другой заслуживали такой участи. Быть может, Чака выбрали именно потому, что его догадки оказались опасно близки к истине? Или же невидимому палачу абсолютно безразлично, чья карта выпадет следующей, и он одно за другим равнодушно вычеркивает их имена из своего списка?

     Палач… Оди! Шимаэл снова застонал. Перед его взором всплыло ее худое лицо, ее извиняющаяся улыбка, а потом все заслонило распоротое горло Чака, из которого толчками вытекала алая кровь. Шимаэла сотрясли рвотные спазмы, но он так и не смог ничего из себя исторгнуть. Даже желчи.

     – Итак, – Риккардо подождал, пока Сейра накинет куртку на застывшее лицо техника, и повторил, – итак, мы лишились еще одного члена команды и очередного средства передвижения.

     – Хоть бы паузу для приличия вставил, – проворчала девушка, – это вещи разного порядка все-таки.

     – Скорбеть потом будем, – капитан тряхнул головой, – сейчас нам надо оперативно решить, как быть дальше.

     – В последнее время мы только этим и занимаемся, – хмыкнул Айван, – все решаем, как поступить с очередной порцией первосортного дерьма, что свалилось на наши головы.

     – Продолжать путь нам придется пешком, – Риккардо пропустил его комментарий мимо ушей, – отсюда до челнока по прямой километров десять, не больше. Если мы переберемся через вот эту гряду, – он указал на заросший лесом скалистый гребень за своей спиной, – то здорово сократим дорогу.

     – А как быть с..? – Сейра кивнула на распростертое на земле тело.

     – Взять их с собой мы не можем. Вот так просто бросить здесь тоже. Поэтому я предлагаю их сжечь.

     – Сжечь?! – одновременно переспросили Айван и Сейра.

     – Да, – кивнул капитан, – вместе с джипом. Не хочу оставлять аборигенам такой подарок. Натаскаем хвороста побольше и устроим достойный погребальный костер. Ничего лучше я все равно придумать не могу.

     – Не нравится мне это, – буркнул Айван, – не по-человечески как-то.

     – Есть другие варианты? – поскольку его оппоненты промолчали, Риккардо продолжил, – тогда давайте займемся делом. Отберите только самые необходимые вещи, которые мы возьмем с собой. Карабкаться по горам лучше налегке. Все остальное предадим огню.

     Они загрузили тело Чака обратно на заднее сиденье и начали разбираться с содержимым багажника. Сейра оставила себе лишь походную аптечку. Айван вознамерился утащить всю церковную кассу, что они забрали из Храма, но, поскольку даже для него такая ноша оказалась слишком тяжела, они с Риккардо разделили ее на двоих. Сейра возражала против того, чтобы капитан тащил на себе столь большой груз – она беспокоилась за состояние его поврежденных ребер, но он не стал ее слушать. Единственное, что она смогла для капитана сделать – это наложить ему на грудь тугую повязку из разрезанного на ленты черного плаща Жрицы, который она умыкнула из Храма.

     Вся поклажа Шимаэла ограничивалась его тощим мешком, в котором болтался планшет в компании иконы и инъектора с упаковкой ампул. Он еле смог подняться на ноги, чтобы забрать его из машины, и, проковыляв несколько шагов, снова рухнул на землю в тени ближайших деревьев. Как Айван не пытался, ему так и не удалось привлечь пилота к работе. Даже если бы он приставил Шимаэлу к голове ствол винтовки, тот вряд ли сдвинулся бы с места. Он так паршиво себя чувствовал, что смерть сейчас, и вправду, могла оказаться для него меньшим из зол. Тяжелее всего ему становилось от ощущения полной бесполезности и бессмысленности происходящего. Его охватила апатия. Вся их команда была приговорена к смерти, и Одэзи отвечала за приведение приговора в исполнение! Ради чего теперь хлопотать и суетиться? Что это изменит? Расписанная черной татуировкой худая карающая длань зависла над ними, выбирая следующую жертву, и это чувство начисто лишало желания что-либо предпринимать.

     В конце концов, Сейра велела Айвану угомониться и оставить Шимаэла в покое.

     От Риккардо, постоянно морщащегося от боли и хватающегося за правый бок, толку также было немного, поэтому таскать дрова для костра Айвану с Сейрой пришлось вдвоем. Благо, в сухостое тут недостатка не было. Они доверху набили палками кабину и накидали их под днище машины. Риккардо, тем временем, слил в канистру немного топлива из бака, чтобы облегчить потом разжигание костра.

     Держась за ноющий бок, он обошел вокруг дерева, ставшего последним причалом их джипа, и присел на корточки около лопнувшего колеса. Он подобрал сухую ветку и с ее помощью очистил обод от налипших комьев грязи с пучками травы.

     – Что там видно? – Айван облокотился на край вздыбившегося капота.

     – Мы где-то успели диск повредить, – Риккардо постучал палкой по свежему сколу, – возможно, когда скакали по ступенькам перед Храмом. Покрышка в этом месте протерлась и лопнула.

     – Еще одна трагическая случайность?

     – Мне не нравится, каким тоном ты это произнес, Вань.

     – А как именно мне следовало это сказать? – удивленно вскинул брови тот, – со мной-то ты, помнится, особо не церемонился. Может, и тебе теперь стоит оружие сдать, а?

     – Прекрати!

     – Мы все здесь в дерьме по уши, кэп. И ты теперь тоже, чистеньких не осталось.

     – Слушай, хватит! – Риккардо устало поморщился, – у тебя есть конкретные предложения? Ты придумал способ, как нам выкрутиться? Тогда выкладывай. Если нет – будь любезен, избавь меня от своих поучений.

     – У нас был шанс все изменить, и способ у меня был, – Айван хмуро кивнул в сторону Шимаэла, – но некоторые доброхоты не дали мне этим шансом воспользоваться. И после все пошло кувырком.

     – После драки кулаками не машут.

     – Для меня драка еще не закончена!

     – Ну и с кем ты собираешься здесь биться? – поскольку Айван в ответ только еще больше насупился и промолчал, то Риккардо невесело усмехнулся и, подхватив канистру, поднялся на ноги. – Если хочешь сделать что-то полезное, то оттащи наши шмотки подальше от машины.

     Пока чертыхающийся спецназовец волочил два позвякивающих рюкзака в сторону леса, капитан выплеснул содержимое канистры на торчащие из окон сучья и бросил ее рядом. Вынув из кармана ракетницу, он подошел к Сейре и Айвану, поджидавшим его возле деревьев.

     – Тут я должен, по-видимому, сказать нечто скорбное и пафосное, да вот что-то ничего в голову не идет, так что извините, – Риккардо взвел курок и поднял руку с ракетницей. – Покойтесь с миром!

     Огонь с басовитым гулом охватил машину, дымным столбом взвившись к низкому серому небу. Шимаэл, словно очнувшись, встрепенулся и сел, невидящим взглядом наблюдая за полыхающим костром. В памяти всплыло сравнение со сжигаемыми мостами. Оставался лишь один путь – вперед. И ему казалось, что он слышит, как правит свою косу поджидающая их за следующим поворотом молчаливая Смерть.

     – Ну все, здесь делать больше нечего, – Риккардо убрал ракетницу в рюкзак, – двинулись дальше.

     – Шим, вставай, пошли, – окликнула пилота Сейра.

     – Куда? – бесцветным голосом отозвался тот, глядя на огонь.

     – До челнока уже недалеко осталось. Давай же, хватит рассиживаться, мы должны успеть до темноты.

     – А мы дойдем? – все так же уныло произнес Шимаэл.

     – Если ты не перестанешь распускать сопли, то мы действительно никуда не дойдем! – прикрикнул на него Риккардо. –  Хватит ныть! Вставай!

     – Ты так уверен, что нам это позволят?

     – А кто, по-твоему, может нам это запретить?

     – Я не знаю, кто конкретно командует парадом, но нам вынесен приговор, и он планомерно приводится в исполнение, – пилот покрутил головой, глядя на окруживших его товарищей, – или вы все еще не видите, что нас убивают?!

     – Я не желаю больше слышать эту чушь! – рявкнул капитан.

     – Мы лишились уже двоих членов команды, и это, по-твоему, чушь?!

     – Сейра, может ты ему еще какой-нибудь укольчик сделаешь? – предложил Айван, – а то у нашего Эйнштейна, похоже, крыша немного съехала. Он сейчас, чего доброго, нас еще этой, как ее, Сиарной стращать начнет.

     К его удивлению, девушка вдруг схватила его за шиворот и процедила сквозь стиснутые до боли зубы:

     – Заткнись сейчас же!!!

     – А что я такого..?

     – Замолчи!!! – чуть ли не взвизгнула Сейра. – Я не могу больше слышать это имя!!!

     – Какое? – Айван никак не мог взять в толк, в чем же дело, – Сиар…

     Звонкая оплеуха прервала его на полуслове. Сейра с трудом отцепила пальцы от его куртки и обхватила руками голову.

     – Ну сколько можно?! – простонала она. – Мне и так уже повсюду паутина мерещится, в которой мы барахтаемся как запутавшиеся мухи!  А вы только и делаете, что постоянно бередите мне душу! Заткнитесь же вы, наконец! Все!

     – Хватит нести этот бред! – Риккардо взял ее за плечо и как следует встряхнул. – Да, нам катастрофически не везет, но это еще не повод для паники! Мы выберемся!

     – Черта с два! Выберемся! Как же! – Сейра нервно хохотнула. – Скажи это пауку, когда он до тебя доберется.

     – Пауку или паучихе? – деликатно уточнил Айван.

     – Заткнись!!!

     – Слышь, капитан, – спецназовец толкнул Риккардо в бок, – может, оставим эту парочку здесь, от греха подальше? Какие-то они в последнее время неадекватные.

     – Мы никого не оставим! – категорично отрезал тот, – будем выбираться все вместе.

     – Как бы тебе не пришлось тащить их на себе, – взглянув на Шимаэла, Айван брезгливо поморщился. – Сейра-то ладно, но вот от этого бездельника только проблемы и никакой помощи.

     – Если кто из нас и бездельник, то это как раз ты! – Сейра вдруг встрепенулась и ткнула в него пальцем, – помалкивал бы…

     – Но все наши беды начались как раз после того, как наш Донжуан снюхался с этой тощей сучкой! Он, небось, до сих пор у нее на поводке сидит! Все ждет удобного момента, чтобы еще кого-нибудь цапнуть.

     – Ваня, уймись! – крикнула Сейра, но было уже поздно.

     Шимаэл, на щеках которого проступили красные пятна, медленно поднялся на ноги, оттолкнул ее в сторону и двинулся на Айвана.

     – Почему же? – удивительно спокойно произнес он, – пусть говорит. У него наверняка на языке крутится еще много чего интересного. Давай, выкладывай! Не тяни резину!

     – О! Я смотрю, тебя на откровенную беседу потянуло!

     – Нам так редко удается поговорить по душам, – Шимаэл остановился перед Айваном так, что их носы почти соприкасались, – стрелок ты наш меткий.

     – Ведьмина шавка!

     Через мгновение они уже катались по земле, сцепившись не на жизнь, а на смерть, осыпая друг друга проклятьями и градом тумаков. Трудно сказать, кто ударил первым, да это теперь было уже и не важно. Все боевые навыки и приемы были отброшены, уступив место безумной, почти иррациональной ярости, которая копилась в них годами и теперь, вырвавшись на свободу, хлестала во все стороны.

     Топливный бак горящей машины взорвался с оглушительным хлопком, подняв в небо огромный огненный шар, но никто не обратил на него внимания. Сейра металась вокруг дерущихся мужчин, пытаясь хоть как-то их урезонить, но они, как два бешеных питбуля, уже ничего вокруг себя не видели и не слышали. Риккардо же, привалившись к стволу дерева, взирал на происходящее с буквально олимпийским спокойствием, терпеливо ожидая, когда у этих психов кончится завод или сядут батарейки.

     Как ни крути, но весовые категории дерущихся все же существенно отличались, а посему спустя некоторое время Айван оказался сидящим сверху на Шимаэле. Рана на его щеке снова разошлась, и перемешавшиеся с пылью и грязью кровавые потеки покрыли его лицо жуткой боевой раскраской. Он изо всех сил вцепился пилоту в горло с очевидным намерением и в самом деле его удавить. Как Шимаэл ни старался, ему никак не удавалось разжать хватку мощных пальцев Айвана, который все сильнее сдавливал его шею. В глазах уже начало темнеть.

     – С тебя все началось, тобой сейчас все и закончится, – прорычал спецназовец.

     Не на шутку обеспокоенная Сейра в очередной раз предприняла попытку их разнять, но Айван взмахом руки отбросил ее назад, в придорожную канаву.

     – В кар… мане… – сумел прохрипеть Шимаэл, воспользовавшись этой короткой передышкой.

     – Что в кармане? В каком кармане? – Айван слегка ослабил хватку, дав ему возможность говорить.

     – Хочешь знать, с кого все началось на самом деле?

     – Ты о чем?

     – Посмотри во внутреннем кармане моей куртки.

     Айван отнял одну руку и запустил ее Шимаэлу за пазуху, вытащив на свет пачку сложенных листов.

     – Что это такое? Завещание, что ли?

     – А ты сам читать умеешь? Вот и ознакомься на досуге.

     – Ты даже в гробу кривляться будешь! – Айван встряхнул пилота, ударив его головой об землю. – Что это за писульки?!

     – Дай сюда! – подошедшая Сейра выхватила бумаги у него из рук. – И хватит уже сходить с ума как два кота мартовских! Посмотрите, на кого вы теперь похожи!

     Ее окрик, больше напоминающий выволочку, устраиваемую строгой матерью своим чадам, кидающимся друг в друга песком, странным образом отрезвил драчунов. Высказав таким энергичным образом друг другу все, что у них накипело на душе, Шимаэл и Айван вдруг обнаружили, что выдохлись. Случившаяся потасовка не разрешила их давний конфликт и не устранила существующих противоречий, но позволила разрядить накопившееся напряжение. Так что это был не мир, а, скорее, лишь временное перемирие.

     Айван молча поднялся на ноги и встал рядом с Сейрой, заглядывая в бумаги ей через плечо и держась за кровоточащую щеку, а Шимаэл нашарил в траве свои очки и сел на земле, выправляя погнувшуюся дужку.

     Хрупкая девушка неспроста числилась помощником капитана, она обладала способностью в кратчайшее время войти в курс любой проблемы, для этого ей требовалось прояснить лишь несколько базовых моментов, и она немедленно включалась в работу на полных оборотах. У Сейры ушло всего несколько секунд, чтобы сообразить, что за документ она держит в руках, и понять, что этого куска отчета она раньше не видела.

     – Откуда это у тебя? – она бросила хмурый взгляд на Шимаэла, который вытаскивал из своей всклокоченной шевелюры застрявшие в ней сухие листья и иголки. Подобные сюрпризы обычно не предвещали ничего хорошего.

     – Читай-читай, – тот лишь криво ухмыльнулся в ответ и сплюнул кровь из разбитой губы, – тебе должно понравиться.

     Сейра снова уткнулась в бумаги, ее взгляд летал по строчкам, выхватывая из текста самое главное: «…невероятной силой и выносливостью…», «…искусство ритуального Танца…», «…не получается объяснить с рациональных позиций…», «…единая, питающая и направляющая их воля…».

     – Разрази меня гром! – она снова посмотрела на Шимаэла, и он увидел, как предательски побледнела девушка, – что все это означает?

     – Это означает, что мы все очутились в глубокой заднице. И не в последнюю очередь благодаря тому, что кое-кто позаботился, чтобы мы не знали, в какую рискованную затею ввязываемся.

     – Что ты имеешь в виду? – Айван читал, да и соображал заметно медленнее своей напарницы.

     – Ха! Стал бы ты так мило любезничать с Одэзи, знай заранее, насколько она может быть опасна?

     – Проклятье! Почему Риккардо меня не предупредил? Ведь знал же, что я никогда не читаю эти занудные отчеты!

     – Проблема в том, – голос Сейры был холоден и сух, – что этих страниц не было в той копии отчета, которую он нам раздал. Он сознательно скрыл от нас эту крайне интересную информацию.

     – Что вы тут изучаете? – почуяв неладное по бросаемым в его сторону косым взглядам, капитан решил подойти и выяснить, в чем дело.

     – Да так, – с деланным равнодушием отозвался Айван, продолжая читать отчет, – восполняем некоторые пробелы в нашем образовании.

     – Вам что, заняться сейчас больше нечем? – Риккардо попытался забрать у него бумаги, но тот увернулся. – Вот выберемся отсюда, тогда и почитаете.

     – Мне кажется, что ряд моментов требуют прояснения здесь и сейчас, – страх Сейры, помноженный на охватившее ее бешенство, превратился в адскую, обжигающе ледяную смесь. – С каких это пор ты отправляешь нас на дело с повязками на глазах?

     – О чем ты толкуешь? – изловчившись, Риккардо все-таки выхватил листы у Айвана и раздосадовано нахмурился, разглядев, что именно изучали его подчиненные. – Откуда это у вас?

     Вместо ответа Шимаэл лишь ехидно хихикнул. Залп его секретного оружия попал точно в «десятку».

     – Как давно ты перестал нам доверять? – продолжала Сейра, – когда ты успел превратить нас в свою собственность?

     – Что ты несешь?!

     – Разве мы не должны обладать всей полнотой информации о том, что касается предстоящей операции?! – девушка почти сорвалась на крик, – разве не ты всегда говорил, что команда должна до мелочей знать стоящую перед ней задачу?! А?!

     – Очень часто посторонние мелочи только отвлекают и мешают сосредоточиться на главном.

     – О, да! – почти радостно воскликнул Айван, – особенно те, где говорится, что в черных рясах нам противостоят отнюдь не безобидные старушки, а профессиональные убийцы!

     – Ты должен быть начеку постоянно, вне зависимости от того, с кем мы имеем дело! – огрызнулся Риккардо. – Обеспечение безопасности – твоя прямая обязанность!

     – Не спорю, но вот только ты забыл обеспечить меня необходимыми для этого сверхъестественными способностями.

     – Чушь! – капитан в сердцах скомкал бумаги и швырнул в огонь. – Не нужно их демонизировать! Они такие же люди, как и мы, из плоти и крови!

     – Ну да, конечно! – Айван выставил руку в сторону оставшегося позади Келчега, –  вот только обычные люди так не бегают!

     – А ты поменьше на пиво налегай, тогда тоже как лось скакать будешь.

     – Знаешь что… – спецназовец угрожающе шагнул к капитану.

     – Не знаю, и знать не хочу! – категорично отрезал тот. – Мы все облажались, и сейчас не самое подходящее время для поиска виноватых.

     – Для меня-то у тебя всегда время находится, – проворчал Шимаэл, отряхивая грязь с куртки.

     – Проклятье! – Сейра в отчаянии обхватила голову руками, – ну почему, почему ты скрыл от нас эту часть отчета?! Чего ты хотел этим добиться?!

     – Я же сказал – не хотел, чтобы вы засоряли себе головы посторонним мусором.

     – Ничего себе, «посторонний мусор»! – с шумом выдохнул Айван. – Из-за твоей заботы мы тут, того и гляди, концы отдадим!

     – И что прикажешь нам теперь думать?! – продолжала сокрушаться девушка. – Быть может, ты еще что-нибудь интересное от нас утаил? Быть может, и Теодор не просто так запропал?

     – Об этом мне ничего не известно, – отмахнулся Риккардо, – не надо приписывать мне чужих заслуг.

     – Уж лучше бы к дикарям подались, – продолжал недовольно брюзжать Шимаэл, – они хотя бы предсказуемые.

     – Ты же сам говорил, что в таком случае мы не смогли бы даже окупить затраты на топливо! Мы не благотворительный цирк, мы должны деньги зарабатывать!

     – Ах, вон оно что! – Сейра уперла руки в бока. – Ты так жаждал подзаработать на горяченьком, что ради этого решился на подлог? Боялся, что мы, узнав подробности, не захотим лететь на Клиссу и предпочтем какой-нибудь более спокойный, пусть даже менее прибыльный вариант? Что, так сильно финансовые проблемы допекли?

     – Так! Хватит препираться! Сейчас у нас есть дела поважнее, – Риккардо решил прекратить дискуссию, пока она не зашла слишком далеко, – давайте сначала выберемся отсюда, а потом уже будем друн другу счета предъявлять.

     – А мы выберемся? – риторический вопрос Шимаэла повис в воздухе.

     – Шим, заткнись! – огрызнулась Сейра.

     – Кто хочет, может оставаться, – капитан подошел к своему рюкзаку и, поморщившись от пронзившей бок боли, взвалил его на плечо, – но лично я голосую за то, чтобы убраться из этого болота как можно скорее.

     Он повернулся к лесу и решительно зашагал вперед, вскоре скрывшись за деревьями.

     – М-да, – хмыкнул Айван, угрюмо глядя ему вслед, – положение наше выглядит откровенно дерьмово, а пахнет и того хуже, но сидя здесь и попусту сотрясая воздух мы ничегошеньки не изменим. Надо идти.

     – Он прав, Шим, – Сейра подошла к пилоту и положила руку ему на плечо, – пошли с нами. Ты нам нужен.

     – Ладно, хуже мне все равно уже не будет, – тот осторожно покрутил головой, проверяя, цела ли шея после столь близкого знакомства с клешнями Айвана, и тяжко вздохнул. – Только ради тебя… 

     Подобрав свои вещи, они углубились в лес, оставив позади пылающие останки машины, которая оплакивала погибших сверкающими слезами плавящегося алюминия. Поднимающийся почти вертикально столб густого черного дыма терялся в низком свинцовом небе. Отличный ориентир, который вскоре должен был привлечь сюда немало любопытствующих, объясняться с которыми никому не хотелось.

     Их отряд взбирался вверх по склону гряды, представляя собой весьма странную процессию, где четыре человека шли в одном направлении, но при этом каждый старательно держался сам по себе.

     Шимаэл плелся в самом конце, то и дело спотыкаясь и падая в сухой мох. Последние события буквально опустошили его, лишив последних оставшихся сил. Каждый раз, упав, он невольно задумывался, а стоит ли вообще подниматься. Трудно сказать, что именно двигало им, быть может элементарное животное желание жить, но пока пилот раз за разом снова вставал на ноги и продолжал идти дальше с энтузиазмом человека, которого ведут на смертную казнь.

     Давящее чувство, что за ними наблюдают, поджидая удобного момента, чтобы выбить табурет из-под ног очередного висельника, никуда не делось, а, напротив, стало только сильнее. Казалось, если поднять взгляд к небу, то можно увидеть огромный стеклянный колпак, сквозь который просвечивают равнодушные глаза их истязателя. Иногда Шимаэлу даже мерещилось гнусное хихиканье. И все было бы еще ничего, кабы не человек, выбранный для приведения приговора в исполнение. Шимаэл пребывал в замешательстве, он был растерян и озадачен.

     Шимаэл в очередной раз споткнулся и вполголоса выругался, больно ударившись коленкой об камень.

     На какое-то время он оставил в стороне размышления о маячащих впереди мрачных перспективах и сосредоточился на пристальном изучении собственных чувств. Он уже вышел из того возраста, когда бурлящие в крови гормоны время от времени срывают крышку с черепной коробки, да и аналитический склад его ума располагал к критическому осмыслению собственных эмоций и переживаний. Ему и раньше доводилось заводить знакомства на одну ночь, однако до сих пор все эти сладкие пули благополучно проходили мимо его сердца, оставляя после себя лишь легкий порыв пахнущего духами воздуха. Все его предыдущие отношения с помощницей капитана также были лишь дружеской забавой, эдаким лекарством от скуки, не более того.

     Но после последнего выстрела он неожиданно обнаружил в своей душе кровоточащую рану, которая упорно не хотела затягиваться. Разумеется, Шимаэлу случалось влюбляться, но пока ему удавалось сохранять определенный контроль над этим блаженным безумием, отдавая себе отчет в том, что именно с ним происходит.

     На сей же раз все развивалось столь стремительно и неожиданно, что он был совершенно сбит с толку. Быть может всему виной тот Танец, что Оди танцевала с ним? Действительно ли Жрицы способны таким образом творить с людьми все, что только пожелают? Крайне неприятно ощущать себя послушной игрушкой в чьих-то руках. Быть может Айван все-таки прав, и Шимаэла сделали пятой колонной в их команде, не спрашивая на то его согласия? Ведь тогда, в Храме, он не раздумывая бросился вперед и встал между Айваном и Одэзи. Почему он так поступил? Что им двигало? Раньше он никогда не страдал от приступов болезненно обостренного чувства справедливости и не обнаруживал в себе склонности к самопожертвованию. Скорее наоборот. Люди не единожды убивали друг друга у Шимаэла на глазах, и ему даже в голову не приходило вмешаться и попытаться их остановить. Он же не возражал, когда Найда стреляла в Зиолу и в Верховную Жрицу. Почему же в случае с Оди он поступил иначе?

     Было ли то искренним порывом души или же ожидаемой реакцией послушного раба? Он всего-навсего влюбился (пусть не вовремя и чертовски неудачно) или потихоньку сходит с ума? Увы, но Шимаэл понимал, что никогда не сможет найти ответы на эти вопросы без посторонней помощи, ведь человек, все глубже погружающийся в пучину безумия, сам себе продолжает казаться абсолютно нормальным!

     Сейра, карабкавшаяся вверх по склону впереди него, не особо увлекалась подобным самокопанием. В настоящий момент она больше всего на свете мечтала вообще не думать потому, что ее мысли уже прокатали в мозгу глубокую колею, из которой она никак не могла их выбить. Снова и снова, круг за кругом перед ее внутренним взором проходили одни и те же сцены.

     Смеющаяся Найда, озадаченно скребущий лысину Чак, а потом кровь, кровь, кровь…

     И следом неизменно всплывал один и тот же холодящий сердце вопрос: кто следующий?

     Девушка не пускалась в долгие и многословные рассуждения о том, кто или что является причиной их несчастий, она просто боялась. Такой страх невозможно заглушить, придумав логичное объяснение или хотя бы название тому, что с тобой происходит, поскольку это никоим образом не устранит его первопричину. Сейра с жадностью хваталась за любую возможность хоть как-то отвлечься, переключиться на другие заботы – приревновать Шимаэла к Одэзи, натаскать валежника для погребального костра, разозлиться на капитана – все что угодно, лишь бы не вспоминать о том, что все они приговорены.

     Но, как Сейра ни старалась, ужас продолжал овладевать всем ее существом, медленно высасывая из нее последние силы, лишая надежды и все глубже погружая в бездну отчаяния, обернувшись обреченной убежденностью в неотвратимости расплаты. Ей теперь повсюду мерещились невидимые глаза, что следили за каждым их шагом, холодные пряди паутины, тянущиеся к ним со всех сторон и опутывающие их руки и ноги. Сейра согласилась пойти вслед за Айваном и Риккардо лишь для того, чтобы не оставаться один на один со своими кошмарами. На миру, все-таки, и смерть не так страшна. А Шимаэла она уговорила присоединиться к ним потому, что ей было немного спокойней, когда сзади плелся кто-то еще – это создавало иллюзию защищенности, словно Шимаэл мог уберечь ее от удара в спину.

     Айван, который не верил ни в Бога ни в Черта, также не углублялся в сложные философские материи. С одной стороны потому, что был чужд подобных неосязаемых субстанций, а с другой – потому, что его разум не любил распыляться по нескольким проблемам. В данный момент спецназовец был всецело поглощен своей яростью, нацеленной на Одэзи и всех прочих Жриц вместе взятых. Айван привык всегда находить самое простое и понятное объяснение и сосредотачивался на нем.

     Он был абсолютно убежден в том, что именно их козни являются причиной всех несчастий, что происходили с командой. Сейчас его не особо интересовало, каким образом все было ими подстроено. Когда виновный уже назначен, никто не станет слушать его оправданий.

     Полный решимости разобраться с дамочками в черных балахонах, как только представится такая возможность, Айван крепко сжимал в руках свою винтовку. Впредь он не станет тратить время на разговоры и не оставит им ни единого шанса. Он будет умнее – он сначала выстрелит, а разбираться, кто прав, а кто виноват будет уже после.

     Тем не менее, памятуя о недавнем трагическом казусе, он предпочел оставить оружие на предохранителе.

     Риккардо вышагивал впереди, точнее, пытался вышагивать, что получалось у него не особенно хорошо, поскольку лезть в гору со сломанными ребрами и с тяжелым рюкзаком на плечах крайне непросто. Он был раздражен и не на шутку зол. Всегда ведь так – если все идет отлично, то это заслуга слаженной команды, а если начинаются проблемы, то во всем виноват раздолбай капитан! Будь проклят Теодор со своими неуемными фантазиями! Почему он не мог ограничиться описанием фактов, почему его вечно тянет что-то додумывать, выдвигать предположения и гипотезы различной степени безумности, о которых его никто не просит?! Сказал бы просто: не знаю, и точка! Скольких неприятностей можно было бы тогда избежать.

     А эти… Риккардо тряхнул головой и, поправив рюкзак, прибавил шагу. Стоило столкнуться с чем-то неожиданным и непонятным, как его подопечные тут же забились в истерике. Да, им оказали сопротивление. Да, их противники оказались хитры и изворотливы. Но это же еще не повод поднимать панику! Можно спокойно и организованно отступить и попробовать другой подход.

     Нет, мирная жизнь определенно не пошла им на пользу. Армейская дисциплина пришлась бы сейчас очень кстати! А когда подчиненные начинают рассуждать о посторонних вещах – добра не жди. Он специально убрал из отчета Теодора последние страницы, чтобы не давать им повода для сомнений, но они и без этого умудрились пустить их поезд под откос. Верно говорят: свинья всегда лужу найдет!

     Прошло около получаса, прежде чем Риккардо, весь взмокший и красный как помидор, перевалил через вершину каменистого гребня. Он по-прежнему злился на своих подчиненных и не желал лишний раз с ними общаться без особой необходимости, а потому не стал их дожидаться и сразу начал спуск. Возможно, таким образом давали о себе знать рудиментарные остатки его совести, но он не собирался давать этой взбалмошной особе дополнительной пищи для размышлений. Капитан даже не задержался, чтобы полюбоваться открывшимся с высоты видом, который, впрочем, был изрядно подпорчен низкой свинцовой облачностью и косыми завесами изливавшегося из них то тут, то там дождя.

     Он был столь поглощен мысленным противопоставлением собственных заслуг просчетам своих бездарных подчиненных, что не заметил, как ослабла и начала разматываться повязка, наложенная Сейрой ему на грудную клетку. Выбившаяся из-под куртки черная лента волочилась за Риккардо по земле, мотаясь из стороны в сторону как слепое щупальце в поисках добычи.

     Не успел он спуститься по склону и на десяток метров, как растрепанная ткань зацепилась за острый обломанный сук. Резкий рывок пронзил грудь острой болью, от которой потемнело в глазах. Риккардо сдавленно вскрикнул и, потеряв равновесие, беспомощно взмахнул руками и рухнул вперед.

     Добравшись до вершины, Айван сделал небольшую передышку, прислонив рюкзак к сухой сосне и утирая пот со лба. Он осмотрел склон впереди, пытаясь разглядеть, как далеко успел уйти капитан, но не нашел его. Странно. Судя по следам, оставленным на поросших мхом камнях, Риккардо прошел здесь и, не задерживаясь, двинулся дальше, но он не мог уйти так далеко, чтобы скрыться из виду!

     Сзади, тяжело сопя и отдуваясь, подошла Сейра и устало плюхнулась на большое поваленное дерево.

     – Уф! Все, привал, – она подергала себя за воротник, пытаясь хоть немного остудить разгоряченное тело. – Куда наш начальник подевался?

     – Понятия не имею.

     – Как это? Ты что, не заметил, куда он пошел?

     – Да он так рванул, будто здоровый, я только пятки его и видел. Я поднялся сюда, а его уже и след простыл.

     – Так и разбрестись недолго, будем потом до темноты аукаться.

     – Это вряд ли, – не согласился с Сейрой Айван, – тут почти невозможно заблудиться. Вот его следы, – он кивнул на ободранный с камней мох, – Риккардо прошел здесь и начал спускаться.

     – И где же он? – девушка обеспокоено нахмурилась.

     – Отсюда не видать, – Айван сложил ладони рупором и зычно крикнул. – Эй, капитан! Нас подожди!

     С окрестных деревьев в воздух взвились испуганно галдящие птицы, но их щебет, да еще далекое эхо оставались единственным ответом на его крик.

     – Кого-то потеряли? – подошедший сзади Шимаэл остановился, вытирая с висков капли пота, которые, смешавшись с грязью, располосовали его щеки как тигриную шкуру.

     – Риккардо вперед убежал и не отзывается, – Сейра поднялась с камня и встала рядом с Айваном, вглядываясь в частокол стволов внизу.

     – Интересно, – рука Шимаэла замерла посреди движения, – только у меня одного нехорошее предчувствие?

     Предчувствие его не обмануло. И теперь, стоя над лежащим в расселине между камней телом капитана, пилот подумал вдруг, что возможность предвидеть будущее по сути своей самое настоящее проклятие. Сможет ли спокойно жить на свете человек, заранее знающий, как и когда погибнут его близкие? И тот факт, что их смерть будет быстрой и безболезненной, вряд ли может служить достаточным утешением.

     Не требовалось спускаться вниз, чтобы убедиться в том, что Риккардо мертв. Достаточно было взглянуть на неестественный поворот его головы.

     Издав глухой звериный рык, Айван рванул затвор винтовки и дал длинную размашистую очередь по верхушкам деревьев.

     – Я знаю, что ты где-то здесь, сука!!! – в бешенстве заорал он, – покажись!!!

     Он дал еще одну очередь, и дымящиеся гильзы со звоном запрыгали по камням.

     – Я доберусь до тебя, тварь!!! Слышишь?! Я удавлю тебя голыми руками!!!

     Айван отбросил в сторону пустой магазин и, выдернув новый из кармана на поясе, резким движением вогнал его на место и снова передернул затвор.

     – Только попадись мне! – прохрипел он, сжав винтовку с такой силой, что пластик затрещал под его пальцами, – только попадись!

     – Хватит уже, Вань, – простонала Сейра, прикрыв глаза, – угомонись.

     – Угомониться?! Вот еще! – фыркнул тот. – Я не собираюсь покорно ждать, когда они доберутся до меня!

     – И что же ты предпримешь? – девушка попыталась горько усмехнуться, но сведенные судорогой лицевые мышцы смогли лишь скорчить презрительную гримасу, – будешь и дальше в белый свет палить, попусту патроны тратить?

     Так и не дождавшись ответа, она начала осторожно спускаться к бездыханному капитану, цепляясь руками за камни. Присев около тела, Сейра закрыла единственный глаз Риккардо и сняла у него с пояса футляр с планшетом. К счастью, прибор не пострадал, и на его экране все еще высвечивалась карта с указанием их текущего положения и точки, где приземлился челнок. По прямой до цели их путешествия оставалось не более трех километров.

     Сейра без сил осела на ближайший камень и уронила планшет на колени. Ее начала бить крупная дрожь.

     Что три километра, что тридцать метров – какая разница, если им все равно не суждено дойти до конца. С предельной ясностью она вдруг осознала, что все их жизни неизбежно оборвутся здесь, на Клиссе. Приговор будет исполнен. Сейра всхлипнула, и по ее щекам покатились первые слезы.

     – Не надо, – на ее плечо легла успокаивающая рука Шимаэла, – не надо. Мы справимся.

     Девушка так удивилась, что даже на какое-то время и вправду притихла. Уж от кого, а от пилота такого участия она ожидала в самую последнюю очередь. Она даже повернула голову и пристально посмотрела на него, чтобы убедиться, что ей не почудилось.

     – Черта с два, – буркнула она, – мы все здесь подохнем.

     – Не подохнем, если будем осторожны.

     – Не бойся, я буду рядом! – внес свою лепту и Айван.

     – А что толку?! – Сейра горестно шмыгнула носом. – От кого ты собираешься меня защищать? От Бога?

     – Вот заладили-то! Ну сколько можно?! – Айван в сердцах пнул ближайшее дерево. – Нет никакой Сиарны! Есть только шайка ловких жуликов в черных балахонах! Да, они коварны и изобретательны, но это еще не повод впадать в отчаяние! Не надо преувеличивать их возможностей! Они – всего лишь люди!

     – Ха! – хмыкнул Шимаэл, – еще недавно ты сам этот факт оспаривал!

     – Я хочу сказать лишь то, что пули убивают их так же верно, как и обычных людей. Для меня этого вполне достаточно.

     – То есть ты по-прежнему считаешь, что именно Жрицы ответственны за то, что с нами происходит?

     – А кто же еще! Эти ведьмы оплели нас своими путами и устраивают нам одну пакость за другой! Именно они все подстроили!

     – Каким же образом, разрешите узнать? – съехидничал пилот. – Они, что ли, твою руку направляли? Они подножку Риккардо подставили?

     – Кончай хохмить, очкарик, – Айван подступил к нему и ткнул пальцем в грудь, – лучше протри стеклышки и осмотрись повнимательнее!

     – И что я должен увидеть?

     – Все эти якобы «несчастные случаи» умело срежиссированы. Я не знаю, как именно, но определенные веревочки, тянущиеся к твоим приятельницам, определенно просматриваются.

     – Что еще за веревочки? – вскинула голову Сейра. Покрасневшие глаза выдавали ее состояние, но она уже немного успокоилась и сумела взять себя в руки, – ну-ка, рассказывай.

     – Если присмотреться, то во всех инцидентах, так или иначе, участвовали какие-то вещи или предметы, связанные с ними. Я же не просто так упал, Одэзи умышленно навела меня на кровавую лужу, оставшуюся там, где Пышка подстрелила ее начальницу.

     – Ага! А потом и канделябр так удачно подвернулся! Как знал…

     – Шим, помолчи! – Сейра толкнула пилота локтем и снова обратилась к Айвану. – Продолжай.

     – Чак погиб потому, что напоролся на нож, который забрал с собой из Храма. Не будь этого ножа – не было бы и трагедии.

     – Но он же сам его в мешок положил, – засомневалась девушка, – никто ему ничего не подсовывал.

     – Они заставили его так поступить.

     – Да что ты?!

     – И со сгоревшим бустером такая же история, – Айван пропустил издевку Шимаэла мимо ушей. – Самоделкин сам говорил мне, что доливать воду в систему охлаждения необязательно, имевшейся вполне бы хватило, но его, опять же, принудили так сделать. Если бы он не долил воды, то бустер бы не затопило.

     – Интересно, откуда у Жриц Сиарны столь глубокие познания об устройстве космических челноков? – в голосе Шимаэла уже не было прежнего ехидства, но он не мог не обратить внимания на нестыковки в предлагаемой теории.

     – Так ты же сам им все рассказал, забыл что ли? Ты сам дал им в руки инструкцию по наиболее эффективной расправе над нами! Что ж, теперь ты вполне можешь гордиться своими ученицами, они тебя не подвели!

     Шимаэл насупился, раздумывая над достойным ответом, но, к счастью, Сейра его опередила.

     – А как быть с Риккардо?

     – Ты что, ослепла?! – Айван взбежал вверх по склону и снял со злополучного сука обрывок черной ткани, – видишь? Можно подумать, что у тебя под рукой других тряпок не было! Но тебя принудили воспользоваться именно этой!

     – Никто меня ни к чему не принуждал! – возмутилась Сейра. – Из чего еще я могла сделать повязку для целого торса?

     – И тем не менее, – Айван вернулся к телу Риккардо и приложил обрывок к выбившемуся из-под куртки капитана концу черной ленты, – слишком много намеков, чтобы не обращать на них внимания.

     – Не знаю, не знаю, – девушка с сомнением покачала головой, – очень уж натянуто у тебя все получается.

     – Отдает каким-то колдовством, – поддакнул Шимаэл, – или магией Вуду.

     – Да нет здесь никакого колдовства! – сорвался Айван, – нет никакой магии! Есть хорошее знание человеческой психологии, потрясающая, согласен, ловкость рук, но и все! В остальном эти ваши Жрицы – обычные жулики и прохвосты! Не надо преувеличивать их возможностей, все предельно утилитарно!

     – Ну хорошо, ладно, – Сейра поморщилась от его крика, – пусть будет по-твоему. Но что из всего этого для нас следует?

     – Во-первых, – Айван загнул один палец, – мы должны перестать воспринимать всерьез все то, что они нам наговорили. Иначе можно на одном только самовнушении концы отдать. Плевать на их Сиарну, плевать на приговор, ясно?

     – Боюсь, мы уже слишком глубоко увязли в этом дерьме, чтобы вот так просто от него отмахнуться.

     – А ты постарайся!

     – Сомневаюсь, что у меня это получится. Что еще?

     – Во-вторых, мы должны немедленно избавиться от всего, что хоть как-то связано с Храмом, Жрицами и всей их камарильей.

     – Да у нас и нет ничего…

     – Нож, – Айван указал на висящие у Сейры на бедре импровизированные ножны из пары дощечек и нескольких слоев плотной ткани. Этот чехол ей сделал Чак, пока они сидели в челноке и ждали рассвета, – оставь его здесь, или он тебя погубит.

     – Ты так полагаешь? – Сейра достала нож и подняла его перед собой, любуясь завораживающей игрой света на полированной стали. – Знаешь, если мне суждено принять смерть от этого клинка, то я не возражаю. Все же лучше, чем глупо споткнуться на ровном месте и свернуть себе шею…

     Она вдруг резко умолкла, словно кто-то зажал ей ладонью рот. По лицу Сейры растеклась испуганная бледность. Медленно и почти что бережно она убрала нож обратно в чехол.

     – Что такое? – склонился к ней Шимаэл, – что случилось?

     – Н… ничего, все нормально, – Сейра поднялась и взвалила свой рюкзак на плечи, – думаю, нам пора двигаться дальше.

     – Ты что, совсем сдурела?! – потрясенно воскликнул Айван, – тебе жить надоело, или как?! Выбрось этот нож, говорю!

     – Я все прекрасно слышала, не надо так кричать.

     – Но почему ты не хочешь выбросить эту железяку?!

     – Твои рассуждения меня не убедили. Кроме того, если ей суждено меня прикончить, то она сделает это в любом случае, вне зависимости от того, оставлю я ее здесь или нет.

     – Ну и дура!

     – Приятно познакомиться, – огрызнулась в ответ Сейра и, отвернувшись зашагала вниз по склону.

     – Шим, скажи ей! – похоже, Айван совсем потерял надежду, коли обратился за помощью к пилоту.

     – Полагаешь, что у меня получится убедительней? – тот удивленно приподнял бровь.

     – Ты тоже не согласен с моей версией?

     – У Чака тоже имелась своя гипотеза, но, как видишь, она его не спасла.

     – А что он думал по этому поводу?

     – Примерно то же самое, что и ты, только у него полет фантазии был немного… ну… поразмашистей, что ли. Ему все больше происки инопланетного разума мерещились.

     – Болван! – резюмировал здоровяк, сплюнув на землю. – А у тебя самого есть какие-нибудь соображения?

     – «Гипотез не измышляю», – пожал плечами Шимаэл. – Сейчас меня больше волнуют наши самые ближайшие перспективы. А теории строить лучше сидя в тепле, уюте и безопасности.

     – Как хотите, – Айван выглядел откровенно раздосадованным, – я просто пытался найти решение…

     – Слишком много неизвестных, – Шимаэл взялся за свой рюкзак. – Что будем с боссом делать? Не бросать же его прямо так.

     – На еще один погребальный костер у нас нет времени. Давай хоть немного присыплем его, что ли, – спецназовец повернулся и крикнул вслед спускавшейся Сейре. – Эй, нас подожди, не уходи далеко!

     – Долго вы там еще копаться будете? – раздраженно отозвалась девушка, – день не бесконечный.

     – Не будь такой бессердечной! Команда прощается со своим капитаном. 

     Шимаэл и Айван сгребли немного опавших листьев, насыпав над телом Риккардо бурый холмик. Сейра не стала возвращаться, чтобы им помочь, и дожидалась их внизу, сидя на бревне и просто радуясь возможности передохнуть.

     Приличествующих моменту прощальных слов ни у кого не нашлось, и, молча постояв минуту над импровизированной могилой, мужчины присоединились к девушке, после чего вся троица двинулась дальше. С потерей капитана в них что-то изменилось, и теперь они старались держаться вместе, невзирая на былые разногласия и конфликты. Возможно, они вдруг осознали, как мало их осталось – всего три человека против целого мира.

     Сориентировавшись по планшету, Сейра задала направление, и они быстро шли через лес, на который уже начали опускаться сумерки, усугубляемые низкой облачностью. Все говорило о том, что скоро может разразиться нешуточная гроза, и перспектива скакать в темноте по скользким камням никого не радовала. Тут и никакого злого умысла не понадобится – сам себе все руки-ноги переломаешь.

     Они обменивались лишь короткими отрывочными фразами, когда этого требовали обстоятельства. Каждый был погружен в собственные невеселые мысли, и никому не хотелось лишний раз нарушать это скорбное молчание. Да и говорить-то было особо не о чем.

     Ровный гул, слышавшийся уже некоторое время, стал громче, и вскоре редеющий лес выпустил беглецов в узкую лощину меж двух гребней, по дну которой бежал широкий пенящийся ручей. В другое время, возможно, этот поток представлял собой всего лишь мирно журчащие струйки воды, шныряющие между камней, но сейчас, после обрушившихся на окрестности проливных дождей, в ложбине бурлила пенная стремнина, вздымавшая пенные буруны вокруг крупных валунов.

     Вдоль берега тянулась с трудом различимая в траве тропа, которой явно уже давно никто не пользовался.

     Сейра, шедшая позади Шимаэла вдруг испуганно пискнула и, прыгнув на Айвана, буквально повисла на нем, сбивчиво лопоча:

     – Ваня, подожди, не надо! Не лезь, добром это не кончится, я чувствую! Пусть Шим… пусть он попробует.

     Шимаэл, очнувшись от раздумий, удивленно посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на тропу и невольно вздрогнул.

     Черной кляксой на фоне сочной лесной зелени, бездонным разрывом в ткани мира впереди на тропе, в какой-то сотне метров впереди, высилась безмолвная черная фигура. Жрица неторопливо расчесывала гриву своего великолепного вороного жеребца, словно не заметив их появления. В груди у Шимаэла как будто взорвалась маленькая вакуумная бомбочка, оставив на месте сердца неприятную сосущую пустоту. Еще не увидев лица женщины, он точно знал, кто это.

     Айван за его спиной издал звериный рык, и Сейра закудахтала с новой силой.

     – Умоляю тебя, Ваня, не надо! Ты что, хочешь быть следующим?! Куда ты спешишь?! Пускай лучше Шимаэл с ней поговорит. Да! Пусть он попробует!

     Судя по всему, спецназовец успел подрастерять свой первоначальный пыл, и, поворчав немного для приличия, сделал вид, что согласился на ее уговоры. Шимаэл вздохнул, поправил рюкзак и двинулся вперед.

     При его приближении Жрица отряхнула гребень от набившихся в него волос и, убрав его в сумку, повернулась навстречу пилоту.

     – Привет, Шим, – она чуть наклонила голову.

     – Привет… Оди, – он остановился, не доходя до нее нескольких шагов.

     Шимаэла раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, вид затянутой с головы до пят в непроницаемый черный плащ фигуры внушал необъяснимый, почти животный страх, который настоятельно требовал держаться от нее подальше. С другой – еще свежи были в памяти воспоминания о той ночи, и он жаждал еще раз прикоснуться к бархатной коже девушки, вдохнуть запах ее волос, ощутить тепло ее тела. Быть может, именно так люди и сходят с ума?

     – Что ты сделала со мной, Оди? – странно, в мозгу у Шимаэла толклась целая толпа вопросов, но он почему-то задал именно этот, столь личный и столь бессмысленный.

     К его удивлению, Одэзи ответила не сразу.

     – А что ты сделал со мной?

     – Я?! – Шимаэл так опешил от такого, прямо скажем, неожиданного поворота, что потерял дар речи. Все прочие вопросы, оставшись без присмотра, бросились к выходу и немедленно образовали давку в его горле.

     – Я нарушила заповедь, гласящую, что Служитель не должен иметь личных привязанностей, и еще поплачусь за это… Уже расплачиваюсь. И хватит об этом, – Жрица тряхнула головой. – В любом случае, еще один проступок вряд ли сможет увеличить тяжесть моего наказания.

     – Что за проступок? – пилот определенно не поспевал за нею.

     – Эта встреча.

     – Ты хочешь помочь нам?! – Шимаэл воспрянул духом, – ты отказалась исполнять Приговор?!

     – Нет, – Оди подняла перед собой руку, охлаждая его пыл, – это не в моей власти. Приговор вам вынесла не я, и мне не остановить его исполнение.

     – Но разве ты не… – Шимаэл снова умолк.

     – Я лишь слуга моей Госпожи, послушное орудие воплощения Ее воли. И хотя где-то глубоко внутри часть меня все еще остается человеком, я не в силах предотвратить неизбежное как бы мне этого ни хотелось.

     – Чего же ты тогда хочешь? Зачем ты пришла сюда?

     – В любой, даже самой безнадежной ситуации можно отыскать лазейку. У любого лабиринта есть выход. И, хотя я не могу указать, где именно он находится, мне не запрещается дать вам в руки факел, свет которого облегчит поиски.

     – Кончай голову морочить! – Шимаэл нервничал, так как слышал, что сзади к ним приближаются Сейра и Айван. Парень был на взводе, и сейчас от него можно было ожидать чего угодно, – о каком факеле ты толкуешь?

     – Информация, – Одэзи перевернула руку ладонью вверх. – Я могу восполнить некоторые пробелы в ваших знаниях. Сумеете ли вы правильно ею воспользоваться – зависит только от вас. Я здесь при всем желании больше ничем помочь уже не смогу, мой обет сковывает меня по рукам и ногам.

     – Хорошо, – Шимаэл медленно кивнул, – я понял. Но чего ты хочешь взамен от нас?

     – В сложившейся ситуации вы вряд ли можете хоть что-то мне дать. Да мне ничего от вас и не надобно.

     – Ради чего тогда ты затеяла это представление? Ради… – он хотел сказать «ради меня?», но вовремя прикусил язык. Однако Оди прекрасно его поняла.

     – Не только, тем более что мои личные симпатии не играют здесь никакой роли, – Жрица сложила руки на груди, укрыв их в широких рукавах. – Дело в том, что вы всех нас крайне разочаровали.

     – Разочаровали?! – удивился Шимаэл. – Мне кажется, что речь сейчас идет о несколько иных эмоциях.

     – Я не о том, – Оди отрицательно мотнула головой. – На самом деле мы вас ждали.

     – Что?! – одновременно вырвалось у всей троицы.

     – Не вас конкретно, разумеется, но после того, как тут побывал ваш предшественник, мы знали, что появление новых гостей – всего лишь вопрос времени.

     – Теодор! – воскликнул Шимаэл. – А он-то полагал, что его посещение осталось незамеченным!

     – Сестры следили за ним буквально с первых шагов, равно как и за вами. Его нежелание привлекать внимание к собственной персоне было столь очевидным, что мы предпочли не вмешиваться и не препятствовали его изысканиям.

     – Выходит, мы все это время были под колпаком?

     – С первых же шагов, – кивнула Одэзи. – Мы снова предоставили вам полную свободу действий, но оказались совершенно не готовы к тому, что вы здесь устроили. Такого подлого удара в спину мы от вас не ожидали.

     – На что же вы рассчитывали?

     – Мы надеялись на взаимопонимание, на диалог, на сотрудничество.

     – Ха! – встрял вдруг Айван. – Ваш-то интерес вполне объясним, вы жаждали на халяву поживиться нашими знаниями и технологиями, но что можете нам предложить вы?! Вы – жалкие и недоразвитые дикари! У вас нет ничего, что могло бы нас заинтересовать! Сотрудничества в любом случае не получилось бы! Нам ничего от Вас не нужно!

     – Ой ли? – Одэзи приподняла бровь и посмотрела на Шимаэла. – Ты ведь так и не рассказал им, ради чего отправился вчера в самоволку? Ваш покойный коллега оказался более проницательным, разве нет?

     – О чем это она, Шим? – Сейра дернула его за рукав, – о ком вы говорите?

     – О Чаке.

     – Он раскопал что-то интересное?

     – Да, но… теперь это уже не имеет значения, – пилот не выдержал и потупил взгляд. – Все с самого начала пошло не так. Мне очень жаль.

     – Теперь сожалениями делу не поможешь, – Жрица поджала губы. – За свои ошибки надо платить и платить сполна.

     – Но еще не поздно все исправить!

     – Исправить? – Одэзи горько усмехнулась. – Ты сумеешь унять ту сумятицу, что вы посеяли в умах людей? Сможешь смыть то позорное пятно, которым отмечен оскверненный вами Храм? Оживишь Сестру Зиолу?

     Шимаэл промолчал, поскольку ответ был очевиден и без лишних слов.

     – Зачем ты говоришь о том, чего не в силах сделать? Зачем обманываешь себя и других?

     – Хорошо, пусть я уже не смогу ничего изменить, пусть мне не дано повернуть время вспять! – Шимаэл сжал руки в кулаки, – но чем вам поможет наша смерть?! Как шесть свежих трупов смогут исправить положение?!

     – Они не исправят положения, тут ты прав, но они послужат хорошим уроком для тех, кто последует за вами. Теперь вам известна дорога к Клиссе, и рано или поздно в нашем небе покажется очередной корабль. А мы не хотим, чтобы другие повторяли ваши ошибки.

     – Хорошенький урок, ничего не скажешь!

     – «Кара должна быть неотвратимой, абсолютно однозначной и предельно доходчивой», – процитировала Оди слова Риккардо. – Ваш капитан знал толк в педагогике. Кстати, – она подняла вверх указательный палец, – именно здесь кроется ваш шанс, одна из лазеек, в которую вы можете проскользнуть.

     – Что за шанс? – встрепенулся Шимаэл.

     – Больше я ничего сказать не могу. Дальше соображайте сами.

     – А по-моему, – озлобленно процедила Сейра, – вы убиваете нас из банальной жажды мести! Она одна руководит вашими действиями!

     – Мы вас убиваем?! – искренне поразилась Жрица. – Каким образом? Я же ни к кому из вас даже пальцем не притронулась… ну, почти.

     – Ты же – «Десница Гнева»! – горестно воскликнул Шимаэл, – палач, разве нет?

     – Я не занимаюсь непосредственным исполнением приговоров, если ты это имел в виду, – Одэзи недовольно поморщилась. – По  большому счету, я всего лишь наблюдатель, безмолвный летописец, фиксирующий для потомков горькие уроки тех, кто оступился. Иногда я могу разглядеть смутные образы грядущего, расслышать отдельные аккорды, но повлиять на них я не в силах.

     – Но все те несчастья, что за два дня обрушились на наши головы, не могут быть банальным стечением обстоятельств! – Шимаэл даже возмутился. – Я ни за что на свете не поверю, что все эти фатальные совпадения выстроились в роковые цепочки сами по себе! Наши беды не случайны!

     – Разумеется! Я же говорила, что в этом мире нет ничего случайного, – согласилась Одэзи, – вы удостоились Высшего Приговора, и теперь пожинаете плоды своих необдуманных поступков. Вы сами приводите в движение машину собственной казни. Чем активней вы брыкаетесь, тем сильнее запутываетесь в тенетах своих же грехов, и тем шустрее крутятся шестеренки.

     – Но каким образом то зло, что мы сотворили, могло привести к смертям Чака и Риккардо?! Между всеми этими событиями нет абсолютно никакой связи!

     – Если твоему пониманию недоступна внутренняя логика происходящего, то это еще не означает, что ее нет, – Оди опять сложила руки на груди. – Ваш капитан, например, наверняка был раздражен, его могли терзать некие сомнения или даже угрызения совести, что, в конечном итоге, и привело к ряду импульсивных и необдуманных поступков. Кроме того, когда человек всецело погружен в собственные мысли, он крайне невнимательно смотрит под ноги. Человеческому разуму не под силу проследить все нити, что увязывают различные эпизоды друг с другом, пересекаясь и сплетаясь с мириадами других. Паутина нашего мира столь подвижна и изменчива, что даже малейшее ее возмущение может рвать одни связи и образовывать новые. Тот, кто владеет искусством игры на этом инструменте, способен сотворить все, что угодно. И вы заслужили свой персональный концерт. Приговор – всего лишь взмах дирижерской палочки.

     – Но кто же тогда исполняет эту дьявольскую пьесу для Смерти с оркестром? – Шимаэл почувствовал, как на его затылке зашевелились волосы. Чак, оказывается, удивительно близко подобрался к разгадке.

     – Зачем ты задаешь мне вопрос, ответ на который тебе прекрасно известен?

     – Сиарна! – прошептал Шимаэл.

     – Мстительная сучка!!! – выкрикнула Сейра, не в силах более сдерживаться. – Ваша патронесса – гнусная и злопамятная стерва, даже хуже, чем моя полоумная свекровь!!!

     Шимаэл похолодел, увидев, как окаменело лицо Одэзи, как обострились его черты, и как ее губы вытянулись в тонкую бледную линию. Однако Жрице хватило выдержки, и только ее голос зазвенел как натянутая до предела струна.

     – Моя Госпожа – не человек, и Ей не свойственны людские слабости. Она не злая и не добрая, Ей чужды наши эмоции и страхи, Она выше всего этого. В своих поступках Сиарна предельно рациональна.

     – Выше, как же! – не унималась Сейра. – Она самовлюбленная и злобная тварь!

     – Сейра, угомонись! – Шимаэл ухватил ее за локоть, но девушка выдернула руку.

     – Какого черта твоя подруга лжет нам?! Зачем выгораживает свою дражайшую Сиарночку?! Пусть она снаружи и белая, но внутри у нее сплошь черная гниль, ей же на роду написано творить зло и гадить, гадить, гадить!!!

     – Ты о чем?

     – «И станешь в гневе черном свой скорый суд вершить!» –  продекламировала Сейра, подбоченясь и вскинув вверх левую руку. –  При чем здесь рациональность? Вы возненавидели нас за то, что мы залезли в ваш огород, и этим все объясняется. Все, что вы делаете с нами, буквально пропитано злобой и гневом!

     – А ваш Бог?! – полные ярости слова Одэзи буквально отбросили девушку на Шимаэла, глаза Жрицы метали молнии, –  разве не в гневе проклял Он бесплодную смоковницу?! Разве не в гневе изгнал Он торгующих из Храма Отца своего?! А вы, продавцы фальшивых чудес, осквернившие Храм Госпожи моей и само светлое имя Ее, чем вы лучше них?! Чем вы от них отличаетесь?!

     – Я покажу тебе, – Айван молниеносным движением вскинул винтовку, приставив ствол к голове Жрицы, – сейчас я объясню, чем мы отличаемся.

     – Ваня, нет! – охнула Сейра, а Шимаэл просто окаменел. Он прекрасно понимал, что на сей раз при всем желании не сможет ему помешать. Не успеет.

     – Мы не станем покорно смотреть на то, как нас истребляют, словно какую-то скотину! – Айван не обращал на них ни малейшего внимания. – Игры закончились! Я не стану вашей послушной марионеткой, я убью любого, кто встанет на нашем пути! А начну я с тебя.

     – Ты полагаешь, моя смерть что-то изменит? – голос Одэзи оставался удивительно спокоен.

     – Она послужит хорошим уроком для твоих подружек. Впредь они хорошенько подумают, прежде чем к нам соваться! – спецназовец криво усмехнулся. – Я, знаешь ли, тоже кое-что смыслю в педагогике.

     – Что ж, если от этого тебе станет легче…

     – Заткнись! – грубо оборвал ее Айван, – лучше подготовься к встрече со своей Госпожой!

     – Я всегда готова.

     – Тогда сдохни! – он спустил курок.

     Шимаэл и Сейра дружно вздрогнули, но вместо грохота выстрела раздался лишь сухой щелчок.

     – Черт! – Айван передернул затвор, выбросив в траву осекшийся патрон, и снова ткнул Одэзи, которая даже не шелохнулась, стволом в висок.

     И снова лишь щелчок. Второй патрон, кувыркаясь, отлетел в сторону… щелчок.

     – Ты так ничего и не понял, – Жрица повернулась к Айвану и посмотрела на него со странной смесью печали и насмешки.

     Спецназовец, потеряв последние остатки самообладания, взвыл как обиженная собака и замахнулся винтовкой, намереваясь ударить женщину прикладом. Шимаэл моргнул, а в следующее мгновение Жрица уже оказалась немного правее. Удар Айвана провалился в пустоту, и оружие вырвалось из его рук. В воздухе промелькнула татуированная молния, и раздался короткий глухой удар.

     Айван дернулся и, пошатываясь, словно пьяный, отступил назад. Он взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, но не устоял и плюхнулся на землю. На его лице застыло выражение крайнего удивления. Он попытался ухватить Сейру за штанину, однако промахнулся и завалился набок.

     – Любителям распускать руки посвящается, – Одэзи отбросила винтовку и поправила задравшийся рукав плаща. – Это тебе должок за нашу прошлую встречу.

     Шимаэл и Сейра застыли на месте точно две статуи. На их глазах хрупкая девушка одним ударом отправила в нокаут Айвана, славившегося своей крепколобостью. В регулярных драках противники неоднократно разбивали об его темечко пивные бутылки, о чем вскоре сильно жалели. А тут всего один удар…

     Одэзи подошла к своей лошади и взяла ее за уздцы.

     – На этом будем считать нашу беседу законченной, – она легким движением взлетела в седло. – А на вашем месте я бы поторопилась. Уже темнеет, – Жрица наклонила голову, прислушиваясь к донесшемуся издалека волчьему вою, – да и погода портится.

     – Оди! Подожди! – Шимаэл бросился ей наперерез, – я так и не понял, что…

     – Извини, мое время вышло. Я и так рассказала вам больше, чем следовало, дальше выкручивайтесь сами.

     Она тронула лошадь, но Шимаэл, отступив в сторону, ухватился за поводья. Он положил руку на бедро Одэзи, но, опомнившись, тут же ее одернул, словно обжегшись.

     – Ты говорила, что у нас есть шанс! Что ты имела в виду? Что нам нужно сделать, чтобы им воспользоваться?

     – Если ты не можешь понять этого своим сердцем, то думай головой.

     – Скажи, хотя бы, сколько у нас еще времени в запасе?

     – Немного.

     – Ты и мне отвела роль в своей симфонии возмездия?

     – Чем дольше ты будешь меня искушать, тем мучительней окажется твой конец, – она выдернула поводья из руки Шимаэла.

     – Оди!

     – Не называй меня так! – Одэзи набросила капюшон и отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лицо. – Как бы я хотела, чтобы мы никогда не встречались! А теперь – прощай!

     Она пришпорила своего скакуна, и тот мгновенно сорвался в галоп, взметая из-под копыт комья сырой земли. А Шимаэл остался стоять посреди тропы, растерянный и опустошенный. Издалека донеслось бархатное ворчание приближающейся грозы. 

     Сейра плеснула Айвану в лицо водой из фляги, и тот замычал, вяло пытаясь от нее отмахнуться.

     – Давай уже! Хватит валяться! – с помощью Шимаэла она стянула с него лямки рюкзака, усадила и протерла лицо влажным платком.

     В дополнение к порезу, который снова начал кровоточить, и разбитому лбу, левая щека Айвана украсилась свежим кровоподтеком. Пока все ограничивалось красным пятном на скуле, но вскоре цвета должны были смениться на более веселые. Глаз уже начал заплывать.

     – Что случилось? – он осторожно ощупал свою голову, – Это меня ее лошадь так отделала?

     – Ага, – поспешно согласилась Сейра и провела пальцами по его щеке, – вот, даже след от подковы остался.

     – У тебя еще остались силы, чтобы шутить?!

     – Только на это и остались. Ты как, идти сможешь?

     – Все нормально, я уже в порядке, – Айван покрутил головой из стороны в сторону, но вдруг замер и, встав на четвереньки, подполз к краю тропы и поднял из травы один из патронов, что его подвели.

     Он осмотрел капсюль и недоуменно нахмурился. Потом подобрал еще один патрон и тоже внимательно осмотрел.

     – Что за черт?! – он поднял с земли винтовку и, усевшись прямо на тропе, начал ее разбирать. Шимаэлу и Сейре ничего не оставалось, как молча стоять рядом и ждать.

     Разобрав затвор, Айван пальцем выковырнул из недр винтовки пучок травы и уставился на него, выпятив губу.

     – Вот те раз, – пробормотал он, – трава, наверное, прицепилась к запасному магазину, когда мы там с Шимом по земле катались. Я потом вставил его и даже не посмотрел. Из-за нее боек не доставал до капсюля.

     Он собрал винтовку обратно и для проверки дал короткую очередь поверх деревьев.

     – Что ж, я рада, что на сей раз обошлось без мистики, – заключила Сейра, когда раскатистое эхо затихло вдали, – впредь будем внимательнее.

     – Без мистики?! – Айван вскочил на ноги, потрясая винтовкой перед самым ее носом, – Эта ведьма опять все знала заранее!!! Откуда?! Как?! Она же огнестрельного оружия никогда в глаза не видела! Что вообще с нами происходит, черт подери?!

     – С нами происходит одна штука, которая называется «приведение Высшего Приговора в исполнение», – бесцветным голосом разъяснил Шимаэл.

     – А ты заткнись и помалкивай, если не хочешь, чтобы твоя казнь состоялась досрочно! – Айван ткнул в него пальцем. – Учти, в следующий раз осечки не будет.

     – Ты задал вопрос, я ответил, – буркнул пилот и отвернулся.

     – Хватит вам препираться, – Сейра встала между ними, – у нас и без того проблем хватает. Давайте лучше двигаться дальше.

     – Давайте попробуем, – согласился Шимаэл и зашагал по тропе вперед. Сейра помогла Айвану нацепить его тяжеленный, глухо лязгающий монетами рюкзак, и, сверившись с планшетом, двинулась следом. Спецназовец замыкал процессию, то и дело ощупывая опухшую скулу и бормоча проклятия.

     Довольно долго они шли молча, но потом Сейра, раздираемая сомнениями, догнала Шимаэла, чтобы задать ему терзавший ее вопрос.

     – Шим! Постой!

     – Что? – он притормозил, обернувшись и поджидая ее.

     – Эта Жрица… Одэзи, она говорила, что у нас еще есть шанс. Что она имела в виду?

     – Я пытаюсь разобраться с этим, – Шимаэл тронулся дальше, и Сейра засеменила рядом, – но пока у меня ничего не вырисовывается. Все словно в тумане, никак не могу сосредоточиться.

     – Давай же, Шим, соображай! – взмолилась Сейра. – Она сказала, что у нас мало времени, так что думай быстрей!

     – Да я даже не могу толком вспомнить, о чем она говорила! Только последние слова и запомнились!

     – Что, опять забытье накатило?

     – Да нет, я просто… не знаю, полный раздрай какой-то. Как можно одного человека одновременно любить, ненавидеть и бояться? У меня на это никаких сил не хватает!

     – Ага. Влюбился. Понятно, – Сейра рассеяно прихлопнула пристроившегося на щеке комара. – Может, тебе парочку оплеух прописать для скорейшего выздоровления?

     – Сомневаюсь, что это поможет делу, – вздохнул Шимаэл, – давай лучше вместе покумекаем, как нам быть дальше. Какие у нас есть зацепки?

     – Твоя подруга сказала, что наша история станет уроком для тех, кто прилетит следом. И именно в этом, якобы, и кроется наш шанс. Как это понимать?

     – Думаю, если мы пообещаем исправиться и больше так не хулиганить, то это не поможет?

     – Сомневаюсь. Она имела в виду нечто другое.

     – Исправиться?! – рявкнул Айван над самым ухом. Сейра с Шимаэлом и не заметили, как он их догнал, – держи карман шире! Как только выберусь отсюда, соберу карательный отряд и вернусь, чтобы прочитать этим мерзавкам собственную лекцию!

     – О да! – фыркнула девушка, – из тебя, Вань, получится прекрасный преподаватель! Вот только с твоими методами ты вряд ли кого-нибудь хоть чему-то научишь. Покойники плохо усваивают знания.

     – Ну и плевать! Зато они послужат отличным наглядным пособием для всех прочих.

     – Если до того мы не превратимся в аналогичное пособие сами, – задор Сейры угас, едва успев разгореться.

     – Но каким образом наших последователей сможет вразумить еще один пропавший без вести корабль? – Шимаэл озадаченно нахмурился, – они чуть ли не каждую неделю куда-то исчезают.

     – Тем более что свой маршрут мы держали в тайне, – добавила Сейра. – О нас, небось, никто и не вспомнит, кроме родственников.

     – У кого они есть, –  ввернул Айван, – да и те лишь порадуются.

     – Холостой выстрел получается, – Шимаэл вдруг запнулся, – если только…

     – Что? – Сейра нетерпеливо дернула его за рукав, – если что?

     – Урок возымеет действие только в том случае, если кто-то сможет выбраться отсюда живым. Чтобы рассказать, – Шимаэл резко остановился. – Получается, что хотя бы один из нас должен остаться в живых!

     – Предлагаю свою кандидатуру, – услужливо подсказал Айван.

     – А золотишко ты прихватил для того, чтобы придать своим речам больше убедительности?

     – Заткнись! Или ты считаешь, что раз ты переспал с этой ведьмой, то у тебя уже все на мази, да?

     – Помнится, мне за это была обещана смерть повышенной мучительности. Может, поменяемся местами, а?

     – Стоп! Довольно! – Сейре в очередной раз пришлось разнимать начавших задираться петухов, – вы даже в аду, сидя в котле с кипящей смолой, препираться будете. Ничего еще окончательно не решено, и если мы сделаем все правильно, то сможем улететь все вместе.

     – Правильно – это как? – ехидно полюбопытствовал Айван.

     – Я не знаю, но от того, что вы постоянно собачитесь, лучше не станет, это уж точно! Лучше ногами пошевелите, а то уже стемнеет скоро.

     Они продолжили путь в угрюмом молчании. Те выводы, что сделал Шимаэл, ровным счетом ничего не меняли в их текущем положении, и обсуждать здесь было нечего. Видеть вдалеке дрожащий лучик надежды, будучи уверенным в том, что она недосягаема, еще тяжелее, чем осознавать полную безнадежность ситуации. Вдобавок, из сгустившихся свинцовых туч начал накрапывать крупный дождь, пока еще несильный, но грозивший уже скоро перерасти в полномасштабную грозу.

     За очередным поворотом тропы их взглядам предстал узкий висячий мост, переброшенный через бурлящий горный ручей. Сейра остановилась на берегу и еще раз заглянула в планшет.

     – Наш корабль на той стороне, – она посмотрела на темнеющий за рекой лес, – примерно в паре километров, не более.

     – И как же мы туда попадем? – задал Шимаэл риторический вопрос.

     – Разве у нас есть другие варианты? – в тон ему ответила Сейра.

     Все взгляды обратились на мост. Данное переплетение веревок и деревяшек явно знавало лучшие времена. Теперь же с истрепанных канатов свисали истлевшие лохмотья, многих перекладин недоставало, и вообще, конструкция не вызывала особого доверия. Тот факт, что мост висел невысоко, в каком-то метре от пенящихся волн, утешал слабо.

     – Не нравится мне все это, – Айван с сомнением подергал за веревочные перила.

     – Недовольные могут переправиться вброд, – предложил Шимаэл.

     – А особо умные пойдут первыми, – спецназовец недвусмысленно положил руку на рукоять винтовки. – Назначаю тебя добровольцем.

     – Эй! – возмущенно воскликнула Сейра, – хватит тут распоряжаться! Тоже мне, начальник нашелся!

     – Должен же кто-то взять на себя эту нелегкую миссию, раз Риккардо больше с нами нет.

     – В его отсутствие я командую парадом, забыл?

     – А по-моему, – невозмутимо возразил ей Айван, – у кого в руках пушка, тот и главный. Как ты считаешь?

     – Не многовато ли ты себе позволяешь? – на всякий случай Сейра немного убавила громкость.

     – В любом случае, первым должен идти наименее ценный член команды.

     – Ты про себя забыл!

     – У меня винтовка, не забывай, –  Айван качнул стволом, указав Шимаэлу, который все это время с любопытством наблюдал за их перебранкой, на мост. – Давай, шагай, Эйнштейн!

     – Не вопрос, – равнодушно хмыкнул пилот и, поправив мешок за плечами, шагнул на скрипнувшие под ногами доски. Он заранее был уверен, что спор закончится именно так, – падать-то невысоко. Заодно и помоюсь.

     Тем не менее, Шимаэл крепко цеплялся руками за влажные от брызг перила и старался ставить ноги ближе к краям перекладин. Мост раскачивался и угрожающе скрипел под его весом, но держался. Так, шаг за шагом, он без особых приключений добрался до противоположного берега и, поскольку пытаться перекричать бурлящий поток представлялось откровенно бессмысленным, ограничился демонстрацией Айвану непристойного жеста.

     Тот недовольно крякнул и вопросительно посмотрел на Сейру.

     – Ну?

     – А кто из нас теперь наименее ценный?

     – Сейчас важнее то обстоятельство, что ты наименее тяжелая, – Айван забросил винтовку на плечо. – Шима мост выдержал, так что тебя он выдержит и подавно. Ты только не суетись и не дергайся, чтобы не раскачать его слишком сильно, иначе он тебя сбросит.

     – Спасибо, я проходила альпинистскую подготовку, – Сейра с укоризной посмотрела на Айвана, – кое-что еще помню.

     – В таком случае, я не смею тебя больше задерживать, – развел руками он, – иди. Я – за тобой. И… удачи!

     Сейра ступила на скользкие доски и осторожно двинулась вперед, не отпуская рук от перил. Она шагала так аккуратно, что мост почти не раскачивался, и меньше чем через минуту девушка оказалась на другом берегу. Она встала рядом с Шимаэлом, который сбросил мешок и, рискуя заработать себе простатит, уселся прямо на мокрый камень, и помахала Айвану.

     Грохот реки не позволил расслышать, что именно сказал тот, шагнув на мост, но с уверенностью можно утверждать, что фраза была исключительно непечатной. Айван шел медленно, мягко ставя ботинки на перекладины и плавно перенося вес тела на следующую ногу. Канаты жалобно скрипели и вздыхали под его тяжестью, словно жалуясь на свою непростую жизнь.

     Позади осталось уже более половины пути, и Сейра уже собиралась облегченно вздохнуть, когда очередная доска громко хрустнула под ногой Айвана. Он отпрянул назад, но от его резкого движения мост качнулся в сторону, и Айван упал. Канаты спружинили как огромная рогатка, подбросив дощатый настил вверх и вздыбив его почти вертикально. Спецназовец не смог удержаться, его руки беспомощно скользнули по мокрым веревкам, и он, проскользнув под перилами, рухнул в реку.

     С резкими щелчками в воздух взметнулись лопнувшие растяжки. Одна из них хлестнула падающего человека по ноге и хищным щупальцем обвилась вокруг нее. В результате Айван застрял в полуподвешенном состоянии – все его тело оказалось в воде, и только одна нога торчала вверх, не позволяя ему подняться.

     – Ваня!!! – взвизгнула Сейра, обхватив руками голову.

     – Черт! – Шимаэл, не раздумывая, бросился в пенный поток и начал пробираться к беспомощному напарнику, хватаясь руками за камни и нещадно ругаясь.

     Ледяная вода обожгла тело, ворвавшись в рукава, за шиворот и пузырем надув куртку. Стремнина с такой силой била его по ногам, что, казалось, еще немного, и она их сломает. Летящие в лицо брызги и клочья пены не давали как следует сориентироваться, и Шимаэл двигался почти что вслепую. Сквозь шум воды прорывались крики мечущейся по берегу Сейры, но разобрать, что именно она кричит, было невозможно.

     Пробившись через очередной бурлящий водоворот, Шимаэл совсем рядом перед собой увидел Айвана, точнее, торчащий из воды обвитый веревкой ботинок. Он схватил здоровяка за руку и попытался поднять наверх, но тяжелый рюкзак не давал это сделать, гирей придавив десантника ко дну. Когда стянуть лямки на ощупь не удалось, Шимаэл повернулся к берегу и что было сил закричал:

     – Сейра!!! Нож!!!

     Девушка кивнула и выхватила из чехла оставшийся от Одэзи нож. Она подбежала к краю воды, но вдруг замешкалась. Расстояние было небольшим, но все равно, бросить человеку увесистое и столь острое лезвие представлялось крайне рискованным. Сейре совсем не хотелось самой стать причиной очередной нелепой смерти.

     – Бросай же!!! – заорал Шимаэл.

     – Как?!

     Пилот сообразил, что затея и впрямь не самая удачная, но выбора все равно не оставалось. Он чертыхнулся и сдернул с себя куртку, оторвавшиеся пуговицы полетели в стороны. Развернув ее перед собой на манер брезента, на который прыгают спасающиеся из пожара люди, Шимаэл кивнул Сейре.

     Та тщательно прицелилась, поскольку понимала, что попытка у них всего одна, и кинула нож. Шимаэл удачно подхватил его в воздухе и, вызволив из складок, склонился над Айваном. Отброшенная куртка мгновенно исчезла среди волн, подхваченная стремительным потоком.

     Пара взмахов – и набитый монетами рюкзак соскользнул с плеч Айвана. Скрипя зубами от натуги, Шимаэл ухватил бесчувственного товарища подмышки и поднял из воды. Он немного подался против течения, чтобы дотянуться ножом до коварной веревки, обвившейся вокруг его левой лодыжки. Избавившись от нее, Шимаэл извернулся и швырнул нож далеко в кусты.

     Теперь требовалось дотащить обмякшего Айвана до берега. С учетом того, что даже налегке добраться сюда было крайне непросто, задача представлялась почти неосуществимой. Тем не менее, Шимаэл не стал тратить время на пустые рассуждения и как мог поволок напарника, то и дело оступаясь и с головой погружаясь в воду. Где-то он делал небольшую передышку, привалив тело к крупному валуну, где-то позволял потоку подхватить и немного пронести его, лишь бы еще чуть-чуть приблизиться к отмели.

     В итоге, он, совершенно обессиленный, в разорванных штанах и с разодранными в кровь локтями и коленями, выбрался на камни метрах в двадцати вниз по течению. Подоспевшая Сейра помогла оттащить Айвана от плещущихся волн и сразу же стала его осматривать.

     Они перевернули здоровяка на живот, дав воде вылиться из легких. Он не дышал, и даже пульс не прощупывался, а потому Сейра велела Шимаэлу опуститься рядом на колени и начинать массаж сердца, а сама склонилась над головой Айвана, чтобы сделать ему искусственное дыхание.

     Один-два-три-четыре-пять-вдох-один-два-три-четыре-пять-вдох…

     Дождь зарядил в полную силу, но его никто не замечал. Шимаэлу, который вымок до нитки в ледяной воде, сейчас было жарко, и по его щекам пот стекал вперемежку с дождевыми каплями.

     Один-два-три-четыре-пять-вдох-один-два-три-четыре-пять-вдох…

     Намокшие волосы облепили Сейре лицо, лезли в рот и в глаза. От натуги при каждом выдохе у нее кружилась голова, и она уже плохо соображала, где она находится и что делает. Она только твердо знала, что, во что бы то ни стало, должна продолжать это и дальше.

     Один-два-три-четыре-пять-вдох-один-два-три-четыре-пять-вдох…

     Движения вскоре утратили всяческий смысл, все их действия уже давно лишились какой-либо внятной цели. Этот ритм словно существовал сам по себе, оторванный от остального мира, самодостаточный и самоценный. Последние конвульсии умирающего организма, неизбежные и бестолковые.

     Один-два-три-четыре-пять-вдох-один-два-три-четыре-пять-вдох…

     – Мы напрасно теряем время, – задыхаясь, произнес Шимаэл.

     – Заткнись! – крикнула Сейра, балансируя на грани истерики, – продолжай!

     Один-два-три-четыре-пять-вдох-один-два-три-четыре-пять-вдох…

     Сейра в очередной раз приложила пальцы к шее Айвана, пытаясь нащупать пульс, которого все не было.

     – Дыши, засранец! – она наотмашь ударила его по лицу, – слышишь, Ваня, дыши!

     Один-два-три-четыре-пять-вдох-один-два-три-четыре-пять-вдох…

     – Все бесполезно, – Шимаэл прекратил попытки и сел прямо в ближайшую лужу. – Все.

     – Нет!!! Продолжай!!! – Сейра схватила его за шиворот и подтащила обратно к телу Айвана, – продолжай, тебе говорят!

     – Слишком много времени прошло, – пилот мягко отцепил ее руки, – мы ему уже ничем не поможем.

     Сейра упала на грудь Айвана и в отчаянии заколотила кулачками по его бесчувственному телу. Ее всю затрясло, а потом она перестала сдерживаться и зарыдала. Шимаэл присел рядом с ней, неуклюже обняв за плечи и пытаясь хоть как-то успокоить. Выбившись из сил, девушка уткнулась лицом ему в плечо и затихла, лишь изредка сдавленно всхлипывая.

     – Он мог бы выбраться, если бы не рюкзак, – задумчиво пробормотал Шимаэл. – Забрав деньги из Храма, он сам подписал себе смертный приговор. Там и глубина-то от силы по колено…

     – Замолчи!!! – взвизгнула вдруг Сейра, вцепившись в него руками. – Я больше не могу слышать все это!!!

     – Тише! Тише, – от неожиданности Шимаэл даже отпрянул, – что с тобой стряслось-то?!

     – Замолчи!!! – девушка попыталась зажать ему рот, – ничего не говори! Она убивает нас нашими же словами!

     – Что ты несешь?!

     – Неужели ты не видишь?! – Сейра ткнула рукой в сторону бурлящей реки, – все произошло именно так, как и было предсказано!

     – Когда? Кем? – Шимаэл по-прежнему ничего не понимал.

     – Она слышит все, что мы говорим, видит все, о чем мы думаем, все наши страхи перед Ней как на ладони!

     – О ком ты говоришь?

     – О Сиарне, о ком же еще?! – Сейра посмотрела на него, как на умственно недоразвитого. – Помнишь, Найда говорила, что того и гляди грохнется с алтаря в обморок, задрав к потолку ноги в розовых тапочках? У меня до сих пор стоит перед глазами та самая картина, когда Ванька ее подстрелил. Именно так все и случилось, именно так, как она и боялась.

     – Ну, я не думаю, что…

     – И Чак заверял меня, что перочинным ножичком, который он подобрал в столе у Зиолы, невозможно нанести смертельную рану, что он для этого слишком мал, – перебила Шимаэла Сейра. Она говорила торопливо и сбивчиво, словно боялась не успеть. – А потом еще, помнишь, твоя подруга сказала, что мы либо споткнемся на ровном месте и свернем себе шею, либо утонем на мелководье. Ничего не напоминает?

     – Не надо придавать словам слишком большого значения, – попытался отмахнуться Шимаэл, хотя и сам вдруг почувствовал, как по его коже пробежались неприятные мурашки. И отнюдь не из-за промокшей насквозь одежды, – приметы не сбываются, если ты сам в них не веришь.

     – По-твоему Риккардо и Айван так уж истово уверовали в неотвратимость предсказания Жрицы? Ванька вообще ни во что не верил. И вот, полюбуйся, – Сейра кивнула на распростертое на камнях тело, – не сильно-то это ему помогло. И тебе не поможет.

     – Почему ты считаешь, что я не верю?

     – Ты?! Да ни за что на свете! – девушка нервно хохотнула. – В твоем лексиконе даже слова-то такого нет: «Вера». Тебе подавай факты, доказательства, аргументы, улики неопровержимые. Ты признаешь существование только тех вещей, которые можешь потрогать руками. Все прочее для тебя – досужие выдумки, разве не так?

     – Почему же? В реальности радиоволн я, например, нисколько не сомневаюсь.

     – Паяц!

     – Ладно, извини, – Шимаэл примирительно погладил ее по плечу, – я тоже не понимаю, что с нами происходит, и мне тоже страшно. Старая система координат, в которой я жил раньше, рухнула, и теперь я лихорадочно пытаюсь выстроить новую, но пока у меня ни черта не получается. Голова совершенно не соображает.

     – Ну почему, почему тебе все всегда нужно разложить по полочкам, разобрать, развинтить?! Разве можно постичь красоту картины, изучив состав красок, которыми она написана?! – простонала Сейра. – Почему ты не можешь просто открыть глаза и увидеть?!

     – Увидеть что?

     – Правду.

     – Правда у каждого своя, – скептически хмыкнул Шимаэл. – Чак, к примеру, за всем тем, что с нами творится, увидел происки маленьких зеленых человечков. А Ваньке повсюду чудилось жульничество и обман. Что разглядел Риккардо, я не знаю, он не успел рассказать. А что видишь ты? И что должен увидеть я?

     – Если ты еще не окончательно ослеп, то должен, наконец, осознать очевидное – Сиарна реальна!

     – Дать название тому, чего не можешь понять – не значит объяснить! Чем твоя версия лучше прочих?

     – Это не версия! – Сейра чуть ли не плакала, – это правда, дурной ты человек!

     – Всего лишь способ спрятать голову в песок. Самый простой и удобный способ – не надо ни о чем заморачиваться, на все воля Божья, а с нас взятки гладки!

     – По-твоему правильный ответ должен быть исключительно сложным и наукообразным, таким, чтобы его могли понять лишь избранные с несколькими унивеситетскими дипломами?! Почему правда не может быть простой и очевидной?

     – То есть ты хочешь убедить меня в том, что где-то там, – Шимаэл воздел палец к грозовому небу, – восседает барышня в белом балахоне и помыкает нами так, как ей вздумается?

     – Хватит передергивать! – Сейра обняла себя за плечи и отвернулась. – Ты никогда не увидишь того, чего видеть не желаешь! Ты просто не готов к этому, твое сердце не готово.

     – Отчего же?! Я очень даже желаю узреть свет твоей истины, ты только укажи мне верный путь! Из чего следует такой вывод, что привело тебя к такому умозаключению?

     – Дурак ты, Шим, – с печальным вздохом произнесла Сейра.

     – Хорошо, я готов принять это за отправную точку наших рассуждений. Что дальше?

     – Вечно тебе хочется, чтобы все было стройно, логично и понятно. Но пойми, Бог – это аксиома, принимаемая на веру. И только так! И если ты не способен раскрепостить свой разум и впустить в него эту новую сущность, то я тебе ничем помочь не могу. Ты всю жизнь был упертым материалистом, материалистом и помрешь.

     – Практика показывает, что безбожники и святоши тонут и сворачивают себе шеи совершенно одинаково, – Шимаэл начал раздражаться, – или, если я вдруг уверую, то мне откроется путь к спасению?

     – Ты же со Жрицей разговаривал и все слышал собственными ушами, – Сейра ответила ему тем же, – ты должен понять это сам. Прислушайся к своему сердцу, если оно у тебя есть.

     – Если честно, то оно у меня сейчас заходится в панике, точно у перепуганного кролика, так что мне затруднительно разобрать, что оно хочет мне сказать.

     – Хотел бы – услышал.

     – Хорошо, извини, – Шимаэл обнял Сейру за плечи и притянул к себе. – Согласен, я – дурак, черствый сухарь и неотесанный болван. Так дай же мне шанс измениться и стать лучше! Объясни, что ты имеешь в виду?

     – Неплохо, неплохо, – девушка обернулась и заглянула ему в глаза, – за последние пять минут ты уже дважды попросил у меня прощения. Раньше такое случалось с тобой не чаще раза в год. Похоже, что ты и впрямь отчаялся найти выход.

     – Не томи, говори! Что, по-твоему, нам следует сделать?

     – Покаяться, – Шимаэл ждал продолжения, но Сейра умолкла и теперь вопросительно на него смотрела.

     – Покаяться? И все? Это и есть твой путь к спасению?

     – Разве этого мало?

     – То есть нам следует виновато потупиться и, ковыряя ботинком землю, скорбным голосом пробубнить: «мы больше так не будем, простите нас, пожалуйста!»? Почему ты вдруг решила, что подобная ерунда избавит нас от расплаты?

     – Ерунда? Ты полагаешь, что это просто?

     – А в чем здесь проблема?

     – Покаяние должно быть искренним! Или ты забыл, что Сиарна способна насквозь видеть наши мысли и наши души? Обман тут не пройдет.

     – Ну и что? Я, действительно, искренне сожалею о том, что случилось, и даже готов попросить прощения у какой-нибудь из Жриц, буде она согласится меня выслушать, – Шимаэл встал и начал ходить из стороны в сторону по каменистому берегу, размахивая руками, чтобы немного согреться, – вот только я сомневаюсь, что это поможет. Им-то от моих соплей никакой радости.

     – Вы, мужики, только так и можете, ты – мне, я – тебе! – Сейра в сердцах даже плюнула под ноги. – Держу пари, что Чак спал и видел, как наладить взаимовыгодный обмен с этими его зелеными человечками! А Ванька всегда жил по принципу: ты мне в ухо, а я тебе – в глаз! Иначе вы не умеете! И о других по себе судите!

     – Чем тебе мои рассуждения не нравятся?! Тебе же популярно объяснили, что эта твоя Сиарна, кем бы она ни была, насквозь рациональна! Вот и я стараюсь мыслить соответственно, – чтобы хоть чем-то заняться, Шимаэл начал собирать булыжники и складывать их вокруг тела Айвана, намереваясь соорудить тому хоть какую-то могилу, – какая ей разница между мной покаявшимся и мной обыкновенным?

     – Очень даже большая! Если человек искренне раскаялся, это означает, что он изменился.

     – И как именно я должен измениться?

     – Ты поймешь сам, когда будешь к этому готов.

     – А я готов, – Шимаэл выпрямился и развел руками, – пожалуйста, могу попросить прощения хоть сейчас, вот только у кого? У необъяснимого явления природы, которое нас так невзлюбило? У Высшего Разума, ставящего на нас свои садистские опыты и наблюдающего за нами в большой микроскоп? У инопланетных зеленых, синих или серо-буро-малиновых человечков? Но это же глупо!

     – Сиарна – богиня, дубина ты стоеросовая! Ты должен покаяться перед лицом бо-ги-ни! Причем искренне, а для этого ты должен сначала в Нее поверить, – Сейра вздохнула, – так что тут ты пролетаешь мимо денег. И вообще, зря я этот разговор затеяла, тебе он ничем не поможет. Теперь это очевидно.

     – Сиарна. Богиня. Ну конечно же! – Шимаэл попытался смахнуть со стекол очков нависшие на них капли воды, но при этом только перемазал их и свой лоб грязными пальцами. – Ладно, согласен, тут со мной все ясно. Но ты? Ты ведь веришь в Сиарну, я же вижу!

     В ответ Сейра лишь обреченно кивнула.

     – Но тогда тебе и карты в руки! Почему ты сама не испросишь у нее прощения? Почему не покаешься, если понимаешь, что именно через покаяние можно обрести Ее прощение?

     – Потому что я ее НЕНАВИЖУ!!! – Сейра вскочила на ноги в бешенстве запустила в воздух первым же попавшимся под руку камнем. Она запрокинула голову и, обращаясь к черным тучам, закричала что было сил, перекрывая рев реки и грохот грозы. – Ты слышишь меня, сука?! Я тебя ненавижу!!! Ты можешь сколько угодно меня запугивать, можешь убить, но я никогда не стану твоей послушной марионеткой!!! Я не буду ползать перед тобой на коленях, умоляя о пощаде!!! Я умру стоя, как свободный человек, а не как покорный раб, слышишь?! Не-на-ви-жу!!!

     Шимаэл так и застыл с раскрытым ртом, никогда прежде ему не доводилось видеть Сейру в такой безумной ярости. А он-то считал, что хорошо ее знает! Это до какого же состояния надо было довести обычно хладнокровную и уравновешенную помощницу капитана, чтобы она так взвилась?! Как выяснилось, дело обстояло куда серьезней, нежели он предполагал, и все ее резкие смены настроения, метания от холодной злобы к сентиментальности – все было следствием той внутренней борьбы, что происходила в ее душе в последние часы.

     Сама же Сейра, выплеснув в отчаянном вопле все то, что накипело у нее на душе, неожиданно успокоилась, и ее лицо приобрело равнодушное и даже умиротворенное выражение. Отметя прочь терзавшие ее сомнения, она, наконец, пришла к окончательному решению и вновь обрела внутреннее равновесие, как улегшаяся на ограничитель стрелка давно зашкалившего прибора.

     Она подобрала свой рюкзак, после чего, пошарив в кустах, отыскала брошенный туда Шимаэлом нож и, вложив его в чехол, повернулась к пилоту.

     – Пошли отсюда. Здесь нам делать больше нечего.

     Шимаэл, спохватившись, захлопнул рот и поднял перед собой мокрый булыжник, который держал в руке.

     – Сначала надо закончить с Айваном.

     – Он и так не замерзнет, да и живее от этого не станет, – губы Сейры презрительно изогнулись, – а вот нам лучше не терять зря времени. Пошли!

     – Ты как хочешь, а я все же закончу, – пилот положил камень в кучу к остальным и наклонился за следующим. – Он имеет право упокоиться по-человечески.

     – С каких пор ты воспылал любовью к этому остолопу? – Сейра удивленно приподняла бровь. – Ему-то теперь уже все равно, а вот я тебя ждать не стану. Догоняй!

     – Я догоню, – Шимаэл демонстративно повернулся к ней спиной, продолжая складывать курганчик, – за меня не беспокойся.

     Девушка хмыкнула и, поправив рюкзак за спиной, вышла на тропу и зашагала прочь, а Шимаэл остался собирать последние камни. По правде говоря, ему было немного не по себе. Новая, переродившася Сейра, холодная и циничная, его откровенно пугала. Взглянув ей в глаза, он увидел за ними уже совсем другого человека. Вряд ли она именно это имела в виду, когда предлагала Шимаэлу измениться. По всей видимости, ее психика уже достигла того предела, за которым начинается безумие.

     Пилот быстро покидал камни в груду, стараясь закрыть все бреши, из которых еще проглядывала одежда Айвана, и выпрямился, переводя дух. На прощание следовало что-нибудь сказать, но в мозгу на месте нужных слов зияла пустота, поэтому Шимаэл лишь крякнул, подобрал свой мешок и поспешил вслед за Сейрой. Капитанский планшет с картой местности остался у нее, и перспектива блуждать наугад в темноте, отыскивая челнок, совершенно не прельщала.

     Завидев быстро шагавшую девушку впереди на тропе, Шимаэл перешел на бег, громко чавкая полными воды ботинками. Услыхав его топот, Сейра оглянулась, но даже не сбавила шага, чтобы его подождать.

     – Примерно через полкилометра свернем в лес, – объяснила она, когда он, наконец, ее догнал, – там нам останется перевалить через небольшую гряду, и мы на месте. Внимательней смотри под ноги, не делай глупостей, и все будет тип-топ!

     – В последнее время глупости имеют тенденцию происходить сами собой, без нашего участия, – угрюмо проворчал Шимаэл.

     – Кончай ныть! – резко одернула его Сейра. – Если так боишься, то можешь сесть прямо здесь и смиренно дожидаться конца.

     – Чем дольше я рассматриваю такой вариант, тем более разумным он мне представляется, – Шимаэл не собирался с ней спорить, просто разговор помогал отвлечься от других, еще более невеселых мыслей.

     – Ты очень скоро отдашь концы от переохлаждения, – она покосилась на его хлюпающие ботинки, – если до того с тобой не приключится еще какая напасть.

     – А что тут еще может со мной приключить… ся… – Шимаэл запнулся, внезапно услышав донесшийся сзади протяжный волчий вой.

     Резко обернувшись, они увидели на тропе леденящий кровь остромордый силуэт, черным пятном маячивший на фоне белесой водной пыли, поднимающейся от бурлящей реки. Волк снова задрал морду к небу и завыл, и на сей раз откуда-то сбоку послышался ответ. Опустив нос к самой земле, хищник неспешно потрусил за Сейрой и Шимаэлом.

     – Вот и ответ пожаловал, – чуть ли не удовлетворенно констатировала девушка. – Как тебе такое приключение?

     – Сильный дождь должен смыть наши следы, – предположил Шимаэл без особой надежды.

     – Вряд ли. Волк слишком близко, и уже может чувствовать наш запах, теперь следы ему не особо нужны.

     – Что будем делать?

     – Шевелить ногами, что же еще! – Сейра крутанулась на месте и быстро пошла вперед, Шимаэлу ничего не оставалось, как припустить за ней следом, – только умоляю, не беги, а то ты его раньше времени спровоцируешь.

     – Почему он не нападает, – Шимаэл оглянулся на волка, который брел позади, никуда не торопясь и не предпринимая попыток приблизиться.

     – Стаю поджидает, они охотятся только сообща.

     – Спасибо, утешила.

     – Зато это дает нам немного времени, –  Сейра остановилась и сверилась с планшетом, – мы должны успеть добраться до защитного периметра, там им за нами не пройти.

     – Еще далеко? – животные инстинкты Шимаэла настойчиво дергали его за ноги, побуждая к немедленному бегству. Сейчас он даже завидовал своей спутнице, душа которой, похоже, окончательно утратила всяческую чувствительность.

     – Не очень, – Сейра махнула планшетом в сторону леса на левой стороне тропы, – свернем прямо здесь. Наш корабль за этим перевалом, с вершины гряды его уже должно быть видно.

     – Пошли быстрей!

     – Не паникуй! – вновь одернула пилота Сейра, – не показывай свой страх! Стая должна считать нас серьезными противниками, тогда они не станут нападать сразу.

     – Тебе легко говорить! – простонал Шимаэл, – а у меня поджилки трясутся.

     Он испуганно озирался по сторонам и вздрогнул, увидев дальше на тропе пару зеленых светящихся точек. Компания постепенно подтягивалась на вечеринку.

     – Разрази меня гром! – девушка насмешливо на него посмотрела. – Ты же на войне ходил на диверсионные вылазки! Разве дикое животное опасней вооруженного человека?

     – Как сказать, – Шимаэл отвел взгляд, лихорадочно придумывая убедительное оправдание.

     Перед его глазами опять всплыла сцена из такого далекого детства, сцена, которую он безуспешно закапывал на заднем дворе своей памяти – его отец, удерживая одной рукой дрожащего от страха маленького Шима, отбивается тростью от разъяренной стаи бродячих собак. Оскаленные клыки, топорщащаяся шерсть, капающая из пастей слюна – эти образы раз за разом возвращались к нему в ночных кошмарах, заставляя вскрикивать и просыпаться в холодном поту. Шимаэл ненавидел собак всеми фибрами своей души, и они отвечали ему взаимностью, каждый раз безошибочно выискивая в толпе самую благодарную жертву – его.

     Теперь и он сам начал понемногу пропитываться тем же самым чувством безысходности, которое некоторое время назад подкосило Сейру. Он ни за что на свете не поверил бы, что волки оказались здесь случайно. И мысль о том, что кто-то читает его разум как открытую книгу, обращая против него его же собственные страхи, начисто лишала Шимаэла воли к сопротивлению. Какой смысл брыкаться, когда все уже давным-давно предопределено.

     Будь ты проклята, Оди!

     – Тогда я сам был охотником, и отнюдь не безоружным! – со вздохом объяснил Шимаэл. Он так и не нашел в себе смелости открыто признаться Сейре в своей фобии.

     – Так в чем вопрос?!

     Девушка вынула из кобуры на поясе пистолет, передернула затвор и, вскинув руку, выстрелила в воздух. Звук выстрела мгновенно растворился в шуме ливня, не успев породить даже маломальского эха. Тем не менее, светящиеся глаза мгновенно метнулись в сторону и исчезли. Обернувшись, Шимаэл обнаружил, что и первый волк счел за благо скрыться среди деревьев.

     – Вот, – Сейра протянула ему пистолет рукояткой вперед, – так тебе спокойней?

     – А как же ты?

     – У меня в запасе еще есть один коготок, – она вытащила из чехла нож Одэзи, – я тоже царапаться умею! И неплохо!

     – По мне, так пистолет надежней.

     – Вот и оставь его себе, – Сейра подтолкнула Шимаэла к лесу, – в нем осталось еще восемь патронов. Я хочу, чтобы у тебя была возможность избежать обещанной мучительной смерти, так что считай выстрелы. Последний – твой.

     – Умеешь же ты вселять в людей надежду, – угрюмо буркнул пилот и нырнул в заросли.

     Лес, однако, вскоре начал редеть, а потом и вовсе закончился, открыв взгляду макушку каменистой гряды, голую как темечко монаха. Гроза к этому времени вышла на крейсерскую скорость, и раскаты грома слились в равномерную канонаду массированного артобстрела. Оглянувшись на подъеме, можно было увидеть, как мерцает, подсвечиваемая молниями, сплошная пелена дождя. Кроме нее, во всем мире ничего не осталось. Ливень словно отсек от Клиссы небольшой кусочек, изолировав на нем двух измотанных до предела человек вместе со стаей голодных волков, в приступе садистского любопытства желая посмотреть, чем все закончится.

     Судя по всему, звери и впрямь были здорово голодны, потому что вскоре начали сжимать кольцо вокруг Шимаэла и Сейры. Белые всполохи выхватывали из темноты их покрытые блестящей мокрой шерстью спины. Миг – и во мраке оставались светиться лишь их зеленоватые глаза, как люминофор, вобравший в себя немного света.

     – Проклятье! – Сейра поймала Шимаэла за локоть, – мы не успеем. Они окружат нас даже раньше, чем мы доберемся до вершины.

     – Остались от козлика рожки да ножки…

     – Отставить панику! Давай ближе ко мне, спиной к спине! – она развернула пилота лицом вверх по склону и прижалась к нему сзади. – Если кто-то из них приблизится так, что ты сможешь выстрелить наверняка, то стреляй. Пошли потихоньку.

     – Я же ни черта не вижу! – в отчаянии воскликнул Шимаэл, – у меня все очки забрызганы!

     – Дождись следующей молнии и тогда постарайся хоть что-нибудь разглядеть. Помни, от этого зависит твоя жизнь.

     Шимаэл вполголоса выругался, поводя стволом пистолета из стороны в сторону. Он чувствовал, что вот-вот окончательно впадет в панику, но ничего не мог с собой поделать. Застарелый страх медленно но верно одерживал над ним верх.

     Сверкнула молния, и Шимаэл выстрелил. Звук выстрела бесследно потонул в грохоте грома, а пуля высекла сноп искр из камня неподалеку и с визгом ушла в небо. Волки недовольно заворчали, но не отступили.

     – Мазила! – Сейра раздосадовано толкнула его локтем в бок. – Осталось семь.

     – Да в темноте здесь абсолютно все мокрое и блестящее! – огрызнулся Шимаэл, продолжая шаг за шагом продвигаться вперед, – как я тут отличу, где волк, а где булыжник?!

     – Я же сказала, стреляй наверняка! – девушка взмахнула ножом и крикнула, обращаясь к окружившей их стае. – Эй, вы, мокрые мочалки! Поищите себе добычу по зубам! Какого черта вы к нам прицепились?! Острых ощущений захотелось?! Так я вам это обеспечу, не беспокойтесь!

     – Им нужен я, – объяснил Шимаэл.

     – Что?

     – Они пришли за мной! Понятно?!

     – С чего ты взял?

     – Я это знаю.

     – Вот еще! – Сейра чуть ли не возмутилась. – Я тоже хочу принять участие в общем веселье! Так легко ты от меня не отделаешься!

     И в этот самый момент один из волков прыгнул. Шимаэл заметил его слишком поздно, сполох молнии высветил вытянувшегося в броске хищника по левую руку от него. Нацеленная в горло разинутая пасть, россыпь брызг вокруг – застывшее мгновение отпечаталось на сетчатке, имея все шансы стать последним в жизни.

     К счастью, для Сейры этот волк оказался как раз справа, и стремительный взмах ее руки бросил Шимаэла на землю, подставив зверю вместо него острое как бритва лезвие. Послышался отрывистый шелестящий звук, лицо окатило порывом холодного воздуха, и в ноздри ударил запах мокрой шерсти, смешавшийся с тошнотворным ароматом свежей крови. Волк издал короткий пронзительный визг, который сразу же перешел в хрип и мерзкое бульканье. Упав на камни, он забился в конвульсиях, разбрасывая вокруг внутренности из распоротого по всей длине брюха.

     Подошедшая, было, почти вплотную стая отхлынула назад, озлоблено рыча.

     – Что, съели?! – торжествующе крикнула Сейра. – Кто следующий?!

     Она раскинула руки в стороны и захохотала, а Шимаэл почувствовал, как от ее смеха у него мурашки побежали по коже. Очередная молния осветила ее забрызганное кровью лицо, которое вдруг стало удивительно чужим и откровенно пугающим. Сверкавший в ее глазах огонь был порождением ярости, азарта, упоения битвой, но уже никак не разума.

     Еще один волк предпринял самоубийственную попытку подобраться к Сейре и немедленно поплатился за свою неосмотрительность. Шимаэл увидел, как промелькнуло смертоносное лезвие, и в сторону отлетела отсеченная лапа. Окрестности огласились жалобным визгом и подвыванием.

     Шимаэл испуганно попятился, и в данный момент он не смог бы точно сказать, кто страшит его сильнее – кружащие в темноте голодные хищники или обезумевшая девчонка, отплясывающая под аккомпанемент громовых раскатов. Из-под его ног куда-то вниз посыпались камни, и Шимаэл сообразил, что они все же перевалили через гряду. Отсюда корабль уже должно быть видно. Он обернулся и сквозь водяную завесу увидел, как совсем недалеко промелькнул зеленый луч охранного периметра, наматывающий круги вокруг челнока. Какая-то сотня метров…

     Тем временем волки, сообразив, что казавшаяся легкой добыча не собирается сдаваться без боя, предпочли не связываться с остервеневшей Сейрой и, обегая ее на почтительном расстоянии, устремились к Шимаэлу. Увидев, что противники уклоняются от боя, помощница капитана рассвирепела пуще прежнего.

     – Эй, псы помойные!!! Куда заторопились?! Что хвосты поджали?! Я здесь! – крикнула она им вслед и вскинула вверх сжимавшую нож руку…

     Странная штука – время. Если его порезать на очень короткие кусочки, то грань между прошлым и будущим размывается и становится столь тонка, что человеческий разум иногда может заглянуть за угол и увидеть то, чего еще не случилось. Но, к сожалению, это предвидение столь скоротечно, что не дает никакой возможности предотвратить надвигающиеся события.

     Было ли то мимолетным озарением или же следствием цепочки интуитивных умозаключений, но Шимаэл вдруг понял, что сейчас произойдет. Он увидел будущее, и в следующий же миг оно навалилось на него всей своей многотонной тяжестью.

     Ослепительная вспышка распорола воздух, и сияющее небесное древо устремилось вниз, стремительно ветвясь и разрастаясь. Словно призванное, как маяком, бликами, пляшущими на обагренном кровью лезвии, оно впилось в него, вытянувшись в лиловый столб, на мгновение соединивший небо и землю. И в центре этого сияния застыла Сейра, чей образ постепенно таял, растворяясь в чистом, первозданном свете.

     И – темнота. Еще один временной ломтик, исполосованный отпечатавшимися на сетчатке желтыми и зелеными трещинами, сквозь которые виднелись медленно опадавшие тлеющие обрывки одежды.

     – Сейра! – одними губами прошептал Шимаэл, и тут его настиг звук, который он даже не услышал, а почувствовал всем телом сразу. Хлесткий, упругий удар обрушился на него, выбив последние остатки воздуха из легких, подбросив вверх и швырнув на камни. 

     Шимаэл не мог сказать, как долго он пробыл без сознания. Он открыл глаза, но от этого ровным счетом ничего не изменилось, поскольку он лежал ничком, уткнувшись лицом в грязь. Дождь колотил его по спине, холодными ручейками стекая за шиворот. Пилот приподнял голову, но и это ему ничего не дало – в кромешной тьме, да еще и без очков разглядеть что-либо было совершенно невозможно. Шимаэл зашарил вокруг себя, пытаясь отыскать пропажу и попутно сообразив, что пистолет он также где-то посеял. Руки наткнулись на разорванный вещмешок, все содержимое которого, похоже, разбежалось по окрестностям. Проклятье!

     Неожиданно почти над самым ухом он услышал леденящее кровь негромкое ворчание. Волки стояли прямо рядом ним! Но почему они до сих пор не набросились на него и не разорвали в клочья? Или же Шимаэл вырубился совсем ненадолго? Он закрутился на месте, лихорадочно нащупывая хоть что-то, что могло бы послужить ему оружием. Пальцы сомкнулись вокруг продолговатого металлического предмета. Аэрозольный баллончик! Один из тех, которыми Чак подкрашивал корпус челнока! А значит до корабля рукой подать! Один стремительный спурт – и дело в шляпе! Знать бы еще, в какой челнок стороне…

     Кто-то прикоснулся к левой ноге Шимаэла, и он резко обернулся, выбросив вперед руку с баллончиком и машинально нажав на клапан. Остатки краски с шипением брызнули волку прямо в морду, и тот взвыл, катаясь по земле и судорожно скребя лапами по обожженным глазам. Его сородичи отпрянули назад, не решаясь атаковать снова. Сегодня охота у стаи явно не ладилась.

     Увы, но этот залп был последним. Шипение перешло в астматическое сипение, а затем и в предсмертный хрип, который вскоре стих. Шимаэл наугад швырнул бесполезный более баллончик в темноту, и тот с тоскливым дребезжанием запрыгал по камням.

     – Вот и все, –  подумал Шимаэл, – финита. И смерть моя будет именно такой, как и было предсказано, от судьбы не уйти. Странно, но почему-то такой исход представляется мне вполне справедливым. Занятно…

     Он тяжело осел на землю, и в его бок впилось что-то острое. Вытащив из-под себя непонятный плоский прямоугольный предмет, Шимаэл поднес его к глазам и, близоруко щурясь, попытался разглядеть, что же оказалось у него в руках…

     За лесом полыхнула далекая молния, озарив все мертвенно-белым светом, и Шимаэл от неожиданности вскрикнул. Он даже зажмурился, но перед его глазами продолжали плясать тонкие черты строгого женского лица – полуприкрытые глаза, плотно сжатые губы, острые скулы и длинные развевающиеся волосы, пряди которых сплетались в огромную концентрическую паутину вокруг бледного лика своей хозяйки.

     Этого Шимаэл вынести уже не смог. Он как-то по-звериному заскулил и повалился лицом в мох, до боли стискивая в руках резную деревянную рамку. Ну почему, почему та самая икона, которую он забрал из Храма, подвернулась ему именно здесь и сейчас?! Он уже не вспоминал слова «совпадение» и «случайность», понимая, что здесь все имеет свой скрытый смысл, но вот в чем он заключался на сей раз? Было ли то жестокой издевкой, прощальным поцелуем или же щепоткой пряностей, должной придать его смерти особый шарм и аромат? Шимаэл не знал, да это и не имело большого значения в момент, когда вся его жизнь стянулась в точку, готовую вот-вот окончательно обратиться в ничто.

     В такие моменты все системы ценностей, в соответствии с которыми человек жил долгие годы, рассыпаются в пыль, и неожиданно значимыми становятся вещи, которые в другое время могли бы показаться нелепыми и даже смешными. Какой удивительной красотой наполняется последний луч закатного солнца! Какой глубокий смысл открывается в каждой капле дождя! И какой неподъемной тяжестью наваливается одно-единственное когда-то неосторожно оброненное слово.

     Шимаэл не погружался в пучины теологических рассуждений, не строил нагромождения умозаключений, просто в его мозгу что-то беззвучно щелкнуло, и он все понял. Словно последний разряд молнии высветил какой-то темный закоулок его души, где вдруг обнаружилась давно забытая вещь которую он считал безвозвратно потерянной.

     Он поверил. Как маленький ребенок, свято и искренне верящий в сказки, Шимаэл распахнул свое сердце, впустив в него Сиарну и внезапно обнаружив, как пуст и безжизнен был его дом до этого.

     А еще он понял, что должен кое-что сделать. Что-то необычайно важное и, вместе с тем, абсолютно бессмысленное, как последний взмах крыла подлетевшей к огню бабочки. Он прижался лбом к холодному металлу иконы и еле слышно прошептал:

     – Прости.

     Одно-единственное короткое слово. Шесть букв, как шесть патронов, заряженных в барабан револьвера. Шесть смертельных ран, которые вспороли кокон его души, выплеснув ее, обнаженную и беспомощную, под обжигающий взор Высшего Суда. Суда собственной совести. И здесь, где вселенная сжалась до размеров одного дрожащего человечка, застыв каплей янтаря с ним внутри, Шимаэлу стало вдруг удивительно легко и свободно.

     Он никогда не отличался словоохотливостью, обильно сдабривая свои речи едкой желчью, ни разу в жизни не исповедовался, да и слова-то такого не знал. Все переживания он предпочитал по-тихому заливать кислотой цинизма и спускить в унитаз, стараясь никогда больше к ним не возвращаться. Причиняя боль другим людям, он забывал о ранах на собственном сердце, и маска холодного безразличия с успехом заменяла ему лицо.

     Но теперь, когда налетевший ураган сорвал ее к чертям и смыл прочь весь грим показного равнодушия, Шимаэл вдруг обнаружил, что кроме внешних декораций у него, по большому счету, ничего больше и не было. Он почувствовал себя голым, как выброшенный на свалку манекен. Он ничего уже не мог сделать, но он еще мог говорить. И он заговорил.

     – Прости меня, Госпожа моя, Светлая Сиарна! Прости всех нас, жалких и ничтожных тварей у ног Твоих! Я знаю, что нет оправдания ни нам, ни проступкам нашим, ибо вершили их в здравом уме и по собственной воле. Но я взываю к милости Твоей, к доброте Твоей безграничной, позволь с миром упокоиться душам неразумных рабов Твоих! Пусть не раскаявшись приняли они смерть свою, но лишь потому, что не смогли объять умом и сердцем величие Твое. И, поскольку их уста уже сомкнуты навеки, я прошу Тебя от их имени – даруй им прощение, как любящие родители прощают несмышленых детей своих. Время не обратить назад, и того, что мы свершили, уже невозможно изменить. Но если есть хоть что-то, что я еще могу сделать, чтобы искупить нашу вину, загладить нанесенные нами раны, то я сделаю это!

     Слова сами рванулись наружу, бурлящим потоком расшвыривая в стороны последние обломки его защитных укреплений. Он не знал, откуда они берутся в его голове, да это было и не важно.

     – Матерь Сиарна, спасительница и заступница, жизнь дарующая и путь наш светом своим озаряющая! В руки Твои вверяю себя я и приму любой исход Суда Твоего. Если смерть моя явится достаточной платой за грехи мои, то так тому и быть. Ежели Тебе нужна жизнь моя презренная, то возьми ее в уплату долга моего, всю, от сего момента и до последнего вздоха. На все воля Твоя. Отныне я, в жизни или в смерти, верный слуга Твой, и в руки Твои судьбу свою вверяю.

     Шимаэл умолк, настолько опустошенный и обессиленный, что даже перестал ощущать собственное тело. Ни боль от бесчисленных синяков и ссадин, ни пронизывающий холод, ни хлещущий по спине дождь – ничего этого он уже не замечал. Быть может, его душа уже отделилась от бренного тела, навсегда избавившись от терзаний плоти? Но у него не осталось сил даже для того, чтобы порадоваться данной мысли.

     Его ушей коснулся какой-то звук, какая-то суета в рядах окружавших его волков, которые вдруг обеспокоено затявкали и заскулили. Шимаэл вскинул голову, но без очков он ничего не мог толком разглядеть. Он видел только яркий белый свет, источник которого приближался к нему, бесшумно двигаясь в паре метров над землей. Когда он приблизился, то Шимаэл смог рассмотреть светящийся шар размером с футбольный мяч, вокруг которого плясали тонкие нити разрядов, издававшие негромкое шипение и потрескивание.

     Один из волков немного замешкался на пути сияющего шара, и лиловые трескучие плети хлестнули его по спине. Бедняга дико взвыл, судорожно отпрыгнул в сторону и со всех ног метнулся прочь, рассыпая искры с топорщащейся шерсти. Для его сородичей это явилось последней каплей, и стая бросилась врассыпную. Еще пара волков налетела при этом на охранный периметр, и два отчаянных коротких визга ознаменовали их кончину.

     Шимаэла же буквально парализовало. Он не мог вымолвить ни слова, все его конечности отказались ему подчиняться. В любой другой ситуации он ни секунды бы не сомневался, что перед ним обычная шаровая молния, но только не сейчас. И пусть без очков его зрение оставляло желать лучшего, внутренний взор Шимаэла, усиленный и сфокусированный его верой, теперь безошибочно различал послания, скрытые в кажущихся совершенно обычными событиях и предметах, хотя он и не всегда понимал их смысл. И, воистину, в этом мире не было ничего случайного!

     Огненный шар подлетел ближе и разряды оплели ноги Шимаэла, пронзив все тело резкой жгучей болью. Он закричал и попытался, судорожно дергаясь, отползти прочь, но все новые и новые электрические иглы впивались в его тело. Боль взвилась до нестерпимой высоты, словно желая напрочь выжечь все нервные окончания. Шимаэл забился в конвульсиях, превратившись в один сплошной комок огня, в котором умерли все прочие ощущения, оставив лишь боль и терзаемый ею разум. Мышечное напряжение достигло предела и, не в силах более даже пошевелиться, он скрючился в позе эмбриона и только короткие судороги пробегали по его спине.

     Его уши заполнил гул мечущейся в венах крови и грохот бешено колотящегося сердца, но вскоре, заглушая все прочие звуки, на него обрушился пронзительный вой и визг, так и норовящий взорвать голову изнутри. Этот безумный гвалт дрожал и пульсировал, меняя ритм, тембр и высоту, как радиоприемник, настраивающийся на нужную частоту. Его вибрации постепенно обрели осмысленность, обрели форму, и океан охватившей Шимаэла боли прочертил на песке его угасающего сознания отчетливые слова:

     – ИДИ И ПОМНИ!

     И все закончилось. Словно кто-то споткнулся о сетевой шнур и ненароком выдернул штепсель из розетки. Все.

     Темнота. Тишина. Дождь.

     Только перед глазами все еще стоял шар ослепительного сияния, окруженный паутиной сверкающих нитей, да во рту ощущался вкус крови, сочащейся из прокушенной губы.

     Время остановилось, точнее, даже не остановилось, а вообще перестало существовать. Перед глазами Шимаэла проплывали далекие галактики, рождались и умирали звезды, а он все лежал под дождем и невидящим взглядом смотрел в клубящиеся над ним тучи, будучи не в силах породить в своей голове даже простенькую мысль.

     Постепенно окружающий мир начал просачиваться сквозь пелену отрешенности подобно тому, как звук пробивается сквозь временную глухоту, заложившую уши после близкого взрыва. Шимаэл почувствовал, как затекли его пальцы, которые продолжали изо всех сил прижимать икону к груди. Он медленно перекатился на бок и сел, оглядываясь по сторонам.

     Недалеко промелькнуло что-то зеленое, и сердце испуганно екнуло. Снова волки?! Но пилот почти сразу сообразил, что это светятся не глаза хищника, а луч охранного периметра. Он хотел вскочить и побежать к челноку, но его ноги подкосились, снова бросив его на мокрый мох. Тогда Шимаэл пополз на четвереньках, помогая себе правой рукой, а левой сжав икону. Губы его беззвучно шевелились, моля Сиарну не покидать его в последний момент.

     По телу прокатилась волна легкого жжения, означающая, что он пересек периметр и оказался под его защитой. Он кое-как поднялся на ноги и заковылял вперед, выставив руку перед собой, чтобы не налететь на корабль лбом. Пальцы наткнулись на шершавый бок челнока, и Шимаэл облегченно уткнулся в него, испытывая к железной машине чуть ли не благодарность. Здесь, под чужим небом, она осталась его единственным другом.

     Он зашарил по обшивке, выясняя, где именно оказался, и в какой стороне находится погрузочный люк. Сейчас, когда гроза утихла, земля погрузилась в такую кромешную темень, каковая бывает лишь в недрах угольной шахты. Даже очки не помогли бы.

     Кое-как сориентировавшись, Шимаэл двинулся вдоль борта, нащупывая крышку пульта управления трапом. Она пригорела во время посадки, и Шимаэл в кровь разодрал руку, пока оббивал с нее окалину и ногтями пытался ее открыть. Когда это ему, наконец, удалось, сканер упорно не хотел признавать его грязную и окровавленную ладонь и отказывался открывать люк. Пришлось наклоняться и оттирать руку о мокрую траву и собственные штаны. Взаимопонимание получилось наладить только с третьей попытки, и погрузочная аппарель со скрипом и натужным гудением опустилась к ногам Шимаэла. По земле пролегла широкая полоса тусклого желтого света.

     Силы окончательно изменили ему, он рухнул на трап и, хватаясь руками за решетчатый пол, втащил свое безвольное тело вовнутрь. Кнопка закрытия люка располагалась на уровне пояса, но Шимаэлу пришлось тянуться к ней чуть ли не из последних сил, наугад хлопая по стене и оставляя на ободранном пластике отпечатки кровавой пятерни.

     Кронштейны замков лязгнули, герметично изолировав его от окружающего мира. Шум дождя, гул далекого грома, перекрикивания птиц – скальпель захлопнувшегося люка словно отсек все звуки, оставив Шимаэла наедине с голосами в его собственной голове. Там были и Найда, и Чак, и Сейра, даже Риккардо с Айваном – все его товарищи, чьи грехи он осмелился взвалить на себя. Теперь он был обречен пронести эту ношу через всю оставшуюся жизнь. Он не сожалел о принятом решении, но внезапное осознание того, что мосты сожжены, и обратного пути больше нет, окатило его обжигающей волной, и Шимаэл зарыдал.

     Никто не мог слышать его в этот момент, и ему некого было стыдиться, а потому он отпустил вожжи своих эмоций, и они хлынули наружу, изливаясь потоками слез. В приступе невыразимого отчаяния Шимаэл колотил кулаками по полу и бился об него головой, подобно новорожденному младенцу заходясь в крике, знаменующем приход в этот мир новой Жизни.

                                                                                       * * *

     Взошедшее солнце высушило оставшиеся после дождя капли на стекле кабины, оставив от них лишь мутные пятнышки. Его косые лучи скользнули по приборной панели и осветили руки Шимаэла, лежащие на подлокотниках пилотского кресла. Пальцы ощутили ласковое тепло, которое наполняло душу спокойствием и умиротворенностью. Теперь он уже никуда не спешил. До стартового окна оставалось еще около получаса, и Шимаэл наслаждался драгоценными минутами покоя.

     За ночь он, как мог, постарался привести себя в порядок. Чак не соврал, когда говорил, что под завязку заполнил все доступные баки, а потому Шимаэл даже смог принять горячий душ. Он так усердно намыливал себя засохшим и растрескавшимся обмылком и так яростно тер тело найденной в шкафчике старой мочалкой, словно желал содрать с себя вместе с грязью и всю кожу. Он постарался ничего не упустить: постриг ногти, старой ржавой бритвой тщательно соскреб со щек щетину и даже подстриг особо выбивавшиеся пряди волос.

     Покончив с мытьем, Шимаэл занялся осмотром своих ранений. К счастью, все дело ограничивалось ссадинами и синяками, многие царапины уже начали заживать, а остальные проблемы были благополучно решены при помощи йода и нескольких кусочков пластыря из штатной аптечки. Тут даже услуги бортового робохирурга не понадобятся.

     Несмотря на то, что на борту челнока не имелось резервного гардероба, вся старая одежда без колебаний отправилась прямиком в утилизатор. В качестве замены ей Шимаэл воспользовался свежим комплектом термобелья, предназначенного для одевания под скафандр, и теперь чистая и мягкая ткань приятно щекотала кожу.

     Все его приготовления, исполняемые с неспешной тщательностью и педантичностью, чем-то напоминали подготовку покойника к погребению. Что, впрочем, было не так уж и далеко от истины.

     Тот, прежний Шимаэл Ваджасан, который ступил на землю Клиссы несколько дней назад, умер,  сгинул в огне очищающего катарсиса. А новый человек, что пришел ему на смену и сидел сейчас в кресле пилота, отличался от предшественника как прекрасная бабочка от своего неказистого прародителя – гусеницы.

     Шимаэл ощущал в себе удивительную и непривычную внутреннюю завершенность человека, в мельчайших подробностях помнящего свое прошлое и уверенно глядящего в будущее. Он понимал, что впереди у него необъятное море работы, но теперь не искал возможности от нее улизнуть. Он был к ней готов, и трудности более его не страшили. Шимаэл знал, что его новая Госпожа всегда будет с ним и не покинет своего верного слугу в трудную минуту. Отныне он был не одинок.

     Он протянул правую руку и коснулся пальцами лика на иконе, которую установил перед собой прямо среди приборов, попутно отметив, что черная полоска, проступившая на внешней стороне его кисти, еще немного подросла. Эта крохотная закорючка означала, что Сиарна все же приняла его покаяние, и с этого момента жизнь Шимаэла более ему не принадлежала.

     Бортовой компьютер отсчитывал последние минуты до старта.

     Шимаэл так и не удосужился выйти наружу, чтобы отыскать оброненные очки, но сейчас они ему и не требовались. Он настолько хорошо знал свое дело, что вполне мог управлять кораблем даже с завязанными глазами, руководствуясь опытом и инстинктами. Несколько касаний кнопок на пульте – и корабль вздрогнул, пробуждаясь к жизни. Послышался нарастающий вой раскручивающихся турбин. На приборной панели одна за другой загорались зеленые лампочки, сигнализируя о ходе подготовки к взлету.

     Писк зуммера обозначил открытие стартового окна, и Шимаэл взялся за штурвал. Челнок завибрировал, готовясь оторваться от земли, за окнами взвились стаи опавших листьев, разметанных работающими двигателями. В такие моменты Риккардо, обычно говорил что-то вроде: «погуляли – и хватит, пора по домам», но на сей раз эта фраза прозвучала бы нелепо. Теперь дом Шимаэла находился здесь, на Клиссе.

     Он еще раз взглянул на серебристую икону и прошептал:

     – Я вернусь. Я обещаю!