Аннотация: Сонный покой средневекового городка обманчив, ибо ночь - время духов, а осенний туман таит в себе смертельную опасность... (Рассказ участвовал в конкурсе , но не набрал нужное кол-во голосов, так что теперь возвращается на свое законное место)
ТУМАН
Ночью густой туман поднялся от реки и затопил улочки и переулки города, разлился молочными озерами по пустынным рынкам и площадям. Тусклый свет из верхних, не закрытых толстыми ставнями окон не мог пробиться сквозь его густую, холодную завесу, а вытянутая вперед рука тонула в белесой пелене, оказывалась едва различимой.
Такие сырые и промозглые ночи не лучшее время для прогулок. Даже добывающие себе пропитание воровством и грабежом обитатели городского дна вряд ли выйдут на промысел, предпочтя ночи в уличной сырости кружку-другую пива в какой-нибудь засиженной мухами корчме. Но Анире не приходилось выбирать. Пробираясь вдоль осклизлых, черных от копоти стен домов, она лишь повыше приподнимала накрахмаленные до хруста юбки, норовя уберечь их от смешанной с помоями дождевой воды и рыже-бурой, чавкающей под ногами грязи. Ее одежда должна остаться чистой: нельзя допустить, чтоб хоть одна живая душа в отцовском доме прознала о том, что она посещала жалкое скопище лачуг на западной окраине Кермона. Обитателей этой клоаки, если они имели наглость появиться в чисто выметенном торговом квартале за милостыней или иной подачкой, слуги, морща носы, прогоняли от дверей зажиточных домов, и Анира, наблюдая из окна за такими сценками, вполне разделяла пренебрежение прислуги. Если бы не крайняя, почти невыносимая нужда и случайно подслушанный разговор, её ноги здесь бы и не было!
Так вышло, что Анира хорошо знала дорогу от своего дома до трущоб, хотя девушкам из почтенных семей знать такое совсем не следует... Но рядом с Овечьим рынком жила ее лучшая подруга Олия: их отцы дружили семьями, а дочки играли вместе с самого раннего возраста. Когда же они стали постарше, Олия любила, указав рукою на хорошо видные из окна трущобы, округлить глаза и рассказать об очередном ужасе, который случился в этом скопище каторжников, попрошаек и ведьм самого гнусного толка, тех что отрезают у молоденьких девушек во сне косы, забирая себе уготованные юницам для жизни года, или варят из нерождённых младенцев гнусные зелья...
Так что туман теперь совсем не мешал Анире - она шла по памяти... Вот только белесая дымка вела себя сегодня более чем странно: она то клубилась у ног девушки, ластясь к ней, точно котенок, то словно бы гладила по руке, а то и вовсе норовила легонько лизнуть в щеку, но, сосредоточенная на безрадостных мыслях, девушка то ли не замечала, то ли не придавала значения этим странностям. Спасаясь от пронизывающей сырости, она лишь поплотнее запахнула плащ, а туман продолжал оберегать ее от случайных встреч. Искажая звуки, скрадывая движения, прикрывая от опасности.
Внезапно на Аниру удушливой волной накатил страх. Она остановилась, пытаясь сориентироваться. Туман тут же услужливо разошелся перед ней, расчистив перекресток. Девушка тяжело вздохнула и шагнула вперед. Белёсые пряди немедля сомкнулись за ней, прикрывая от возвращающегося домой пьяницы...
... Седая знахарка, жившая в крошечной, почти полностью ушедшей в землю лачуге, выслушав просьбу Аниры и подробно выпытав ее о датах, вначале наотрез отказалась продавать ей зелье. Дескать, ребенок зачат под хорошими звездами - не следует губить зародившуюся жизнь. Но Анира, услышав такой вердикт, расплакалась: она не убийца, но если теперь не вытравит плод, то вскоре нерожденный ребенок погубит ее саму. Сроки уже почти вышли, день свадьбы неуклонно приближается, а ее будущий муж - человек крутого нрава, да к тому же не дурак и считать умеет. Что с ней сделает Алет, если узнает, что новобрачная в качестве приданого принесла ему еще и чужой плод под сердцем, Анира могла лишь догадываться. Действия же отца, если кинуться ему в ноги и сознаться в проступке, сомнений не вызывали: ее без единого гроша выгонят из дому, навсегда закрыв двери за спиной провинившейся дочери... И куда ей тогда идти? В канаву?..
Статный и улыбчивый Лико, с которым она и потеряла девичью честь, два месяца назад погиб во время нападения разбойников на обоз с товаром. Верно, думал, что, спасая хозяйское добро, сможет выслужиться перед отцом Аниры и посвататься к ней, а вместо этого получил железо под сердце... Нет, отец был ему благодарен и обустроил похороны своего поверенного честь по чести, денег не пожалел. Так что теперь Лико мирно спит в освященной земле и чужд любых земных хлопот, но вот ей-то что делать?!!
Знахарка, выслушав историю Аниры, лишь скорбно покачала головой, но, когда девушка вновь принялась просить о зелье, таки продала ей вожделенную травку, правда, с одним условием. Анира должна была поклясться перед статуэткой Матери, что вину за будущее действие полностью возлагает на себя! Девушка согласилась. Да и что ей, по большому счёту, оставалось делать?.. Но, когда после ее слов едва тлевшая лампада перед статуей Матери вдруг ярко и с треском вспыхнула, чтоб уже через миг погаснуть, Анира действительно испугалась...
Страх этот, прочно угнездившись у неё под сердцем, по пути домой лишь усилился: именно он заставлял Аниру, дрожа от озноба, то замирать на одном месте, напряженно прислушиваясь к звукам погружённых в болезненную дрёму трущоб, то, прижимаясь к стенам, тщетно вглядываться в густую пелену. Но туман, бывший недавно столь благосклонным к девушке, теперь не только перестал ей помогать, но и начал вредить. Он оседал на лице и волосах холодной моросью; плащ, напитавшийся его влагой, стал невероятно тяжёлым, а от его ледяных прикосновений пальцы Аниры замёрзли и покраснели. Но самое главное - окутавшая город пелена теперь скрывала дорогу и путала девушку. Туман точно играл с ней - то уплотняясь, то редея. Анира уже несколько раз теряла направление, натыкаясь на стены, а один раз и вовсе оказалась в тупике. Шаря рукой по осклизлой стене, она с трудом нашла из него выход и снова побрела дальше, порою запинаясь на ровных местах...
Спустя час блужданий Анира всё же выбралась из трущоб. Без происшествий, правда, не обошлось, но она смогла разминуться с вывалившимися из кабака пьяными оборванцами самого что ни на есть разбойничьего облика и вывернуться из рук какого-то толстяка, принявшего её за непотребную девку. Толстяк попытался последовать за ускользающей добычей, но Анира запутала его в переулках. В бегстве она пару раз споткнулась, едва не наступив на спящих прямо у стен нищих, напоминавших не живых существ, а груды тряпья...
Анира остановилась на перекрестке, переводя сбившееся от быстрого бега дыхание: беременность, пусть пока и незаметная, с каждым днём всё больше давала о себе знать. Но, едва сделав пару вздохов, девушка уже в следующий миг забыла и о чавкающей под ногами грязи, и о болезненном покалывании в боку. Слева, в туманной пелене, мелькнула ни на что не похожая, совершенно чёрная тень. Высокая, бесшумная... Сначала девушка подумала, что это сторож с факелом обходит площадь, и туман играет с его тенью. Она колышется и ломается в тусклом мареве, пряди тумана скрадывают очертания. Но спустя один судорожный вдох Анира отчетливо осознала, что никаких огней на площади нет. Шагов и привычного бормотания сторожа тоже не слышно. А угольно-черная, приковывающая к себе взгляд тень - есть. И эта тень видит Аниру так-же, как и она - её...
Но тут скрипнула вывеска на лавке, туманная прядь прикрыла тень, и девушка с трудом вздохнула. Воздух был влажным и тяжелым, дышать стало трудно - рёбра точно сжал стальной обод... Анира всхлипнула, ощутив себя в эти мгновения невероятно жалкой, и беспомощной. И тут на неё накатила волна животного страха.
Спасаясь от морока, девушка пробежала квадратную площадь Овечьего рынка и, юркнув в переулок, прижала руку к бешено бьющемуся, норовящему вот-вот выскочить из груди сердцу. Отдышалась... И тут ею вновь овладело странное, навязчивое чувство, что кто-то упорно идёт за ней по пятам. Анира осторожно выглянула из-за угла и, в ужасе поднесла руку к губам. Высокая, угольно-чёрная тень скользила между прилавками, разрезая густой туман, точно нож - масло... Вот она замерла; из вязкой, почти что осязаемой черноты проступило мертвенно-бледное лицо с плотно сжатыми синеватыми губами и закрытыми глазами. Анира же, всмотревшись в черты мары, почувствовала, что земля уходит у неё из-под ног: она узнала это лицо... Не могла не узнать, ведь всего два месяца назад... Из горла девушки вырвалось хриплое судорожное рыдание, а потом она бросилась прочь от преследующей её тени.
Ужас - неизбывный, безумный ужас, гнал Аниру вперед: она бежала, не разбирая дороги, напрочь позабыв о том, что уличная грязь пятнает ее накрахмаленные юбки. Девушка делала зигзаги, петляла, точно лиса, уходящая от собачьей своры... На одном из поворотов она поскользнулась и упала, растянувшись на влажной брусчатке. На несколько мгновений Анира замерла, с трудом переводя хриплое дыхание и прислушиваясь к звукам вокруг... Ничего необычного, ничего тревожного... Анира встала, машинально провела рукою по верхней юбке, стирая с разбитых ладоней липкую кровь... Туман, хоть это и казалось невозможным, немедля стал еще гуще: его пряди укутали Аниру, жадно потянулись к ее рукам. Казалось, кровь была для белесой дымки желанным лакомством...
И тут прямо над головою девушки хлопнули неплотно прикрытые ставни - этого звука оказалось достаточно, чтобы Анира, шарахнувшись в сторону, точно испуганное животное, вновь сорвалась с места и поспешно скрылась в лабиринте переулков.
Едва девушка исчезла за поворотом, как к месту её падения выступила окутанная туманом чёрная тень. Она словно бы не шла, а плыла в воздухе, неожиданно остановившись у большой, грязной лужи. Миг, и тёмный, высокий силуэт выпустил из себя несколько десятков плотных, похожих на чёрный дым щупалец, которые немедля поползли в сторону беглянки...
Девушка поняла, что обречена, когда к ней из подворотни потянулись извивающиеся, точно змеи, похожие на чёрный туман ленты. Тем не менее, она бросилась наутёк, страшась того неизбывного ужаса, что шёл за ней.
Преследователь, кажется, решил позабавиться со своей добычей. Длинные языки тьмы то лизали промокший подол юбки девушки, норовя опутать ей ноги, то вдруг отставали от неё, сворачиваясь кольцами посреди улицы, чтоб уже в следующую минуту потянуться к Анире со всех сторон. Девушка шарахалась от них из стороны в сторону, панически ища выход, и не замечала, что с каждым шагом её отгоняют всё дальше как от родного порога, так и от слабых проблесков света в окнах жилых домов, лишая последней надежды на защиту и помощь.
Измученная Анира с бега всё чаще переходила на шаг. Во рту у неё появился противный медный привкус, а сердце билось в груди испуганной птицей... Девушка прикладывала все силы, чтобы идти быстрее, но время словно бы замедлилось, и ей казалось, что она топчется на месте. Каждый шаг давался с трудом, ныли ссадины на руках. На одном из перекрестков Анира потеряла плащ, и теперь её трясло в ознобе...
И вот, наконец, ловушка захлопнулась. Завернув в узкий переулок, девушка поняла, что угодила в тупик: прямо перед ней возвышалась гладкая крепостная стена, а по бокам тупичок сжимали глухие бревенчатые стены хозяйственных построек... Слабо всхлипывая, Анира шагнула вперёд и, закрыв глаза, прижалась щекою к шершавому камню стены. Ей не надо было смотреть в сторону прохода, чтобы знать, что там происходит. Анира всем своим существом чувствовала, как сначала тупик заполняет туман, а потом - прямо среди белой мути за её спиной набирает силу преследующая её тьма, и присутствие этой ожившей черноты еще больше сгущает липкий и влажный воздух. Внезапно в нос Аниры ударил необычайно сильный, сладковато-приторный запах тлена, а в следующий миг сильные костистые пальцы впились ей в плечо. Девушка слабо вскрикнула, но её уже развернули спиною к стене, плотно держа за плечи, и Анире пришлось посмотреть на своего преследователя.
Перед ней стояла принявшая человеческие очертания, невероятно сгустившаяся и уплотнившаяся тьма, но выступающее из неё лицо принадлежало Лико. Анира с ужасом всмотрелась в когда-то такие близкие, а теперь ставшие невероятно чужими в посмертии черты, и, хотя на лице восставшего из могилы возлюбленного не дрогнул ни один мускул, девушка чувствовала, что он смотрит на неё... Обжигает взглядом, хотя его веки плотно сомкнуты!..
- Лико... - Этот жалобный полустон-полувсхлип заставил чудовищную мару чуть склонить голову, и слух Аниры резанул чужой, скрипучий голос.
- Ты очень быстро бегаешь, девочка... Это хорошо - я почти что развлёкся...
- Так ты не Лико... - Поняв, что столкнулась не с восставшим из мёртвых возлюбленным, а с чем-то ещё более жутким, ради потехи позаимствовавшим его образ, Анира почувствовала, что у неё подкашиваются ноги, но сильные и твёрдые, словно состоящие из одних костей пальцы удержали её от падения.
- Конечно же нет, глупая девочка. Но я думал, что встреча с ним тебя позабавит... Ошибся... - Мара разразилась скрипучим смехом, но потом, внезапно оборвав его, произнесла: - Но ты мне нравишься... Твоя душа мне нравится - с гнильцой, конечно, но где сейчас найдёшь лучше...
Пока морок рассуждал, в его лице начали происходить изменения - словно черви стали двигаться под кожей, собираясь в пульсирующую опухоль прямо по центру лба. Анира, глядя на этот кошмар, просто зашлась в сухом, беззвучном плаче, а опухоль продолжала расти на глазах - ровно до тех пор, пока на ней не треснула натянувшаяся до предела кожа. На Аниру уставилось огромное, чёрное, без радужки и белка, око, а скрипучий голос произнёс:
- Тебе страшно? Больно?.. Скоро я всё исправлю.
Одна рука морока переместилась на горло Аниры, а пальцы второй, теперь свободной руки жуткого создания стали что-то ловко и быстро лепить из всё еще плавающих вокруг белёсых клочков тумана.
- Совсем скоро, девочка, тебе станет ещё более горько и страшно, чем сейчас. Зелье знахарки не поможет. Человек, что будет называться твоим мужем, узнает, что ты уже зачала не от его семени. Он будет бить тебя плетью. Семихвостой, со стальными бляшками на концах, а потом выгонит тебя - слабую и больную, в одной рубашке, в холодную ночь!
Равнодушный скрипучий голос заполнил сознание рыдающей Аниры, бесстрастно озвучивая все те страхи, что изводили её в последний месяц и заставляли плакать по ночам в подушку. Морок же продолжал говорить.
- Ты умрёшь через два дня - отец откажет тебе от крова, несмотря на то что ты будешь целовать ему ноги. И твоим последним прибежищем станет грязная канава, в которой ты и найдёшь свой конец от холода - избитая, голодная и больная. Никто из обитателей этого города не сжалится над тобой, но я тебе помогу. Посмотри!
Повинуясь приказу, Анира перевела взгляд на свободную руку призрака и увидела в его костяных пальцах небольшую белую статуэтку. Туман, из которого та состояла, по-прежнему жил своей жизнью, пульсируя и клубясь, а потому очертания статуэтки словно бы плыли, и понять, что она изображает, было никак нельзя...
- Посмотри ей в глаза, девочка, и тебе уже никогда не будет ни больно, ни страшно! - вновь проскрипел морок.
Анира, предчувствуя, что вот сейчас и произойдёт что-то по-настоящему ужасное, попыталась рвануться в сторону. В то же мгновение морок так сжал пальцы на её горле, что девушка едва не задохнулась. Туманная нежить, ещё плотнее прижав её к каменной стене, вновь заскрежетала, убеждая Аниру, будто неразумного ребёнка.
- Глупая девочка! Неужели ты хочешь, чтобы тебя били плетью, калечили, унижали, называли "грязной шлюхой"? Неужели ты желаешь такой участи? Неужели хочешь замерзать в грязи, мечтая о чёрствой хлебной корке?.. А ведь именно это тебя и ждёт, если ты, девочка, меня не послушаешь... Я же предлагаю тебе твоё единственное спасение и последнюю надежду...
Теперь туманная статуэтка была прямо перед глазами полузадушенной, сходящей с ума от страха девушки. Пальцы морока ещё сильнее сдавили горло Аниры, и она с внезапной ясностью поняла, что ей нечем дышать... Что она умирает...
В отчаянной попытке освободиться девушка выгнулась, зашлась в страшном хрипе, а её гаснущий взгляд встретился с глазами поднесённой к лицу туманной скульптурки. Два бездонных, черных водоворота потянули девушку к себе, обещая в своей глубине надёжное убежище от всех теперешних и будущих кошмаров. И Анира покорно отдалась на милость исходящей из их глазищ силе, увлекающей её в такую покойную и совсем не страшную теперь живую темноту...
Поддерживая обмякшее тело, морок прижал статуэтку к полураскрытым, быстро холодеющим губам девушки, ловя её последний вздох и чувствуя, как прежде невесомое и прохладное вместилище наливается тяжестью и наполняется живым человеческим теплом, обретая полноту и силу. Вот и всё... Издав довольный, скрипучий смешок, морок поднёс к лицу оживлённую скульптурку. Теперь её силуэт был сформирован, а все линии приобрели чёткость и завершённость. Внимательно изучив пропорции, он вновь хихикнул: гниль есть гниль, но он уже давно привык довольствоваться не желанным, а доступным...
Отвернувшись от мертвого тела у его ног, морок обернулся туда, где высилась цитадель хозяев как этого города, так и всей округи, но ничего не ощутил. Возможно, обитатели замка были слишком заняты какими-то своими делами, а потому не придали значения всплеску чужеродной магии, а может, жизнь запутавшейся и оступившейся девушки не имела для них значения... Как бы то ни было, со стороны цитадели не пришло ни единой волны поиска или возмущения... Что ж, это и к лучшему... Тёмный силуэт начал истончаться и сереть, растворяясь среди белёсых прядок, и вскоре в тупике не осталось ничего, кроме тумана и застывшего на камнях, холодеющего тела девушки...