- Димон, пойди отрежь у парня кусочек ляжки - шашлыки жарить будем.
- Вах! - возгласы удовлетворения. - Шашлычки под водочку!

  Наступит и наше время. Добровольный патруль охотников за тенями. Лениво и скучно сидеть в машине и смотреть в окно на тихий, спящий город.

- Анекдот хотите? Шаман у костра курит анашу. Чтобы приблизиться к духам, значит. Пыхнул один косяк, не приходят духи, пыхнул второй, опять не идут... "Эй! Какого хрена не приходите? Я уже третий косяк забиваю."  Один из духов набивая трубку отвечает. - ""А нам в лом. Обломайся, чувак"
- Гы. Гы. Гы. Гы. 
- Ша, медузы! - шикнул на нас Генка сдавленно. - Девчонка идет. Работаем.

  Мы на работе. Работа, требующая огромных затрат психической энергии. Это в первый раз нас колотило нервной дрожью, а сейчас  обычная для нас работа.

Девчонка беззаботно идет по тротуару, даже в машине слышно как цокают каблучки. Платьице волнующе обтягивает  крепкую попку и ножки в движении гипнотизирует взгляд. Маленькая сумочка в такт легким шагам шлепает по этой попке. Не боится, девчонка, а зря. 

- Приготовиться к бою. - тихо сказал Генка напряженно всматриваясь в полуосвещенный переулок.

Четверо мыльных теней, вынырнули ниоткуда, отслоились от стен, фантомами возникли на свет фонарей из черного провала глухого переулка. Ошалевшая от ужаса, потерявшая самообладание девушка перед ухмыляющимися грабителями,  прижимает к груди свою сумочку.  Еще несколько мгновений и начнется. 

- Атака! - коротко, как выстрел, прозвучала команда Генки. 

Распахнулись двери и машина превратилась в птицу хлопающую крыльями. Мы - ураган вооруженный дубинками. Отработаны удары, четко поставлены руки и ноги, у нас большая практика - не впервой. Битой по голове. Упал. По спине, по почкам. Разбить колени в костяное крошево, что бы всю жизнь на колясочке ездил. "Ах ты ж, козел, ты блок ставишь? Получай. Нет у тебя больше руки."  Нас пятеро и никто не уйдет.  

Все закончилось очень быстро. 

-Тридцать две секунды, - недовольно встретил нас в машине Маурисио с видеокамерой, - медленно работаете.
- Не ворчи! - огрызнулся Генка. - Работаем, как можем. Ты-то хоть успел снять?
- Да успел, успел. Ваш бой мог бы нарисовать с натуры художник-недоучка.
- Поехали. Время теряем, - Колька в возбуждении и нетерпении торопит нас.

Мы отъезжаем, а девушка, оставшаяся среди груды тел изумленно открыв рот, смотрит нам вслед.

- Она, дура, так и не поняла ничего, - удовлетворенно сообщил Димка оглядываясь назад.

Хорошая у нас работа - охота на шакалов. Каждый вечер собираемся вместе и едем в патруль. Делаем два, а то и три успешных рейда - снимаем бой на пленку и возвращаемся домой для просмотра хроники, делать выводы и искать свои ошибки. Съемка, как фактор совершенствования. Нужно иногда смотреть на свои действия со стороны. Как ты вел себя в бою, четко ли исполняли свои обязанности братья по оружию. И, в конце концов, получить удовольствие от того, как ты крут.

Нет на свете более опасного удовольствия, чем охота. Мы, охотники, но только наше сафари - ночной город.  Мы делаем все правильно. Лишаем здоровья и жизни ублюдков и выродков. Никто об этом не думал всерьез, но мы уверены в своей правоте. Зачем жить на свете никчемным людишкам, не умеющим ничего в жизни кроме грабежа? Смерть подонкам. Мы - санитары общества, добрые и справедливые разбойники. 

Пусть город наполнен смрадными слухами о жестокой банде оставляющей после себя горы трупов и калек. Пусть полиция давно нас разыскивает, в надежде положить конец ужасающей своей жестокостью бойне. Зато мы знаем, что воры трясутся выходя на дело, они боятся, потому что чувствуют - эта война против них. Мы знаем, и они знают, вот где кайф. А у них кишка тонка организоваться против нас. Их участь трястись от мысли - мы придем,  положим на асфальт, и выстрелим в голову. 

В газетах репортеры, взахлеб, перебивая друг друга, рассказывают об отлично организованной банде, щедро иллюстрируют фотографиями с мест происшествий. И рубрики "Волки на охоте" "Бешенная стая" "Палачи". С любовью собираем вырезки этих статей. Распирает гордость за свой труд, хочется крикнуть: "Это я, волк!" Но, нет. Остается  молчать и вовсе не из скромности - заметут. 

Мы вместе и знаем почему. На каждого из нас в отдельности нападали и жестоко избивали воры, что бы вырвать из кармана пару паршивых долларов. "Ладроны" - так называют этих людей местные и с животным страхом, прячутся в своих домах с железными решетками чуть свет уйдет за горизонт за солнцем. А мы собравшись однажды отомстить за наше унижение, так и остались навсегда в команде. Нам не нужны деньги, нам нужна их кровь. Нами до сих пор движет жажда возмездия. В полиции сидят рохли и трусы, они не могут работать так же целеустремленно и методично. Нет, не убавилось в городе грабителей. Но у ладронов есть выбор: либо работать честно и жить, либо вскоре умереть. Нельзя грабить безнаказанно. Теперь они это знают.

****

- Достаточно. Возвращаемся на базу.
- О кей шеф, только одного баранчика возьмем с собой, завтра ведь на природу. Или не поедем на отдых?
- Конечно, поедем.

Мы продолжили рейд в полном молчании ревниво всматриваясь в улицу, в каждый темный закуток.

- О! Вон те двое у пешеходного моста. Сделаем для них спектакль?
- Кто пойдет?
- Вроде как моя очередь.

Демонстративно остановили машину недалеко от двоих скучающих у моста. Я вышел из машины. Видно как они насторожились словно шакалы у водопоя косуль. Добыча! Еще не пахнет кровью, но будьте уверены, запахнет. А вот тот справа, красавчик.

- Носбемос маньяна! (Увидимся завтра)
- Буэнос ночес, амиго. (Доброй ночи, друг)

Говорим нарочито громко, беспечно смеёмся и я распрощавшись вошел в в узкий переулок, махнул рукой отъезжающей машине. Мне не страшно, мне весело, сейчас эти глупцы пойдут за мной, торопливо подстраиваясь под мой ритм ходьбы. Они спешат, потому что я скоро выйду на освещенную улицу, и тогда невозможно будет ограбить. "Ну-ну." - усмехаюсь чувствуя спиной как они приближаются.  Переулок темен и пустынен. Вот они догнали меня, поравнялись.  "Ну чего это вы, никак не нападете, или забоялись?"

Они напали, так и не сообразив, что попались в ловушку. Я не один, со мной целая команда убийц профессионалов. Их поставили на колени лицом друг к другу.

- Кого возьмем с собой, этого или этого?
- Пожалуй этого. Красавчик.
- Ну тогда второго в расход. - Генка схватил ладрона за черные кудряшки, задрал лицом вверх оскалившись в улыбке в ответ на немую мольбу, полосонул лезвием ножа по горлу.

- Хуааауууу. Хыыыыыы. - прохрипело захлебываясь кровью перерезанное горло.

- Дайте бильярдный шар! Черт. Где шар?
- Да у меня он, у меня! - Колька протянул Генке шар из слоновьей кости с гордой цифрой шесть.
- Открой рот, сука, - Генка пнул жертву ногой в живот.

Удобная вещь - шар: с усилием протискиваешь его в полость рта, по ту сторону зубов, и его без помощи хирургов никогда не вынуть наружу.

Ладрон безвольно подчинился, оцепенев от дикого ужаса, словно парализованная адреналиновым шоком курица  в руках у повара. Лишь смотрел не мигая на хрипящего кровавой пеной и корчащегося в агонии товарища.

- Поехали на базу!

База - моя квартира. Там всегда собираемся, что бы обсудить наши победы и посмотреть на шедевры только что заснятые Маурисио на видеокамеру. Подключаем камеру к телевизору и начинается разбор полетов.

- Маурисио, ишак индейский, - хмурится Генка, - ты хоть мог камерой не дергать? А то ничего не видно.
- А ты чего между ними бесполезно гарцевал , я хотел запечатлеть твой фирменный удар пяткой в нос.
- Пистолет все же прикольнее, - говорит Семен, делая взмах рукой, изображая выстрел.
- Ну ты и зверюга Сёмка, после тебя одни трупы.
- По-другому не умею. Повалишь ладрона на живот, схватишь за волосы, из ствола в ухо, бымс! И мозги на асфальте. Кайф. А вы одних калек оставляете. Это еще посмотреть кто из нас гуманнее.
- А что? Знаешь, как калеке подают? Только протянет скрюченную руку с инвалидки и тут же монетки валом в кружечку. Да он нас еще благодарить должен. Доброе дело сделали, бизнесом человека обеспечили.
- Мозги на асфальте, мозги на асфальте... -  Фальшиво запел Семен, многозначительно подмигивая нам.
- Заткнись, - поморщился Димка, - пойди лучше в подвал, посмотри на нашего баранчика.

****

Только мы так можем отдыхать после тяжелых трудов. Никому не известен этот способ отдыха тайного братства. Мы молимся нашему Владыке  в Храме под названием природа. Что для этого нужно? Совсем немного. Алтарь - дерево, священный огонь, один живой "ладрон" в качестве жертвы для нашего бога и, конечно же, мы - участники обряда.

 Мы едем в храм. Наш храм везде, где есть лес. Спонтанно пришедшая вера нам нравится, и мы все дополняем и дополняем наши ритуалы новыми деталями. Эта идея однажды пришла в голову  Генке. После тяжелого вечера он сидел в кресле и вдруг задумчиво сказал: "Слава тебе, Сатана! Слава за то, что ты делаешь для нас". И мы, бросив все дела, посмотрели на него с изумленным восхищением. Генка всего двумя фразами подвел научную базу для нашей деятельности! Главное - идея, а детали разрабатываются быстро. За один час стихийного учредительного собрания мы создали устав, декларации и правила нашей "политической организации". Потому что организация, которая имеет устав, считается учрежденной. Затем она обрастет разными дополнениями, тонкостями и легендами, приобретет мистическую окраску, зазвучит молитвами и песнопениями. Главное - мы теперь знаем, КТО за этим стоит.

Этот красавчик - предназначен в жертву Владыке, как и многие другие по воскресеньям.  Изредка когда не удавалось поймать ладрона приходилось довольствоваться проституткой, тоже из плохих людей - пусть их будет меньше. Лишь Димка против: "Пусть их будет больше!"

Мы, участники молебна во славу Сатаны, готовы слушать проповедь перед алтарем с жертвой и священным огнем.

- Наш Бог и Властелин! Мы, твои послушники и рабы, пришли к тебе сказать слова хвалы и благодарности! Выслушай и проникнись к нам своим божественным снисхождением.

По кругу пошла сигарета, набитая марихуаной. Так мы ближе к НЕМУ. Внемлем словам священника. Сейчас его уста будут изливать волю и откровение самого Сатаны.

Генка говорил и говорил, по-русски, по-испански и непонятные слова из иврита. Мы знаем, так надо - все заклинания говорят на иврите или латыни. В наши сердца вливается божественная благодать. Природа-храм, жертвенный алтарь с привязанным человеком и слова Сатаны, исходящие от проводника:

- Дети мои! Вы пришли ко мне совсем недавно, но я вижу в вас ревнивых почитателей моих. Я благодарен за жертвы, которые вы приносите мне. Да снизойдет благодать на вас при этой жизни. Получайте удовольствия, мстите своим врагам - ибо это и есть высшее наслаждение. Берите всех женщин, ибо только через женщину, плод греха, вы получите мое снисхождение и милость. Берите власть над всем живым на этой планете, ибо только через власть вы получите все блага земные. Примите книгу черной и белой магии - как мое учение, ибо только через эту книгу вы получите откровение! Я все сказал. Аминь!

С этими словами Генка взял жертвенный нож и вспорол живот дико замычавшей жертве. Я бы не хотел увидеть то же самое зрелище, глазами жертвенной овцы: Его собственные кишки веревками медленно сползают по ногам к земле.

Каждый из нас повторил Генкин жест - бросил по горсти земли на сползшие кишки. Обряд жертвоприношения окончен. Жертва будет умирать долго - все время, пока мы будем пировать на ее глазах.

- Димон, пойди отрежь у парня кусочек ляжки - шашлыки жарить будем.
- Вах! - возгласы удовлетворения. - Шашлычки под водочку!
- Да он о...рался!
- А подмыть слабо?

Димка уже несет подрагивающий нервными окончаниями живой кусок мяса.

- Братцы, на всех не хватит, надо бы еще!

Веселимся на славу и во славу Сатаны. Нет, мы не каннибалы, этот ритуал - древний, как мир. Ритуал обязывает нас разделить трапезу с богом. Водки выпито много, все вповалку лежат у священного огня. Чревоугодие и пьянство, как одно из угодных Сатане дел. Бог говорит: "Чревоугодие - грех", Сатана говорит: "Ешьте, пейте, ибо это приносит удовольствие и блаженство".

Бог говорит: "Не прелюбодействуй", - Сатана велит: "Возьми все, ибо нет греха более тяжкого, чем воздержание!". Мы - за все удовольствия жизни, нам так велел сам Сатана!

Скоро стемнеет. Пора домой.

- Смотрите, он еще не сдох! - удивился Маурисио и заглядывает смертельно замученному парню в лицо. - Добьем?
- Сам помрет. Неинтересно. Только вырежи у него изо рта наш шарик шестьсот шестьдесят шесть.

Мы едем домой, просветленные, полные решимости продолжать наше дело вдохновенно и с рвением. С нами говорил сам Сатана. Наша работа будет продолжаться. Мы будем ходить в патруль и с божественным благословением укорачивать жизни грабителям. Между делом спасать людей, попавших в цепкие руки ночных злодеев. Это не развлечение,  это славный труд.

****

А утром на работу. Ту работу, что просто кормит, нудную, противную и неинтересную. Я и Генка неприметные охранники в банке.  Триста долларов оклад, бесплатная одежда и разрешение на ношение оружия.

- Генка! - кричу рано утром перед окном Генкиного дома.

-Чего тебе? 
- Скажи своему, пусть подрывается, на работу пора!
- Еще два часа до работы!
- Нечего дрыхнуть, а ты чаю мне налей, трубы горят.
- Ладно, заходи. Где вы вчера надрались? Ну смотрите, узнаю, если ходили в бардак, лично яйца отрежу, и тебе не поздоровится.
- Да неее, Ленк. Мы лишь мальчишники устраиваем.
- Пора бы и остепениться, за полночь шляетесь.

Пока я пил ароматный чай, Генка, чертыхаясь, принимал душ, одевался и давал последние распоряжения семейству. Сыну - подзатыльник, дочке - наставления, как лучше учиться, а жене - чтоб картошку не пережарила. Какой он нудный! Как его семья терпит?

Потом сядем на автобус с загадочной табличкой HNOS на борту, который не быстро довезет нас до нашего банка. Можно и подремать в автобусе, пока доедем. И так каждое утро.

Дремлю. И хорошо так! Вчера мы на славу повеселились.

- Не двигаться!! - сквозь сон слышу срывающийся крик, переходящий в истерический. - Это ограбление.

"Что за дела, спать не дают?" - с трудом открываю сначала один глаз, затем второй.

В автобусе повис тихий, липкий ужас, овладевший пассажирами. Негры, едва вышедшие из детского возраста, держали пистолеты, направленные не на конкретного человека, а как бы на всех сразу. Смотрю на Генку, отметил про себя: Генка напрягся, и рука медленно тянется под куртку, где оружие. И я тоже. Их трое, один у входа спереди, другой у выхода, а третий тоже с пистолетом идет по салону, собирая дань. Мы переглянулись с Генкой понимающе. Как можно оставить такое безнаказанно? Развлечемся. Мальчишка уже подходит к нам. Сосунок совсем.

- Деньги! - и тычет стволом мне в лицо. Пистолет заметно дрожит в руке, нервно бегают глазки. Приплюснутый нос покрыт влажной пленкой пота и шоколадная кожа блестит. Он боится, он впервые.  
- Сисяс, сисяс, - говорю и выхватываю свой табельный "Вальтер" девятого калибра. Мой пистолет направлен ему в лоб, его пистолет пляшет перед моим лицом. И глаза в глаза. У кого не дрогнет рука? Кто выстрелит? Я.

Два выстрела прозвучали одновременно. Неужели у парня тоже твердая рука и он?... Но это оказался "Смит Вессон" Генки. Я видел краем глаза. Красивым жестом, одним движением руки из-за пояса, в затылок склоненному надо мной негру . Моя пуля легла  точно в лоб. Мальчишка еще падал, обильно поливая сиденья розоватой кровью, как треснули еще два выстрела. Мой вперед, а Генкин назад. Как бесславно умерли негры. Вот что значит настоящая команда. Противно запахло жженным порохом в салоне, жирная тетка в безобразном, вопящем безвкусицей цветастом платье, запоздало закричала тоненько, сдавленно и жалобно. 

- Уходим!

Мы не должны оставаться здесь. Нельзя объясняться с полицией. К чему лишний раз светиться? 

- Стоять! - приказ шоферу.

****

Вечером, когда все собрались у меня дома, мы с Генкой в красках рассказали о том, как не повезло неграм. Нужно ожидать в газетах новые статьи о нашем подвиге. 

- Негры счастливо умерли. Пассажиры, к сожалению, не пострадали, а мы, как болваны, засветились. Всех ведь не убьешь! - говорил я захлебываясь от перевозбуждения.

Мне показалось что ребята обиделись. Или позавидовали? Они смотрели на нас особым взглядом разочарования. Особенно было заметно по Кольке. Он громко сглотнул слюну, нервно стал хвататься за рукав рубашки, пытаясь нащупать давно оторвавшуюся пуговицу чтобы ее застегнуть.

Ночной дозор начался с погрузки в машину Маурисио. Улюлюканье, гиканье и Линкин Парк на всю мощность из аудиосистемы. Маурисо снимал камерой наши выходки, заходя объективом близко к каждому в лицо,  мы делали кривые рожи. Страшные разбойники!  Нужно пыхнуть. Да. Непременно пыхнуть, совсем немного для тонуса.

- Никого, - разочарованно говорит Семен, поглаживая бейсбольную биту.
- Ну, ты знаешь, у них тоже выходные бывают.
- Ага, тебе хорошо говорить - ты сегодня полтора негра убил.
- Ребята, смотрите, - Димка указывает пальцем на группу подозрительных, которые стояли и делали вид, что заняты беседой. - Эти вроде на работу вышли.

У нас глаз наметан. Они действительно делали вид. Стоят, беседуют о пустом, а глазами жадно обшаривают улицу. Мы остановили машину на расстоянии вне подозрений, что бы продолжать наблюдение.

- Блин, уже десять минут стоим, и ни одного прохожего.
- Щас будет рыбалка. Кто у нас сегодня за живца?

Большинство пальцев уже указывали на Кольку.  "Его очередь!"

Что-то много их здесь и выглядят не новичками. А может просто перестрелять из окон машины? Не разбираясь кто такие. Нехрен стоять ночью посреди улицы. 

- Колёк, у тебя лучше всех получается работать живцом! Ну просто артист, - рассмеялся Генка.
- А может, ты пойдешь, а, Ген? - Колька выглянул в окно, его передернуло. Семеро. - Что-то я сегодня хреново себя чувствую.  
- Да ладно, а ну живо сбросились ему по баксу, а за деньги пойдешь?
- Спрашиваешь! Но по пять, - секунду подумал и добавил: - С каждого!
- Ладно, вымогатель, уговорил.

Пачка пятерок перекочевала в карман Кольке.

- Далековато стоим.  - Последние наставления Генки. - Как только кинутся за тобой, беги в сторону машины, мы встретим их. Маурисио, сейчас ты нужен будешь как боец.
-Ну, я пошел...

Он неслышно выскользнул из машины притворившись пьяным побрел в сторону предполагаемых воров. Не доходя метров пять, вынул свои деньги из кармана и стал считать их. Мастер провокаций! Посчитал деньги и повернул обратно к машине. Точно - это "ладроны": не умеют они скрывать своих намерений, все семеро подались вперед. Ну и кто бы удержался? Идет пьяный "гринго" и начинает считать деньги. Денег много потому что долго считал. Проще простого - семь на одного. Откуда им знать, что этот "гринго" вовсе не "гринго", а убийца, а  неподалеку полная машина таких же.

Они напали, все разом. Но секундой раньше взвизгнула машина сжигая шины об асфальт. Мы видели все. Вот блеснул нож, и наш Колька как-то неестественно стал оседать на землю.

- Козлы-ы-ы!!! - обезумев, закричал Генка - Убью всех!!!

 Мы крушили эту стайку юнцов, так бездумно применивших оружие. Умрите! Никто не уйдет от гнева слуг Сатаны. Никто не ушел... Мы били их уже мертвых, а Генку не смогли оторвать, даже когда все пришли в себя.

 Но нет, не дышит он, и никогда не поднимется, никогда не подмигнет, сказав: "Уна брома!" (шутка)

****

Мы хороним нашего друга, нашего товарища по оружию, брата. Он стал первым, кто ушел от нас. Мы все знали, что рано или поздно... Знали, но расслабились.  Похороним его по нашим законам и вере, в храме, у алтаря. Предадим огню, и он наконец станет настоящим воином. Никто не хватится его - у него нет родных, кроме нас.

- Скорбь разрывает наши души. Мы потеряли тебя, Коля. Прости меня за ошибку. Мы отдаем тебя в руки нашему господу, отныне ты генерал Великой Армии Сатаны.

Мы стоим перед огромной эвкалиптовой поленицей, где наверху лежит Николай. Скоро поленица вспыхнет, и огонь вознесет нашего героя к солнцу. Держим факелы наготове и склонили головы. Мы ждем, что скажет наш господь.

Он бросил свой факел в усыпальницу, и мы бросили тоже. Дрова щедро политые бензином быстро и дружно занялись огнем. Несколько секунд - и огромный костер полыхал адским пламенем.

- Оооооооооооооооооо! - глухо загудел горлом Генка.
- Ооооооооооо! - подхватили мы, до полного выдоха, до изнеможения пустых легких, ровным без эмоций звуком. - ооооооооооооооооо!

Господи, Сатанисе! Почему так перехватывает горло спазм?

- Слушайте, братья, сейчас будет говорить с нами Сатана, - вещает Генка изменившимся и дрогнувшим голосом, так, как будто Сатана подключился к его устам. - Дети мои! Вы потеряли своего товарища, но вы не потеряли его, он жив и смотрит на вас, он со мной, и я держу его за руку, чтобы провести в мои владения. Я лично прихожу за моими будущими генералами. Он прощается с вами, и вскоре мы уйдем.

- Прощай, брат! - многоголосое эхо повторило пятикратно наш крик. - Ты не умер.

****

Никуда не пойду - буду валяться дома в постели с апатией, я разочарован и убит горем. А все ведь было так замечательно. Не привыкли мы к поражениям, победы разжижают мозг и расхолаживают бдительность. Потеря Николая больно ударила по нервам и заставила задуматься. Что мы делаем? Почему мы уже не можем без ночного патруля? Мы превратились из добрых мстителей в убийц-маньяков. Я маньяк? Да нет же! Какой я маньяк, мы делаем благое дело, делаем то, что полиция не в состоянии делать. За год нашей деятельности стало заметно спокойней - люди перестали бояться ходить по улицам ночью. Помню, как вымирал город после восьми часов вечера, да что город - страна! Нет. Мы не убийцы, мы рыцари правосудия. Но что же гнездится тревожное у меня в закоулках сознания? Почему мне неспокойно, почему ворочаюсь и не могу заснуть по ночам, если случалось, что я никого не убил?

Поднялся с постели, решительно пошел в душ. В холодный душ. Мне нужен сейчас ледяной шок, иначе не будет покоя весь остаток вечера. Боковым зрением увидел через окно одиноко стоящего мужчину по ту сторону дороги. Как резкий удар током. Вид его вдруг заставил все волоски у меня на коже подняться дыбом. Подсознание внезапно выплеснуло все факты и картинки невзрачных и незаметных людей, что стояли около моего дома. За мной наблюдают? Полиция нас вычислила? Почему полиция, а не бандиты? Глупо. Бандиты в этой стране не организованы - это не Россия. Значит, полиция. Но когда мы засветились? Работали аккуратно и тщательно заметали следы. На дело всегда ходили в масках и не произносили ни слова. Выжил "ладрон" в лесу? Нет, он был на последнем издыхании, и мы не называли имен.

Я немного упокоился и сел на край своей койки. Рука бессознательно потянулась к сотовому телефону - позвонить Генке. Нет. Зачем беспокоить человека только лишь потому, что мне показалось. Еще раз осторожно выглянул в окно. Стоит! Нет, не показалось. В любом случае, нужно все проверить сначала, потом поднимать панику.

Проверить просто. Выхожу на улицу и делаю вид, что иду за сигаретами в ночной магазинчик. Вот бы глаза на затылке иметь! Посмотреть, что делает шпион. Купил сигарет и возвращаюсь назад. Нету шпиона. Даже немного повеселел. Параноик несчастный. Выбила меня из колеи смерть Николая. Ну, что, теперь будем пугаться каждого фонаря? Выброси дурное из своей тупой башки!

Я опять улегся в свою кровать и решил: "Именем революции приказываю спать"

Революционного комиссара из меня не вышло - не спится, хоть пристрели. Опять вскочил и забегал по комнате. Что делать, что делать? Опять глаза так и рвутся посмотреть, что там на улице. Нате, смотрите! Удовлетворяю их любопытство - смотрю в окно. Стоит! "Твою мать!" Окончательное решение - нас вычислили.

Бежать! Бежать, куда глаза глядят. Исчезнуть из этого города навсегда. Куда уезжать, еще не придумал. Как спасти свою шкуру? Ребят оповестить? Нет. Не поверят. И потеряю время. Собрать все улики - кассеты с записями наших рейдов - и уничтожить. Я тупо смотрю на горку видеокассет. Как жалко. Результат нашего труда за весь год.

Кассеты я не уничтожу. Постараюсь спрятать их хорошо. Но нужно смываться сейчас, пока полиция не пришла за мной. Как мне не хочется сидеть в тюрьме, а того лучше - попасть под расстрел. Не знаю, существует ли в этой стране вышка? Но все равно за нашу деятельность намотают лет двести пятьдесят, это когда кости наши будут лежать в камере остаток срока после смерти.

Быстро побросал кассеты в сумку. Последний раз оглядел квартиру в поисках роковых улик. Все чисто. Не нужны мне вещи первой необходимости, в кармане банковская кредитная карточка. Все, ухожу через запасной выход. Свет не тушить, пусть шпион думает, что дома сижу. Позвоню позже ребятам, когда оторвусь от хвоста, наверняка линия прослушивается, а мы даже не договорились об условных позывных на случай опасности. Да мы вообще никогда не думали о провале! Вот что делают с людьми сплошные успехи. "Дай-то бог, чтоб все мои подозрения оказались напрасными!" И в следующий раз будем думать и просчитывать каждый шаг.

Куда? В аэропорт. На первый попавшийся самолет. Лучше, конечно, в Колумбию, а впрочем - все равно куда, лишь бы подальше отсюда. Таксист, разговорчивый и любопытный парень, лез ко мне в душу и страшно раздражал. Лучше бы он рассказывал о своей жизни, чем расспрашивал про мою. На кой черт ему моя жизнь во всех деталях? Как назло, не могу вспомнить ни одной некриминальной подробности моей жизни. Господи! Так у меня в жизни ничего и не осталось светлого. Ничего, одна пустота! Вот когда я действительно пришел в ужас. Нечего вспомнить. Во мне умерло все. Ходячий мертвец. Сколько мне лет? Всего двадцать пять. Но ведь я глубокий старик, уставший от жизни, трясущийся и жалкий. Сейчас пристрелю его на месте, если еще что-нибудь спросит. Про жену, например. Как я сдержался?

- Сеньор, а у Вас есть жена, дети?
- Нет, - отвечаю. - Я холост и никогда не был женат.
- Носерто? (неужели?) - водитель испытывающем взглядом посмотрел на меня через зеркало заднего обзора. И  пустился в пространные рассуждения о своих детках, мальчике постарше и девочке помладше. 

Ненавижу его, потому что завидую лютой завистью. Живут же люди, рождаются, достигают половой зрелости, женятся, делают детей, заботятся о семье, верят в своего бога, старятся и умирают. Ровно и запланировано, никаких опасностей и кипящего адреналина в крови. Вот так прожить бы свою жизнь! Понимаю, что невозможно уже в принципе. Искалечена психика до полной атрофии. Не смогу я больше не убивать, во мне уже инстинкт выхватывания пистолета в ответ на малейшее раздражение.

Уф! Привез он меня таки в аэропорт. Дорога показалась пыткой. Единственное, что полезного вынес из этой поездки в такси - не летают самолеты ночью, нужно ждать утра. Проклятая страна, где живут только днем, а ночью город мертв. Пойду, найду проститутку, и сниму ее на всю ночь. Невыносимо быть одному сегодня. Или пойти застрелить кого-нибудь, что ли? Адреналин - мое снотворное. Не дури! Сейчас ты бегаешь от полиции, не до мальчишества.

- Только молчи, - говорю проститутке, - иначе не заплачу тебе.

Бедная девчонка старается за свои сто долларов и терпит странного парня, угрюмого и злобного. Механический секс, без единого слова и без имен, она привыкла ко всему на своей работе, а это даже лучше. Промелькнет ночь и не останется в памяти. Утром я не попрощался, бросил деньги на нее, лежащую в кровати, подхватил сумку с кассетами и ушел прочь.

Вот он, мой самолет, самый первый в Колумбию. Куплен билет, осталось только подождать в накопителе посадки и взлета. Болваны в полиции, им еще учиться и учиться, как завещал великий Ленин, наши бы менты давно меня взяли. Я думаю над тем, как сообщить своим ребятам об опасности, грозящей им. Через два часа буду в Колумбии, позвоню с автомата на работу Генке, и если его еще не схватили, то и у них будет шанс вырваться. Генке сложнее, у него семья, но кто его заставлял жениться?

Последняя инстанция - таможенный контроль. Здесь все просто, никаких турникетов, металлоискателей, никакого досмотра личных вещей, латиноамериканская авиалиния. Да и в порядке все мои документы. На мой "Вальтер" есть сотня разрешений и регистраций, легальное оружие - это на всякий случай.

- Сеньор, пожалуйста! - говорит очень вежливый таможенник в темно-синей униформе. - Вам в комнату предварительного досмотра.

- Почему? У меня все в порядке! Я банковский работник. Вот документы на оружие. Пистолет упакован по всем правилам перевозки и поедет в багаже. Что такое?

- Так положено.
- Я уже не первый раз еду с оружием.
- Так положено! - повторял, как испорченный автомат, таможенник. 

А у меня сводило судорогой правую руку. Выхватить пистолет у него из кобуры и стрелять, стрелять, стрелять, прямо в эту скучную, постную рожу.

Спокойно, нервишки надо придержать. Ничего страшного здесь нет. Пошарят в моей сумке, и все. А если взбредет кому-нибудь просмотреть записи?.. Чушь какая-то.

В комнате досмотра меня не досматривали. А просто навалились три человека, скрутили и надели наручники.

- За что!
- Вы арестованы по подозрению в убийстве.

****

Полиция! Недооценивал я их, работают как надо. Мне-то какая польза от их хорошей работы? И я понял, как запутался, как допустил ряд непоправимых ошибок. Нужно было проанализировать все мои действия и мысли. Зачем тащить с собой смертный приговор - кассеты, уничтожил бы, и все - меньше лишних вопросов. Зачем ехать на самолете, да еще в другую страну? Уехал в глухую деревню, и вообще никто не искал бы. Загнан, как зверь в западню. Лишить бы себя жизни, а заодно потащить за собой с десяток полицейских - "поздно пить нарзан, когда печень отвалилась". Я в наручниках, и взвод полицейских почетным эскортом провожает меня в свои владения. Как неосторожно! Мало того, что сам попался - спалил всю команду.

Меня даже не допрашивали, бросили в камеру. И вот уже томлюсь двое суток один на один сам с собой в четырех стенах. Что с ребятами, догадались ли уйти? Что говорить на допросе? Теряюсь в догадках и в собственных мыслях. Хуже нет, когда ничего не знаешь, а думаешь. Я думал и предполагал - вот они просмотрели все наши записи и сделали однозначные выводы, устроили засаду в моем доме и потихоньку вылавливают ребят. "Невыносимо!" Я бегаю, как ошпаренный, из угла в угол камеры - вот, наверное, потешается какой-нибудь тюремщик, наблюдая за мной в потайной глазок.

С лязгом открывается дверь, за мной пришли. Вот он, первый допрос. Теперь я понимаю, почему они два дня без интереса относились ко мне. У них все неспешно делается. А куда торопиться? Как можно заниматься каким-то маньяком, когда вся страна смотрит по телевизору чемпионат по футболу. 

Моим делом занимается сам комиссар. Очень почетное дело, за это повышение дадут. А как же! За парня, который отправил на тот свет, по меньшей мере, 70 человек. Ну, хорошо, эти люди были бандитами, но ведь матери их об этом не знали! Много месяцев ждали правосудия над бандой террористов, и вот... Будет процесс громким и скандальным. На всю страну прославится комиссар. Какое там, на весь мир!

- А мы посмотрели Ваши фильмы, - вместо приветствия сказал комиссар и крепко, до боли в суставах, сжал мне руку. Дурацкая манера у некоторых людей - крепко жать руку. Неужели в этом есть особый кайф? Не люблю.

Я вопросительно посмотрел на него. Веселый комиссар, с живыми угольками глаз и морщинками у висков от частого прищура. Добрый такой, дядька, ему бы в детском саду няней работать.

- Очень занимательные съемки, - усмехнулся комиссар.

Молчу. Единственное, что могу пока сделать. Лихорадочно ищу выход из положения. Я нашел их, чтобы потом посмотреть. А, ну да, конечно, и для этого поехал в Колумбию, и вдобавок с пистолетом. Глупый вариант. Но другого не было.

- Не знаю, не видел, - очень убедительно отвечаю. Не думаю, что он поверил.
 - Да? - удивился комиссар - Предполагаю, что одним из участников съемки были Вы.

- Разве? - продолжаю играть дурака.
- А я Вам сейчас покажу, - подхватив мою игру, комиссар нажимая клавишу видеомагнитофона.

Одна из съемок - наш молебен на природе: висит человек, прибитый гвоздями к дереву, и я с рюмкой водки предлагаю ему выпить за наше здоровье. Камера приближается на все лицо и показывает меня во всей красе. Не узнает только слепой. "Гад, Маурисио! Для истории, для истории... Придурок".

Что можно сказать в оправдание, когда улыбчивый парень позирует на фоне висельника? "Это мой двойник"? Вообще маразм.

- Этот парень очень похож на меня!
- Редкое совпадение! - Комиссар ухмыляется весьма криво. - Вы, наверное, коллекционируете кассеты с Вашими двойниками, - и при этом указывает на гору кассет, лежащих на столе.

 Почему я их не сжег? За такую ошибку мало самого сжечь, а пепел развеять по ветру. Взяли как пацана с поличным, дальше отпираться невозможно.

- Хочу адвоката и русского консула!

Потом немного подумал и решил: одного адвоката будет более чем достаточно, потому что в России за такое расстреливают.

- Ничего рассказывать не буду, - на всякий случай сказал я.
- И не надо, - обрадовался комиссар. - У нас и так все есть, - и он широким жестом богача еще раз указывает на кассеты.

Вежливо отводят обратно в камеру. Что хотел от меня комиссар, зачем приводили на допрос, у него и так все есть? Для того, чтобы потешить свое самолюбие? Что говорить, он крут.

**** 

Первое, что я увидел в своей камере, - родные лица в полном составе.

Я сник. Нет оправдания всем ошибкам, которые допустил. Единственная милость, которую сейчас заслуживаю, - смерть. Самое страшное - мои товарищи по оружию разделяли это мнение! Совершенно не абстрактно: "Тебя мало убить". Это было решение окончательное и не подлежащие возражению. Приговор. Потому что уже начался обряд приношения в жертву.

Я умру, как все наши "жертвенные овцы". Мои друзья, мои бывшие друзья уже разрывают мою рубашку, чтобы сделать из нее веревки, и привязывают мои руки к нарам, изображая из меня распятие. Я умру, и во мне страх перемешивается с раскаянием. Мне страшно умереть, но я умру от рук моих товарищей. Я люблю их и ненавижу. Из остатков тряпья от моей рубашки мне делают кляп в рот, чтобы не кричал от боли. Смотрю с мольбой, но нет мне прощения и пощады.

- Господи, услышь нас, - тихо говорит Генка, и я вижу, вижу первый раз в жизни, как он плачет. - Мы собрались здесь не по своей воле, но не имеем другой возможности. Мы собрались сейчас в последний раз, чтобы отдать тебе последнюю дань и честь. Приди и встреть нас. Встреть нас лично, скоро мы будем в твоих рядах.

Я обвел затравленным взглядом всех. Они плачут! Семен - тихо и скрывая слезы, Димка рыдает откровенно, несдержанно, Генкины слезы торжественны, как в храме Сатаны. А Маурисио, не все понимая, смотрит на происходящее и тоже готов разрыдаться. Что Генка хочет? Он собрался порешить всех?

- Господи, ты говорил нам: "Все, что не от бога - это от Меня"! Как ты смотришь на предательство? Предательство священно? Но почему нам так больно - нас предал наш брат! Зачем тебе такие воины, которые предадут тебя? Прошу, тебя сделай из этого человека, - Генка уничтожающе посмотрел в мою сторону, - прошу, тебя! Сделай из него спицы твоей колесницы. Он недостоин большего.

Генка медленно подходит ко мне. Сейчас? Сейчас он умертвит меня! Боже! Я вижу, как он достает из ботинка припрятанный перочинный нож, и режет мне живот от самого паха до груди. Мне больно, но я не теряю сознание. Видимо, Дьявол хочет, чтобы я собственными глазами увидел свои внутренности. Я вижу, как мой кишечник медленно вываливается из кровоточащей раны и сползает вниз, к бетонному полу. В памяти вспыхнула картинка нашей последней вечеринки в компании с "ладроном" - он тоже с ужасом смотрел на свои кишки позабыв боль. Как он не сошел с ума? Как я не сошел с ума?

- Повелитель, прими слугу своего и дай ему, что заслужил, - Генка уже не плачет, и голос его тверд, как сталь. - Не вправе мы судить его, это только в твоих силах. Отдаем его в твою власть!

- Выпейте! - приказал тоном, не допускающим возражений. - Мы умрем с нашим братом и во славу нашего Господа.

Никто не посмел противиться, проглотили таблетки. И заговорил с нами Сатана.

- Воины мои! Я жду вас, чтобы возвеличить и поднять над миром. Вы нужны мне, вы доказали свою преданность. Смело идите за мной, и вас ждут великие дела в моих владениях. Вы, как Апостолы земные, несете чистые и светлые мои идеалы. Да будет адский свет освещать вам дорогу тысячелетия, до дня великого Армагеддона. Вы отныне - Архангелы смерти, носители очищения, Генералы моей армии.

Генка говорил хрипло. Под воздействием сильного яда плотно взбитая пена обильно выделялась на его губах. Он шатался, но стоял на ногах. Уже все упали и бились в предсмертных конвульсиях, а он стоит, одержимый и возвышенный, как истинный генерал армии Тьмы.

Смотрю, как умирают мои товарищи, не в силах видеть это. Кровь сочится из моей смертельной раны, я умру гораздо позже, но прежде сойду с ума. Сознание туманится, и я проваливаюсь в пустоту. Бреду прямой дорогой в Ад, там мое место и вечное наказание. Нет сравнения между терзанием плоти и терзанием души. Сквозь пелену савана смерти я чувствую, что не умер, а повис между жизнью и небытием. Неужели наш бог дал мне именно это наказание? Не умереть и не жить.

Но я выжил. Врачи долго боролись, они сделали невозможное - спасли меня от смерти. А кто спасет меня от душевных мук?.. Как мне нести в себе  это?! Мне досталась самая тяжкая участь - жить.