рембрандт ван рейн, сын хармеза
слишком старый
никакими силами больше
не зажжет внутри пламя
он улыбается
а огонь пляшет по стенам мазаным
он засыпает
и тени к нему слетаются

сделай живым меня, мастер!
нет, меня!
дай мне силу коснуться снова
тяжелой груди женщины
а мне дай крови вдохнуть
звон оружия слышать

отвечает им рембрандт ван рейн
- эй, ведь есть у меня лишь перо
да доски куски, да кисти,
как мне с духом живым сравниться?

но снова встает, охает
деревяшкою дверь подпирает
разжигает очаг и работает
жизнь привечает
иглою, хвостом лисы
камнями растертыми
пляшет огонь в очаге, дни считает
от мира начала
четные и нечетные

каждый удар сердца - на счет
кто-то радуется, в темном углу
мастерской смеется тихой усмешкою
довольно ли мастеру радости тихой такой?
кто дарует ему покой
вернет ему женщину?

сам разжигает очаг, говорит с богами
в богов не веря, краски трет
тяжким камнем, и редко молится
после взгляда в глаза смерти,
духа от плоти мира, - предпочитает
просто работать

рембрандт ван рейн, сын хармеза
слишком стар, чтобы все принимать
близко к сердцу

за каждую юную деву, темноглазую душу живую
новую, за молодого исусика
- как страшно к нему являлся!
берет у небес отгул, говорит
что не мул, и святым быть не нанимался
и идет рисовать старика
одного и того же, во многих лицах
потому что тогда у кровати стоял он тоже
и веселился

рембрандт хармезсон, плоть от плоти мира сего
не устает приводить сюда свет
не сдается
у его очага тепло
его сердце - зола
он смеется