Мальчик всплывёт на небе.
Бросится в воду Бог,
манны небесной,
масла и хлеба
он заготовил впрок.
"Что ж ты наделал, сынок?.. -
первое слово Божье. -
Нет тебя, нет тебя больше
в доме, где мамин пирог..."
Мама глядит в уголок:
плачет ли Бог, плачет ли Бог?
Грешное наше Царство.
Зябкий шалашик в глуши. 
Нету, наверно, лекарства
для негасимой души. 
Надо гулять под небом
с девушкой в выходной
и попадать на гребень
клетки своей грудной,
надо стоять у кино-
афишы и покупать билет...
Можно свинью подкинуть...
Только в виде котлет!
Знать бы,
как знают радары,
кто там летит чужой.
...Знаем по сердцу удары,
знаем таблетки кружок.
Светлое наше Царство.
Домики в сладкой тиши.
Нету для мамы лекарства,
для негасимой души.
С нами разлука
        не вяжется.
Помню, как в брянском лесу
гнал я комарика-пьяницу,
бил его по лицу.
Вечное наше
           кровное. 
Кровное не отдашь.
Лето выдалось знойное. 
- Хочешь огурчика, Саш?
Тётя моя спускается
за огурцом в погребок.
А сервелат нарезается,
режется наискосок.
Помню я Галю-красавицу.
Сам бы я Галю хотел. 
Пусть же меня не касается 
чей-то печальный удел.
А если
       коснётся,
сердце моё встрепенётся:
"Девушка, уберите лапы!
Лучше продайте свинью -
может, сменив сердца клапан,
я вас ещё полюблю".