Шамис Александр : другие произведения.

Алеф и Омега или Римские Каникулы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    То ли отрывки из поэмы, то ли поэма из отрывков

  
Золото на граните (Gold on Granite), [ - A. Shamis]
  
   Алеф и Омега или Римские Каникулы
   То ли отрывки из поэмы, то ли поэма из отрывков
  
  
                 "Есть гордый Рим. Но есть Йерусалим,
                 Куда душа паломника стремится . . . "
                                 Памяти Б.Л.Пастернака
  
   I. К читателям
       Вместо посвящения
  
  
   1. Дыханием твоим . . .
       Сонет
  
   Дыханьем издавна твоим согрет,
   Вдали от жизни твоего порога
   Я вспоминаю дивный чистый свет
   Тобою очарованных чертогов.
  
   Ни пена в гребнях бурного потока,
   Ни свистопляска бешеных планет,
   Ни камнепад лавин с крутых отрогов
   Не скроют счастья наших тихих лет.
  
   Но берег, показавшийся пологим,
   Таил в себе обрыв. И лишь немногим
   Дано не подойти, не ошалеть . . .
  
   Прости. Но я не нахожу ответа.
   И мой ли выбор золотая клеть,
   Пусть и дыханием твоим согрета . . .
  
  
   2. Не горят!
  
   Замечу вскользь одной знакомой даме,
   Что манускрипты всё же не горят -
   Пусть сказочка про волка и козлят
   Или пергамент Евы и Адама.
  
   О вьюшках, раскалённых добела,
   Рассказ Ваш и прочитан, и услышан.
   Огонь огнём, да дым в трубу не вышел,
   И рукопись не только, что цела . . .
  
   Её диктуют с ночи до рассвета
   И вновь до ночи за строкой строку
   Весенней рощи трепетные ветви
   До горечи осеннему дымку.
  
   Её заслышат ковкие капели
   Сквозь не судьбы февральскую метель.
   И - нота к ноте - утренние трели
   Вплетут в июльской ночи канитель . . .
  
   И слово в слово. Пожелтевших писем
   Перелистает листья листопад.
   Чтоб горьких строф рябиновые кисти
   Легли на зимней седины наряд.
  
   И в неизбежной темноте финала -
   Живых ли звёзд ночной струится свет -
   Иль тучка золотая нашептала?
   И буква в букву. Лишь сожжённых нет . . .
  
  
   3. Благословение
  
   Умение нанизывать слова
   На нить идеи, смысла и сюжета
   Не отличает более поэта.
   Теперь в ходу иные кружева.
  
   И не поэт, а только муз счастливец
   Имею право и имею честь
   Предостеречь ревнивцев и ревнивиц,
   Всё то, что здесь вам предстоит прочесть, -
  
   (Я от рожденья скуп на комплименты,
   Тем более, на сладостную лесть . . .
   Извольте вставить сплетен аргументы
   В замочных скважин радостную весть) -
  
   Пришедшие из дали вековой
   События, мгновения, моменты
   Имели место быть. Но не со мной,
   Не с ней. Не с вами. Где-то, как-то, с кем-то.
  
   Я пыль и грязь сниму за слоем слой
   И оживлю их кем-то, как-то, где-то,
   Нанизывая бережной рукой
   На нити смысла и пути сюжета.
  
   Но иногда проглянет филигрань -
   Нездешний знак из маеты забвенья,
   И не рука уж надобна, а длань.
   Не ремесла. Но лишь благословенья!
  
  
   II. Мои герои (Алеф и Омега)
  
  
   1. Имена
  
   Земли и неба в череде времён
   Я день и ночь просеивал крупицы,
   Но не сумел в словесной веренице
   Моим героям подобрать имён.
  
   Лишь впрягшись в фараона колесницу,
   В Лилее нежной мудрый Соломон
   Узрел себе подругу-кобылицу.
   Но кто сегодня мудр? И кто умён?
  
   Я назову вас Алеф и Омега,
   Чтоб оттенить различие основ.
   И осенить нездешним блеском слов.
   И освятить времён извечных бегом.
  
   (И были по душе бы - Гений, Нега,
   Но друг мой - полемист и острослов
   Мне не простит гусарского набега,
   А также попранный завет отцов.)
  
   Судьбою разделённых языков
   Одних корней химерные побеги.
   Шем и Яфет - два брата по Ковчегу.
   "Мой Б-г Един!". И - сонм полубогов . . .
  
   И тем сильней пленительная нега
   Объятых страстью дальних берегов.
   Вы - свет-и-тьма, огонь в сугробьях снега,
   Начал начало и конец концов.
  
  
Метель ( Blizzard ), [ - A. Shamis]
  
   2. Встреча
  
                 " . . . . . . . . . . . . лишь ворожеи да вьюги
                 Ступала нога . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "
                                 Б.Л. Пастернак, Метель
  
   Вы встретились в метельной из столиц,
   Где ворожбою снежной бредит вьюга,
   Где ветру ветер вторит с перепугу
   Над перепутьем рухнувших границ.
  
   Теперь вам вместе слышать эту фугу
   И скрип петель, и скрежет половиц.
   Теперь ваш сон - переходить друг в друга
   От первых звёзд до утренних жар-птиц . . .
  
   Он прибыл от дождей в пустынях юга,
   Где Валаам седлал своих ослиц,
   Где хору водит шествие седмиц
   И славословит каждая пичуга.
  
   Из забытья, из долгого недуга,
   Пришло ли время выйти из темниц -
   Ты отряхнула иней от ресниц
   В воротах заколдованного круга.
  
   Не для того ушли года натуги,
   Чтобы утешить уши клеветниц,
   Подруг, полуподруг, лисиц и львиц . . .
   Вы встретились. В объятиях друг друга.
  
  
   3. Ночной разговор
  
   Ночь зимняя темна и бесконечна . . .
   "Как, милая моя, ты чутко спишь.
   Как передать тебе мой жар сердечный,
   Как мне нарушить этой ночи тишь?"
  
   "Я помню, полною была луна.
   И помню, плыл передо мной Путь Млечный,
   Но я не помню сладости вина . . ."
   Ночь летняя кратка и быстротечна.
  
   "Была дождей осенних пелена.
   Казалось, миг в себя вмещает вечность.
   Я бурею была унесена . . ."
   Ночная тьма. Но жёлтый лист расцвечен.
  
   "Ты бурею была унесена?
   Пусть нет светил, но есть свеченье свечек.
   И скрип пера, и грёзы полусна . . ."
   Весенний день надеждой не излечит.
  
   Весенний день перетекает в вечер.
   Она вошла, как осень холодна,
   Ночь летняя. Кратка и быстротечна,
   Забыта ль горечь сладкого вина?
   Ночная тьма. Лишь жёлтый лист извечен.
   Ветрами - боль. Была удивлена?
   Пыл зимнего тепла недолговечен?...
   Всё это блажь . . . И только - ночь нежна.
  
  
   4. Странная Разлука
  
   Вас разметала странная разлука
   Огнём мгновенья ослеплённых лиц,
   И искажённых глухотою звуков,
   И немотой блуждающих зарниц.
  
   Годами стаи перелётных птиц,
   В пути отмерив вёрсты полукруга,
   Ни с севера - хотя бы небылиц -
   Не приносили. Ни на север с юга.
  
   И если бы не вещих снов заслуга
   Да строки полувыцветших страниц,
   Вы были бы лишь сплетнею тупиц.
   И то загнившей, как бревно в яруге.
  
   (Здесь к месту вспомнить тройку мастериц,
   Что вечерком сидели у фрамуги
   И примерялись к должности цариц.
   А выбор был. В царицы* иль в прислуги**.)
  
   Но и сегодня давнего испуга
   Вас обвивает сумрачная тень,
   И обнимает холодом разлука.
   И длится ночь. И не приходит день . . .
  
  
   * Царица - подруга царя.
   ** Прислуга - подруга слуги.
  
  
   5. Помолвка
  
   Ты долго шла. Гуляла по лугам.
   Пасла стада вдали от водопоя.
   Дарила ли себя ночным теням?
   Искала страсти, бури иль покоя?
  
   Он долго ждал. Всю жизнь он ждал тебя,
   Как хищник ждёт за порослью речною,
   Как часа ждёт весенняя вода
   Победного. Под коркой ледяною.
  
   Вы встретились. И полная луна
   Была свидетельницей вашей встречи.
   И свет её был сладок от вина,
   И нежен был, как трепетные плечи.
  
   Вы шли друг к другу. В нескольких шагах
   Движенье стало медленым, но верным.
   Ты тихим голосом, с улыбкой на устах
   Делилась и простым, и сокровенным.
  
   Ты говорила: "Стану я твоей
   Без лишних слов и без предупрежденья.
   Но не сейчас". И дерзости своей,
   И хищной страсти он желал смиренья.
  
   Но ваших губ продолжилась игра.
   Но ваших душ продолжилось блужданье.
   Под ласками пришла ль твоя пора?
   Сбылось пророчество и обещанье?
  
   Неповторимый, дивный, светлый миг
   Судьбы. Борьбы меж страхом и желаньем.
   Луна-наперсница свой потупила лик
   Перед величьем твоего сиянья.
  
   Ты - истина! Вот, что увидел он.
   Взметнулись и бессильно пали руки.
   И были вздох, и всхлип, и полустон
   Той тишины единственные звуки . . .
  
Золото на красном (Gold on Red), [ - A. Shamis]
  
   И ночь ушла. И ты теперь горишь
   Огнём стыда и разочарованья.
   На горький ропот разменялась тишь,
   На сумрак слов - померкшее сиянье . . .
  
   И в гневе дестикратно хороша,
   Ты не заметила, что утром ломким
   С твоей душой сошлась его душа
   На вечную незримую помолвку . . .
  
   "Что было дальше, знаешь только ты.
   А мне досталась кривда кривотолков.
   Прости, что помню. Но стократ прости
   Минутный страх и темноту размолвки."
  
  
  
   6. Сонет бури и ветра
  
   Пусть камня ветр не сможет превозмочь,
   Пусть в знойной пустоши увянет колос.
   Пусть паруса, умчавшегося прочь,
   Вспять не вернёт дрожащий тихий голос.
  
   И пусть последний обречён бросок
   К ступеням догорающего дома.
   И пусть последний захлебнётся вдох
   Когда влечёт пучиной к дну морскому.
  
   Вы будете бежать, дышать, кричать,
   Презрев наветы сытого злорадства.
   И бурю с ветром радостью встречать,
   И к ниве знойной снова возвращаться.
  
   Ты - ветра вой, герой моих стихов?
   Ты - буря мглой, Омега моих снов?
  
  
   III. Римские Каникулы
  
  
   1. Хлебные места
  
   В театр, в музей. И в хлебные места
   Его ты вытащишь из узкой кельи,
   И в гулких лабиринтах подземелья
   Завьюжит вас столицы суета.
  
   Невдалеке развалин Колизея
   И золота зазывных куполов
   И крепости брусчатых островов
   Вы обрели подобие музея . . .
  
   Затем театра свод. Где сам Нерон
   В жестоких играх наслаждался нежно.
   И кровь лилась, но кончилось добром
   Для жителей провинции мятежной.
  
   В театре снова. Фонарём луны
   Он выхвачен из круговерти снежной
   И занавеси ласк твоих нежны,
   Но горький привкус в этой ночи нежной . . .
  
  
   2. И поднебесье
  
   Ведь жизнь не уместилась в десять дней
   И в "после" понесут "стальные крылья"
   То, что хранилось "до" на полках пыльных
   Музея грёз. Средь призрачных теней.
  
   Теперь вам быть. Лишь первые слова
   Вы нынче выучили в этой пьесе,
   Где ночь за ночью выше свод небесный,
   И что ни день - то новая глава,
  
   Где не слышна постылая молва,
   И нет свободы от объятий тесных . . .
   Но ждёт аэропорт и - поднебесье.
   В полёт, стрела. И в трепет, тетива.
  
  
  
   3. Музей [у забора цитадели]
  
   На ощупь - это медная кольчуга.
   На вкус - раздолье мяса и вина,
   Шампуры стрел в горящем сердце лука . . .
   Форт, цитадель, кобылы, стремена . . .
  
   И звон мечей, и лютневые звуки,
   И пена кружек, песнею полна . . .
   И менестреля нежная струна -
   "Твой дивный стан и зябнущие руки . . ."
  
   И вот музей - вам место для досуга.
   Нагроможденьем яблок, ягодиц,
   В отдельности и запряжённых цугом
   Жрецов искусств, царей и баловниц
  
   Вас поразил хозяин той округи.
   Но ты, певец, струной грозивший тьме,
   Пророки веры и свободы слуги,
   Вы - узники в музейной кутерьме.
  
   И колокольным стоном ваши руки
   Простёрты к небу. Просьбой дать земле
   Покоя негу после долгой муки,
   Тепла и света в вечной полумгле.
  
   И в глубине забора цитадели
   Вы забрели в тот светлый мезонин,
   Где изумрудом небеса горели
   И воды рек струил аквамарин.
  
   Где "жаркой охрой" купола и крыши
   Вонзались в сумрачную спесь времён,
   И столп огня стремился выше выши
   Сквозь января застылый небосклон.
  
   И вы - из полумрака двух столетий
   Себе скроили малость светлых дней.
   И ты искрилась светлостью лучей,
   И ночи не было нежней на свете.
  
  
  
   4. Медная струна
       Романс
  
   Твой дивный стан и зябнущие руки
   Мне не обнять. И рук не отогреть.
   И не воспеть струны надрывным звуком
   Твоих волос волнующую медь.
  
   И не отречься от времён излуки.
   И одолеть судьбы земную твердь,
   Чтоб обрести сжигающую руки
   Волос твоих пылающую медь?
  
   Что медных струн рыдающие звуки,
   И не судьбы бичующая плеть,
   Когда тускнеет отблеском разлуки
   Твоих волос мерцающая медь.
  
   Твой дивный стан и зябнущие руки
   Мне не обнять. Судьбы не одолеть.
   Но пусть зажжёт струну нездешним звуком
   Твоих волос пылающая медь.
  
  
  
   IV. Письма
  
  
   1. Письмо из Рима в Рим
  
   Путёвые настали времена.
   Из Рима, в Рим - пути теперь открыты.
   Но плачет у разбитого корыта
   Гордыней ослеплённая страна.
  
   На сотни лет врагом осаждена,
   На сотни вёрст - дремучим лесом скрыта.
   Иголка в стоге сена - ерунда,
   А в Риме - днём с огнём - кита не сыщешь.
  
   То - "жили лучше, жили веселее",
   То строили коню-понятный-изм.
   Кто виноват? Все знают, что евреи.
   Что делать? Да любой души каприз.
  
   Не кончились проклятые вопросы,
   И главный не отвечен до сих пор -
   Откуда и куда во весь опор
   Тебя влекут овраги и откосы?
  
   Что толку быть владычицей морей,
   Чтоб тумаки собрать всех ям и кочек
   По бездорожью рытвин и обочин
   Истёртыми копытами коней?
  
   И наплевать на искренних друзей,
   Чтоб оскверниться с мелкими врагами,
   И царствовать над жалкими рабами?
   Забыть, гордясь гордынею своей,
  
   Разбросанных по миру сыновей,
   Своих пророков закидать камнями,
   И непокорных исхлестать плетями,
   И наслаждаться музыкой цепей?
  
   Играешь тем, что нет тебя светлей,
   Что гарь твоя черна, но дым твой сладок?
   Но разве скроешь нотами разлада
   Горючую слезу судьбы твоей . . .
  
  
   2. Письмо в Рим
  
   Ты вспомнила тогдашний Колизей?
   Но не развалины. Подобье ресторана
   Тогда там было. Вежливый лакей,
   Латыни нашей слышавший изъяны,
  
   Был всё же вежлив. Множество дверей
   Нас окружало. Мягкие диваны -
   Всё источало негу и елей . . .
   Но мы с тобой там были парой странной.
  
   Ведь мой отец еврей, а твой - плебей.
   А все вокруг - ростки арийской знати.
   Вот этот - краснорожий. Знатной статью
   Наяривает на уши гусей . . .
  
   Ты помнишь, я нашёл тогда кольцо?
   Из золота, но не высокой пробы.
   Не делай удивлённое лицо,
   Но глаз твоих туман молил - попробуй.
  
   Попробуй, протяни, открой ладонь
   Над ледяной преградой одиночеств.
   Попробуй, разожги в ночи огонь,
   И будет свет. И будут дни и ночи . . .
  
   Но - как всегда - в потёмках суета,
   Вино лилось, клубились кольца дыма . . .
   Тебе судьба - слепая ласка рима,
   Мне - колизея глухо-немота . . .
  
   И на арену! Через вой и похоть.
   Лишь сильный прав, а прочие - мертвы.
   Кольцо сомкнулось. Уши режет х-о-х-о-т . . . . . .
   Ложится снег на золото листвы.
  
   Ты вспомнила, надеюсь, Колизей?
   Он весь - развалины. Но мы покуда живы.
   Рим снова Рим для зрелищ и наживы.
   Снег тот же снег. И нет его белей . . .
  
  
  
   3. Римскому другу. Письмо из Йерусалима
  
   Опресноки и кровь? И душно вдруг.
   Что ж. Ты. Заставил. Говорить об этом.
   И если бы ты не был давний друг,
   Молчанье было бы тебе ответом.
  
   А, впрочем, просто посмотри вокруг
   На "двести лет", что были мы не вместе.
   И если защемит, где сердцу место,
   То всё - пустяк. И я - не враг, а друг.
  
   Что нас помирит? Точно не письмо.
   Слова к словам любви не прибавляют.
   Тем более, что это не перо,
   А шрифт слепой, что только пальцы знают . . .
  
   "Священники, как прежде, в Храм войдут
   Служить Тому, Кто властвует над нами.
   И Миром завершится Высший Суд.
   И грязь вражды сотрёт святое пламя . . ."
  
  
   4.
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
   1976 г. - январь-март 2006 г.
  
   Copyright - Александр Шамис - http://zhurnal.lib.ru/s/shamis_a_l
  
  
Йерусалимский камень (Jerusalem Stone), [ - A. Shamis]
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"