Человек и земля

Человек копал могилу,
И, дойдя до середины
Своего лихого дела,
Он опешил.

Углубление в земле смотрело на него,
Человек сразу смекнул что да как:
"Это земля родная просит дары" -
Осознал подсознательным образом он.
С этой мыслью, закусившей мозг,
Подобно заевшей пластинке,
Человек начинает шарить рукой
По своим незашитым карманам...

Отыскал сигаретную пачку
И монеты рублей на пятнадцать,
Потянул за обмякшую шапку,
Лихо сбросил добро в ее ящик
И пустил колыхаться по яме
Так голодно урчащей земли.

Закопав полметровую яму,
Чтобы дань не пожрали воришки,
Чтоб вороны не жгли сигареты,
Воробьи не стащили монеты,
Он ушел от сего восвояси
Незабвенного шаткого места,
Растворившись в привычном тумане,
Что скользит по стеклянной росе.

Ночью странные сны говорили,
Будто плот на реке чуть трухлявый,
На плоту он сидит боязливый,
А река сверху листьями крыта,
Что воды даже оком не смеришь,
Будто то и не воды несутся,
А потоки сушеной листвы...
Загляделся в покровы речные,
Видит: тянется старая лодка
Брюхом вверх на поверхности ровно,
Очень смирно и тихо плывет.
Огляделся пловец очень робко,
Оказалось, речные потоки
Вовсе и не речные потоки,
Он по морю из листьев плывет.
Тихо тянется мертвая лодка,
Плот колышется, листьями битый,
Бесконечное ржавое море,
А земли ни клочка не видать.
Растерялся пловец боязливый,
Встал да начал рыть воздух руками,
И кричать, умолять о спасеньи,
Но из глотки лишь вырвался хрип...

Вдруг очнулся в тряпичной кровати,
Почесал вековое запястье,
И его наспех вновь озарило:
Он оставил у ямы той гроб...

Было утро, светало небрежно,
Солнце свет полоскался в тумане,
Вспомнил он об уплаченной дани
И губительно яростном сне,
Из кармана достал свои руки,
Открывал все шкафы и комоды,
Доставал серебро или злато,
Чем богат был да что накопил,
Завязал это все в узелочек
Из огромных нетлеющих тряпок,
Навалил на капризную спину
И побрел в направленьи своем...

Через очень недолгое время
Путь его был победно достигнут,
Но не видано нужного гроба
По округе поганой нигде.
"Что же будет с забывшимся мною?
мне три шкуры сдерут за потерю..
Слышано: хоронить будут вечно,
Путь закончил богат человек".
Словно камнем стеклянные двери
Царапнула его безвозвратно
Мысль о яме закопанной ране,
И забылся богатенький гроб.
Точно зверь, оглашенный горячкой,
Он неистово врылся руками
В очень свежую, мягкую землю,
Что вчера еще была тверда,
В пять минут этих странных движений
Вырыл рывший метровую яму,
Но ни пачки иль мелкой монеты,
Он нигде и никак не нашел.

Ошалелый бездумным открытьем,
Он поднял узелок с сухотравий
Зашвырнул его в черную яму
И закапывать стал, торопясь.
В этот миг обожал он землицу,
Улыбался в слепые мгновенья,
Солнце где-то терялось под толщей
Вероломно-литых облаков.
Расставался с угрюмой работой
Улыбавшийся грязный копатель
И, пошедши домой восвояси,
Не сменил выраженья лица.

В эту ночь провалилось сознанье
Его вновь в вещее сновиденье:
Выходя из пустого сарая,
Он смотрел на лежащих вокруг:
Лица в ямах лились вовсковые
Тихим взглядом куда-то за небо,
Нет конца этим вырытым ямам
И улыбкам на лицах лежащих,
Он ходил меж могил прилежащих
И увидел пустую могилу,
Она словно его зазывала,
Понял он: это место его.
Только двинулся к оному месту,
лица все безнадежно исчезли,
Разрасталась могильная яма,
Превращаясь в гигантский карьер...

Вновь очнулся разбитый копатель,
С потолка била серая капля,
Он тревожно разверз шифонеры 
И достал свой парадный костюм.
А на улице белой и чистой,
В чистоплотно-манящем тумане
Растворялись сухие деревья,
Триумфально шагав через них,
Он ни разу главою ни сник
И задумчивый взгляд не отбросил,
Был у ямы, как встарь, ровно в восемь,
Не дрожал его приторный лик.

Раскопав беспросветную яму,
Не оставив следов на одежде,
Он прилег на землистое днище,
Руки на грудь, и вскоре заснул...

Сны не снились ему бесподобны,
Просто выключен был телевизор
В белоснежной его черепушке
И лоснившемся потом лице,
Но в каком-то присущем моменте
Он открыл отсыревшие веки
И ощупал доску под собою,
Что-то свистнуло в темном глазу.
Но прошло бесполезное время,
Даже черви гнушались вмешаться,
Ковырнуло пустоты дыханье,
И трясуче захлопнулся бег...

А над свежезакопанной ямкой
Рос небыстро постамент гранитный,
Встали сверху и руки, и ноги,
Покачнулась вперед голова...
На дощечке продавлена надпись
Шрифтом бесповоротным и твердым:
"Он когда-то прослыл человеком,
А теперь неизвестный герой".