Не жили- наживо доколе,
да и покуда, как поскуде
ступни целуя, их мозоли,
глотая испаренья ртути.

В зазоре вьюжило. Ресницы
к замочным скважинам так липли,
что все любови по крупицам,
вестимо плавили в верлибр и

говели загодя с похмелья.
Ладошки к свету, в свет от лампы,
где черным вдовам подземелья
стопа- конечностью от ямба

мерещилась. И были тяжбы
на две октавы. Выше терем,
чем шире рты и чем протяжней,
тем человечнее все звери.

Кем опостылеть? Дрём вертепы
вповалку лживы- неживые.