Сергеев Сергей Сергеевич : другие произведения.

Краткие Заметки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

КРАТКИЕ И СОВЕРШЕННО БЕССИСТЕМНЫЕ ЗАМЕТКИ

ВЕЧНОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА

В ОГРАНИЧЕННОМ ПРОСТРАНСТВЕ

И ПОТОКЕ ВРЕМЕНИ

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:

ДАННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ СОДЕРЖИТ МАТЕРНУЮ БРАНЬ,

СЦЕНЫ ТАБАКОКУРЕНИЯ

И СЦЕНЫ В АДУ

  
   ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
  
  
  
   Полагаю необходимым сказать некоторое количество слов перед тем, как возможный читатель приступит к прочтению этого занимательного и, надеюсь, непоучительного текста. Прежде и прежде всего прошу не бросать прочтение после первой пары страниц. Бывало, начнёшь читать, например, Диккенса или, скажем, прототипа Памятника русскому геморрою и, пока сотню страниц не одолеешь - никак не въедешь. Я, естественно, не провожу нескромных параллелей, тем более что в моём тексте всё несколько не так. Как у великих писателей - не так. Однако, что касается начальных страниц - почти так же. Первая пара глав напоминает звуки пробы музыкантами оркестра своих инструментов, когда публика уже в зале, но свет пока не погашен, дирижёр еще неизвестно где, а уже что-то там попиликивает, дудит и звякает. Публика знает, что музыка-то будет, неплохая даже, а это предварительное скри-пенье и короткие взвывы духовых только отвлекают её, публику, от умосозерцательного настроения, - она, публика, уже изготовилась внимать, а ей напоминают, что оркестр - это не просто набор музыкальных инструментов, а какая-никакая творческая деятельность. Поди, одной валторной что-нибудь стоящее изобрази - Моцарт разве... Так и тут: автор пытается настроить свою речь, привести в относительный порядок мысли - да-да, они у него есть, хоть и не особо оригинальные.
   И вот ещё что: некоторая грубость, прямолинейность и скабрезность первых глав - это просто прямое отражение типической работы памяти; вечно она нам подсовывает что-нибудь эдакое - поярче, а выражения всякие - так это эмоции и экономия времени. Не предавайте всему этому слишком большого значения, тем более что автор отлично знает, каким языком вы говорите в повседневности.
   Да, главное - автор твёрдо вам обещает, что потом, после того как вы не бросите читать, вам будет интересно. Во всяком случае, это не исключено.
   Наилучшие пожелания.
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА I.
  

"Хорошенькие девочки, господин вахмистр,

во всём мире имеются".

Бравый солдат Швейк.

  
  
  
   Сербки пахнут чесноком,
   А болгарки - маком.
   Сербки любят стояком,
   А болгарки - р...м.
  
   У болгарки есть усы,
   А у польки - косы...
   И под юбками трусы
   Никогда не носят.
  
   Типичен для греков инцест.
   Не свойство ли это тех мест?
   И римляне тоже сестричек
   Е..и, не жалея яичек...
  
   Казалось бы - стыдное дело!
   Но сёстры молчали умело.
   А стало быть, были причины -
   Знать, римляне были мужчины...
  
   Вот корма у бразильянок -
   Не хвосты у обезьянок, -
   Можно ей колоть орехи...
   Но другие есть потехи.
  
   У чешек плоские зады;
   И той не стоят ерунды,
   Что просят на панели.
   А что они хотели?
  
   Мадьярки полногруды,
   Но лишь в округе Буды.
   А вот в округе Пешта
   Нет сисек. Гены нешто?
  
   Как прекрасны в Голландии бабы!
   Лучше их только в Англии пабы.
   Только будь аккуратен слегка:
   Не нарваться бы на мужика.
  
   А немытые вечно валашки,
   Что имеют и толстые ляжки,
   И обвислые груди, и рожи,
   Что на их мамалыгу похожи?
  
   Вот, помню, был я в Бухаре:
   Потел, но шлялся по жаре.
   А каковы узбечки!
   Торчишь, как будто в печке.
  
   Совсем забыл про Украину!
   Вот где поездил я, друзья...
   Скажу едва ли половину, -
   Всего теперь сказать нельзя.
  
   Весьма злопамятны пейзанки, -
   Зря научили их читать.
   Они не снимут вышиванки,
   Когда про них кому сказать.
  
   Я говорю про честных девок.
   А проститутки - всё одно, -
   Пойдёшь направо ли, налево -
   Они безвкусны, как в кино.
  
   Как будто смотришь ты порнушку,
   А руки некуда девать...
   Амур тебя берёт на мушку,
   Отпор же ты не в силах дать...
  
   В любви продажной смысла нету, -
   К чему платить за ерунду?
   И уж тем более поэту, -
   Не так свою он видит мзду...
  
   В Полтаве девы худощавы,
   В Чернигове - наоборот,
   Но там и там берут, красавы,
   Сначала в руки, ими - в рот.
  
   Вот для раздумий, кстати, тема:
   Про эротизм их ротовой;
   Так овощ пробуют на семя:
   Созрело? Нет? Тогда другой...
  
   Какие злые галичанки -
   Такие буки, как в лесу.
   К такой подъедешь лишь на танке.
   Везде реклама - от...у, -
  
   Вот националистки:
   Чужим нельзя, своим - всегда!
   Свои небритейшие киски
   Они скрывают - от стыда.
  
   Есть вовсе дикие гуцулки, -
   Не лезть же в горы ради них.
   Они свои тугие булки
   Хранят для тех, кто дик и лих.
  
   Я не люблю таких бандиток,
   Мне дичь карпатская - пустяк,
   Ни горьких мук, ни сладких пыток
   От них не надо мне - никак.
  
   А ну - размыслим о любви,
   Не только плотской - совокупной,
   Когда чума, не ОРВИ,
   Так близкой к нам и недоступной.
  
   Прошли года, как я страдал,
   Да что года - десятилетья,
   Но я любить не перестал, -
   Теперь любви не стал иметь я...
  
   Пускай Петрарка и Шекспир
   Всё о любви уже сказали,
   И слов моих не слышит мир...
   Мы все немного опоздали.
  
   Давно на свете нет Джульетт,
   Ромео нет совсем - тем паче;
   Лишь многосериальный бред
   Из телевизоров хреначит.
  
   Любовь чиста, когда проста,
   Никак о выгоде не мысля,
   Но эта всуе простота,
   Лишь только в дело вступят числа.
  
   Уж не двенадцать ли недель?
   Какой берут процент кредита?
   Как только выявилась цель,
   Любовь бесцельная забыта.
  
   Ещё Житомир посетил,
   Там были чудные хохлушки.
   И сколько б с ними я ни пил,
   Они трезвее были, душки.
  
   А винничанки передок
   Свой берегут от всех напастей, -
   Таких несытых недотрог
   Я не видал при прежней власти.
  
   Забыл - они лишь москалям
   Теперь отказывают сразу.
   Вот их катают по полям,
   Плодя немытую заразу!
  
   Мне жалко нынешних хохлов:
   Такие бабы пропадают, -
   Плодить бандеровских козлов -
   Кому такой судьбы желают?
  
   Ведь их, козлов, потом убьют.
   Хохлушки в Польше растворятся,
   И снова будет рабский труд,
   Любому надо улыбаться...
  
   А... Бросим их теперь. Пока.
   И всё же - вспомним за Одессу,
   Где могут и намять бока,
   Но очень любят тешить беса.
  
   Везде в Одессе, где ни взять,
   Прелестны дочери евреев.
   Армянки хуже, им под стать
   Гречанки. Только Гименея
  
   Не надо звать на этот пир
   Роскошной плоти иудейской, -
   Как свадьба - скоро после: жир,
   Готовка, дети, хай плебейский.
  
   В Одессе, если, надо жить,
   Не помышляя об отъезде,
   Ведь Ариадны сложно нить
   Найти в загаженном подъезде.
  
   Пардон муа за простоту, -
   Здесь рифмы не изобретаю,
   И если близко ко хвосту,
   То жопу и припоминаю.
  
   Да, стоит вам узнать ещё,
   Что все одесские шалманы
   Не стоят вкусности борщов
   И дивной рыбы тёти Ханы...
  
   Ну - будет. Двинемся южней,
   Где бабы плоски, как и степи.
   "Кобылы мнут ковыль". Теней
   Здесь в полдень нет, как солнца в склепе.
  
   Калмычки очень хороши
   Лет до шестнадцати, не позже,
   Потом уже едят их вши,
   Худые как калмычки, тоже.
  
   А много их... (Не "тьмы и тьмы")
   Калмычек и каракалпачек,
   Где лишь могильники чумы
   Не помнят скифских с кем-то драчек.
  
   Раскосы очи и теперь,
   А жадны - нет, скорей пугливы.
   Товарищ Сталин был не зверь,
   Но напугал навек. Сопливы,
  
   Вотще их дети пьют кумыс, -
   Он здоровит славян болезных.
   Орлы степные ловят крыс.
   Бараны здесь вкусны чудесно,
  
   Но их калмычки не едят, -
   Они и так барашком пахнут.
   Воды здесь нет. Здесь пыльный ад.
   Здесь не живут, а только чахнут.
  
  
   Инклюзия
  
   Недавно пару я видал:
   Калмычки, верные калмычки!
   Свою им кровь я отдавал, -
   У них толстенные протычки,
   Как если б вас кусал комар,
   А жало - рог у носорога!
   Они - как утренний кошмар,
   И призывать нет смысла Бога,
   Чтоб он простил твои грехи, -
   Твой палец будет прежестоко
   В день трижды проткнут. Лишь стихи
   Свидетель этих вестниц Рока.
   С какою злобой на лице
   Они по госпиталю рыщут, -
   Эриний, Кер и мух це-це
   Вдвоём заменят. Суходрищев -
   И тот боялся б этих баб!
   А, верно, пахли, как лаванда,
   Когда цвели в степи. Я - раб
   Красы младой, но эта банда -
   Болезни, старость, грязный труд -
   Красоток резво обращает
   В таких затасканных паскуд -
   Воображенье отдыхает!
   А мы? Да что там говорить...
   "Редеют волосы и мысли"...
   Ещё способны мы творить,
   А щёки брыльями провисли...
   Отвратно старости клеймо
   На благородной морды теле,
   А немощь старости - дерьмо, -
   Проснуться можешь еле-еле...
   Но красота - и юных тел,
   И зрелых дам с могучим крупом, -
   Пусть будет сладок мой удел,
   Пока совсем не стану трупом.
  
   Чеченок я не стану трогать;
   Боюсь чеченцев, ингушей
   И дагестанцев очень строгих -
   Шамиля всех вы-кор(м)-мышей.
  
   Плевать хотел на деле я
   На всех придурков бородатых.
   Была когда-то Гулия...
   В Чечне тогда ещё солдаты
  
   Не гибли, будто двести лет
   Тому обратно. Девка девкой,
   Чуть рыжевата, как омлет,
   А тело - белое, как древко,
  
   Для флага струганое вдруг
   Взамен разбитого в атаке.
   Таких девиц широк был круг,
   Что брили ноги - "паки, паки"...
  
   Они традиции блюли,
   Не ноги - девки, только дома,
   А здесь дежурно их е..и
   По хатам съёмным и знакомым.
  
   Теперь-то всё наоборот:
   Их сыновья гудят в столицах,
   И девок русских обормот
   Любой кавказский рвёт, как ситцы.
  
  
   ГЛАВА II.
  

"Из дешёвых - лучше армянские, а

грузинские марочные - лучше французских".

Старик Дембович.

   К чему быть просто эпигоном, -
   Я б не желал таких похвал.
   А дядю штопаным гондоном
   Любой ведь школьник называл
  
   Лишь потому, что надо было
   Стишки на память заучить
   И, на учительское рыло
   Не глядя, тускло пробубнить.
  
   Иначе - стыд пред пацанами:
   Заучка ты, а не пацан!
   И между Родины сынами
   Вставал мирительный стакан.
  
   Строфы Онегинской мы знаем
   И красоту, и простоту
   И двести лет мы повторяем
   Про дядю и про скукоту...
  
   Смешно же - гению подпевка,
   А я - я просто так, треплюсь.
   Вот так любым размером девка
   "Не соблазнит Святую Русь".
  
   Я не держусь ни рифмы сложной,
   Бывает, путаю размер
   И скромным я не буду ложно:
   Раз надо - х.р, скажу я - х.р.
  
   Ведь наше всё себя стеснённым
   Ничем никак не почитал
   И, ямщика заставши сонным,
   "Пошёл, е...а мать!" кричал.
  
   Ну что, закончим отступленье,
   Литературы хлеб и яд?
   И двинем к югу, где давленье
   Претерпевает виноград.
  
   Там, за Большим хребтом Кавказским,
   Что редко режет перевал, -
   Народ, что нам по вере - братский,
   А все дела его - скандал.
  
   Кому они не продавались? -
   Тому, кто их купить не мог.
   А если с кем жестоко дрались -
   Знать, предрешённым был итог.
  
   Князья, по серным баням лёжа,
   Давно пропили свой удел;
   Княгинь, княжон, служанок тоже -
   Их мог любой, кто захотел.
  
   Хотя... хотеть их было трудно.
   Паши тащили их в гарем
   Лишь как налог, а жили блудно
   Не с теми, чей тяжёл ярем.
  
   Грузинки, даже молодые,
   Не розой пахнут - чесноком,
   Хотя милы из них иные,
   И мы имели их тайком,
  
   "Чтоб не позорить чести рода", -
   Они, раздевшись, нам плели.
   На инородок быстро мода
   Проходит в Русския Земли...
  
   Я помню нескольких грузинок,
   Вполне себе эмансипе,
   На смуглой коже след резинок
   Чулок был розов... Что ж теперь...
  
   Они послушно-своенравны,
   Они изменчиво-верны,
   Но, если ног не бреют, Фавна
   Вам ноги, кажется, видны.
  
   Те двое были из Кахети,
   Поскольку слали им вино,
   Коньяк; чурчхел висели плети
   У них в чулане, где темно
  
   И было можно... Тише, Муза!
   Свою ты ревность не тревожь, -
   Уже давненько из-за пуза
   Я не видал... И ты не трожь!
  
   Люблю прохладу вин Кварели,
   Киндзмараули, Хванчкару,
   Варцихе, Греми, Энисели
   И света с цветом их игру.
  
   Грузины робки. Их ославил
   Поручик Лермонтов. - Ну да!
   Грабёж вести без чести, правил -
   Они смелы. Но лишь тогда.
  
   А так - народишко паршивый,
   Пустою славен похвальбой
   И соусом из кислой сливы.
   А, много чести... Бог с тобой!
  
   Давайте вспомним про армянок;
   Японки разве лучше их
   Как жёны. Дальний полустанок -
   И там армяне. Каждый чих
  
   Азербайджанца или турка
   Л.А. услышит и Париж,
   В Москве снуют армяне юрко,
   А так посмотришь - гладь и тишь...
  
   Сильней армянских феромонов
   Лишь дух еврейских дочерей.
   Армянки тайных сладких стонов
   Не слышит ни сосед-злодей,
  
   Ни даже муж, когда не нужно,
   А нужно - всласть кричит она.
   Она скандальна. Но наружно -
   Всегда примерная жена.
  
   Армянки сладки абрикосом,
   Пресны армянки, как лаваш.
   Их нервы - джутовые тросы,
   А подозренья - часто блажь, -
  
   Привычка, въевшаяся в гены,
   Всех, кто сильней, подозревать
   И ждать - обмана ли, измены,
   Беды ли новой - вечно ждать.
  
   Резню пятнадцатого года,
   Как Холокост, нельзя забыть,
   Но нет уверенней народа,
   Что все должны ему платить.
  
   Моей "невесты" половина
   Была армянкой - по отцу,
   Армянка частью нижеспинной
   Была славянкой по лицу.
  
   Она была из пластилина.
   Потом подонку родила,
   Придя к нему вполне невинной.
   "Такою уж она была".
  
   Я за армян по Карабаху, -
   Ну, не за турок же болеть.
   Добавлю, правда: кроме страха,
   Неплохо совесть бы иметь.
  
   Ведь, если что, всем не отчалить
   Ни в Калифорнию, ни в Тверь.
   А турок - он не станет жалить, -
   Башку откусит; турок - зверь!
  
   Уж больно шаткая основа
   Любви к России у армян, -
   Всегда Россия держит слово.
   А Ереван таит обман.
  
   Но сыр, но зелень к сладким винам
   И в мире лучшая долма
   Нас примиряют с армянином, -
   Не умалить его ума.
  
   Он может то, чего не может
   На свете кто-нибудь иной, -
   Он жизни смертью не итожит, -
   Ведь к Арарату прибыл Ной.
  
   Потоп, любые катаклизмы
   Не пресекут армян лозы,
   Но не отменит мудрость клизмы,
   И прикуп - не всегда тузы.
  
   Пока не станем удаляться
   От стародедовских Эвроп.
   Читатель ждёт ещё про бл.....о, -
   Ему ещё достанет жоп.
  
   Минуя Турцию с Босфором
   (Босфор - Коровий переход),
   Тебя ещё, читатель, вздором
   Потешим. У холодных вод,
  
   Что так влекли Петра на Запад,
   Поляки сели широко.
   Да, пострадав: война, гестапо;
   Приобрели потом легко -
  
   И всю Силезию по Одер,
   И много всякого добра, -
   Народ, что в пораженьи бодр,
   А в славе - мерзок. Ну, пора
  
   Признаться мне в происхожденьи:
   В колене дальнем я - поляк,
   Но нет сомненья даже тени -
   Душой и телом я русак.
  
   Всегда смеюсь я теме наций.
   Какой австриец? Кто француз?
   Никак не стану разбираться,
   Кто кособрюх, кто толстопуз.
  
   Крест накрест все перемешались, -
   На полумесяц - тоже крест;
   Где и насилие, где шалость, -
   Что ж - квест без е..и и не квест.
  
   Но есть удачные смешенья,
   Якутки с русским, например.
   Красотки Польши, несомненно,
   Превыше рас, границ и вер.
  
   Как пахнет кожа златовласых
   Такой отрадной белизны,
   Они волшебно ясноглазы,
   Но не хочу такой жены.
  
   Они коварны и распутны,
   Желают выгод от мужчин,
   Венециански проститутны,
   Для них важнейшее - цехин.
  
   Я не сужу. Спаси мя, Боже! -
   Судить таких роскошных дев,
   Но пусть они не судят тоже,
   Кто тут схизмат, а кто... Пся крев!
  
   Пускай усердно по костёлам
   Ксендзы грехи отпустят им, -
   Как польки трогательно голы,
   Когда от них греха хотим.
  
   Они прошепчут: "Матка Бозка!",
   Сняв тонкий тканевый покров,
   Не очень круглы, но не плоски,
   Нам скажут: "Меньше, пане, слов!"
  
   Я не люблю, панове, пшеков,
   Да и никто не любит их.
   Их ждут люли от немцев, чехов,
   И нам бы им разок под дых -
  
   За подлость Армии Крайовой,
   За мерзость пиндосовских баз,
   За то, что вечно строят ковы,
   В конце концов, за жидкий газ.
  
  
   Интерлюдия
  
   Посвящается ордену "Дружба народов".
  
   1978
  
   Одну я помню шри-ланкийку:
   Рост эдак метр сорок пять.
   В пучке волос торчала шпилька,
   А тело начало дрожать.
   Как только я к ней прикоснулся,
   На танец бывши приглашён.
   Я был начальством отряжён,
   Чтоб из гостей никто не дулся.
   Нашли куда их привозить, -
   У нас бабьём шоссе мостить.
  
   А как подумать - мудро очень
   Решил райкомовский м...к.
   Его расчёт был верно-точен:
   Такой контакт не даст ни драк,
   Никто не забеременеет
   И за границу не сбежит,
   А если есть какой-нить жид
   То он с цейлонкой не сумеет.
   Тогда была страшней войны
   Готовность к выезду жены.
  
   И вот решили, что визиту
   Подвергнут будет институт,
   Где столько баб, - имеет сито,
   Наверно, меньше дыр, чем тут.
   Так тридцать пять цейлонских девок
   И пять цейлонских чуваков
   Колонизаторских оков
   Лишать везли методой спевок
   Танцулек и другой х...и.
   Мы их не ждали - вот они.
  
   Цейлонцы были низковаты,
   Чтоб наших девок обаять.
   Цейлонки - те навроде ваты, -
   Не знаешь, стоит ли и жать.
   Короче: всё же два залёта
   С собой цейлонки увезли.
   Народы всех концов Земли
   Решили, что из русских кто-то
   Цейлонкам всё же засадил.
   Не я - я был тогда дебил.
  
  
   ГЛАВА III
  

"Yuh mein tiere Tochter".

  
   Но польки... Жжёный сахар, ночь
   На берегу лугов безбрежных...
   Моей бегите думы прочь, -
   Забыть вас как, прохладно-нежных?
  
   Гален ли или Гиппократ
   Лечить подобное подобным
   Нам завещал. И я бы рад,
   Но полноту не лечат сдобой.
   А там же, где паненок сыть,
   По всей большой Восточной Польше
   (На Вавилонских реках ныть
   Они уже не сядут больше)
  
   Жизнь иудейская тиха,
   Но - до казацкого погрома.
   У рыбаков кипит уха
   На берегу реки. У дома
  
   Помалу курочки клюют,
   А двор в дерьме, в ешиве дети,
   А у шинка паны блюют
   А для кого-то мокнут плети...
  
   Иаков здесь не пас овец,
   Но есть Ревекки и Рахили,
   Пока грязны они вконец,
   Пока века их не отмыли...
  
   Но стать, но кожа, но глаза,
   Но чёрно-синих кос отвесы, -
   Любой невольничий базар -
   Почти Освенцим, видят бесы.
  
   И это всё приплыло нам,
   Пруссакам тоже и австрийцам,
   Когда делили польский хлам.
   Берлинцы, венцы - кровопийцы,
  
   А мы не тронули кагал, -
   Евреи жили, что ацтеки,
   И редкий шляхтич не имaл
   Рахили или же Ревекки.
  
   Прошли несчётные года,
   Сто войн и десять революций,
   Безумных деспотов чреда,
   Огрызок мирной жизни куцый.
  
   За событийной суетой
   Евреи так вросли в Россию,
   Что гой - уже почти не гой,
   А жид - так ведь из них Мессия...
  
   Прости, но, видно, надо спеть
   И этот гимн, - прости любая,
   Кто ходит в церковь и мечеть, -
   Живёте вы надеждой Рая,
  
   А иудейки - только тут,
   Живее кровь у них и слаще,
   И ни при чём здесь их Голут,
   Кашрут и Пятикнижья чащи.
  
   Они могли пленять царей,
   Они влекут простолюдинов,
   И не щадит ни алтарей,
   Ни тронов царств их взгляд невинный.
  
   Они приковывают взор,
   И к телу вяжут прочно душу,
   И никаких страстей костёр
   Любовь к еврейке не потушит.
  
   Лишь им самим решать - кого
   Они одарят юным телом.
   Так на Гудзоне где-то скво
   Проверить суженого делом
  
   Велел досужих предков хор,
   И в цель вонзались томагавки,
   Дон Корлеоне крал ковёр,
   Решал судьбу соседской шавки...
  
   Еврейкам это ни к чему:
   Им наперёд отлично видно,
   Кому - суму, кому - в тюрьму,
   А кто дрочила безобидный.
  
   Не всякий, верно, прочен брак,
   Но если парень с перспективой,
   Будь он хоть немец, хоть поляк, -
   Пахать он будет эти нивы.
  
   А детки (папа - хоть монгол) -
   Вполне законные евреи.
   И я бы мог. Да вот сошёл
   Я с этих блёсен, маловерен.
  
   Была одна... Как чёрт резва,
   Темноволоса, худощава,
   Умна - куда там... И молва
   Твердила, что нужна оправа
  
   Её красе - азохэн вэй!
   А я был нищ, как сто китайцев,
   И хоть похож - а не еврей...
   Поднакопи сначала сальце,
  
   Она сказала и ушла, -
   Её потом с другим видали.
   Что горевать - я ж не пчела,
   Чтоб умирать, разок ужалив?
  
   Была другая - то дитя,
   Ещё совсем не кончив школы,
   Кончать любило не шутя
   И на танцульках прыгать голой,
  
   Но не со мной - а с тем, другим,
   Что на меня похож был страшно, -
   Могли нас даже путать с ним, -
   Но не она. Теперь не важно,
  
   Тогда же был я оскорблён,
   И не отказом - женщин много, -
   Такой, как я, был предпочтён
   Как он, такому. Волю Бога
  
   Возможно ль выразить ясней?
   Другие были тоже - позже.
   Одна - с мезузой меж грудей;
   Вэй'з мир, какие были... Боже...
  
   Московский чуден Ханаан,
   Хотя бывает и отвратен.
   Кто не был Ханукою пьян
   И не сажал на пузо пятен?
  
   Кто в Песах не хрустел мацой,
   "Привозом из Ерусалима"?
   А пёк подпольно шабес-гой
   В чужой пекаренке голимой.
  
   Не объедался кто в Пурим,
   И впрямь - хрустело за ушами, -
   Амана уши - чудо, к ним
   (Гефилте фиш, етить, с костями)
  
   Всегда забудут сладкий взвар...
   Поэму дивного разврата
   Писали мы, спуская пар,
   С двумя, тремя б.....и на брата.
  
   А был ли братом иудей,
   Кто разбирался в том Содоме...
   Хватало женщин, мук, идей...
   Иные - там, другие - в коме
  
   Теперь, когда - казалось бы -
   Ума достанет разобраться:
   Не переделаешь Судьбы, -
   Не проще ль сразу ей отдаться?
  
   Теперь уж не на что менять
   Свои привычные занятья
   И стыдно как-то... Что мне врать? -
   Не смог бы заново начать я.
  
   Теперь понятно - почему.
   А можно было бы иначе?
   Конечно. Но к тому ж дерьму
   Прибрёл бы я, скорей тем паче.
  
   Ну, будет, - что теперь скулить
   О недопитом и невзятом, -
   Пора смирить (умерить) прыть,
   А изоглоссу кентум - сатем
  
   Я никогда не признавал:
   Корова, серна - что за дело?
   Кто ашкеназок не имал,
   Пускай идёт к сефардкам смело.
  
   Вот эти девки и могли
   Меня завлечь на баррикады,
   Чтоб в прахе я, в поту, в пыли
   За право смыться им из ада, -
  
   Так называлась их борьба,
   Чтоб завтра - в Иерусалиме,
   Где оседала голытьба,
   Кто побогаче - в Штаты. С ними,
  
   Конечно, взяли б и меня:
   Довеском к транспортному средству -
   Жене еврейской. А коня
   Я сам представил бы - от бедствий.
  
   Неинтересен мне диссент.
   Я прав чужих не умаляю,
   Но должен каждый первый мент
   Брать в околоток негодяя,
  
   Что рушит мирную страну,
   Да - нехорошую и хуже,
   Да, я потворствую говну,
   Да, я валяюсь в грязной луже,
  
   Но это стоит жизней тех,
   Кто не помрёт в ненужной драчке, -
   Пусть лучше будет сыт морпех,
   Чем возлегрудные собачки.
  
   Геволт! Я слишком говорлив, -
   Меня свои бы засмеяли
   За никому не нужный слив
   О политической морали,
  
   Которой, как известно, нет.
   Есть результат, иное - слюни, -
   Бесцелен всякий тет-а-тет,
   Когда он ей разок не сунет.
  
   Кровь много значит, но не всё.
   Я видел многих искушённых,
   Деньгами, хокку ли Басё
   И в чашке чая утоплённых.
  
   Вот Казаков - он был сексот;
   Потом отбрёхивался ложно, -
   Заданья были? Были. Вот.
   А внутривенно ли, подкожно...
  
   Я это всё к чему? - А так...
   Всё иудейские флюиды, -
   Они, как опиумный мак -
   Ковёр до самых врат Аида.
  
   Когда бы снова мне прожить,
   Я б этих Евиных потомиц
   Всё побуждал бы ход открыть
   Туда, про что мильон пословиц.
  
   Ну что ж, нарушу снова такт
   Привычным вам английским словом:
   Чем больше вы евреек fucked,
   Тем дольше с ними быть готовы.
  
  
   ГЛАВА IV.
  

"The recreation"

John Menzies. Edinburgh.

"Расцвела у нас в саду акация".

Народное.

  
   Я подошёл к интимной теме:
   Буквально nec plus ultra, nec!
   Но без внимания к проблеме
   Не возникает человек.
  
   Pardon, скорее vice versa, -
   От невнимания залёт.
   Дезинформации проброса
   Никак нельзя не брать в учёт.
  
   Желает, скажем, замуж девка
   (Процентов эдак пятьдесят), -
   Пока проходит в койке спевка,
   Такие девушки молчат.
  
   А на прямой вопрос ответят,
   Что нету стрёма нипочём,
   Что ей залёт совсем не светит, -
   Мол, говорила я с врачом...
  
   Тебе ж не нравится с резинкой?
   Она и мне чего-то трёт.
   Вчера советовалась с Зинкой;
   Уж мне-то Зинка не соврёт!
  
   Она сказала - безопасно
   И в середине, и в конце,
   В начале только... Ой, потрясно -
   Твой пестик весь в моей пыльце...
  
   Понятны, правда, результаты?
   Задержка, слёзы, тест и врач...
   Что ж, дорогие, будем сваты?
   Куда деваться, плачь не плачь...
  
   На нас - продукт, а вам - готовка
   И помещенье, где гулять.
   А ты молчи! Пускай столовка -
   Поменьше будет возмещать, -
  
   Побьют, помнут, переломают, -
   Что, я не знаю той родни?
   Да поскорее - поджимает, -
   Не на недели счёт, на дни!
  
   И вот невеста, в тюль одета,
   Свой под венец несёт живот.
   Жених другого ждёт ответа,
   Но слышно - да... Гуляй, народ!
  
   Я, право, сам видал такое;
   Ведь от Москвы недалеко...
   Сельцо - там дачник на покое
   И водку пьёт, и молоко.
  
   Вокруг леса, в сезон грибочки,
   И соловьиный в мае свист...
   И вот в банальной карты точке -
   Роман! Куда там романист!
  
   Она - из дачного семейства,
   Такая цыпка - попка, грудь;
   Он - как портрет всего плебейства,
   Читать учёный чуть по чуть.
  
   Куда - Монтекки, Капулетти, -
   Шекспир такого не поймёт;
   Она едва познала петтинг,
   А этот шпынь её... ну вот.
  
   Я уговаривал девчонку:
   Найдёшь другого, подожди, -
   Как объяснить почти ребёнку,
   Что вместе с радугой - дожди?
  
   Что парень сохнет по прописке,
   А не по ней. - Не может быть!
   Не можно редьке и редиске
   В одном салате вместе быть.
  
   Не убедил, конечно. Звали
   Меня на свадьбу в сельский клуб, -
   Они ...........................................
   Я согласился, столь был глуп.
  
   Нет, здесь не чеховская тема,
   Я ...............................................
   Кто не читал досугом Брема,
   Тот эти лица не видал,
  
   Что собрались на молодую
   И молодого поглядеть,
   Осанну им орать такую,
   Что будут стёклышки звенеть.
  
   Там были сёстры, братья, тётки,
   Дядья, соседи, чей-то дед,
   В заёмные одетый шмотки,
   Кричавший "Сталину - привет!"
  
   Невесты там подруги были
   И жениха друзья - вот сброд!
   Ещё детишки громко ныли -
   То ссать просились, то в полёт.
  
   Весь день прошлялась "ассамблея",
   Пия то там, то тут - везде.
   Свидетель мужа, еле блея,
   О новобрачниной... звезде
  
   Икал какие-то загадки,
   Опять все пили всё подряд.
   Потом пошли за стол посадки
   И споры - что не там сидят.
  
   Тут жениховская подружка,
   Два зуба ровно через два,
   Решила, прыгая лягушкой,
   Всем доказать - она трезва!
  
   Она была чудно одета:
   В коротком платьице-ампир,
   Колготки - сетка, только... это:
   Колготок было меньше дыр.
  
   Сияли бледненькие ляхи,
   А труселя - сияли ли?
   Простим же пьяненькой неряхе, -
   Ещё в пути их совлекли.
  
   Я долго там не оставался, -
   Мне не хватало пошлых драм;
   Сосед стремительно надрался,
   Войны хотел стучать в там-там.
  
   Но обошлось. Бежав трусливо,
   Не видел я ни слёз любви,
   Ни драки, ни ветвей оливы,
   Бойцов миривших, всех в крови.
  
   Не видел я ни винегрета,
   Ни холодца, что не застыл,
   Ни холм сомлевшего рулета
   С костями из куриных крыл.
  
   Я не вкусил ни печень с луком,
   За что, Господь, благодарю,
   Твою заботу и науку,
   Ни торт, что впору и царю,
  
   Когда его морить бояре
   Берутся, яду прикупив.
   Царю - потом прыщи на харе,
   Боярам - рук и ног отрыв.
  
   Помилуй Бог, я не про бедность -
   Про дикость нашенских людей, -
   Всё крепостные, - и про вредность
   Бредовых Равенства идей,
  
   Опролетаренных придурком,
   Что в жизни раза не держал
   Ни серп, ни молот, ни окурком
   Ни разу в урну не попал.
  
   А малых сих склонил надолго
   К такому скотскому бытью -
   Народ, обобран и оболган,
   Приучен к вечному нытью.
  
   А нет бы... Что-то не о том я?
   А ведь хотел про кровь и плоть
   И про земли холодной комья,
   Что всех нас ждут. Прости, Господь!
  
   Да, кровь... А ведь хотел главу я -
   Совсем иную кровь почтить,
   Ту, что Селены поцелуя
   Ждёт, чтоб сама себя пролить.
  
   Теперь проклятая реклама
   Украла тайны аромат,
   И видят стройненькую даму
   Глаза совсем ещё дитят, -
  
   Она то в стрингах, то в трусишках:
   Прокладка, капелька, тампон...
   Что значит это? Есть мыслишки?
   Как это - "вставить ей пистон"?
  
   Ты не спеши, дитя, узнаешь
   И про дон-дон и про динь-динь,
   Живи, пока не измеряешь
   Зарплатой небосвода синь.
  
   Все девы кровь уронят верно
   В свой срок, как Бог кому судил,
   Но первых регул срок примерный -
   Взросленья - ждут что было сил.
  
   И дальше будут ждать и плакать,
   Дождавшись, нет ли - как поймёшь?
   От боли кто разводит слякоть
   Иль ожиданья боли дрожь?
  
   Как стервенеют все красотки
   И ниже среднего бабец,
   Когда гормоны сушат глотку
   И всем, кто под руку - крандец.
  
   Синдромы регул так похожи;
   Что лучше - пост-? А хуже - пред-?
   Что больше девушек тревожит?
   Ответа не было и нет.
  
   Но сколько страсти, сколько боли
   И достовернейшей игры,
   Проникновенья в смысл роли
   Наипрелестнейшей дыры,
  
   Пока, однако, недоступной,
   Капризной сучки. Сучки злой, -
   Да, я такая! - с грудью крупной
   И часто - с мелкою душой.
  
   Юнцами как переживали
   Любой подружки лишний день;
   Для нас не розы расцветали,
   А лишь акация. Под сень
  
   Цветущей этой древесины
   Бежали мы - ищи-свищи! -
   Есть непростительные вины!
   Зато сходили так прыщи.
  
   Подруги, порево, супруги -
   Мы вас дурили, вы же - нас,
   Но ваши нивы наши плуги
   Тогда пахали всякий час.
  
   Спит под холмом герой опавший,
   Давно собравший урожай...
   Давно стерня, где были пашни, -
   Уже не скажешь им - рожай!
  
   Другие пахари-трудяги
   Поднимут земли целины,
   Что истекут обильной влагой,
   И семена им так нужны.
  
   (Вот интересно, а у Евы
   Всё началось ещё в Раю?
   Иль по вкушению от Древа?
   За любознательность мою,
  
   Меня, надеюсь, не накажут,
   Как будет Сессия Суда?
   А то боюсь, дрожу я даже, -
   Так любопытен, что беда!)
  
  
   Инвазия
  
   Когда бледнеет ночи тьма
   И млечный свет ползёт с востока,
   Загадки спящего ума
   Терзают прелестью порока
   Мой обветшалый организм, -
   Я вижу сны, порой кошмары:
   То всепланетный катаклизм,
   А то и гладенькие шмары
   Меня зовут на плоти пир,
   Теперь уже, конечно, редко...
   Мне снятся войны, мало - мир,
   А иногда - усы и кепка.
   То я в тюрьме, а то - фашист,
   Концлагерь, гиблые бараки,
   То мимо окон - гром и свист, -
   Метнулся бомбер из атаки.
   То с трёхлинейкой за плечом
   Иду к отправке эшелона, -
   Во сне-то страх мне нипочём.
   То вдруг я падаю с балкона.
   Нет смысла всё перебирать, -
   "Война и немцы" - просто ужас, -
   Во сне не страшно помирать,
   А всё не гибнешь, и не тужась!
   Но самый страшный - из глубин,
   Из темноты ретикулярной,
   Что я - убийца, хоть и сын,
   Хотя и брат, а лис полярный
   Придёт ко всем, кто мне попал
   На нож и штык, топор, лопату -
   За что?! Когда б я только знал...
   Гранату, боги, мне, гранату!
   А то ещё - при чём тут я?! -
   Сосед фундамент клал глубокий
   И черепов нарыл, гнилья, -
   Видать, убийца был жестокий!
   А я - с какого края тут?
   А ведь меня подозревают,
   Того гляди и заметут,
   Посадят или расстреляют!
   А вдруг и в самом деле - я?
   Ведь ничего же я не помню...
   А там печаточка твоя -
   В раскопе; спишь - и пот истомный...
   Не верю я, когда твердят,
   Что сны цветными не бывают,
   Что только психи их глядят,
   А кроме - не позабывают.
   Всё это значит - я не сплю,
   А где-то в дальнем параллелье
   Воюю я, людей гублю,
   Совсем не брезгую постелью.
   Да неужели ж я умру
   Во всех мирах одномоментно,
   Такую славную игру
   Прервав по злобе конкурента?
   Но нет же - "не умру я весь",
   Я в паре мест останусь, точно!
   Да, перестану быть я здесь,
   Но где-то мне приснюсь я очно.
  
  
   ГЛАВА V.
  

"Понаехали злы татаровья".

Память народа.

"Так это када было..."

Память Фроси Бурлаковой.

  
   Не сильно злей славян, - сильней
   На тот момент, - ну, так уж вышло.
   Они могли своих коней
   И дальше гнать, а было смысла?
  
   Про иго байки - чепуха.
   Всегда и всё решали бабки -
   Тенге, полтина, рупь, меха,
   А кто пред кем ломает шапку...
  
   Народу, в общем, всё равно,
   Хозяин русский иль татарин, -
   Ты на поля вози говно,
   А что почём - решает барин.
  
   И кровь мешали рядом сплошь,
   По доброй воле, нет - не важно,
   Всех угрызала равно вошь,
   А подрались - мирились бражно.
  
   Зато как Церковь процвела,
   Зато - законы, почта, ямы,
   А что Орда Москву всё жгла,
   Так жизнь по Божьей воле - драма.
  
   Казань и Астрахань вобрав,
   Москва и стала Третьим Римом,
   Но дань, смиряя гордый нрав,
   Аж до Петра платила Крыму.
  
   Татарин русских брал в гарем,
   А русский - позже - мял татарок...
   Банальней в свете нету тем,
   Чем тема друг друга прожарок.
  
   В Казани - жаль - я не бывал.
   В Москве близ улицы Татарской
   Довольно долго проживал.
   Жил и теперь бы, но коварство
  
   И нелюбовь семьи ко мне...
   Утратил я Замоскворечье,
   Да и оно меня, зане
   В других церквах я ставлю свечи.
  
   Но я люблю свой город-ад,
   Где запах пыли и пожаров.
   Когда торфяники горят,
   Как раз для массовых кошмаров.
  
   Кругами ада Данте шёл, -
   Колец московских пробки круче,
   И на язык возьми обол,
   Когда на город низко тучи
  
   От юго-запада идут,
   А ветры рвут к чертям растяжки,
   Стволы роняя там и тут, -
   И ты себе не жди поблажки.
  
   Он ранним утром тих и свеж,
   Как у заутрени старушка,
   А к ночи, хоть меня ты режь,
   Лицо Москвы украсит мушка, -
  
   Подсветок тонким бельецом
   Она откроет на ночь тело,
   Любой чтоб нации лицо
   Ей овладело. Солнце село -
  
   И тени от семи холмов
   Длиннее стали, не пропали, -
   Дымками несчастливых снов
   Дневные думы каждой крали
  
   Куда влекутся над рекой?
   В Тайницкий сад иль сад Нескучный,
   Иль в Новодевичий покой?
   Гадать не будем - несподручно.
  
   Полвека минуло тому;
   Чуть меньше, может быть, но близко,
   Как в моего ума тюрьму
   Пришла короткая записка:
  
   Взгляни, как чудно хороша,
   Хоть и татарка, эта дева!
   Кто мне писал? - Моя душа,
   Всегда желавшая налево
  
   От увлечённостей, любвей,
   Любви, любови и любвишек;
   Что быть могло ещё левей,
   Чем эта грёза всех мальчишек?
  
   Я кавалером был другой.
   Плохим, конечно, кавалером, -
   В пятнадцать лет любой - дурной,
   По жизни управляем х...м.
  
   По этикету я не мог,
   Не cavalier servente ни разу,
   Прошу простить мне скучный слог,
   Хоть одному дать волю глазу.
  
   Я не пишу роман в стихах,
   Поэму в прозе как бы тоже,
   Иной же раз я впопыхах
   Обмолвлюсь резко и негоже.
  
   Прости, читатель, я - старик,
   С недавних пор ещё увечный,
   И мне закатный солнца блик
   Так близок яркостью предвечной.
  
   Фу - рассиропился, пардон.
   Прошу прощенья, I am sorry.
   Она звалась Аида. Сон, -
   Да - Верди. Узники. Я в хоре.
  
   Но я, так вышло, не еврей,
   А хор евреев - из "Набукко".
   Аида - в рабстве. С козырей
   Зашёл вон тот, фарцовый. Сука.
  
   Я был ещё хорош не так,
   Как стал поздней намного, беден.
   А этот парень был мастак,
   Победно и ехидно вреден.
  
   Я и не думал с ним вступить
   В борьбу за эдакую крошку,
   Но вот завидовать и ныть
   Могу и ныне - понемножку.
  
   Она была прекрасна вся,
   От русой маковки до пяток,
   И розовее порося,
   И чуть умнее свиноматок.
  
   Какая божеская стать!
   Каких пропорций руки, ноги, -
   Кто мог такое вот создать?
   Нет, не родители, но боги!
  
   Розовоперстой Эос вид,
   Груди чудесной возвышенье,
   А попка... Так, я вам не гид, -
   Такие платны развлеченья.
  
   Все полукровки ничего,
   Но эта (мать была славянка)
   Своей неумной головой
   Была ценней подвалов банка.
  
   Всего два года с небольшим
   Аиду пользовал тот парень;
   Ах, как она желала с ним,
   А он сорвался, как ошпарен,
  
   И не позвал её туда,
   Где полируют Стену плача,
   Потом в Америку - ну да,
   Там плакать выгодней тем паче.
  
   ... Я шёл куда-то по делам,
   К Татарской улице проулком,
   На мимо шествующих дам
   Глядел, на ноги их и булки.
  
   И вдруг - дало сердчишко сбой, -
   Навстречу соль и сладость вместе:
   Аида - розовый прибой
   На море тёплом, персик в тесте!
  
   Мне было нечего сказать, -
   Такое счастье - лишь богатым.
   Её пришлось бы содержать,
   А я студент и нищ - куда там!
  
   Качая бёдрами, ушла
   На тридцать лет. А под полтинник
   Она была ещё мила,
   Как будто в августе малинник,
  
   Где между вянущей листвы
   Нет-нет мелькнёт малинки конус...
   Не получали разве вы
   Ненужный виртуальный бонус?
  
   Она глядела на меня,
   Расшифровать нетрудно было:
   Что ж ты меня не стал, свинья?
   Я и теперь готова, милый...
  
   Я был тогда ещё в соку, -
   Чтоб я такую вот старушку?
   Какое долгое ку-ку
   Потребно, чтоб любить не тушку,
  
   А человечку целиком,
   Вот эту, самку человека,
   И не украдкой, не тайком,
   И долго не меняя трека.
  
   Всех понаехавших татар,
   Князей Юсуповых, Черкасских,
   Теперь сменил таджик-маляр,
   Бандит какой-нибудь кавказский.
  
   Хоть мы ещё едим чак-чак
   И беляши (не на вокзале),
   Но не найти в Москве каймак,
   А только дрянь от фирмы "Сваля".
  
   Теперь в Москве татар чуть-чуть,
   Пожалуй, даже меньше русских, -
   Столиц имперских вечный путь:
   Подъём один, а дальше спуски...
  
   А дальше новой крови пыл
   Согреет старых улиц вены...
   Каких же, Боже, диких рыл
   Влекут явленье перемены!
  
   Полмира взявший на "ура",
   Где ныне римлянин, британец?
   Пьёт пиво ныне немчура,
   А не опасный всем германец.
  
   Где пол-Европы взявший швед,
   Где турки, что чуть было Вену
   Не взяли? Русских тоже нет,
   Которым море по колено.
  
   Есть "россияне" - новый вид,
   Который так пугает Штаты.
   Якши - татарин говорит
   И ждёт за нефть хорошей платы.
  
   Давно татарские послы
   Не едут в Кремль по Ордынке.
   Гружёны золотом, ослы
   Берут и крепости, и рынки.
  
   Мне никого из них не жаль,
   Одну лишь девушку Аиду, -
   Она была сплошной халяль, -
   Да не возьмёт Аллах в обиду!
  
  
   ГЛАВА VI.
  

"Жизнь и ловля пресноводных рыб".

Л. П. Сабанеев

  
   Теперь поедем на рыбалку.
   Быть может, кто-то и рыбак?
   Берём верёвку, вяжем к палке,
   Крючок, наживка - в речку бряк!
  
   На деле всё не так и просто, -
   Сложней, наверно, лишь рожать;
   Рыбалка стоит раз так во сто
   Охоты больше, перемать!
  
   Я к ряду резких выражений
   Прибегнуть буду должен тут, -
   Поскольку нет единства мнений -
   Рыбак иль рыба... обманут.
  
  
   Одно - идёшь на пруд у дачи
   И ловишь мелких карасей.
   Совсем, однако, всё иначе,
   Когда, подобно как Тесей,
  
   Идёшь за щукой - Минотавром
   В прогалах узких камыша.
   Так олимпиец прёт за лавром,
   Уже почти и не дыша.
  
   Представь: над мощным Бахтемиром
   Заря ещё желает спать,
   Зеркальных ериков потирам
   Не хочет солнце разливать.
  
   Она ещё за горизонтом,
   Но только чуть её венец
   Светлеет над Каспийским Понтом,
   Как цвет меняет вод свинец.
  
   Утихнет ветер предрассветный,
   Запахнут летом тополя,
   И вот - раскатов блеск приветный, -
   Не море здесь и не земля.
  
   Воды - как моря, только мелко,
   А где и лодка не пройдёт,
   Как будто мелкая тарелка,
   Где край волной шумящих вод.
  
   Но хорошо! И крики чаек,
   И плеск воды, и дальний шум,
   И хохот от рыбацких баек,
   И от всего свободный ум...
  
   А вот и первая поклёвка -
   Ну... окунёк... не та блесна!
   Ступай обратно, мне неловко,
   Хоть рыбка мелкая вкусна!
  
   Вот эта будет покрупнее,
   Вот щучка, ранний жерешок,
   Всех краснопёрок окунее
   Сома уверенный рывок!
  
   И сразу - в дно! Поди, достань-ка
   Такого мощного бойца!
   А эта мелкая таранька
   Годится только на живца...
  
   К обеду дело - клёв похуже,
   Уже жара, тяжёлый зной,
   Но - надо: выпьем! Лей же! Ну же!
   Какое пиво - не в пивной!
  
   Конечно, егерю забавно
   Пить виски, ром, хоть кальвадос,
   Но есть напиток всюду главный, -
   Уж на рыбалке - не вопрос!
  
   Когда кому хорошей водки
   Мешала рюмка? Две, три, пять...
   А на борту рыбацкой лодки
   Кто будет рюмки вам считать?
  
   Бывает всяко - ну, заснули,
   Ну, разомлели - от ухи,
   А что едва не утонули -
   Так обошлось же, хи-хи-хи.
  
   Вся дельта Волги - речки, реки,
   Протоки, старицы - везде
   Здесь ловят рыбу человеки.
   Поди, сдержи себя в узде,
  
   Когда и воздух, и закуска,
   И, прямо скажем, антураж, -
   На пирсе рыбьей крови сгустки, -
   Как не поймаешь тут кураж?
  
   Ещё на поезде ты скором,
   Тут проводница - нужно ли
   К тебе на базу? Хоть и хором...
   Ты эсэмэсочку пришли...
  
   Вокзал рекламами оклеен -
   Хоть так, хоть сяк, хоть распротык.
   К Москве лицом - раскосый Ленин, -
   Он здесь почётнейший калмык.
  
   А если едешь на машине,
   В кафе на Савушкина сядь, -
   Найдётся здесь любой скотине
   Любого вида всё-для-дядь.
  
   А так - что в Астрахани ладно?
   Да разве древней славы пыль...
   Но на любом углу - отрадно -
   В продаже черви и мотыль.
  
   А также жмых и снасти. Воблу
   Здесь в мае ловят все и всяк,
   И не отгонишь эту шоблу
   От речек, - всякий здесь рыбак.
  
   А что же делать местным бабам?
   Мужик - на речке или пьян...
   Вот, лёжа, стоя или... крабом
   Немного срубят на карман.
  
   Каких совсем еще девчонок
   На базы бандерши везут!
   Их там до гланд и до печёнок
   Хмельные дядьки... проститут.
  
   Нам всем такая вот оттяжка
   Хоть иногда нужна, не то
   И быть, и мыслить слишком тяжко,
   Другой же выход - пять по сто...
  
   ... Идут навстречу по Каналу
   В окраске шаровой суда,
   А мы скользим к Петру помалу,
   Считай, за -надцатой, - туда.
  
   Маяк на Острове Петровом,
   А кроме - рядом ничего:
   Вода, вода и рыболовы;
   Тут не годится поплавок, -
  
   Здесь Бахтемир тугим потоком
   Выходит в Каспий. В сентябре
   Судак и жерех тут по срокам, -
   Поймаешь, нет ли - ты в игре!
  
   На длинный спиннинг и плетёнку
   Сажай "Кастмастер" и кидай
   Как можно дальше; жерех - тонкий
   Ценитель дальности. Мотай!
  
   И на протяжке по-над плёсом -
   Удар, аж спиннинг рвёт из рук, -
   В любой момент оставит с носом
   Тебя такой матёрый друг!
  
   Судак - добыча, не охота, -
   Стучи кусок металла в дно, -
   Цап! - и тяни. И всё - работа...
   Темнеет, и в садке - полно.
  
   Идём на базу, - там, накрытый,
   Ждёт стол - салаты, водка, суп
   Из рыб, тобой вчера добытых, -
   Сазанчик толстый был столь глуп...
  
   Как жарят щуку здесь на кухне!
   Гора копчёных окуней...
   Конечно, кое-что протухнет,
   Всё не сожрать... Ну, кто сильней -
  
   Твой разум или вкус котлеты
   Из толькочтошных судаков?
   Простите эти мне заметы, -
   Уж больно вкусно. Дураков
  
   Таких здесь нет, чтоб удержаться
   От пирога, где мелкий сом
   С капустой рубленой и яйца, -
   Он только выпечен притом.
  
   И вобла, жареная в хрусты,
   И щучья свежая икра...
   Ещё щажу я ваши чувства, -
   Ведь белорыбица... Пора!
  
   Пора мне в дальний путь обратный;
   Полдня на сборы - и вперёд,
   Туда, где неба край закатный.
   А что в Москву рыбак везёт?
  
   Весной - конечно, воблы много,
   Филе некрупных щук, сома
   И, благодарный воле Бога,
   Икорки, чёрной будто тьма,
  
   От браконьеров, - здесь дешевле,
   Немного, правда, чем в Москве,
   Где на Даниловском издревле
   Из-под прилавка - банки две...
  
   Ну, балычка, - такая милость
   Что сетью с тони загребли
   Севрюжки, стерлядь. Не случилось?
   Так по пути Харабали!
  
   Там есть на рынке ароматном
   Копчёный бок сома, судак,
   Копчёный тоже; хоть накладно,
   Но осетрины жирный смак.
  
   Вот - всё. Пошли мотать колёса
   Пустую степь - на Сталинград,
   Потом Тамбов, холмов начёсы,
   Бетон развилок автострад.
  
   Москва! Тебя теперь так много, -
   Как "сердцу русскому" вместить:
   Дома, дорога, нет дороги,
   Где развернуться здесь, етить?
  
   На полночь Солнце. Всё короче
   И так недлинный мутный день,
   Багаж рыбалки раскурочен, -
   И ловли нет, лишь сон и лень.
  
   Пройдёт не больше полугода,
   Сугробы сядут вдоль дорог,
   И - время нового похода.
   Рыбак, тебя направит Бог.
  
  
   ГЛАВА VII.
  

"Разрубил берёзу на поленья

Он одним движением руки...

Мужики спросили: кто ты? Ленин.

Ни х.я себе, сказали мужики".

Как бы Твардовский. С понтом "Ленин и печник".

  
  
   Интродукция
  
   "Эй вы, коммунисты! Не хватит п....ть?
   "Словесной не место кляузе!"
   Зачем вы за Tampax'а тянете нить,
   Когда вы давно в менопаузе?
   Как только ослабли вы кровь проливать,
   Так сразу поноса кровавого
   Владелицей сделалась Родина-мать, -
   Наследство ублюдка картавого".
   Вот так я сказал бы, когда б довелось
   Попасть на ЦК заседание.
   Увы, но моя всем им по фигу злость
   И всех пострелять их желание.
  
   Вот спросят: был ты коммунист?
   Отвечу: был. Стыда не вижу;
   Я был не деятель, статист,
   Что в групповухе только лижет.
  
   Partei нельзя мне было frei
   Остаться, - я служил в Конторе.
   Поверьте, там совсем не рай,
   Чтоб херувимской харей в хоре
  
   Крылами вольно помавать, -
   Там строевая дисциплина.
   И вообще могу сказать:
   Любая служба не малина.
  
   Но я плевал на бред вождей
   И настоящих, и позднейших.
   Я был крещёный иудей
   И замуж выданная гейша.
   Среди чекистов диссидент,
   Для всех снаружи был опричник;
   Почуял очень рано тренд,
   Что остаётся лишь наличник
  
   И от Союза ССР,
   И от Империи Российской.
   Я был ненужный девкам х.р,
   Свидетель их игры лесбийской.
  
   Да... Потрудиться нам пришлось,
   Чтоб в государстве православном
   Хоть что-то как-то да срослось,
   Чтоб не был каждый равен с равным.
  
   Чтоб пролетарий каждый знал:
   Не будет жрать, коль не работать,
   Чтоб коммунистов пёсий кал
   Людьми опять не брал с нас подать.
  
   (Что государством воровским
   Пребудет Родина вовеки,
   Понятно было, но тоски
   Вперёд не чуют человеки.)
  
   Любая власть любой другой
   Ничуть не лучше и не хуже;
   А что страшней - расстрельный строй
   Иль ужас Ухтпечлага стужи?
  
   ... Не стану снова излагать
   Бардак российских революций;
   Не хочет плебс, не может знать, -
   Какой тут надобен Конфуций?
  
   Про большевизм поговорим,
   Про Коллонтай и Рейснер - тоже,
   И про "буржуйских" печек дым,
   И про людей совсем без кожи.
  
   Про хлеб, селёдку и пшено,
   Про воронёный холод стали
   И про идею, что говно
   Отлично чем-то от фекалий.
  
   Итак, дано: чтоб счастья всем
   Добиться всюду непременно,
   Нам сколько нужно артсистем
   На мировой войны арене?
  
   А самолётов, а ракет,
   А танков, ядерных зарядов,
   Чтоб был примерный паритет
   Косых и пацифистских взглядов?
  
   Вот - все они большевики:
   Французы, немцы, англичане, -
   У всех под задницей штыки,
   И с них слезать никто не станет.
  
   Всё можно, если нужно - так
   Весь мир учили езуиты.
   Есть большевизма верный знак:
   Про человечка-то забыто...
  
   Чтоб сделать сотне хорошо,
   Десятков пять давай положим?
   А если взять чуть-чуть ишшо -
   Тогда борьбу и подытожим.
  
   Провинциальный адвокат,
   Поганый барристер безродный,
   Он был повешенного брат,
   А стал смоковницей бесплодной.
  
   Он никогда не голодал
   И был прилично обеспечен.
   Он ростом был скорее мал,
   А с бабой очень... скоротечен.
  
   А бабы страсть не любят тех,
   Кто, раззадорив лишь, кончает.
   Отсюда частый неуспех
   В любви, кто этого не знает.
  
   Ему - откуда было знать
   При маме строго-беспощадной?
   А проститутки наставлять
   Его не стали - слишком жадный.
  
   Отсюда - пиво, трепотня, -
   Кто стал бы с ним всерьёз трепаться?
   А почему зудит мотня?
   А чаще надо подмываться.
  
   Какой заразы был клиент
   Ульянов, нет - Владимир Ленин,
   Знал точно только пациент,
   А доктора держались мнений
  
   Вполне различных. Спирохет
   Не находили. Как бы. Вроде.
   Никто не знает, чей привет
   Таскал в своей башке Володя.
  
   Он точно скорбен был главой -
   Ту кучку звать большевиками, -
   Их было мало. Но конвой
   Не цифрой страшен, а штыками.
  
   (Чего боялся Мандельштам?
   Не строчки же про осетина, -
   Партийку с Надей он... ба-бам!
   Не зная званья или чина).
  
   Он не способен был зачать, -
   Сифон тогда лечили ртутью.
   Со скуки начал промышлять
   Коммунистическою мутью.
  
   Он стал известен и в Сибирь
   Был сослан, правда, недалёко.
   И, чтоб не жить как снулый хмырь,
   Жену с собою взял. Жестоко?
  
   Да ну... Куда же было ей -
   Ну, в монастырь, ну, в террористки...
   А у марксистов их мастей
   Ценились не такие киски.
  
   Вот, скажем, Саша Коллонтай,
   Не то чтоб даже и корова.
   Ей большевик не скажет - дай!
   Она сама всегда готова.
  
   Вот - эмиграция. Шпики
   Про них и думать позабыли, -
   Да кто их знал - большевики...
   Ну, пара сотен - больше пыли...
  
   А время шло. Империй гниль
   Большевиков растила плесень.
   Война - и бунты, смута, гиль,
   Про "всё разрушим" время песен.
  
   В Женеве так и сдох бы он,
   Да немцы жаждали победы, -
   Опломбированный вагон.
   Вождь был стране едва ли ведом,
  
   Но смог предать меньшевиков,
   Эсеров, чохом все Советы
   И утаиться за штыков
   Непроходимые клинкеты.
  
   Так что такое большевизм?
   Резня без права апелляций.
   Как будто разом тыща клизм, -
   Как тут стране не обосраться?
  
   Хотите верьте, нет - прочёл
   Дурнину - "Синюю тетрадку".
   Он был не только что козёл,
   Ещё осёл, мерзавец гадкий.
  
   Он упивался бранью сам,
   Меня за это не корите.
   Стыда не знал, и страшный срам
   Его "труды" читать, - прочтите...
  
   Кто мог серьёзно этот бред
   Воспринимать? - Одни бандиты,
   Большевики. Один ответ
   Всегда на всё у их синклита.
  
   Ах, это слово "расстрелять", -
   Ведь можно всё под власти сенью;
   Вожди простить любую б...ь
   Могли за б...ьи "убежденья".
  
   Не за раскаянье, отнюдь,
   А за доступность и прилежность,
   За твёрдо-выпуклую грудь
   И чисто мытую промежность.
  
   Ну не Землячку же им драть?
   Ларису Рейснер, с нею иже...
   Не стану я перечислять
   Прозванья Троцкого отрыжек.
  
   Вождь в Горках тихо помирал.
   Вожди помельче расплодились, -
   Ещё не брали... интеграл,
   Ещё за власть, не жизни, бились.
  
   Вот это большевизм и есть, -
   Кто больше, тот и прав, ребята!
   Опять начальник любит лесть,
   Опять услуга лишь за плату...
  
   Кой было чёрт стрелять царя,
   Детей, безумную царицу?
   И миллионов десять - зря...
   Каких людей! Какие лица...
  
   С калмыцкой рожей рыжий гад
   Подох. Ему рябой на смену...
   Ну, тот хоть был умней стократ.
   Вот большевизм - не за измену,
  
   За подозренье, разговор
   Тебя готовы ставить к стенке.
   Где голод, кое-где и мор...
   Номенклатурных баб коленки
  
   Круглы - за это ли борьба
   Велась ценой огромной крови?
   Да будет... Гибла голытьба...
   Большевики - quod licet Jovi!
  
   Вот большевизм - густая мгла,
   И нет ни веры, ни надежды.
   Есть нерасстрельные дела,
   Дела расстрельные и между.
  
   Что большевизм? - в итоге блажь,
   В итоге - мерзость и разруха,
   Людей нормальных раскардаш
   Во испытанье силы духа.
  
   Ведь это трудно - не продать
   И не писать на всех доносы, -
   Не станет снова целкой б...ь.
   Какого ни спроси Панглоса.
  
   Нельзя забыть и не забыть...
   Какое ныне счастье детям,
   Что им к борьбе не надо быть
   Всегда готовым. Солнце светит...
  
  
   ГЛАВА VIII.
  

"И зимой, и знойным летом

Я люблю дымок твой синий.

Я привязан к сигарете

Даже больше, чем к любимой".

А. Северный

  
   Я вас, наверное, соскучил
   Серьёзной темой. Виноват.
   Читатель, верно, чёрной тучей
   Ворчит: замучил автор, гад.
  
   Иль даже хуже - не читает
   Никто творенья моего.
   Пускай читатель отдыхает;
   "Довольно мне ни одного".
  
   И в самом деле: трудно ныне
   Хоть что-то опубликовать.
   Наверно, столь же трудно дыни
   В Ташкенте августом продать.
  
   Тебя не хочет ни издатель,
   Тем паче - книжный магазин...
   Так и выходит, что читатель
   Тебя не знает ни один.
  
   Конечно, можно в Интернете
   Куда-то бухнуть мысли плод, -
   Там он, как та водичка в Лете
   Твою же память отшибёт.
  
   Кому нужны твои терзанья;
   Важнее с мангой пипифакс,
   Вот там - понтовые страданья
   Подрощенных девчонок-плакс.
  
   Давно всё сказано, и словом,
   Как ты его ни сочетай,
   Век ныне выдался суровый,
   Нельзя добиться входа в Рай.
  
   Книгопродавец... С чем похоже?
   И пахнет слово, будто клоп...
   Христопродавец! Да уж... То же...
   Не объяснить мне этот троп.
  
   Уж здесь такая синекдоха, -
   Куда мне в ряд калашных рыл!
   Теперь кончается эпоха -
   Я в ней немало натворил.
  
   И постоянно на бумагу
   Ронял я пепел сигарет.
   Как дворянин, ломавший шпагу,
   Я пачку смял, - не мил мне свет.
  
   ... В замоскворецких переулках
   Лежал мой в школу скорбный путь.
   Призывно-сладко пахли булки
   Из мелких булочных. Вдохнуть
  
   Хотел бы снова этот запах,
   "Рот Фронт", какао, шоколад, -
   Их держит память в "цепких лапах",
   Как брюлик в тысячу карат.
  
   А на углу Большой Ордынки
   Остановлюсь и закурю,
   Уже промокшие ботинки
   Недобрым словом пожурю.
  
   Я не курил "Памир" и "Приму",
   "Дымок" - всё крепко чересчур.
   И запах был присущ их дыму -
   Для нечувствительных натур.
  
   Я брал болгарскую отраву:
   "Opal", "Родопи", даже "Ту",
   "BT" казались мне по нраву,
   Дороговато, правда. Чту
  
   Я тоже память о "Столичных",
   "Пегас", "Визит", "Бородино",
   О "Яве" явской - поприличней,
   Чем от "Дуката", - та - говно.
  
   Дымил, конечно, папиросой,
   Как на футбол - "Богатыри".
   Впадая в бедность, без вопроса
   Брал "Беломор", - жё ву зан при...
  
   И трубку пробовал, но мало -
   Не "Золотое" же "руно"
   То с птичьим, то с мышиным калом;
   Я повторюсь, но - да! - говно!
  
   Сигары "Сокол" из Погара,
   Махорка чистая - смешно,
   Достойны были Божьей кары;
   Скажу я то же: да! - говно!
  
   Сперва в "Союзе" - "Аполлоне"
   Вирджинский был хорош табак,
   Пошёл абхазский - кроме вони,
   Всё как обычно - кое-как.
  
   Всё наша молодость терпела -
   И нищету, и красоту,
   Нам недоступную, - всяк тело
   Свою имеет цену, ту
  
   Что тело удовлетворяет.
   А тут ещё табак плохой!
   Тут всякий сразу понимает,
   Что в государстве-то - застой!
  
   Ни "Seven hills" индийский кислый,
   Ни югославская фигня
   Не разгоняли этих мыслей.
   Любой, кто мог, тогда линял
  
   Туда, где "Мальборо" и "Винстон",
   Где "Camel", "Salem", "Rothmans", "Kent",
   Туда, где всем доступны джинсы
   И где безвкусный монумент
  
   Лицом развёрнут к океану,
   А... тылом - к собственной стране,
   Где обещали всем нирвану,
   Хоть и приедешь ты в говне...
  
   На батареях сохли пачки -
   Не подсушив, не закурить,
   А наши бабы, как палачки,
   Нам не давали долго жить.
  
   Взял сигарету, мнёшь и спичку
   Несильно жмёшь на коробок -
   Чирк! - со Вселенной перемычкой
   Твоей затяжки стал дымок.
  
   Я знаю, это вредно очень,
   Я знаю, сколько мрёт людей...
   Помрёт не меньше, между прочим,
   И так, но только чуть позжей.
  
   Доминиканскую сигару,
   Бывало, из коробки взял -
   Считай, что ты любую шмару
   Уже слегка очаровал.
  
   А пиво? Как без сигареты
   Возможно с воблой пиво пить?!
   Внутри у киевской котлеты
   Не может кетчуп острый быть!
  
   А вот - ушла твоя девица,
   Ну, скажем, к другу - ты курнёшь
   И враз поймёшь - свободной птицей
   Без этой девки проживёшь.
  
   А если трубку набиваешь
   Высоковкусным табачком,
   Неспешно куришь - будто знаешь,
   Что будет всё всегда пучком.
  
   Ну вот - а мне врачи велели
   Забаву эту прекратить.
   Что, в самом деле? - В самом деле,
   Раз хочешь чуть ещё пожить.
  
   Хрустальной пепельницы блески
   И зажигалок лака блик
   Мне заменили ампул трески
   И дрянь, что сунут под язык...
  
   Вот интересно: выживанья
   Достоин уваженья труд?
   Так жить - мудовые рыданья,
   Ведь всё равно на Страшный Суд...
  
   (Была сегодня маникюрша,
   Сама - езидка, муж - езид;
   С бесцеремонностию бурша
   О вере предков говорит.
  
   А крещена евангелисткой!
   Ей пастор в уши шепчет чушь...
   Хотя - кто знает, может, близко
   Небесный Суд, а я - как бурш...)
  
   Вот - прямо "Гамлет", прямо драма,
   Какая интеллекта прыть!
   Кто мне ответить может прямо -
   Курить мне или не курить?
  
   Что мне верней вознаградится -
   Терпенье или шаг во тьму?
   Да ты ж не гамбургер, не пицца -
   Кому ты нужен? Никому.
  
   Вот так вот, принц... Не мял бы сиськи,
   А грохнул дядю-короля!
   А стоит ли корона риска
   Души лишиться... тра-ля-ля!
  
   Ведь закурить - самоубийство,
   А не курить - с тоски помрёшь.
   Помрёшь и так, и этак. Свинство!
   Не куришь - значит, поживёшь.
  
   Вот суть экзистенциализма,
   Какой тут на хрен Кьеркегор, -
   Банальней всякого трюизма:
   И так - дурак, и так - позор...
  
   Мне всякий выбор неприятен:
   Кой чёрт! И то, и то хочу!
   Мой долг пред Богом неоплатен,
   А должен я платить врачу.
  
   Из этой леммы вывод ясен:
   Курить, конечно, не дадут.
   Ведь каждый лишний день прекрасен,
   А там - покурим, я же плут.
  
   Не может быть, чтоб контрабандой
   Туда не пёрли лишний дым.
   Ведь после адовой баланды
   Не закурить - совсем экстрим!
  
   Держу сигару, гильотинку
   И не курю, а так - нюхнуть.
   Меня, послушную скотинку,
   Никто не может упрекнуть
  
   Ни в нарушеньи обещаний,
   Ни в сумасбродстве, ни во лжи,
   Но сколько стоит мне страданий
   Лежать, коль сказано - лежи!
  
   Ты сразу хочешь сесть, а сидя
   Немедля хочешь встать, но встав,
   Уже давно на всех в обиде,
   Бежишь на запах свежих трав.
  
   И наплевать, что это вредно,
   Но хорошо, да так, что - шок!
   А то, что там и сдохнешь, бедный,
   Так это выбор твой, дружок...
  
   Меня ещё слегка корёжит...
   Ведь я не Гамлет. Выбор - жить.
   Кричу я молча: Авва, Боже!
   Как, Боже, хочется курить!
  
  
   ГЛАВА IX.
  

"Вкушая, вкусих мало мёду и се аз

умираю".

Ионафан. 1-я Кн.Ц.

  
   Да разве только мёд? Что мёд?
   И не любил я сроду мёда.
   Какой сложнейший бутерброд
   Нам предлагается Природой!
  
   Ингредиенты сочетать
   Природа вовсе не стремится
   И заставляет это жрать,
   И не даёт ни с кем делиться...
  
   От первородного греха
   Давно избавлены Исусом,
   Мы, как лишайник, вроде мха -
   Не изменяем наши вкусы.
  
   Увы - нам нравится грешить,
   Грешить и каяться, и снова...
   А воскурить ли иль возлить,
   А "лучше вместе", мы готовы.
  
   Дойдёт ли жертвенника дым,
   Пардон, скорей всего - мангала,
   До адресата? Хрен бы с ним!
   Ведь воскуряющих немало.
  
   Не разберутся же вверху,
   Чей дым и кто из нас грешнее?
   Грехи отпустят всем. А мху
   Так проще, да и там - смешнее.
  
   Какой там "мыслящий тростник"?
   Амёбы, жрущие амёбу.
   Кому приятно слышать крик
   Употреблённого микроба?
  
   ... Не быв младенцем окрещён,
   Крестился я поздней намного,
   Но я заранее прощён
   По обещанью Сына Бога:
  
   Кто первым прибыл иль потом -
   Не будет разницы меж вами, -
   Такой вербальный, вроде, бром.
   Меня знакомили с богами
  
   Совсем не батюшки, увы,
   А книги, где сначала греки
   С богами были не на "вы",
   А боги - будто человеки.
  
   Потом был римский пантеон,
   Чуть холоднее олимпийцев;
   Среди Венер, Аврор, Юнон
   Ни разу нету неарийца.
  
   А православный Бог терпел
   И поношенья, и обиды.
   Кто в Пасху крашенок не ел?
   Кулич партийцы жрали, гниды...
  
   И я... Я зря бегу вперёд, -
   Ещё покаюсь многократно.
   Нуждой задавлен был народ,
   А в Бога верить - не беплатно:
  
   Не дай-то Бог тебя узнал,
   Как свечку ставил ты к иконе,
   Какой-то ЖЭКовский шакал
   И настучал - вот было вони!
  
   Вы - коммунист! Как вы могли!
   Ведь Бога нет! - гремели громы,
   И коммунисты всей Земли
   Предпочитали верить дома.
  
   Но потихоньку, как трава
   На солнцем спаленном покосе,
   Являлись древние слова -
   Причастье, исповедь, возносит...
  
   ... У нас экскурсия была
   Взамен истории урока:
   Земля отсюда есть пошла...
   А здесь вы близко у истока...
  
   А монастырь Донской молчал,
   И по могильным шли мы плитам,
   Ход в крипту узок был и мал,
   Десятилетия не мытым.
  
   Но то ли шорох сквозняка,
   Не то скрипели где-то двери,
   А было слышно: так... пока...
   Вернётся всё... ведь вы не звери...
  
   И стало всё по слову их:
   В России Бог воскрес - вторично,
   Но искушенье малых сих,
   Увы, по-прежнему привычно.
  
   ...Где храм Николы-в-Кузнецах,
   Я рядом жил, окно - ко храму;
   В хоругвеносцах-молодцах
   Я не был к собственному сраму.
  
   Но в Бога верил с малых лет, -
   Ведь как я мог не верить в Бога,
   Когда и бабушка, и дед
   Крестились, правда, не помногу.
  
   На старом фото видел я
   Людей, у гроба вкруг стоявших:
   А это кто? - Твоя семья,
   Твой прадед, Слово Бога знавший.
  
   Похоронили, как служил, -
   Он в ризе праздничной, красивой.
   Так он попом, выходит, был?
   Он архи... был. Ты пишешь криво -
  
   Займись письмом и никому
   Не говори про эти фото.
   А почему? А потому.
   Пиши - Домашняя работа...
  
   Бог был везде. Непостижим,
   Он помогал, а то - сердился,
   Когда я слишком вольно с Ним, -
   Он быть на равных не рядился.
  
   Ведь я молиться не умел, -
   Знал "Отче наш" и то - из книжек,
   Слыхал, как хор церковный пел,
   А подойти стеснялся ближе.
  
   Но от музейных ли икон,
   От колокольных редких звонов,
   Реки свечей, что из окон
   Видна на Пасху, от поклонов,
  
   Что у церковных клали врат
   В платках старухи чуть живые,
   Души рождался вертоград,
   Клонилась пред Исусом выя.
  
   (Никак не дремлет Сатана
   На Божьей службе даже, в храме!
   В поклоне дамы так видна...
   Что шлёпнуть хочется по... даме.
  
   Ах, искуситель! Ах, злодей!
   Желаешь мне грехопаденья?
   Какой же грех, раз на б....й
   Спрос порождает предложенье?
  
   Ведь я сюда молиться шёл,
   Ну, или хоть поставить свечку.
   И ты, о злейшее из зол,
   Не делай из себя овечку!
  
   Меня не склонишь ко греху!
   Позволь мне выйти хоть из храма...
   Что ж - рыло будет чуть в пуху...
   Где, очень кстати, эта дама?
  
   Жаль, мне на исповедь нельзя, -
   Как мне от батюшки таиться?
   Как с исповедником князья
   Могли гостайнами делиться?
  
   Но я крестился, хитрован -
   Церковка в Лавру по дороге...
   Ни я, ни батюшка не пьян, -
   И обошлось, - все братья в Боге.
  
   Хороший я христианин?
   Да ну - куда мне, фарисею;
   Я книжник, ушлый сукин сын...
   Как можно верить грамотею?
  
   Но каждый раз, когда псалмы
   Поют, гнуся, архиереи,
   Смекаю, что тенета тьмы
   Слабеют - это душу греет.
  
   Шучу. Конечно, умилён,
   Бывает, я на Пасху плачу.
   Когда, никем не упасён,
   Успел один сбежать на дачу.
  
   Когда в прохладной тишине,
   Уже набравшей духа леса,
   Забудусь кратко в дивном сне,
   Я, вечный ветреник, повеса,
  
   Насмешник, и ко мне придут
   И озаренье, и забвенье,
   И сном чудесно отойдут
   И боль, и тяжкие сомненья.
  
   Кто исповедал так меня
   И отпустил грехи, и душу
   Уврачевал до света дня?
   Нет, эту тайну не нарушу.
  
   Я в старый храм люблю ходить;
   Он не расписан после Бури, -
   Немного надо погодить
   Прекрасной сей архитектуре.
  
   Святая Троица в Листах, -
   Его сносили и ломали,
   А тех, кто был в святых отцах,
   Бывало, что и убивали.
  
   Что ж... виноваты были все,
   Раз брат на брата - кто рассудит?
   На славно правленой косе
   Никто и руки не натрудит...
  
   А Буря... Смута ведь была, -
   Пусть будет Бурей называться
   Та грозовая боли мгла
   И дури, если разобраться.
  
   Оставим это. На Кресте
   Христос терпел за нас, мерзавцев.
   А мы живём не в чистоте,
   Но терпим гнёт заимодавцев.
  
   Перекрещусь на образа:
   Исус, Никола, Пантелеймон, -
   Не на меня глядят глаза, -
   Так ювелир не ставит клейма
  
   На негодящийся металл.
   А я ещё молиться стану, -
   С чего б я верить перестал
   Такому верному обману?
  
   Конечно, знаю, что абсурд, -
   Абсурдной и должна быть вера;
   Какой же прок скотины гурт
   Учить искусству парфюмера?
  
   Покоем вечным неба синь
   Глядит Христовыми глазами.
   Во веки вечные - аминь! -
   Господь да будет рядом с нами.
  
  
  
   Интермедия
  
   "Друга я никогда не забуду,
   Если с ним повстречался в Москве".
   Песня из к/ф "Свинарка и пастух".
  
   Году так в семьдесят девятом...
   Восьмидесятом? Может быть...
   Скорее даже... Был я сватан
   Без предложенья оженить.
   Теперь чудно такое слышать, -
   Чудных тогдашних дел не счесть:
   Легко узор машинкой вышить,
   А ты рукой попробуй - жесть!
   Тогда в московских институтах
   Пыль переполненных общаг
   Со всей страны вдыхали плуты,
   Плутовки тоже - ради благ,
   Что дать могло образованье,
   Когда б остался ты в Москве.
   Вертаться взад - в Тьмутаракани -
   В чьей столько дури голове?
   Не всех родня могла продвинуть,
   Не всем от Бога дан был ум, -
   Судьба могла туда закинуть,
   Где из жилья был только чум.
   Судьба звалась распределенье:
   Ты должен был стране отдать
   Расходы на твоё ученье,
   Как у Петра - "и ртом посрать".
   Отказ карался по закону, -
   Езжай, куда страна пошлёт,
   И бей, не бей ты лбом поклоны -
   Молитва даже не спасёт.
   Но всё же были варианты:
   Допустим, ты редчайший спец
   И всем нужны твои таланты,
   (Ну, или Торы славный чтец)...
   Студентки - все - искали мужа;
   Красотки были нарасхват.
   А тем, кто чуточку похуже,
   Что было делать? Только блат.
   Но не у всех же были связи,
   И деньги - тоже не у всех, -
   О, боги! - сколько было грязи
   И неоплаченных потех...
   Давали девки без разбору,
   Надеясь всуе на залёт, -
   Не всякий был готов к позору,
   Когда их брали в оборот -
   То комсомол, а то и круче -
   Вполне могли привлечь к суду...
   Влетел - женись. А кто там дрючил
   Твою молдавскую балду...
   Чуть погоди - и разведёшься,
   А нет - живи, живут же все,
   Хоть "Белым аистом" упьёшься,
   А бабы - их как блох на псе.
   Я был достойным кандидатом:
   Москвич, высок, не педераст,
   С весьма достойным аппаратом,
   А нищий - так ведь Бог подаст.
   Я был знаком с одной хохлушкой,
   Полтавской, что ли, - ну, не суть,
   Она была слегка пампушкой,
   Но и не страшненькой, отнюдь.
   Какие там дела в обкоме
   Меня свели с ней, - знает бес, -
   Любые, разве только кроме...
   Под юбку к ней совсем не лез.
   И вдруг - звонок: с тобой мне надо
   По делу, друг, поговорить.
   Я - в лёгкой панике. Засада!
   Не мог я ей по пьянке влить?
   Да нет, с какого перепугу?
   Да и не пил я с ней. Ведь нет?
   Иду увидеться с подругой.
   Привет красоткам! - Да, привет.
   - Что за нужда тебя явила
   Моим глазам? - Ты знаешь, срок...
   Тут в землю так меня вдавило -
   Капкан! В силки попал я! Рок!
   - Срок подошёл распределенья...
   От облегчения взопрев,
   Я недослышал предложенье,
   Что лишь повысило нагрев.
   Что? - Говорю же, заявленье,
   А я им справку, в институт, -
   Им хватит для распределенья,
   Ну... и меня оставят тут.
   Как, в ЗАГС? Ну, знаешь, дорогая!
   Я как-то к свадьбе не готов!
   Да я тебя почти не знаю, -
   Ищи себе других ослов!
   - Послушай, выгодная сделка:
   Ты - заявленье, я - твоя.
   К тому же я невинна, целка.
   И никакой женитьбы. Ja?
   - Ты что, немецкий изучаешь?
   - Факультатив. Филолог - ты.
   Ну, предложенье принимаешь?
   - Нет. - Почему? - Весьма просты
   Мои резоны отказаться.
   По мне - довольно одного:
   Мне, что же, не с кем... пообщаться,
   Что покупаешь ты его?
   - Ну, нет так нет. А в общем - жалко...
   А вдруг понравится тебе?
   - Прости, совсем не стоят палки
   Такие выверты в судьбе.
   Прощай. - Пока. Не пожалеешь?
   - Могла бы мне сначала дать,
   А я, увидев, как ты млеешь,
   Сам предложил бы... подавать...
   Ушла. Как Шведский Карл, Полтаву,
   Я тоже, видно, проиграл.
   А может, видя это, "браво"
   Бог одобрительно сказал.
  
  
   ГЛАВА X.
  
   Теперь дождит. Конец сезона.
   Мелькнуло лето, - жди зимы.
   Не надо будет стричь газоны,
   И пробок сгинут кутерьмы, -
  
   В них разъярённые народы
   Стремятся в пригородный рай.
   А в октябре у врат природы
   Очередей уж нет - езжай!
  
   Но не у всех есть отопленье,
   И чтоб горячая вода;
   Давно уж вывезли варенье...
   Какая дача в холода?
  
   А есть людишки побогаче,
   У них сезоны - круглый год, -
   На трёхэтажнейшие дачи
   Не смотрит праведный народ:
  
   Не отберёшь, не продуванишь;
   Народную просрали власть,
   Крича "Ворьё", не побуянишь, -
   В отбитых почках кровь - не в масть...
  
   В любом посёлке так заметен
   В доходах дачников разрыв,
   Теперь ты, если беден, беден,
   Богатым сроду и не быв.
  
   Но остальное - лес и речки,
   Укроп, редиска и чеснок
   Да исчезающие печки
   Равняют всех, в ком русский Бог,
  
   В ком кровь крестьян, аристократов,
   Татар, казаков и мордвы,
   Кто разговаривает матом
   На этих дачках близ Москвы.
  
   Здесь - еле-еле палисадник,
   А тут - забор под метра три,
   Здесь люди равно носят ватник,
   Есть или нет в роду цари.
  
   ... Бывало - дело к Первомаю,
   И первый выезд в дачный дом:
   Домина, всё ещё сырая,
   Когда и снег, когда и гром.
  
   Как чёрный хлеб с яйцом и луком
   Призывно пах на воздухах,
   А электричек дальних звуком,
   Казалось, дачный воздух пах.
  
   Дешёвой водки выхлоп сочный, -
   И кто б налил мне, пацану...
   "Маяк" пропикал время точно
   На всю Советскую страну.
  
   Ах, бедно жили, бедно, бедно,
   Сиротский сея огород,
   Расчёт вели копейкой медной,
   А сдачу бросить мог лишь мот.
  
   Но подрастали наши дачки, -
   Дощечка каждая - в учёт,
   И гвоздик - тоже, а в заначке -
   Ещё дощечка срока ждёт.
  
   Возили землю самосвалы, -
   Давали землю - глина сплошь,
   А наливали - выпивали, -
   Нельзя терпеть без водки ложь
  
   О росте благосостоянья
   И героическом труде.
   "Маяк" вещал, росло желанье
   Хоть чуть поменьше быть в узде.
  
   А где узда ослабевала?
   На даче - вон он, весь партком,
   Натужно выпучив моргалы,
   Ведёт прополку гряд рачком.
  
   Тылы какие у соседок,
   А грудь, что тянет их в наклон!
   Какие яркие победы
   Под горлодёрный самогон!
  
   Наследства суетно делили:
   Детей-то двое, дом - один,
   Зятьёв, невесток приводили, -
   Где дочь обуза, где и сын.
  
   Поссорить дружное семейство?
   Рецепт несложен - подождать
   Свершенья страшного злодейства -
   Совместно дачей обладать.
  
   Тут - всё. Гражданская войнища,
   Сестра бьёт брата, брат - сестру, -
   Судам надолго будет пища -
   Считать раздельную муру:
  
   Тазы, кровати, керосинки,
   А сундуки, а инвентарь?
   Какая больше половинка?
   А ну-ка, ты! Давай, ударь!
  
   ... Какая бабушка компоты
   Для внуков не варила там?
   Лишь та, что всех... гребла по нотам,
   Ища всё новых личных драм.
  
   Я лично знал таких двух бабок:
   Жене - свекровь и тёща - мне,
   Они любили только на бок
   Улечься в дачной тишине.
  
   Ох, не хотелось, а припомнил, -
   Нельзя ведь плохо поминать!
   Я вечно был излишне скромным,
   А так желалось их послать!
  
   Чтоб чуда дачного рассвета,
   Заката, полдня мирно ждать,
   Глухой зимой ли, жарким летом -
   Родню на дачу не пускать!
  
   Поверьте, право, я не жадный,
   Но были б люди, а не дрянь!
   Родне - ох, как теперь досадно -
   Платил я слишком долго дань.
  
   ... Но огурцы, что только с грядки,
   Но молодой картошки вкус,
   Горох зелёный хрустко-сладкий,
   И помидор в один укус!
  
   А малосольное ведёрко:
   Укроп - соцветья лишь, и хрен
   Листами или с мелкой тёрки
   Сам корень, вишня, дуб - tres bien!
  
   Клубники свежей с молочишком,
   Чуть сахарку и - подавить,
   Плюс пару капелек винишка,
   Что просто так не стоит пить,
  
   Ну - или мятного ликёра
   Полрюмки, в холод постоять -
   Столовой ложкой до упора
   Черпать и сладостно глотать!
  
   Сидишь под яблоней и пишешь,
   В мансарде, если дождь пошёл,
   Под тихо так шуршащей крышей,
   И - никого. Лишь ты и стол.
  
   А все "предметы обстановки",
   И даже полный книжный шкаф,
   Пускай стоят наизготовку,
   Смиряя свой капризный нрав.
  
   Верней всего, недолгим будет
   Моё свидание с листом:
   Иль я, иль он меня натрудит
   В моём томлении пустом.
  
   Порвать смородинки с кусточка?
   А может, яблочко угрызть?
   А что ж, не может оболочка
   Моей души искать корысть?
  
   Нашла. У самого забора -
   Сморода с вишенье в размер, -
   Нет в были молодцу укора,
   А мерить - я не инженер!
  
   Темнеет небо на востоке,
   Блестит вечерняя звезда, -
   Как будто кровью в небе строки -
   Цветов заката череда.
  
   Мышей летучих шорох слышен,
   Кружат во тьме нетопыри,
   Уже роса легла на крыши,
   И зажигают фонари.
  
   Пойдут пройтись по переулкам
   И молодёжь, и старички, -
   Кто - поглядеть чужие булки,
   Кто - плохо видя сквозь очки.
  
   Сплошное благорастворенье
   До неба тёплых воздухов...
   Кто там едва заметной тенью
   Скользит в заждавшийся альков?
  
   Не гавкнет старая собака,
   Давно приучена молчать, -
   Возня и стоны - всё не драка,
   А и туда не след встревать...
  
   Ах, сладко, сладко на приволье
   Вдохнуть загара с тёплых плеч, -
   А что грозят мужья дрекольем -
   Так с дачи можно и утечь,
  
   Как утекает в осень лето.
   Роскошны бармы сентября;
   Как дерева теперь одеты -
   Не сможет Русь одеть царя!
  
   Травы увядшей ароматы,
   Перцовки рюмка с холодка...
   Тоской осеннею зажаты? -
   "Труа бутылка де водка".
  
   На даче с печкой, где в подполье
   Грибы, наливки и компот,
   Тут в тесной баночной неволе
   Российский самый главный плод:
  
   Солёный или в маринаде,
   На вкус у всех различен он,
   А хруст - mus sein, так на параде,
   Ещё не мят, хрустит погон.
  
   Уже из поздних яблок соки
   Закончили бабульки гнать,
   Уже и заморозков сроки,
   И дачки надо запирать.
  
   Нет, и зимой прекрасна дача, -
   Вкусней с мороза шашлыки,
   И снег - не в городе - иначе
   Хрустит, и скользкие шажки
  
   По льду, где оттепель застала,
   Не убран, по дорожкам снег.
   Для дачной жизни года мало,
   Ах, если б год здесь был как век!
  
   Я городской, не сельский житель,
   Асфальт милее грунта мне,
   Но вижу дачную обитель
   Я с октября по март во сне.
  
  
   ГЛАВА XI.
  

"Я ходила в галерею,

А вернулась с гонореей, -

Как е..т картины мозг,

Что писал Ероним Босх".

Частушка

  
   Всё - чепуха и чепуха, -
   Кому нужны мои писанья?
   Так у плохого жениха
   До свадьбы не было лобзанья,
  
   У неудачника-купца
   Товар никто не покупает,
   Так моего никто лица
   За текстами не различает.
  
   И тексты - тоже... Да кому,
   Кому нужны чужие строки,
   Что в тягость праздному уму,
   Ведь их не спросят на уроке.
  
   А хоть и спросят - наплевать,
   Будь ты хоть сам Джордж Гордон Байрон,
   Куда как проще напевать:
   Пам-пам-парайрам, пам-парайрам.
  
   И в свете ими не блеснёшь, -
   Не тем теперь блистают в свете,
   И я - не так уж и хорош,
   Чтоб вы читали строки эти.
  
   Кокетство чуждо мне вполне,
   Хоть мы едва не все - кокетки,
   Но не в любви, не на во йне, -
   При соблазнении нимфетки.
  
   Вот, кстати, двести лет назад
   И даже сто - ещё давали
   За пару строчек невпопад,
   Что вы ей на ухо сказали,
  
   Но чтобы - Надсон или Блок,
   Потом немного - Маяковский,
   Чей бесподобен ранний слог,
   Не поздний - ВЧК-поповский.
  
   Ещё, конечно, славно кисть
   Мирить и ссорить - и с холстами,
   И даже с деревом (окстись!),
   И с акварельными листами.
  
   На холст нести и свет, и цвет;
   Художник только ими мыслит,
   Парадный ведь писать портрет,
   А у модели грудь обвисла...
  
   Какою правдой упоён,
   Тулуз-Лотрек жрал коньячище?
   Как рисовал, как прожил он -
   Калека, гений, мужичище!
  
   Представьте вонь, что в Мулен Руж
   Всё обволакивала жадно,
   Когда принять простейший душ
   Для танцовщиц и то накладно.
  
   Сигары, пот, вино, коньяк,
   Авриль с одышкой от канкана, -
   Тулуз рисует этот мрак,
   Не отрываясь от стакана.
  
   Художник может счастье знать,
   А живописца счастье знает?
   Кто смеет мне напоминать,
   Что и поэта забывает?!
  
   Вот Рубенс, вроде счастлив был,
   Писал обильно, был богатым,
   А Медичи Марии тыл
   Не написал ни разу, клятой!
  
   Уж он Мариин целлюлит
   Изобразил бы достоверно...
   Заказ - художник - деньги - стыд,
   И все пути ведут к Инферно.
  
   Когда художник пишет ложь,
   И выше пояса, и ниже,
   Он оправдается - не трожь
   Меня, он скажет, я так вижу!
  
   Ведь он же знает, что внутри
   Изображаемой модели?
   Ну, знает, знает - хоть умри,
   Пиши царю "глаза газели"!
  
   Как я Маковского люблю, -
   Вот он не лез в "друзья народа":
   Глаза у девок по рублю,
   Русалки голые - свобода!
  
   Цари, бояре, пир честной...
   Нет, я не против "социалки";
   "Неравный брак"... Слезливый вой,
   И то как будто из-под палки!
  
   Что ж, приступила поздно Русь
   Учиться так писать картины,
   Чтоб золотом платила гнусь -
   Свои обвешивать малины.
  
   К разбору шапок не успев, -
   Куда с Италией равняться,
   Мы исполняли лишь припев,
   А пели все - да хоть голландцы,
  
   Уж про испанцев промолчу,
   Где дон Диего намберванный;
   Святые ростом с каланчу -
   Эль Греко, несколько жеманный.
  
   Какие Девы у него:
   Прекрасней нет - нет, невозможно,
   В них Сына кровь и суть всего;
   Ей-пра - смотрите осторожно.
  
   Мурильо - да, а Гойя - нет, -
   Его изыски так прохладны.
   "Капричос" - безыскусный бред
   И запах ненависти смрадный.
  
   Так Репин крестные ходы
   Писал с презрением и ядом,
   Там паства - босы и худы -
   Прямым глядится скотским стадом.
  
   Так что же делать? Все мы скот -
   Всё так и есть, я и не спорю.
   Зачем тащить на свет испод -
   Поможешь разве этим горю?
  
   Уж лучше Йорданс - веселей:
   Силен, Сатир, Король бобовый...
   К чему распыхивать углей
   Престрашный зрак, и так багровый?
  
   Вермеер Делфтский, Снайдерс, Хальс -
   Все пели жизнь и милость Бога, -
   Как если б Артемида - вальс,
   Да с Актеоном, недотрога!
  
   Сказал в свой смертный час Ван Гог:
   "Как я любил тебя, Гоббема!", -
   От Миддельхарниса дорог
   Нельзя уйти, будь ты богема,
  
   Будь самый импрессионист,
   Пуантилист, да хоть Пикассо,
   Когда ты всё-таки artist,
   Художник, а не сейф и касса.
  
   Нельзя художника судить
   Судом людским, - он неподсуден.
   Да, по закону - может быть,
   Но рассудить не могут люди, -
  
   Тут - лишь Верховный Судия
   Поймёт, вины какая мера,
   Иль сам он, выстрел из ружья
   Сочтя венцом своей карьеры.
  
   Любой творец - всегда слуга,
   Не самому себе, так миру,
   Что липнет хуже, чем нуга,
   Не то что к людям, а к эфиру,
  
   Где нет материи, лишь дух, -
   А я считаю, это спорно, -
   Вполне художник сытый глух,
   Он ради брюха пишет порно.
  
   А вы? Вот вы, вы так чисты,
   Чтоб осудить его за это?
   Прочтите хоть свои посты,
   Что вы писали девкам летом.
  
   А кто же купит этот стыд?
   Не Маху Гойи, не Desnud'у;
   Следов не будет здесь копыт, -
   Довольно нам стремленья к блуду.
  
   Соблазном дьявольским полны,
   На нас глядят с полотен дамы,
   Где совершенно не видны
   Ни Змей, ни всякие Адамы.
  
   Вот на Вирсавии красы
   Давид упялился с балкона,
   А вот Сусанна, чьи власы
   От старцев скрыли вид на лоно.
  
   А вот Олимпия - легла,
   Как счёт, предъявленный к оплате.
   А даль, как водится, светла,
   И "Завтрак" - тоже не в кровати,
  
   А на траве. Какой скандал!
   Пройдёт сто лет, скандалом будет
   И то, что тыл девицы мал,
   И что прикрыты чем-то груди.
  
   А что ж художник? - Цвет и свет...
   Не Гейнсборо - писать портреты;
   Брать много денег за портрет
   Мог Сарджент, а не кто-то где-то.
  
   Но Ренуар? Но Рафаэль?
   Но Леонардо, Боттичелли?
   Ведь их вела совсем не цель,
   Ведь не имеет гений цели.
  
   А значит - Божий произвол, -
   Всевышний может быть пристрастен,
   И гений, будто мощный вол,
   Тянуть огромный груз всевластен.
  
   ... Шумит нарядный Элевсин,
   Нагая Фрина бесподобна.
   Я, как последний сукин сын,
   На Фрину пялюсь так подробно,
  
   Как будто с ней сегодня спать.
   В какой-то мере это верно, -
   Никто из нас не может знать,
   Где в нас ночует счастье скверны.
  
   А Семирадский знал, раз так,
   И признавался без опаски.
   Способен знать любой босяк,
   Раз он смешать умеет краски;
  
   И карандашный контур плоть
   Вдруг обретёт, ожив мгновенно, -
   Не так ли род людской Господь
   Творил, малюя вдохновенно?
  
   А в глину ли Он жизнь вдохнул?
   А может, в дерево? В холстину?
   "Что ж, хорошо", - сказал и пнул
   Ему не нужную картину...
  
   Она возьми и оживи, -
   Господь! Живительно касанье!
   И, как её ни назови -
   Сожмёт волнением дыханье.
  
   Вот мы в музеях и стоим,
   Едва дыша и чуть не плача,
   И на творения глядим
   Тех, кто теперь наш мир иначит.
  
  
   ГЛАВА XII.
  

"Нам не надо девятьсот, -

Два по двести и пятьсот".

Присловье.

  
   Я мог бы спиться от восторга -
   Упиться жизнью, как отец;
   А кем лежать на полке морга,
   Не всё равно ли, наконец?
  
   Я мог бы спиться с перепугу,
   Ей-богу, было от чего,
   Когда гоняли нас по кругу -
   От Никого до Самого.
  
   Я мог бы спиться и от скуки
   И даже этого не знать,
   Ведь нету суетней докуки,
   Чем - как без рюмки не скучать?
  
   Но - не пришлось. Особый клапан
   Был Богом сунут в организм:
   Как перебрал - так скорым драпом
   И - к Ихтиандру катаклизм.
  
   Его ещё зовут еврейским.
   Я на еврея хоть похож,
   Да и фамилиё - ................,
   Но кончик мой не трогал нож.
  
   Я не учил - жалею! - Тору
   И вообще не знаю нот,
   И не была мне мать опорой,
   Как, впрочем, и наоборот.
  
   А выпивать я начал рано -
   Немного раньше, чем курить, -
   Развал застольной икебаны
   Всегда дарил чего залить.
  
   А наезжали гости часто...
   Я не любил чужих домов, -
   И положения балласта,
   Пустых и лицемерных слов,
  
   И частых тостов поначалу,
   И пьяной ругани - потом,
   Когда жена-надоедала
   Зудит - не пей! - вот кайфолом!
  
   А дома можно было рюмку,
   А то и две, - глотнул тишком, -
   Заметит кто? Поди дотумкай,
   Что стукнут пыльным ты мешком?
  
   Но, впрочем, я не увлекался,
   Так насмотрелся на родню.
   И даром подвиг мне не сдался -
   Таскать упитых, что коню.
  
   Плохой была неужто водка?
   Ведь мы могли в свои года
   Намного больше выпить - кротко,
   Буяня только иногда.
  
   Так отчего ж они пьянели,
   Что было с пола не поднять?
   От ощущенья вечной мели,
   С которой судно их не снять:
  
   Ни развернуться, ни подняться,
   Ни даже много не украсть,
   Лишь петь про то, что "любо, братцы",
   Но атаман - всё та же власть...
  
   Отпустим их грехи покуда.
   Ведь наши дети нас простят?
   А нет - пусть Бог нам явит чудо
   И нам нальют, впуская в ад.
  
   Мы пили всё - и "Три семёрки"",
   И "Аромат степи", "Агдам";
   Настоек было много горьких,
   Но это было - блёв и срам.
  
   Ведь от "Имбирной" и "Стрелецкой"
   До политуры - полушаг,
   Что пролетарий жрал советский
   И дохнул - без ножей и драк.
  
   Конечно, пиво - и помногу!
   Я лично дюжину вливал,
   Портвейнчик пиву шёл в подмогу,
   Потом частенько я блевал.
  
   Не понимали мы веселья,
   Не выпивая хоть по чуть,
   И милицейской часто трелью
   Наш прерывался славный путь.
  
   То мы залезем на берёзу,
   А то - описаем трамвай,
   Не то на памятнике в позу
   Такую встанем - а-я-яй...
  
   А как в пельменной близ Неглинной -
   Горчица, перец, уксус - хлоп! -
   Пельмень ложился в соус. "Тминной"
   По стописят и пиво - стоп!
  
   И "благородно" выпивали,
   Пуская девкам пыль в глаза -
   "Напареули", "Цинандали"
   И "Хванчкара" - что за лоза...
  
   Потом девчонки привыкали
   Вливать в шампанское коньяк, -
   Коктейль "Привет" им покупали,
   Оставив на метро пятак.
  
   ... Нарезав очень тонко, сало
   С тарелкой в морозилку - ждать.
   Мы жрать не станем до отвала,
   А только лишь - за-ку-сы-вать!
  
   Крадёт закуска градус - точно,
   Но водку - как не закусить?
   Махнул рюмца - селёдки, срочно! -
   С лучком и быстро повторить.
  
   Теперь - картошка разварная,
   Вот к ней-то - сало с чесноком.
   Тут пить отказ не проканает, -
   Ведь посчитают дураком!
  
   А после третьей - сигарету.
   Нальёшь ещё, похолодней,
   А тут и разговор "про это"
   И споры - кто тут всех сильней.
  
   Глядишь - и нету пары литров,
   Так на троих - чего там пить?
   Что половинишь - самый хитрый?
   Лей больше - не боись пролить!
  
   Наутро - чешского, пожалуй,
   Но "Miller" - тоже вариант;
   Ну вот - уже и полегчало, -
   На продолженье жизни грант
  
   Получен с пенным аспирином.
   С адреналиновой тоской
   Ушли надуманные вины,
   А то совсем - "за упокой".
  
   А женщин пьяных - ненавижу,
   Тут я - сексист и шовинист, -
   Кой чёрт она меня так лижет?
   Я без неё довольно чист!
  
   А кальвадос, а может, граппа,
   Кусок салями, свежий хлеб, -
   С утра их выберет и Папа,
   Прости мне, Господи, из треб...
  
   Текилу я не понимаю,
   А ром люблю - "Matusalem",
   Его я с колой не мешаю,
   А чистяком - совет мой всем,
  
   В жару - особенно. Без пота
   Вы обойдётесь, если ром
   Вы пьёте, как придёт охота;
   Глотнул, и сладостным огнём
  
   Зажглось от глотки до желудка
   Твоё иссохшее нутро.
   Твоя распаренная будка
   От счастья щурится хитро.
  
   Теперь немного о предмете,
   Что стоит денежек больших.
   Как много девушек на свете,
   Сортов же виски больше них.
  
   Скотч старый вкусен, что ж лукавить,
   Душист, но только старый чтоб!
   Обычный - сразу в погреб ставить
   Лет так на десять. Я не сноб,
  
   Чтоб скотч глотать из-за названий,
   "Glenfiddich", правда, всем хорош.
   Мне не хватает сильно знаний,
   Хоть на профессора похож, -
  
   Ха! - так зовут меня на рынке
   Торговки вкусной колбасой, -
   Мои начищены ботинки, -
   Я не люблю ходить босой.
  
   Зато люблю я мягкий айриш,
   Его хоть вместо водки пей,
   Когда, допустим, стейки жаришь -
   "Flat iron" лучше гаммы всей.
  
   Из кукурузных же изделий
   Люблю "Джек Дэниэлс", ведь он
   Из теннессийских прочих зелий
   Всех меньше как бы самогон.
  
   А про вино - не для печати!
   Что с чем равнять - какой простор
   Сопоставлений и проклятий,
   И разных мнений громкий хор.
  
   И как сравнить сотерн и херес,
   Рейнвейн, риоху и бордо?
   По мне, так это просто ересь -
   С вином же сравнивать вино.
  
   Но за стаканчиком винишка
   Нам почему не посидеть?
   И даже если выпьем лишку -
   Не стоит жёнам столь гундеть, -
  
   Да, старики; сие не значит,
   Что помирать уже пора,
   Помрём - пускай народ поплачет,
   Ведь жизнь - вино, любовь, игра.
  
   Война - игра, по сути, тоже, -
   За тех, кто вечно трезвым стал!
   Помянем, выпьем! Святый Боже,
   Давно слезы я не ронял,
  
   А чтобы в рюмку - и подавно, -
   Слеза испортит и стакан...
   Налей по-новой - вот и славно!
   За род людской, что вечно пьян!
  
   Не от вина, - от вечной драмы,
   Что жизнью женщины зовут,
   А утверждают наши дамы,
   Что лишь любовь спасает, - врут!
  
   Прекрасно знают - выпить нужно,
   Когда прижмёт и просто так!
   Пускай звенят бокалы дружно,
   Стаканы, кружки, рюмки - звяк!
  
   Пойду-ка я граммульку капну
   "Васпуракана" в кубачи, -
   Лимона дольку всё же цапну.
   За что ж ты пьёшь? - А за почин!
  
   Открою "Двин" и выпью сладко
   За рюмкой рюмку - весь объём.
   Была же где-то шоколадка...
   Так - а за что с тобой мы пьём?
  
  
   ГЛАВА XIII.
  

"Удар! И мяч с шелестом

Проходит ниже ворот".

К. Махарадзе

  
   Теперь одни лишь старики,
   Что так недавно были дети,
   Припомнить могут "Лужники"
   И чёрно-белыми, и в цвете, -
  
   А телевизор - не цветной.
   На стадион тебя не пустят, -
   Ты подерёшься со шпаной!
   Что сам - шпана, забудут впусте...
  
   Я дома был не хулиган, -
   К чему ненужные напасти;
   И так по алгебре - банан,
   А ты наказан местной властью:
  
   Лишён того, лишён сего,
   Ты должен, должен, должен, должен!
   Ну, должен... А видали - во!
   А мячик так упруго-кожан,
  
   Как попка той, что во дворе
   Ребятам всё давала трогать.
   Вот так - в игре и не в игре
   Тебя греха касался коготь.
  
   А двор в Москве - не "Амаркорд",
   Где грех тебе отпустит падре, -
   Набор всегда жестоких морд,
   И наяву, совсем не в кадре.
  
   Чуть позже стало наплевать
   На все возможные запреты;
   Всегда ты дома мог сказать,
   Что в хоре петь пошёл куплеты,
  
   Макулатура или лом
   Нужда собрать цветных металлов.
   И тут же, сразу за углом,
   Ты мог нарваться на шакалов
  
   Из общежитья МРЗ,
   Где был подсобником Хазанов,
   А ты - не в опере Бизе, -
   Бежать не стыд от хулиганов.
  
   И был футбол. Он всех мирил
   И разводил, опять поссорив,
   И на предельной тяге жил
   Ты забивал, игре покорен.
  
   И был "Спартак". Я так болел,
   Срывая горло на трибуне...
   Везло, что оставался цел
   В тех давках, что и чёрт не всунет
  
   Меж тел и кончика хвоста,
   Что под мостами у "Спортивной";
   У выхода из-под моста
   Мне врезал в ухо мент противный...
  
   Я начал рано - лет с пяти
   Болеть за ромбик бело-красный.
   "Динамо" пусть меня простит
   И ЦСКА - наш враг ужасный.
  
   "Торпедо" и "Локомотив" -
   Совсем чужие мне команды.
   У телевизора застыв,
   Как у ствола бамбука панда,
  
   Я видел, как бодались мы
   С "Динамо" киевским, "Шахтёром",
   "Днепром" и бедной жертвой тьмы -
   Кошмар! - ташкентским "Пахтакором".
  
   Ведь был ещё и "Арарат",
   "Динамо", только из Тбилиси,
   В Алма-Ате играл "Кайрат".
   Но Лобановский с рожей лисьей
  
   Был самый главный, страшный враг.
   К его услугам - Украина, -
   Щербицкий отдавал за так
   Любого годного детину
  
   Из "Черноморца" и "Карпат",
   "Зари" из Ворошиловграда.
   "Спартак" он ненавидел, гад,
   Но и его бивали, гада!
  
   А гол Шавло, что взял игру, -
   Всей Украине ломом в лоно, -
   Я до сих пор ещё ору -
   Мы чемпионы, чемпионы!
  
   Всё было так - внутри страны.
   Вовне - лупили, и пребольно!
   Как немцы - так снимай штаны,
   Бразильцы - вечно стон трёхнольный.
  
   Мы не научимся играть -
   Нам просто климат не позволит,
   И лень, и воровская рать,
   Что стадионы долго строит.
  
   ...Как ощущение толпы
   На стадионе заводило, -
   И Геркулесовы столпы
   Чужих ворот не раз пробило,
  
   Вселившись в ноги игрокам, -
   Голов там нет, - куда ж вселяться?
   Скалы гагар немолчный гам
   Трибун потише, может статься!
  
   Единый выдох - боли крик,
   Единым вдохом - предвкушенье.
   Всем слышен хруст - ужасный стык -
   Скорей врача! - кровотеченье...
  
   На стадионе, как нигде,
   Народ един, враги понятны.
   В распролетаренной балде
   Живёт призыв к насилью штатно.
  
   На то и выдуман футбол,
   Чтоб пролетарий не ярился,
   С досады на забитый гол
   Чтоб он с такими же и бился.
  
   Вот я - уж, кажется, далёк
   И чужд мне всякий пролетарий, -
   Всегда готов он уголёк
   Вражды раздуть до страшной гари.
  
   Но я, при опыте своём,
   Волнуюсь из-за чьих-то денег:
   Федун ли, Гинер - что мне в том?
   Так я своих пристрастий пленник...
  
   Ну, за "Реал" болел бы я, -
   Мадрид приличней, тут с Чарнотой
   Вполне согласен, - бытия
   Сменился смысл хоть на йоту?
  
   Весьма возможно, что и так:
   Не солипсист я, но - быть может...
   Помру - а будет ли "Спартак"?
   Кто будет бить "Зенит" по роже?
  
   Вот, кстати - кормит нас "Газпром"
   Иль мы его? Так чьи же недра?
   Его ль изобразил с копьём
   Мигель Сервантес Сааведра?
  
   Так кой же чёрт свою мошну
   Предоставляет он "Зениту"?
   А, может, я слегка прильну
   К его бесплатнейшим кредитам?
  
   Ну да - мне денег не дадут,
   А вот "Зениту" - нет, не жалко;
   И не помогут здесь ни кнут,
   Ни императорская палка...
  
   Да пёс с ним - питерский бомонд,
   Как и любой, имеет право...
   Ах, нет? Найдётся Джеймс ли Бонд,
   Майор ли Пронин для расправы.
  
   Но я болельщик, не судья;
   Мне наплевать, кому и сколько;
   Нужна голешников бадья, -
   Играли чтоб, а пляшут польку,
  
   Да ладно польку - менуэт,
   Неспешно так, весьма солидно.
   Ведь плебсу надобно побед,
   А во чужом пиру - обидно.
  
   Так вот, чтоб не было обид,
   И я - ничем не лучше плебса,
   Люблю я зрелищ голый вид
   И чтоб к вину давали хлебца.
  
   А тут - футбол, - опять просир,
   Опять обмануты надежды.
   Наоборот - бряцанье лир
   И пьяно-нежно смежить вежды.
  
   Так раз в неделю или два
   Народ не думает о брюхе,
   Орёт глумная голова,
   А ней не только рот, - есть ухи
  
   А в ухах - бодренький рефрен:
   Мы победили, победили...
   Кого? Когда? На кой же хрен?
   Мы что, воюем? Ах, забили...
  
   Забили сто голов... Скота?
   Давно забили мы на мясо...
   А кони? Кони - красота...
   Из них отличные колбасы...
  
   Болеть ли? Или не болеть?
   Так разве в этом наша воля?
   Душа сама не может петь, -
   Ей суждена такая доля -
  
   Быть за "Спартак", за ЦСКА,
   Хоть за "Динамо", хоть за "Химки",
   Но - быть! Болеть нельзя слегка,
   Болеть нельзя наполовину.
  
   А за кого? Так есть друзья,
   Случайность или чувство цвета;
   Как самовластные князья,
   Любовь не требует совета.
  
   И хоть блатные кореша,
   Хоть двор, кампания ли, школа, -
   Совет советом - сам решай.
   Нет человека без футбола.
  
   ... Полно народа в "Лужниках",
   А год был восемьдесят первый,
   Забить пытаясь впопыхах,
   "Спартак" опять мотал нам нервы...
  
   Играли кубковый финал,
   На стадион я взял подружку;
   Я, в общем, не переживал, -
   Ростовский СКА - снимаем стружку.
  
   На тридцать пятой Мирзоян
   Пробил пенальти - дьявол, в Бога!
   Подружку звали Тумасьян, -
   Армян, я злился, очень много!
  
   В конце Андреев сунул нам;
   Обидно было - нету слова!
   С подружкой я расстался сам
   Немного позже. Всё, готово:
  
   На память снова прилегла
   Кисейной сеткой цвета мыши
   Осенней ранней ночи мгла...
   Пора! Болельщики, потише, -
  
   Ещё футбол я досмотрю,
   Хотя "Спартак" и проиграет,
   И, судя по календарю,
   Нас лигой ниже ожидают...
   22.09.19
  
  
   ГЛАВА XIV.
  

"I'm in love with my car".

Queen

  
   Да, "я в любви с моей машиной".
   А иногда она со мной,
   К примеру, если я, скотина,
   Забыл кондей заправить в зной.
  
   ... В моём тогдашнем нищем квесте
   My first car, бля, was "Жигули".
   Она досталась мне от тестя,
   Что помер, делая рубли.
  
   На ММД он был гравёром,
   Не промышляя фальшаком,
   Он был, родне своей укором
   Сражён семейным бардаком:
  
   Делил имущество он долго,
   Жена не стала уступать.
   Была б ещё хотя бы "Волга", -
   Ржавьё "копейка", мать и мать.
  
   Был у машины плюс изрядный -
   В комплекте с нею шёл гараж.
   И был делёж наследства смрадный, -
   Сестра жены и тёща - стаж!
  
   Короче, больше им досталось,
   Чем скромнице - моей жене.
   Потом обгадились, вот жалость,
   Когда Гайдар был на коне.
  
   ... Автомобильного вопроса
   Для вас, теперешних, и нет...
   Скользили лысые колёса,
   Не зажигался ближний свет...
  
   Чтоб устаканить карбюратор,
   Стаканов шло до полуста -
   Гаражный мастер, провокатор,
   Давил на слабые места:
  
   Везде на сервисе дороже -
   Как попадёшь, не заплатив?
   Мигал тебе разбитой рожей
   И шёл в запой, презерватив.
  
   А уж не дай-то Бог, побили -
   Шпаклёвка, шкурка, краска-дрянь,
   И пили, пили, пили, пили,
   Но дело знала туго пьянь.
  
   Они там жили, помирали
   Довольно часто тоже там, -
   Всё в гаражах. Какие крали
   Ползли оттуда по утрам!
  
   Обогреватель и матрасы
   Вопрос решали половой;
   Вот именно такие "массы"
   Ульянов звал вершить разбой.
  
   Немыт, стакан столь эстетичен,
   Что меньше соцкой не нальёшь, -
   Бутылка пьётся динамично,
   И запах закуси хорош:
  
   Яйцо, огурчик и редиска,
   За маринадами - в подвал;
   Пошла вторая, третья - близко...
   А кто заправщицу не драл?
  
   Щас позовём! Она ж на смене!
   Их двое там, одна придёт
   Размять затекшие колени
   И натрудить... беседой рот.
  
   Стартёр визжит - искра пропала!
   Не бегунок ли? Не реле?
   А вот поищем... Водки мало,
   Ты сбегай, деньги на столе.
  
   Вот клапана мы не тянули
   И поменять бы полуось...
   В гараж поставь, чтоб не разули
   Машину. До дому подбрось!
  
   ... А вот она - сияет лаком, -
   Старьё загнал. Новьё купил, -
   Каким обкурен сборщик маком,
   Что гайки только наживил?
  
   Какой "Москвич", какая "Лада"...
   Дождались - лопнула страна,
   А нам единственной наградой -
   Привоз ворьём старья, говна -
  
   Двадцатилетних перестарков,
   Но наших бегавших резвей.
   Доселе слово иномарка
   Звучит породою зверей,
  
   Что в цирке смелый укротитель
   Выводит прыгать сквозь огонь.
   Любой другой производитель, -
   Не ГАЗ, не ВАЗ - те только тронь,
  
   Стеклоподъёмники откажут,
   Коробка тонко завизжит,
   А впрочем, были даже гаже -
   УАЗ да ИЖ - те просто shit.
  
   А долго как терпели муку -
   В очередях по многу лет,
   Коммунистическую суку
   Благодаря за солнца свет!
  
   Ракеты, танки - лучше нету,
   А легковушки - ну никак!
   Пошли искать по белу свету -
   FIAT, - так третий сорт не брак!
  
   Ну ладно, будем справедливы:
   Всё лучше, чем "Победы" стук,
   А уж концепт-идея "Нивы" -
   И то прогадил совпаук.
  
   Я б ездил с радостью на нашей;
   Быть патриотом славно так,
   Отлично, если наша - краше
   И в пробках жрёт не полный бак.
  
   Поверьте гражданина слову:
   Долгонько "Волгу" я терпел
   И "хмурил брови я сурово"
   На тех, кто впарить мне хотел
  
   То "Мерседес", то "Опель" снулый,
   То "Ситроен", а то "Рено".
   Японок выпуклые скулы
   Меня манили сильно, но:
  
   Но то ли денег не хватало,
   А может, слишком я совок...
   Нет, правда всё же воссияла,
   И я купить "Тойоту" смог.
  
   Она была прекрасна, "Камри",
   Салон чудесный, мягкий ход...
   Кому рассказываю - вам ли?
   Вам всё известно наперёд.
  
   Моя была ещё японкой,
   А не всеволожским... добром;
   Я б награждал горбыльной шконкой
   За наш "российский Автопром".
  
   Что колдовство не остановишь,
   Когда оно уже пошло, -
   Так взглядом сайты ты буровишь,
   Ища, чтоб на сердце тепло
  
   Вдруг стало только от обводов,
   От серой кожи на руле...
   На что уходят наши годы?
   К чему мы были на Земле?
  
   Чтоб вот на этом вот железе
   Семью на дачу я возил?
   Чтоб, мать её совсем Терезу,
   Я филистёром старым был?
  
   Вполне возможно... Как иначе
   Такую мерзость объяснить?
   Понятно мне тогда тем паче
   Желанье "Ауди" купить...
  
   На Q седьмом уже лет восемь
   Прогарцевал, когда мой Рок
   Свершился: борзо я отбросил...
   Копыта? Нет, одну из ног.
  
   Ура коробке-автомату -
   Нужна всего одна нога, -
   Так легче мне снести утрату, -
   Не слёзы - брызги, мелюзга...
  
   ... И что машина без дороги?
   Какой тебе предложат путь
   И сострадательные боги,
   И в кресле рядом кто-нибудь?
  
   Чтоб непрестанно автобаны?
   Да бросьте, можно просто грунт, -
   Кому - на крыше кабестаны,
   А мне - до сотни семь секунд.
  
   Нет, я не гонщик и не фраер, -
   Всегда свою смирял я прыть;
   Я был всегда немного гаер, -
   Я и теперь не стану ныть.
  
   Как ни петляй, дорога вечна,
   И всю нельзя её пройти.
   Какой назначен пункт конечный,
   И есть ли он, конец пути?
  
   А может, просто пересадка?
   В телегу, скажем, иль возок?
   И провожатый скажет кратко:
   Полным-полно других дорог.
  
   Прекраснодушное мечтанье, -
   Чего себя надеждой льстить,
   Что в точке, на маршруте крайней,
   Найдёшь ты Ариадны нить?
  
   Нет, разбежишься по Вселенной
   Частицей мелкой ничего,
   Отдельной малостью нетленной,
   И хули толку - на арго?
  
   Звоню поэтому шофёру -
   Пускай машину подаёт;
   Поеду прокатиться в город,
   Глядеть на суетный народ.
  
   Они спешат, а я-то знаю
   Теперь уже, что смысла нет
   Ни в спешке по дороге к раю,
   Ни падать в адовый кювет.
  
   Шурши покрышками по трассе,
   Шашлык в шалмане закажи,
   Сверни в лесок, привстань на часик
   И, глядя в небо, полежи.
  
   Болконский мне всегда противен,
   Но взгляда в небо не отнять, -
   Чего ещё искать красивей,
   А лишнего - не надо знать.
  
   Анатомическим сиденьем
   Потешь свою "тугую плоть",
   Хоть в этом проиграй "боренье
   С самим собой", - простит Господь.
  
   Простится всё: лошадок триста
   И мягко-кожаный салон,
   И лёт под знаки все со свистом, -
   Души из тела выход вон.
  
   Как свежей краски запах сладок,
   И гладкой кожи дивен вид,
   Как промежуток жизни краток,
   Какой неодолимый стыд!
  
   ... Но я любил машины нежно.
   Взаимно, судя по всему.
   А вёл я быстро и небрежно -
   Никто не знает почему.
  
  
   Интермедия
  
   Я таксовал тогда немного, -
   Жить было не на что, совсем.
   Страна распалась волей Бога,
   Нам не платили, а зачем?
   Когда больно распадом царство,
   Воистину - ни дать, ни взять,
   На голод, холод и мытарства
   Обречены лишь мы, не знать.
   А мы, семье добыв кусок,
   Ещё и то обороняли,
   Что охранить не смог и Бог.
   Мы преуспели слишком поздно, -
   Осталось мало от страны,
   А Горбачёв - ох, жук навозный
   С печатью малой Сатаны -
   Никак уйти не мог решиться, -
   Ах, трусы, ах, гнилая дрянь,
   Чтоб им и вовсе не родиться!
   Аминь. Той ненависти дань
   Давно уплачена, пропита;
   Не умер давней злобы зверь:
   У наших бед одно корыто -
   Недостреляли, что ж теперь...
   Ну ладно... Я ведь не об этом.
   Я сроду дела не имел
   С казашкой, плоской, что котлета,
   С узбечкой тоже, а хотел.
   Туркменки были недоступны, -
   В Москве туркменку как добыть?
   Якуток недостатком крупным
   Была задача их отмыть,
   Будь ты хоть гигиены гений,
   Хоть ты протри её до дыр.
   Шучу, но запах непривычный
   Мешал мне Азию постичь.
   Так я, охотник горемычный,
   Не попадал на эту дичь.
   И вот: на Москворецком рынке
   Иду спокойно по рядам,
   От покупательной волынки
   Свободен - денег нет, мадам!
   Уже купив ребёнку фруктов
   И мёду в сотах - жёнин смак,
   Гляжу - молочные продукты,
   А возле них - узбечка. Так...
   Смотрю: отличная фигура,
   Невысока, объёмный стан.
   Кольцо. Ты замужем - де-юре?
   Ура! Да здравствует обман!
   Ура супружеской измене,
   Когда не мне носить рога!
   Какая грудь, а как в колене
   Округла длинная нога!
   Лицо... Пожалуй, ей под тридцать.
   Слегка, естественно, смугла;
   Всё как-то слишком для столицы, -
   Не чересчур ли ты мила?
   Таких в свободном обороте,
   В свободном доступе, пардон,
   Найдёшь едва. Чего ж вы ждёте -
   Мила со всех своих сторон.
   Я вёз её, конечно, даром,
   Был разговорчик ни о чём.
   Как поводила (Дара? Зара?)
   Своим душистейшим плечом!
   - Мой муж немолод, что ж, обычай...
   Уже в больнице долго он...
   Мой день и скучен, и привычен,
   Гулять - и то хожу в балкон.
   Могли бы мы ко мне подняться,
   Я крепкий кофе заварю,
   Хоть я тебя... Ну как? - бояться...
   Смотри - уже лицом горю...
   Я посмотрел и... не поднялся, -
   Не слишком я себя ценил,
   Чего-то сдуру застеснялся...
   Как и с цейлонками - дебил.
  
  
   ГЛАВА XV.
  

"Дует, дует ветерок,

Задувает между ног".

Песенка

  
   Ну что - я всё-таки москвич,
   А не с предгорий Дагестана.
   Читатель редкий мой, не хнычь:
   Тут середина не романа
  
   И не поэмы. Как же так,
   Читатель спросит, что за бредни?
   Ну, Гоголь... Пушкин... Ты, чудак,
   Куда собрался? В бой последний?
  
   Сжигать Десятую Главу?
   Вторую часть? Желать дуэли?
   А в летаргийную молву
   Не верю я. Слыхали трели
  
   И поразборчивей о тех,
   Кто на Кавказе нарывался,
   Едва познав большой успех, -
   Так даром он ему не сдался.
  
   Я не пройду "косым дождём",
   Я не повешусь в "Англетере".
   Мои сигналы, кто на чём,
   Поймают все, - по меньшей мере.
  
   А там уж - как свезёт кому, -
   Кто не поймёт, кто прозевает;
   Непросвещённому уму
   Бог глухотою помогает.
  
   Глаза имеют, но слепы
   И просвещённые народы.
   А я - как вирус для толпы,
   Дитя изменчивой погоды.
  
   Ну - о погоде я хотел!
   Метеорологи, заразы,
   Сказать покрепче не посмел,
   Готовы сосчитать "алмазы
  
   В пещерах каменных", - увы!
   Нам про погоду интересно -
   Причину болей головы,
   Про ливни в местности окрестной.
  
   Вот император Николай -
   Писал, что 20 - это жарко.
   Что в Петергофе душен май -
   Нельзя из тени выйти парка.
  
   Я приведу пример простой:
   Когда у нас цветенье вишни?
   В начале мая. Дух густой
   Сирени тоже рано слышен.
  
   В шестидесятом Пастернак
   Ушёл на день тридцатый мая.
   Цветущей вишни ветки - крак! -
   Ему несли - почтить. Иная
  
   Эпоха, что ли, на дворе
   Геологическая? Или?
   Вулкан исландский на заре
   Закрыл светило тучей пыли?
  
   Что, край озоновой дыры
   Сместился снова непонятно,
   А с лихорадкой комары
   Уже в Твери? Невероятно!
  
   Плевать. Нам просто не успеть
   Понять природные причуды, -
   Ведь, мать её пятнадцать медь,
   В башке - к исходу перегуды...
  
   Вот странно - нам ли, ходокам
   От дома только до машины,
   Бояться облачным полкам
   Подставить согбенные спины?
  
   Сидим под крышами и ждём
   Конца дождя, - мы ж не в колхозе!
   По старикам ещё идём,
   Уже почти почившим в Бозе:
  
   Открой нам тайну, вещий дед,
   Ну, или старая вещунья,
   Нам от мороза ждать ли бед?
   Нужна ли будет шуба кунья?
  
   И дед, собрав морщины лба
   В ероглиф тайны неприступной,
   Ответит: вострубит труба,
   И будет град, что яйца крупный.
  
   А бабка скажет: дед всё врёт;
   Вчерась к утру яйцо чесалось,
   Вот града он теперь и ждёт...
   Вот я в полночи обоссалась, -
  
   Так ждите вскорости потоп,
   Утопит он иные грады.
   А дед, опять наморщив лоб,
   Предложит на покупку БАДы.
  
   За бабкин и его прогноз
   Мы, ясно, платим, идиоты...
   Так нас, козлов, а пуще коз
   Разводят эти обормоты.
  
   Да, есть ещё конторы, где
   Дурнине этой платят власти, -
   Метеорологов орде
   Врут даже карточные масти.
  
   ... Науку физики презрев,
   Я обожал физички ноги,
   И атмосферы перегрев,
   Страшилки о кислотном смоге
  
   Мне непонятны как процесс.
   Ведь ясно - дело в результате;
   Что для науки тёмный лес,
   Пустяк моей ума палате:
  
   Чем больше хочешь ты тепла,
   Тем вероятней дождь и ветер,
   Тумана сумрачная мгла -
   О синеве мечты в ответе.
  
   Оставьте богово богам:
   Зимою - холод, летом - жарко...
   Наоборот? Не лезьте в храм,
   Где все давно уже в запарке.
  
   Нас много слишком, чтоб учесть
   Желаний наших смены, люди...
   Погоду примем той, что есть,
   Зачем гадать, какая будет?
  
   ...Зажглось багровой каплей зло
   В окне кабацком телебашни, -
   Закатом светится стекло;
   Понятно, но немного страшно.
  
   Сорит сентябрь шелухой,
   Летит листва, обломки веток,
   Сегодня ветер-то лихой,
   Сорвёт немало завтра кепок...
  
   Тугим потоком льёт Борей
   Прохладу северного края
   Туда, где южных блеск морей.
   Октябрь, сыт вороньим граем,
  
   Торит пути для ноября.
   Замёрзли листья в скользких лужах.
   Едва взойдя, замрёт заря,
   Дыша багровой зимней стужей.
  
   Декабрь - даже снегопад
   Не умягчит земли замёрзшей.
   Январь - Орфей спустился в ад,
   Но не прогреть морозной толщи
  
   Сугробов Русския Земли...
   Февраль - метели злее, злее...
   Капели оттепелью шли, -
   Пока весна зимой болеет.
  
   Но март! - и хмуро, и темно,
   А задышали влагой воды, -
   В любой проталине полно, -
   Весны мучительные роды.
  
   Апрель - берёзы странный сок
   Забродит к маю лёгким хмелем,
   И май - крови сильнее ток,
   Молчим смелее, блея - млеем...
  
   Июнь - листва ещё свежа,
   Июль - запахнет земляника,
   Вот август - листья тронет ржа,
   Сентябрь - стоны ветра дики...
  
   А за погодой мы следим
   Не потому, что сено косим.
   Ну что нам сено? Хрен бы с ним!
   Длинней намного лета осень,
  
   Зима - та осени длинней,
   Весна - ещё короче лета,
   И дело не в долготах дней,
   А в том, что много лучше где-то.
  
   Да, я завистлив, как и вы:
   Ни артишоков нам, ни спаржи,
   А из картофельной ботвы
   Не сваришь хилый супчик даже.
  
   Не вызревает виноград
   На подмосковной нашей даче,
   А уж количество затрат
   На обогрев, - и жаба плачет...
  
   И всё же я люблю её -
   Москвы несносную погоду;
   Над старым парком вороньё,
   Непросыхающую воду
  
   Весной в прогалинах лесов,
   Озон опушек, трав духмяных
   Спокойный шелест, рощи кров
   И гуд пчелиный на полянах.
  
   Бабахнет где-то дальний гром,
   За окоём жару уносит,
   Блеснёт стремительным огнём -
   Илья ли слово произносит?
  
   Люблю на Троицу жару,
   А на Покров - снежинок влажных
   И ветра нежную игру
   Под взглядом туч исчёрно-важных.
  
   На Мокродырики - дождя
   Глухое в крыши бормотанье,
   И перволетнего вождя -
   Федула - тёплое дыханье.
  
   Как приберёт меня Господь,
   Я попрошусь в отряд погодный,
   Чтоб ливня струями пороть
   Девчонок в маечках свободных, -
  
   А вы носите всё в обтяг
   И не скрывайте от народа
   Ему принадлежащих благ,
   Всегда - в любое время года!
  
   Да хоть в аду - топить котлы,
   Горя дровами в жаркой топке,
   Вскипая каплями смолы -
   Чтоб нипочём не мёрзли попки!
  
   А там - даруют мне крыла,
   Обдёрнув перья маховые,
   Пока Земля ещё тепла,
   Мне - облака гонять пустые...
  
   Пасти небесные стада
   В покое вечном и просторном,
   Где время местное - всегда
   И все дороги равно торны.
  
   Пока душисто вянет лист,
   Шепчась о бренности с ветрами,
   Я, будто пьяный гармонист,
   Един дыханием с мехами, -
  
   Пусть песенка моя проста,
   Она таки ещё не спета.
   Вокруг - такая красота!
   Идёт зима. А будет лето?
  
  
   ГЛАВА XVI.
  

"Как музыка поэзии близка

И как с сестрою с ней соединима,

Любовь меж ними будет велика".

У. Шекспир

  
   Не слышал музыки хорошей,
   Увы, Уильям наш Шекспир.
   Ну, разве что в дубовой роще
   Шум ветра был ему plaisir?
  
   И про сестёр - не окаянство?
   Какая там любовь, pardon?
   Хотя... возможно... лесбиянство?
   Когда в крови весенний гон,
  
   Звучат повсюду страсти гимны,
   И нота к ноте тоже льнёт, -
   Что ж... Музыкант, любви повинный,
   Скрипичный ключ на "соль" ведёт.
  
   Я не Сальери, чтоб музыку
   Алгебраически разъять, -
   В ней ни черта не смыслю. Крику
   Сейчас поднимется опять!
  
   Твоё ли, сударь, это дело -
   Судить о музыке, раз нот
   Не знаешь? А берёшься смело
   Базлать про звуки, обормот!
  
   Ну да, вот именно про звуки.
   На ноты я плевать хотел;
   Про звуки счастья, боли, муки
   И - да! - слиянья грешных тел.
  
   А партитуру - дирижёру...
   Симфоний сладостную мощь
   Творят и облачные хоры,
   И ветра шум, и тёплый дождь.
  
   Нельзя про музыку словами, -
   Как цифры буквами, - смеюсь
   Над очкозадыми ослами -
   Музыковеды! - ну и гнусь!
  
   А ну - пусть кто-нибудь расскажет,
   Что мог Чайковский ощущать,
   Творя Концерт свой Первый в раже, -
   Не мог он bougre'а не желать!
  
   А нам - патетика, величье...
   Чуть что торжественное где,
   Дурак любой Концерт и тычет, -
   Ведь это драма о елде!
  
   И что? Рояльные разбеги
   Чудесны сами по себе,
   А про неправедные неги
   Луи сдудит нам на трубе.
  
   Не мужеложец я ни разу,
   А Queen люблю иных сильней;
   "To love somebody" я в экстазе
   Кричу по пьянке всё мощней.
  
   Я плачу, слыша стон "Славянки",
   Сентиментален и слезлив, -
   Но это - к старости. Подранки
   Такие все, - помри, не ныв...
  
   Я к "Beatles" опоздал родиться.
   "Deep Purple", "Uriah Heep" - моё.
   В трусах поющие девицы?
   Всегда любил их пени-ё.
  
   Но выше всех, конечно, АВВА,
   А выше АББы - только Queen.
   Агнета - ах, какая баба, -
   Других таких и нет... богин.
  
   "Love of my life (Faltskog), don't leave me", -
   Нет, я Агнету не любил,
   Но этой попы парадигму
   И к старости я не избыл.
  
   Здесь нет, не может быть сравнений:
   Я не про попу, хоть не трус.
   Что разный вкус у поколений?
   Прекрасно, коли есть он, вкус.
  
   А вкуса нет. Любой девчонки
   Попсой заполнен телефон,
   Разбиты рэпом перепонки,
   И пуст музыки дивной трон.
  
   Ну да - ворчу по-стариковски;
   Вкус - или есть, ну, или нет,
   Ведь можно в скрипочке жидовской
   Услышать Паганини бред!
  
   А вот Менухин - это скрипка!
   Нет метронома - сердца стук, -
   Глухой аквариумной рыбке,
   И той доступен этот звук.
  
  
   Инклюзия
  
   Всегда медсёстры привлекали
   Мой просвещённый сильно взор.
   То тем, то сем они мелькали -
   Возьми, попробуй. Старый спор:
   Что лучше - форма пионерки,
   Халат (без брючек) медсестры?
   Всегда, чуть-чуть, открыты дверки
   Для ролевой, слегка, игры.
   По коридору тёлок стадо -
   На конференцию с утра;
   Бредут медсёстры поп-отрядом,
   Качая бёдрами - жара!
   Мне надоело слово "тёлки",
   И вам прискучило, небось?
   Пусть лучше будет "перепёлки" -
   Лежат на спинках, ножки врозь.
   Умельцы их чудесно жарят,
   Под белым соусом томя,
   На вертел нижут или валят
   В чаду коптиться, и стоймя...
   О, сколько лаборанток чудных
   Готовит нам наш хищный нюх
   И практиканточек нетрудных.
   Подружки? - Можно сразу двух.
   Вот ординаторской отрада -
   Младые докторши в цвету, -
   Они готовятся к докладу
   У профессуры. На посту
   Медсёстры бдят - нельзя без спросу
   Входить к начальству в кабинет:
   Нельзя Варвариному носу
   Сорвать ответственный... момент.
   Я перепёлку знал такую:
   Кой чёрт занёс её в Москву -
   В поживу страждущему х.ю
   Нести покорную главу?
   Чимертаджиева Татьяна
   Она звалась. В Улан-Удэ,
   Где все прозванья без обмана.
   Была "врачихой по м...е".
   Уж как она в Москву пробилась?
   Чего ей стоил этот грант?
   Навряд явил ей кто-то милость,
   Скорей она ему - талант.
   Милашка моськой, а фигурой -
   Ну просто выше всех похвал,
   Она была настолько дурой,
   Что залетала раз в квартал.
   В Москве - жениться на бурятке,
   Без роду-имени бабце?
   Нет, не такие тут порядки, -
   Глаза раскосы на лице.
   Татьяна шлялась в абортарий
   За разом раз из года в год.
   Кого чужая боль кошмарит?
   Не бережёт же кошку кот?
   Я эти символы разврата
   Всё чаще вижу, но теперь
   Тем, что мелькнёт из-под халата
   Не вдохновляется мой зверь.
   Хотя волшебны гладкой кожи
   Обводы длинных сильных ног, -
   Жаль! - нету юношеской дрожи;
   Смотрю и думаю: как мог!
   Увы - бурятская красотка
   Работала с моей женой, -
   Терпел я этот искус кротко,
   Хоть был и молод, и дурной...
   Вернулась Таня в изначалье -
   В Улан-Удэ, - её забыл.
   Ведь кто-то там её мочалил...
   А я сдержался - не дебил.
  
  
   Я слышу только то, что слышу, -
   Мой музыкальный слух убог;
   Хоть разбираю - ниже, выше, -
   Не меломан, а мелолох.
  
   Но я лечу со звуком вместе
   То к небесам, то вдоль полей...
   Мне увертюра к "Сельской чести"
   Из всех музык всего милей.
  
   Конечно, Моцарт, Бах, Бетховен,
   Россини, Верди, Бородин.
   А кто из них первоверховен,
   Кто всей музыки господин?
  
   Такого нет. Пускай обрящет
   Любого каждый чуткий слух, -
   Кому арбуз, кому и хрящик,
   Кому - зуденье мелких мух.
  
   Таких немало. Ненавижу
   Весь Пугачёвой мерзкий сброд,
   Что обтекает гнусной жижей
   И на закат, и на восход.
  
   Таких ужимок под фанеру
   Не видел "весь крещёный мир"!
   Да чтоб на них чуму, холеру,
   Чтоб им живьём прогнить до дыр!
  
   Чтоб их мычаньем непотребным
   Пытали грешников в аду,
   Чтоб вместе с их занятьем хлебным
   Шли к Пугачёвой все... в дуду.
  
   Довольно. Я не кровожаден.
   Халтуру, ясно, не изгнать.
   Кто у кого из них украден?
   Народ ли? Музыка? Как знать...
  
   Не надо было тех, кто слушал,
   Стрелять за белость возле стен.
   Бог одинаковые уши
   Дал всем: и тем, кто встал с колен,
  
   И кто не преклонил колени,
   Хотя раба и видя власть.
   Потребно много поколений,
   Закрылась дабы ада пасть,
  
   Которой пели "Марсельезы"
   И дурий "Интернацьонал",
   Чтоб дети стали музоКрезы,
   Чтоб им не лили в уши кал
  
   Про "мотылей" и "славных птахов"
   И про "следы в пыли планет", -
   По морде я б таких с размаху
   За каждый проданный билет.
  
   Что ж, "всё пройдёт, и это - тоже",
   Дерьмо в дерьме перегниёт, -
   По-русски кто-нибудь, быть может,
   Ещё душою запоёт.
  
   Пока же - Royal Philharmonic
   Пускай звучит, как Божий Дар,
   Чудесной самой из гармоник
   Соединяя хлад и жар,
  
   Вмещая классики и рока
   И высоту, и наготу,
   Душе, вздохнувшей одиноко,
   Тоски смягчая маету.
  
   Теперь воротимся к Шекспиру.
   Он смело всматривался в даль.
   Он верно видел в арфе лиру,
   Но в арфе - видел ли рояль?
  
   А клавикорды, клавесины -
   Музыка, да, а всё не то.
   Что серенады, каватины -
   Как будто Агнии Барто
  
   Соревноваться с Мандельштамом.
   Ведь не родились Гендель, Бах!
   Как, не грубя, поведать дамам,
   Что слушал "наш Вильям"? Аллах
  
   И тот, скорей всего, не знает.
   Он точно слушал чепуху.
   И он ещё предполагает
   Любовь мелодии к стиху!
  
   Они любовники? Пожалуй.
   За деньги или просто так -
   Со скуки. А любви тут мало.
   Вполне возможен даже брак,
  
   Но не любовь. Стихам не нужен
   В сопровожденье нотный ряд, -
   В музыке стих всегда натружен,
   Как что-то в чём-то, хоть и рад.
  
   Музыка, чувствуя вторженье,
   И рада вроде, но стиха
   Ей интересно мало мненье,
   Как курам крики петуха.
  
   Я снова слушаю, как Малер
   Творит из музыки Эдем.
   И, я свой штатный ставлю шпалер,
   Вы - тоже. Бог нам в помощь. Всем.
  
  
   ГЛАВА XVII.
  

"... учат в школе, учат в школе, учат в школе".

Песня

  
   Мне жаль теперешних детей
   И гимназистов жаль старинных,
   Что утром - дождь, а то метель -
   Плетутся в класс богопротивный;
  
   Там страх и ненависти яд,
   Там унижения и драки,
   И кто там "человеку брат"?
   Соседка в лагерном бараке.
  
   Из нас готовили "борцов",
   Теперь - по сути недоумков.
   У тех, кто был "всегда готов",
   Теперь готовность разве к рюмке...
   Опасен знаний лишний груз,
   Что доказал Союз пропавший.
   Так ведь не всем и нужен ВУЗ, -
   Кому возить говно на пашни?
  
   Но ведь учил же гимназист
   Латыни, греческого тексты?
   К примеру, Пушкин-лицеист
   Французский знал науки вместо
  
   Любой другой. "И ничего?
   - Прекрасно!" Так ведь он был гений.
   Сколь мы наделали долгов
   Самим себе под школьной сенью!
  
   Учили то, что чуждо нам,
   Не понимая ни бельмеса, -
   Кто - сколько в литре миллиграмм,
   А кто - героя роль и место.
  
   Прутков твердил, что не объять
   Нам необъятного, - так тщились!
   Как можно вместе изучать,
   Что, мол, "mutamur nos in illis",
  
   Алгебраический трёхчлен
   С законом Гей, пардон, Люссака?
   Теперь - другой немного крен:
   Юризмы, индексы Биг-Мака...
  
   Избрать один из трёх ответ,
   Ну, скажем, по литературе,
   Чем про Раскольникова бред
   Из районо пришедшей дуре
  
   Хоть что-то внятно изложить,
   Конечно, проще, чем трепаться
   Про то, чего не знаешь, - плыть
   Всегда труднее, чем купаться.
  
   И всё же - кто-то выплывал,
   А кто-то - нет, и не стремился,
   А кто-то так удачно врал,
   Что только врать и научился.
  
   ... По мне - так в школе нет друзей;
   Так - просто вместе хулиганим,
   А вылезать из всех грязей -
   Поодиночке, - кто-то - крайний.
  
   Нам все твердили, что друзья -
   Святей всего и даже чести,
   Что продавать друзей нельзя,
   И предавать просили - вместе!
  
   Из всех поганых дряней дрянь -
   Вот эта, от "семьи и школы":
   Ты, милый, всем им другом стань
   И мне - потом, для протокола...
  
   Нам повезло - убереглись,
   А кто попал - клеймо навеки:
   А ну давай, стукач, колись -
   Кого ещё сдавал за чеки?
  
   Не преступив предел души,
   И мы "дружили", только робко, -
   Не надо другом быть большим,
   Чтоб вышибать совместно пробки
  
   Ладонью из бутылок-бомб
   Креплёной дури всякой разной,
   В горлах сидевших, словно тромб,
   Бедой грозящий неотвязно.
  
   Мы - не друзья, а дружбаны -
   Девчонок лапали обменно,
   А те и рады, нам в штаны
   Стремясь в надежде дерзновенной.
  
   Друг другу путь не заступив
   Нигде, ни в чём, совсем ни разу,
   Ореста и Пилада миф
   Не знали мы. К чему? Без мазы
  
   Такие байки пацанам,
   Вполне умеренно брутальным:
   Хошь в рыло? Так легко - ба-бам!
   Валяйся массою фекальной.
  
   Приводов чтоб не допускать,
   Мы напивались только в меру.
   Любили в преферанс играть,
   Не веря ни ЭС-ЭС-ЭС-Эру,
  
   Ни, Бог спаси!, КПСС;
   Родне - с немалою опаской
   И никогда, хоть путал бес,
   Девчонкам, строившим нам глазки.
  
   Нас было трое плюс один -
   Так он не пил, - и что за дружба?
   Нас растащило - жалко, блин! -
   Дела, женитьбы, дети, служба...
  
   ... Совместно можно обучать, -
   Как педагог вполне уверен,
   А научить - кто может знать, -
   Влюблённый для наук потерян.
  
   Девчонки отпускали грудь
   Годам к тринадцати, чуть позже,
   И округлялись чуть по чуть,
   Чем доводили нас до дрожи, -
  
   А как под юбки поглядеть?
   И что увидишь там? Колготки?
   Тому пускай в аду гореть,
   Кто заставлял такие шмотки
  
   Советской Родины детей
   Носить всю юность беспощадно!
   Других-то не было... Частей
   Филейных ждали жадно
  
   На физкультуре. Напоказ
   Девицы трусики в обтяжку
   Носили - "лишь для ваших глаз" -
   И на бревне тянули ляжку.
  
   Но вот потрогать - это фиг!
   Постарше нужен потребитель.
   А через планку перепрыг, -
   Кто видел встряску этих титель,
  
   Тому фигня любой стриптиз,
   Ведь эти - за соседней партой.
   И очень кстати "Учпедгиз"
   Давал нам контурные карты.
  
   Что ж, рисовали мы на них,
   Нет, не маршруты Магеллана,
   А наших голеньких чувих
   С такими вот... Вдыхали прану
  
   От их, мамашиных, духов
   И, гладя мысленно по попке,
   Искали с помощью стихов
   И прочей дури к сердцу тропки.
  
   Тот путь был нам всегда закрыт.
   Нас ждали девочки помладше.
   Кому везло - бывал тот сыт
   Любовью девки, рано падшей.
  
   Я и теперь ещё люблю
   Их ненакрашенные лица,
   Когда под утро крепко сплю, -
   Мальчишьих тайных нег царицы.
  
   ... Теперь считают средний балл
   По схеме, люду непонятной.
   Набрал, ну, или не набрал, -
   Везде учёба стала платной.
  
   Согласен. Правильно. Элит
   Нет места детям на бюджете.
   Пробиться смогут от корыт
   Кухарок умненькие дети,
  
   Когда таланту дал Господь.
   А нет - навалом дел попроще:
   Крутить, вертеть, копать, полоть
   И строить - кто чего восхощет.
  
   Нужны Отчизне слесаря,
   Станочники-универсалы, -
   Не те, кто совершенно зря
   П....т, и много, а не мало.
  
   Мы не желали на завод,
   Никак завод не вбоквел рая;
   Парадом воинов из вод
   Мы в институты шли, не зная,
  
   Чего от жизни нужно нам,
   На что готовы и способны;
   Ты получи диплом, а там...
   И всё - под камушком надгробным.
  
   Жизнь промелькнёт, как сердца стук
   При самой первой пьяной случке, -
   Узнаем всё из первых рук,
   Как только свалимся в отключке;
  
   Всё, всё, что в школе пропустив,
   По жизни мы недоучили, -
   Какой весёленький мотив!
   Ну что ж - а всё-таки мы жили!
  
   Плодя проблемы и детей,
   Богатство множа или бедность,
   Любовь, предательство людей,
   Ланит горенье, смерти бледность.
  
   Нас ждёт очередной урок, -
   Слова недаром - "жизни школа", -
   Ну, а последний ли звонок, -
   Учись до крайнего укола.
  
   Глядишь, и снова в первый класс
   Тебя опять отправят где-то,
   Чтоб ты, с дурацким блеском глаз
   Сиял на памятных портретах.
  
   Опять увидишь голый зад
   Подружки школьной в раздевалке, -
   Ты рад, как моргановский клад
   Найдя при помощи гадалки.
  
   Потом ты вспомнишь: ведь уже
   Всё это было, было, было...
   Буфет на первом этаже,
   Разлив животворящий Нила...
  
   Нет, Нил - из оперы другой,
   И школ там не было, по сути.
   Зато какой там был настой
   Из тростниковой сладкой мути...
  
   Заговорился. Я прошу
   Не делать выводов поспешных.
   Простим - не мне, а малышу,
   Что шёл в беретике потешном,
  
   Неся ненужные цветы,
   В тот первый класс, - про все другие
   Я умолчу. Молчи и ты,
   Читатель мой, - плачу долги я...
  
  
   ГЛАВА XVIII.
  

"Родственники - не люди".

А. Шикльгрубер

  
   Родня и кровь - такая тема...
   "Мильон терзаний" - как судить?
   Неидеален сам. Дилемма:
   Любить их или не любить -
  
   Никем никак не разрешима, -
   Тут как-то всё само собой.
   И ты, когда родня любима,
   Не будешь "девочкой чужой"
  
   И мальчиком, конечно, тоже
   В родной семье, когда семья
   Тебе родная. Святый Боже,
   Зачем тогда родился я
  
   Предметом торга и расплаты,
   Плодом несытого греха,
   Залогом штампика "женаты", -
   Словить непросто питуха.
  
   Ей - удалось. А вышла замуж -
   И тяжек бремени привес.
   А плод... Он как турецкий чауш,
   Когда свербит призывно бес.
   Он есть. И вроде безоружен,
   А и захочешь - не убьёшь, -
   И так-то приняли натужно,
   Предупредив: дитя не трожь.
  
   А в двадцать лет каких желаний
   Не знает запертая кровь!
   А свёкор бранью больно ранит,
   Зудит занозою свекровь.
  
   А кроме - жили небогато.
   Она считала, муж - плейбой,
   А у него одна зарплата
   И собутыльники гурьбой.
  
   Не ей, конечно, придираться,
   Происходя из Люблино, -
   Деревня: пить, в грязи копаться,
   А тут - Москва. Волшебным сном
  
   Она мечталась ей, квартирой,
   Деньгами, выходами "в свет",
   А тут - в чулках зашитых дыры
   И долго мужа дома нет...
  
   Ребёнок был не то что хворый,
   Он считала - не жилец,
   Скандалы с мужем, с дедом ссоры;
   Она - сиделка, жнец и швец...
  
   Нет, шить она не научилась,
   А вот несеяное жать
   Она всегда весьма стремилась.
   Ей-богу, трудно продолжать.
  
   Ребёнок выжил. Муж проспался
   И даже в люди вышел чуть -
   Начальник! - в центр перебрался,
   Когда поди жильё добудь!
  
   И был рождён второй ребёнок,
   Любимый, девочка - куда!
   Не сильно нужный пацанёнок,
   Ребёнок старший - ерунда!
  
   Мои родители желали,
   Чтоб я им был всегда слугой:
   Качал дитя, пока гуляли
   Они с гостями; ни ногой
  
   Туда, где пили за потомство
   (Потомство было двух сортов),
   За встречи, проводы, знакомства.
   Я не имел и двух портов -
  
   В одних - и в пир, и в мир, и в люди.
   Пиров не знал, а в людях жил -
   У тёток. Мир - велик и чуден -
   Меня не знал и не любил.
  
   Но я был умненький пацанчик,
   Копивший память на потом,
   А наш семейный балаганчик
   Катился бедственным путём.
  
   Отец спивался. Дед убрался.
   Она пошла гулять вразнос.
   Я просто был и не пытался
   Совать куда не просят нос.
  
   Потом отца удар шарахнул,
   А у меня - десятый класс;
   Любой экзаменами чахнет,
   А у меня чуть что - приказ:
  
   То дачный домик весь окрасить,
   А то щебёнку растаскать...
   Я, чтоб себя обезопасить,
   Стал их посильно избегать.
  
   Раз вы в Москве, так я на дачу,
   Раз вы на дачу, в город я,
   А стал студентом - всё иначе, -
   Да шла б она, семья моя...
  
   Любовь родни? Скажи на милость!
   Любовь родни к себе самой!
   Она уже тогда озлилась:
   Я нужен был, а стал чужой.
  
   С чужого многого не спросишь, -
   Вполне способен отказать,
   А под любовь слегка закосишь -
   И снова можно приказать.
  
   Любовь? Доселе ненавижу
   Свой день рожденья - тёплый май,
   Тридцатый день всё ближе, ближе,
   И - ничего не ожидай.
  
   Мой день не праздновали сроду, -
   По номиналу - старший сын,
   Чужой на деле, - год от года
   Вражды неперелазней тын.
  
   Она ни разу под подушку
   Подарка мне не принесёт.
   Велосипед и духовушку -
   Отец. Спасибо. Но и всё.
  
   Вот мне четырнадцать. Под вечер
   Сижу в прихожей, жду отца.
   Вошёл - опущенные плечи,
   Улыбка только в пол-лица.
  
   Возьми - подарок в руки тычет,
   Я в благодарности застыл -
   Ах, ежедневник, сколь отличен!
   Да он же попросту забыл,
  
   Что день рождения у сына,
   А вспомнил - уж идти домой.
   Я не обиделся. Все вины -
   Не перед кем-то, пред собой.
  
   А впрочем, родственные чувства
   Я много в прозе описал;
   Дерьмом родню измазав густо,
   И половины не сказал.
  
   Жене досталось тоже круто:
   Развод мамаши - десять лет!
   Вожжами драть таких вот mutter, -
   Для них мы есть и как бы нет.
  
   Мы есть, когда им что-то нужно,
   Нас нет, раз надо помогать;
   Они нас любят лишь наружно,
   Желая только получать
  
   Проценты с банковского вклада;
   Родили - и на депозит!
   А вкладу много, что ли, надо?
   Он сыт, уложен и - забыт, -
  
   Ну, не беседовать же с вещью!
   Но вклад забыт не навсегда:
   Его возьмут в такие клещи,
   Когда появится нужда!
  
   Сочтя проценты на проценты,
   Ему такой предъявят счёт!
   Со вклада, скажут, дивиденды
   Должны нам капать круглый год!
  
   Так ведь никто же и не спорит, -
   Ты хоть люби своё дитя, -
   Не то, враждою раззадорен,
   Сынок отвалит, не платя.
  
   И дочь мамашиных приездов
   С тоской не будет ожидать, -
   Так ты заткни в глазёнках бездны,
   Где ярко - как с неё содрать?
  
   Дай денег, денег, денег, денег,
   Такого-разного вези, -
   Не столько важен даже ценник, -
   Ты на коленях приползи!
  
   И, расцарапывая тело,
   Кричи - богиня, я не прав!
   Моё ль, сучонка, это дело,
   Тебе (вот списочек) не дав,
  
   И просыпаться на рассвете?
   А целый день себя трудить -
   Вот для чего на свете дети, -
   Зачем бы их ещё родить?
  
   А шиш тебе, родня, с походом!
   Вы не должны мне ничего, -
   Так я вам тоже. Пешим ходом
   Ступайте на х.р без долгов!
  
   А тётки, дядьки - все прекрасны,
   Пока совместных нету дел;
   Чуть недодашь - и сразу ясно:
   Положен их любви предел.
  
   Врагов нет хуже - сёстры, братья -
   Они завистливы и злы;
   Не попадайся в их объятья -
   Они обманчиво теплы.
  
   Подобно самке богомола,
   Тебе башку откусят вмах,
   Тебя отпустят разве голым,
   А лучше - чуя тёплый прах.
  
   Родня пощады знать не может:
   Не дай вам Бог добро делить, -
   Все ваши косточки обгложет, -
   Какой напор, какая прыть!
  
   От всей родни я отрекаюсь,
   Как Швейков обер-фельдкурат,
   Нет, я не лаюсь, но не знаюсь,
   Будь ты сестра мне или брат.
  
   Я тут болел довольно лихо, -
   Чуть не подох, и что родня?
   Была поддержка - просто вихрь:
   Никто не навестил меня.
  
   Сестра родная - в давней ссоре,
   Двоюродные - тем насрать,
   Но ожидают все, что в горе
   Я их прибуду утешать.
  
   И чем смогу, деньгами лучше,
   Конечно, горю помогу.
   Они пребудут в райских кущах,
   А я - в аду - у них в долгу!
  
   Ещё раз, если кто не понял:
   Моя семья - жена и дочь.
   Мне родственной не нужно вони.
   Вы мне родня? - Ступайте прочь!
  
   Мне и жене свезло остаться
   Сиротами при матерях.
   Пусть вам достанутся и братцы,
   И сёстры - лучше этих рях.
  
   И напоследок: если слышно -
   Вы нам должны, мы вам родня,
   Сильнее бейте прямо в дышло!
   Чуть что - ссылайтесь на меня.
  
  
   ГЛАВА XIX.
  

"... необходимость самовластья

И прелести кнута".

А.С. Пушкин

  
   С какого времени начать?
   Что ни возьми - не то татары,
   Не то тевтонских кнехтов рать,
   Не то московские пожары.
  
   Всё человече чей-то раб:
   Свободно избранного Бога,
   Чужих страстей, хозяйских лап,
   Своих фолловеров и блога.
  
   Нельзя, выходит, просто так
   Пускать на выгул без цепочки, -
   Такой получится бардак, -
   Все Смуты вместе - как цветочки.
  
   То полевой бандит Степан
   Княжну в парче за борт бросает,
   То самозванец Емельян
   Царя смешно изображает...
  
   И раб раба казнить ведёт,
   И раб рабу не помогает.
   Господь лишь помощь подаёт
   Своим рабам, когда желает.
  
   Не пожелает - не подаст, -
   На то Его, Господня, воля.
   Девицу купит педераст;
   На что ему - на мясо, что ли?
  
   Её он хочет отпустить?
   И отпускает, чтоб свободной
   Она могла рабыней жить, -
   "Как это, право, превосходно!"
  
   Рабы рабов рабов рабов -
   Без иерархий нет системы,
   А государству битых лбов
   Нужны слепые Полифемы
  
   На тыщу разных должностей,
   И для пригляда за рабами,
   Чтоб самых дальних областей
   Властитель мог похвастать лбами,
  
   Так изъязвлёнными в мольбе,
   Что невозможно не отметить
   Кольцом, допустим, что в губе,
   Раба, чей вклад весьма конкретен.
  
   "Мы изумительны в рабах:
   Нас не сгоняют на ночь в клети,
   И клейма нам не жгут на лбах,
   Нет ни ошейников, ни плети..."
  
   Так думал я тому назад...
   Ещё я был довольно молод,
   Мой крупный череп аккурат
   Уже прилично был прополот.
  
   Я был неправ - всё это есть:
   Не бьют плетьми - берут деньгами;
   К чему клеймить - ведь это жесть, -
   Не это делает рабами.
  
   Рабом нас делают рабы,
   Они нас вечно окружают,
   Бодая старые дубы.
   Рабы всегда рабов рожают.
  
   Таков же немец, венгр, грек,
   Исландец или австралиец;
   К рабу синоним - человек,
   Вторым синонимом - убивец.
  
   Нам сам Господь сие открыл,
   Святых нас удостоя Тайн,
   С тех пор, как Авеля убил
   Его любимый братец Каин.
  
   Не раб ли Авраамов сын,
   Что лёг под нож в угоду Богу?
   Достойно ранних ли седин
   Явленье ангела в подмогу?
  
   А раб ли Богу Сатана,
   Христа в пустыне искушавший?
   И велика ль его вина,
   Раз ангел он, хотя и падший?
  
   Увы, настолько велика,
   Что большей быть вины не может:
   Раба восставшего горька
   Судьба, чьи кости ветер гложет.
  
   Неподчинение - беда.
   Не подчиниться командиру
   Способен лишь большой чудак, -
   Платить он долго будет виру,
  
   Коль не придавят сразу, здесь,
   Где вздумал ты не подчиниться.
   Ты - раб всегда и всюду. Днесь
   Осознай, что ты не птица, -
  
   Не улетишь - подстрелят влёт, -
   Рабу нельзя давать потачки,
   А кто рабыню не е..т -
   Тот идиот, ну, или в спячке.
  
   Не рабством ли удержан мир
   На тонкой струнке во Вселенной?
   Где рабства нет, гудит эфир
   Свободной радостью Геенны.
  
   ... Был Пушкин - умница и плут.
   Что понимал он о свободе?
   Он ненавидел равно кнут
   И власть, радея о народе.
  
   И что - не Пушкин ли отлил
   Про бунт российский беспощадный?
   А сам? Не рабством ли он жил,
   Считая рабство Богом данным?
  
   Возможно, он не допускал,
   Что "все-все-все" - рабы по сути,
   И очень точно разделял
   Народ и слой придворной мути?
  
   Что те рабы - так нормалёк!
   А эти - им должно быть стыдно.
   Что те рабы - так это Бог.
   А эти - их стыда не видно!
  
   Своих в Михайловском рабынь
   Поэт брюхатил безвозбранно,
   А царь, брюхатящий княгинь, -
   Совсем, конечно, негуманно.
  
   Поэт был гением стиха,
   А в жизни разбирался слабо.
   Какие там ещё верха?
   Лишь царь и он. И всё. А бабу
  
   Свою царю он пожалел.
   А сам - он спрашивал парнишку,
   Подружку чью он лихо вздел,
   Живя в Михайловском, на шишку?
  
   Поэт был раб Парнасских муз,
   Своих отчаянных влечений,
   А рабства, просто рабства груз
   Не представлял среди "мгновений".
  
   А мы, мы - двести лет спустя
   И тоже вроде не крестьяне?
   Мы нашим подленьким страстям
   Всегда рабы, всегда на грани:
  
   Готовы мы восстать и пасть,
   Своё же рабство защищая.
   И государственную власть.
   Судьба раба и лба - такая.
  
   ...Завидовать - нехорошо.
   Царю завидовать - ужасно.
   Ведь мир вокруг такой большой,
   Хотя согласен - бизнес классный.
  
   Ульянов - тот в цари хотел,
   А Сталин - тот в цари попался.
   Вот Пушкин - тот своих-то дел
   Не мог управить, хоть старался.
  
   О самовластье рассуждать
   Особый ум не шибко нужен;
   Царём любой способен стать,
   Тем паче хрен какой досужий.
  
   А что - всего-то и делов:
   Кивай с улыбкою умильной,
   Запомни пару умных слов.
   А быть конягою двужильной?
  
   Так это разве про царей?
   Нет, блин, про слесаря Петрова.
   За мир борись для двух Корей
   И не подумай взять чужого!
  
   Раз нет царя - и власти нет.
   Народов диких не считаем.
   Нигде парламентский балет
   Не заменяет власти лаем.
  
   Горазды все рабы орать, -
   Орать не в поле, на трибуне,
   Да и орали б - исполать!
   Но каждый раб желает втуне
  
   Свой зад впереть на царский трон,
   Чтоб из рабов быть самым старшим
   И чтобы это был не сон!
   И чтоб войска - парадным маршем!
  
   Потом он станет грезить вслух,
   Не опуская очи долу, -
   Так утром горло рвёт петух, -
   Инстинкт, и курам по приколу.
  
   Тот раб, что хочет быть царём
   На самом деле, тот - молчальник,
   Тот спит и видит ясным днём,
   Как царских он б....й... Охальник!
  
   Потом - в мешок, - не то в Босфор,
   Не то в Неву, не то в Неглинку, -
   Здесь лучше без башки. В костёр,
   На угли гиблую скотинку!
  
   Державин знал, о чём писал:
   "Я - царь, я - раб". Что, грезил тоже?
   Раба распятого оскал
   Царю не грезиться не может!
  
   Удел царя - удел раба.
   Раба себе, стране и Богу.
   Коль вера царская слаба,
   Хиреет царство понемногу.
  
   Россия слишком велика,
   Чтоб жить совсем без самовластья.
   Нужны и крепкая рука,
   И долгий ум, а то - несчастье.
  
   Жаль Николая - он был раб,
   Раб царской пагубной привычки:
   Считать, что царь тогда лишь слаб,
   Когда уже у спальни стычки.
  
   Нельзя России без царя,
   А самовластью - кнут опора,
   Иначе - столько крови зря,
   И сколь всесветного позора,
  
   Когда царишки, не цари,
   Пытались было править Русью, -
   Какие пошлые хмыри,
   Какая дрянь с придворной гнусью!
  
   А хуже всех - Борис Второй
   И Михаил, по счёту третий, -
   России острый геморрой, -
   Они в аду за всё ответят.
  
   И я свой лоб долбил в полы
   Роскошных царственных приёмных,
   Глодал голодные мослы,
   Чтоб царь владел страной огромной.
  
   Ещё не твёрдо, но рабы
   Сообразили государство
   Великой, думаю, судьбы.
   Пусть и по форме будет - Царство.
  
  
   ГЛАВА XX.
  

"А встреча с бывшей - как кино немое.

Собравшись с духом, так я ей сказал:

Твоё лицо - знакомое такое...

Тебя я раньше на х.й не послал?"

Стишок

  
   Теперь уж лет, пожалуй, тридцать,
   Как я в киношке не бывал.
   Сменились на афишах лица,
   Стал сильно меньше кинозал, -
  
   Так говорят, - я сам не видел
   И не увижу - по всему, -
   Я, верно, Господа обидел -
   Мне фильмы крутят на дому.
  
   Я не смотрю их, как и прежде, -
   Что лучше "Крёстного отца"?
   А в зале верхнюю одежду
   Теперь снимают, чтоб сердца
  
   Верней друг друга ощущали
   И чтоб коленки под рукой?
   А поцелуи в кинозале
   Смущают зрителей покой?
  
   Так странно - нынешние люди
   Идут в кино смотреть кино,
   А не актрисок польских груди, -
   Теперь на них глядеть смешно.
  
   А раньше - да фуфырь портвейна,
   Да кореша, да темнота...
   Вот только школу Эйзенштейна
   Мы не терпели - хренота!
  
   Ну да - по лестнице коляска,
   Но Бирман - как сестра царя?!
   Опричной силы скачка-пляска -
   С каким презреньем к дикарям!
  
   А Невский - что ж он, как скульптура,
   То там, то тут - агитка, смех.
   Другие фильмы - авантюра,
   Халтура, шкурничество - грех.
  
   Неправ и прав был Ерофеев, -
   Он списки точно составлял;
   Что ж? Такова судьба евреев,
   А Голливуда он не знал.
  
   В шестидесятых доплывала
   До нас такая красота:
   "Безумный мир", "Спартак"... Немало.
   И вырезали до черта!
  
   "Большие гонки", "Клеопатра" -
   Всего не вспомнишь, но аншлаг
   Всегда бывал в кинотеатрах, -
   Стрельба, любовь, а сколько драк!
  
   Как нас дурили, как дурили:
   Все красные - ах, молодцы;
   "Душили белых мы, душили", -
   Никак не сдохнут, подлецы!
  
   "Неуловимые" проказы
   (В "Короне" Ксанка раздалась) -
   Какой прилипчивой заразой
   Была советской дури грязь!
  
   Вот "Девять дней" в пределах "года" -
   Поделка Ромма - без затей:
   Всё очень просто - сдохни, ходя,
   Заради призрачных идей.
  
   Но б...ь научная - Лаврова -
   Ах, просто дивно хороша!
   Давно имела запасного
   Её прекрасная душа...
  
   Чего-то видеть мы не можем:
   "Летят" ли в небо "журавли",
   "Отец солдата" или... Боже!
   Ну вот - и слёзы потекли...
  
   Гайдаю - слава, слава, слава!
   Бальзам для душ среди "ура!"
   А Селезнёва - вот красава, -
   В ней - ноги, моська, - что игра?
  
   Придумок интеллектуёвых
   В Союзе позднем было - тьма.
   Все были врать всегда готовы,
   Иначе всё - верняк! - сума!
  
   То фильм "У озера" отвратный,
   То "Человека любят" все.
   А то, что пшик в судьбе прокатной -
   Советов дурь во всей красе.
  
   Вот Жанна Болотова в "Доме" -
   Совсем девчонкой - так мила!
   Зачем в КПСС-истоме
   Она с Губенко возлегла?
  
   А вот "Ошибка резидента" -
   Враньё, прекрасное враньё, -
   Там есть чудесные моменты -
   Старик Дембович, дурачьё...
  
   А "Щит и меч" - какие лица,
   Какой Кожевникова бред!
   Подобно Генриху напиться
   И с русской фройляйн - тет-а-тет...
  
   Томленье "Мёртвого сезона".
   Зачем нам этот хитрый газ?
   Самих себя давно мы клоны,
   Двадцатый век - в который раз?
  
   Что ж, нет ума - считай, калека
   (А у меня - ещё ноги), -
   Я с равнодушьем древнегрека
   Всё жду, какой ещё пурги
  
   Наснимут в ушлом Голливуде
   Про то, какое мы зверьё, -
   Пусть их за это Бог осудит, -
   Они не меньшее ворьё.
  
   Чёрт с ней, с политикой проклятой.
   Я тут припомнил "Тихий Дон":
   Тогда страной, за горло взятой,
   Сифилитический... кондом
  
   Пытался править... Ах, простите,
   Вот что меня туда несёт,
   Где быть нам не велел Создатель,
   Не то в итоге - firing squad?
  
   Быстрицкая? - Ну, не Аксинья,
   А вот Хитяева - как раз:
   У той в глазах тоска вагинья,
   У этой - блеск бл.....х глаз.
  
   Все казаки - не русопяты,
   И даже Штокман - ух, казак!
   Ведь свой народ стреляли, каты, -
   Свердловской воли сучий мрак!
  
   Опять уехал... Всё, не буду.
   Нет, вспомнил фильм ещё один:
   Такие там судьбы причуды,
   Такой российский дерьматин, -
  
   Им обошьёшь любые двери,
   Ворота Рая облечёшь,
   Под ним клопы - такие звери,
   И стоит ровно медный грош.
  
   Я про "Хождение по мукам", -
   Толстой, тот жёлтый пятый том,
   Где сёстрам, двум банальным сукам,
   Пришлось отведать суп с котом.
  
   Я был совсем ещё мальчишкой,
   Когда Толстого влез читать;
   "Петра" - ну ладно, - эту книжку
   Не надо было мне давать.
  
   Так не следил никто за этим.
   К Толстому первый был подход -
   Слегка - литературный петтинг,
   Но мне понравилось - вперёд!
  
   Две трети первой книги - ясно,
   А дальше - словно чёрт понёс,
   И третья часть - совсем ужасно,
   Какой там "половой вопрос"...
  
   Понятно стало - я за белых,
   Как ни корячился Толстой.
   А что он мог, пельмень несмелый, -
   Могли и к Богу на постой.
  
   Все в старом фильме как живые,
   Гриценко - Рощин - Бог ты мой!
   Махно и прочие иные...
   Стоп-кадром, память, чуть постой!
  
   В экранизации позднейшей
   Сестрички - б...и - первый класс.
   Они и ходят будто гейши,
   А их на волю диких масс...
  
   Они б не вышли из парадной, -
   Их завалил бы шкет любой,
   А там, вдыхая сумрак смрадный,
   Они б ушли в последний бой...
  
   "Довольно, душенька, довольно!" -
   Сказала в "Саге" душка Флёр, -
   Добрался я путём окольным
   До фильмов, радующих взор.
  
   Из Девушек, игравших в Джазе, -
   Уже пожившая Монро,
   Весьма объёмистая в тазе,
   Светила планом ГОЭЛРО
  
   Со всех афиш. А мы не знали,
   Кто вообще такая. Мать! -
   Навряд ли даже в Тринкомали
   Могли о мире меньше знать.
  
   Был "Фантомас". А в нём блистала
   Частями тела Демонжо;
   По сто смотрели раз, а мало -
   Её хотели ви... "Пежо".
  
   Ах, да... Там "Ситроены" были...
   Какая разница, месье!
   Вы, я надеюсь, не забыли
   Всех Анжелик Мишель Мерсье?
  
   Бела и просто бесподобна -
   Милее всех иных маркиз,
   Любой деталью тела сдобна -
   Вот короля достойный приз!
  
   Нет, обломилось! Граф Тулузский
   Сломал малину королю,
   Чтоб треугольником Бер-мудским
   Она служила... кораблю.
  
   Никак нельзя без итальянок!
   Одна из них - Коринн Клери,
   Чей корпус был предельно манок.
   Читатель, слюни подбери!
  
   А ты, читательница, знаешь -
   Прелестней ты любых Коринн.
   И, хоть в кино ты не играешь,
   А потеплее многих... льдин.
  
   Она француженка, конечно,
   Но так Италии под стать,
   Что в "Блефе" запах сучки течной
   Любой мог в зале ощущать.
  
   А бездна глаз Орнеллы Мути?
   В полотнах старых мастеров
   С такими личиками путти
   Глядят на тех, кто выше слов.
  
   Она божественно развратна, -
   Жаль, Еву не пришлось играть...
   А мог любой почти бесплатно
   Её раздетой наблюдать.
  
   Про мужиков-актёров - сложно.
   А он мужик - мужик-актёр,
   Чтоб выкаблучивать безбожно
   Всё то, что скажет режиссёр?
  
   Перечислять их бесполезно:
   Де Ниро, Николсон, Ли Джонс
   И Евстигнеев, мне любезный...
   Так, что там пишет сайт "Анонс"?
  
   Про сер-иалы - не желаю, -
   По мне - отрава из отрав.
   Я эту тему закрываю
   И не хочу одну из глав
  
   Поганить более чем надо,
   Отборной бранью - ни к чему.
   А вы, гляжу, ужасно рады,
   Что я закончил гимн дерьму?
  
  
   Intermission
  
   Я был довольно крупный парень.
   Теперь народ весьма подрос,
   Так тесто всходит на опаре, -
   Пекутся булки, был бы спрос...
   А кроме, в нашем институте
   Такая тьма училась баб,
   Что в этой многодырной мути
   Почти любую на шарап
   Возможно было, если взяться.
   Зачем, когда желанья их
   Влекли к стремлению отдаться,
   Им слово грезилось - жених...
   На третьем курсе в нашу группу
   Как ураганом принесло
   Девчонку, - мы смеялись: в лупу
   Не разглядеть её мослов.
   И совершенно зря смеялись:
   Она хорошенькой была, -
   Девчонки просто волновались,
   Чтоб никого не увела.
   Чего в ней не было - так роста,
   Наверно, метр тридцать пять, -
   Так ведь на баб и нету ГОСТа, -
   К чему их, милок, примерять?
   Что вы ответите, я знаю, -
   Я сам такой же хамский хам,
   Но в майском дело было мае,
   Коварном времени для дам.
   Цветенья запах, тёплый ветер -
   Фундамент шаткий дамских грёз.
   А дамам - двадцать, дамы - дети,
   Но вот причины детских слёз -
   Уже не кукольные страсти
   И не подружек наговор, -
   Потребность в чисто женском счастье,
   Мужской им надобен прибор.
   А лепестки летят, как шарфик,
   Прозрачно соскользнувший с плеч,
   И ноги триумфальной аркой
   Желают целых армий встреч.
   И дамы ищут, ищут способ
   Привлечь к себе сначала взгляд,
   Потом саму мужскую особь.
   А особь... Вот же сытый гад!
   Девчонку звали Изабелла.
   У крохотульки был апломб:
   Она своё считала тело
   Ума вместилищем, не womb.
   Какое слово! - влага, темень
   Среди роскошества красот,
   Она в себя приемлет семя,
   Она вынашивает плод.
   Вся Изабель была размером
   С ещё не взрослую овцу.
   Конечно, это - troppo vero, -
   Враньё поэту не к лицу.
   И Бог бы с ней - да хоть с левретку,
   Но покушаться на меня?!
   Да разве можно мармозетку
   Сажать на рослого коня?
   И тем не менее - звоночек:
   - Тебя хочу я пригласить...
   Так вырывается из почек
   Листва с одним желаньем - жить!
   - Ведь у меня тут день рожденья...
   - Так это славно, Изабель!
   Какие могут быть сомненья?
   Вся группа будет? - Нет. - Ужель?
   - Ну, как... Заказан столик в "Праге",
   Зову... Ну, будешь ты один.
   В такой кабак не ходят скряги,
   А дорогих ведут бл...н...
   И я, как жиголо отвязный,
   Пойду глотать её коньяк?
   Когда б чуток других соблазнов, -
   Когда бы я хотел, - а так...
   - Пожалуй, нет, не выйдет, занят...
   - Как знаешь, дважды не зову.
   - А я не тот, кого поманят,
   И он бежит на рандеву.
   Куда-то девка растворилась...
   А я б такую мелкоту...
   Чтоб рыбкой на кукане билась,
   Всю истерев свою... фиту.
  
  
   ГЛАВА XXI.
  

"Толстой нам объяснил с уменьем и талантом,

Что женщине не стоит спать

Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом,

Когда она жена и мать".

Амфитеатров

  
   Нет, женщина во всём вольна, -
   Кто ж бабу шалую удержит?
   Не от темна ли до темна
   Она мужской терзает стержень,
  
   Когда он есть. А если нет?
   Тем паче женщина свободна.
   А темень будет или свет, -
   Она погоде соприродна:
  
   Никак нельзя предугадать
   Её характер своенравный.
   Раз кошку не переиграть,
   То бабу-женщину подавно.
  
   Совсем девчоночка она -
   Лицо и плечики худые,
   А разумом - уже жена:
   Тонка, но непокорна выя.
  
   Ещё и нечем ей крутить -
   Нет ни груди, ни, скажем, бёдер,
   А девке надо как-то жить,
   И как без этого? А, joder!
  
   ... Мне слово промискуитет
   Всегда внушало странный трепет.
   Теперь, когда мне столько лет
   И перекрыт побед мой дебет,
  
   Мне ближе русский лексикон:
   Ведь слово блядство - обоюдно.
   А всё валить на бабский гон?
   Ну да! Вы что - не жили блудно?
  
   Нет, отрицать нельзя и то,
   Что, если сучка не захочет,
   Вне печки сморщится батон,
   А кобелёк - никак не вскочит.
  
   Насилье и продажу тел
   И поминать совсем не стану, -
   Я сам едва не отсидел
   По подозренью и обману.
  
   А вот Багир свободный бег
   (Багира Киплинга - мужчина):
   Ну - жив охотой человек,
   Такая хищная скотина.
  
   Желанье можно подавлять.
   А для чего? Вопрос не праздный, -
   Необязательно ты б...ь,
   Когда желаешь всяко-разно.
  
   Оставим "Камасутру" тем,
   Кто только к жизни приступает,
   Анализ финишных фонем
   Пускай покамест отдыхает.
  
   Морали нет уже давно;
   Грехи простятся, - ты покайся,
   И совершенно всё равно,
   Что грех, что нет - не зарывайся.
  
   Душа грешнее или плоть?
   А разум тела не грешнее?
   Так точно, был грешок, вашбродь...
   А что за грех? - Так вам виднее.
  
   Возьмём за истину гормон.
   Покуда разум не развратен,
   За все грехи в ответе он,
   Тем паче нам он непонятен.
  
   Вот смотришь на девицу ты:
   Вполне, пожалуй, аппетитна,
   Не видно "чистой красоты",
   Но если - то не будет стыдно
  
   Друзьям сказать, что ты её...
   На болт накрутишь - не боишься?
   А вдруг она - того, неё...?
   А ты спокойствия лишишься.
  
   Мол, грех, юницу совратил...
   Раздумья сильно возбуждают:
   Представишь, как её лишил, -
   Вот тут гормон и побеждает.
  
   Лицо горит, тесно в паху,
   Намокли руки и затылок,
   И ты готовишься греху
   Предаться после двух бутылок.
  
   А вот - девица на тебя
   Давно поглядывает томно,
   То ворот блузки теребя,
   То оголив бедро нескромно.
  
   Нет, уж его-то завалю,
   А то вон тот, дурак, сорвался.
   Я нам нормально постелю,
   Чтоб он уйти не порывался,
  
   Как только кончит первый раз.
   Презервативы я купила,
   А то он пьяненький - атас,
   И залечу - вот будет мило...
  
   Гормон дыхание теснит,
   Живот потягивает к низу,
   Сердчишко маетно стучит,
   Готово горло к вокализу.
  
   А что - все холосты пока,
   И, право, нет греха большого, -
   Что - лучше жуткая тоска?
   Не всем доступна вера в Бога.
  
   По мне - до брака не разврат, -
   Всё поменялось в мире этом.
   А лет сто пятьдесят назад
   Ты был бы "бабником отпетым",
  
   Успев поять лишь пару вдов,
   Вступая в университеты.
   Для дамы не искали слов -
   Ей не давали прав на "это".
  
   Мораль была ещё жива,
   Хотя весьма своеобычна:
   Вас погубить могла молва,
   Поскольку "это" неприлично.
  
   Само деяние никак,
   Совсем никак вам не вредило.
   Но если вы вступили в брак...
   Вас не спасти и Крестной Силой.
  
   ... Как объяснить несытой даме,
   Что ты давно уже женат?
   Её замужество мы сами
   Считаем тропкой в райский сад.
  
   Как неуместны рассужденья,
   Когда тепло нам от любви.
   Её тепла происхожденья
   Никто не знает. Не реви!
  
   Ну, вытри сопли и продолжим:
   Не о любви здесь разговор, -
   Я до седин давно уж дожил,
   Давно зануда-резонёр,
  
   Но вот - занятия любовью
   Могу ошибочно назвать
   Самой любовью. В многословье
   Прошу меня не обвинять, -
  
   Таких чувствительных материй
   Немного в мире наберёшь.
   И мало тех, кто чисто верит
   В саму любовь. Иное - ложь.
  
   Распутство - правильное слово.
   Оно для нас верней других.
   Иные слишком уж сурово
   Того клеймят, кто слишком лих,
  
   И ту, что просто легче нравом
   И чьё желанье жить сильней,
   Чем тех, кто праведны и правы -
   Кто просто моськой подурней.
  
   Бывает, ясно, невезуха:
   И внешность - ну, ни дать, ни взять,
   А звон в ушах, и в горле сухо -
   Уж так бы ей хотелось дать.
  
   Но это всё же крайний случай.
   При прочих равных - всё для всех.
   Да, кобельков поменьше сучек,
   Что кобелям и сукам - смех:
  
   Вот те всегда найдут друг друга, -
   Их столько, сколько нужно им:
   В пределах собственного круга,
   И входа нет туда чужим.
  
   Им даже нюхаться не нужно, -
   Их феромоны - за сто вёрст.
   Вам повезёт, когда досужно
   Они полезут к вам под хвост.
  
   Не стоит долгих ждать прелюдий:
   Им нужно просто сбросить пар, -
   Недолгим ваше счастье будет.
   Их радость - равнозначных чар
  
   Переплетенье колдовское,
   В тела перетеканье душ;
   Своё меняют на чужое -
   Своя ль жена, чужой ли муж.
  
   О нас нельзя судить облыжно:
   От тенора отличен бас;
   Кому черешней будет вишня,
   Кому крыжовник - ананас.
  
   Не в этом дело. Дело в силе,
   Что друг ко другу нас влечёт,
   Сминая в ком единый. Или
   Бывает всё наоборот.
  
   Про дом Облонских, где смешалось,
   Читали, верно, все. И что ж?
   Произошла такая малость,
   А крику - будто в ж..у нож.
  
   Да, Стива треснул гувернантку, -
   Так их за этим в дом берут.
   Ах, он мерзавец, ах, он гадкий!
   А как унять, простите, зуд
  
   Не в чреслах даже, а эстетский -
   Стройна мамзелька и бела.
   Жена - уже орешек грецкий:
   Морщины суть её чела
  
   И грудь увяла до лодыжки,
   И чувственность от слова ноль, -
   Такую можно до одышки -
   В душе тоска, в коленях - боль.
  
   Нехорошо? Конечно, плохо.
   Терпенье, жёны! Выйдет срок,
   И суть всего переполоха
   Усохнет в тоненький шнурок.
  
   Вы сами, добрые супруги,
   Пока свежи и грудь торчком,
   Весьма имеете заслуги, -
   Таких знавали мы... молчком.
  
   К подругам ли на посиделки,
   К знакомой старой - поболтать, -
   Свои потешить свиристелки,
   Пока приятно их... свистать.
  
   Короче - квиты. Вечно будет
   Вооружений паритет,
   Пока Природа не остудит.
   Мы, вроде, были? Или нет?
  
   Вот голенастые девицы
   Спешат вприпрыжку по делам -
   Какие попки! Что там лица...
   Дай, Боже, счастья их телам!
  
   А души - ты, Господь, рассудишь,
   Кому какою долей жить:
   Кого - зажжёшь, кого - остудишь...
   Когда сумеешь остудить!
  
  
   ГЛАВА XXII.
  

"Сие есть великий и двусмысленный

европейский политик".

Ф. Лефорт. "Пётр Первый".

  
   На мировой арене - вони...
   В казармах воздух посвежей.
   Как будто тысяча Эстоний
   Трепещет в страхе грабежей,
  
   Что будут, если русских орды
   Ворвутся в Прибалтийский край.
   А вдруг опять арийской мордой
   Германец глянет? Выбирай...
  
   Трясутся страны-лимитрофы,
   Изрядно вычерпав кредит.
   "Не повредит мне чашка кофе?
   - Уж ничего не повредит".
  
   Кому нужны хоть сотни Латвий,
   Литва и Бессарабий пыль, -
   Нельзя пришить сапожной дратвой
   К тайге ни сланцы, ни ковыль.
  
   А ведь бывало - пришивали...
   На сто, на двести лет вперёд,
   Но эти земли поступали
   В сплошной имперский оборот:
  
   То Австро-Венгрия, то турки,
   Французы, немцы, чванный бритт, -
   Всегда простой мотивчик "Мурки"
   В имперской музыке звучит.
  
   Нет, лекций я читать не стану, -
   В устройстве мира тайны нет:
   Спокон веков сплошным обманом
   Живёт "просторный белый свет".
  
   А вот обмана содержанье
   И результат, когда он есть -
   Тельцы златые на закланье,
   И вообще - "благая весть" -
   Совсем, друзья, другое дело.
   Корысть - в политике закон;
   Чуть что - обводят мелом тело
   И Пахельбелевский Канон,
  
   Слегка с известным гимном схожий,
   В церквях органы прогудят, -
   А мессы дело подытожат;
   Кого деньгами наградят,
  
   Кого весьма подымут в чине,
   Кого живым сожгут в печи,
   А кто в безвестности доныне
   На зоне лепит кирпичи.
  
   Дурных, конечно, много легче,
   Чем разных умников, надуть, -
   А нет - так вытошнится вече,
   Крича "Ганьба" и "Геть"... Мабуть.
  
   В обмане мастером был Сталин,
   А Гитлер и его надул:
   Отдал на время Ригу, Таллин,
   Литву - и юнкерсовый гул.
  
   Под дых японцам Сталин врезал,
   Презрев ненужный договор,
   Японского этногенеза
   Прервав с российским давний спор.
  
   Увы ли, нет - но Сталин помер,
   И править стали дураки, -
   Тех обмануть - простейший номер, -
   На свист под ружья так чирки
  
   Летят в утиную охоту.
   Андропов, Брежнев и Хрущёв -
   Не допускали ни на йоту
   Поверить чуждых соловьёв
  
   Их соблазняющему пенью.
   Но тут - видать, пришла пора,
   Явился трус, трепло бездельный:
   "Европа - общий дом", - ура!
  
   Его за всех за нас надули.
   Выходит, что и мы - фуфло?
   Нет, наших пап и мам обули,
   Все шишки в их загнав дупло.
  
   А мы - ребята похитрее.
   От крайней бедности начав,
   В кострах купюрных руки грея,
   Не предавали, как Исав,
  
   За "ножки Буша" первородство.
   Мы сами - те ещё вруны.
   Да, мерзость перед Богом, скотство -
   Господь простит. Да, мы лгуны, -
  
   Не верьте нам - ведь ваше право!
   Но вы же верите. Раз так,
   Раз наше вам враньё по нраву,
   Идёмте с нами - Дональд Дак,
  
   Джон Буль и евро-Марианна;
   Der Deutsche Michel, komm zu mir!
   Взаимной радостью обмана
   Мы сохраняем этот мир.
  
   Но есть таинственные ноты
   Музыки тайных politique, -
   Овечьим блеяньем окота
   Непостигаем тихий крик.
  
   "Open up your mind, let step inside.
   It's so easy when you know the rules:
   Rest your head and let your heart decide", -
   You're only poor crazy fools.
  
   ... Дипломатической интриге
   Не заменить никак войны.
   Мальчишки, что бросают зиги,
   Бандеры - сукины сыны
  
   И правоверные красавцы
   Друг друга спробуют на зуб,
   Когда решат заимодавцы,
   Что долог у холопов чуб,
  
   Что городское населенье
   Пора опять подсократить,
   Что зажились под мирной сенью.
   А кто сказал, что надо жить?
  
   И, потихоньку дуя в уши,
   Нас убедят, что нам пора
   Вести под пули наши туши,
   Причём пора - ещё вчера.
  
   Как славно с немцем начинали -
   Ура! - Четырнадцатый год,
   Охотнорядцы как орали,
   Как волей шёл на бой народ!
  
   И как надолго затянулось -
   На тридцать с гаком долгих лет!
   Интеллигентская сутулость -
   Воюй, погон один просвет...
  
   Ваньков брезентовые лычки,
   Окопы, ужас переправ,
   Не закурить - намокли спички,
   Рукой дрожащей разодрав
  
   На самокрутку лист бумаги,
   В пыли подобранный вчера.
   И похоронка - две "Отваги"
   За что-то там... Ура, ура!
  
   Мы до сих пор не замирились, -
   Скорее вместе сдохнем, чем.
   Когда заглох убитый "Виллис",
   Тогдашний я погиб. Совсем.
  
   Нельзя не дохнуть раз за разом, -
   Есть тел физический предел;
   А бомбой или, скажем, газом -
   Ни так, ни так я не хотел.
  
   Повоевать немножко можно,
   Но с пипифаксом и б....ми,
   Когда не сходит жир подкожный
   И колют нужный витамин.
  
   Но воевать идеи ради?
   Fraternite? Egalite?
   И чтоб заградотряды сзади?
   Пошли вы - вместе с Liberte!
  
   Вот тут и надобен политик -
   Войну представить пикником:
   Недолго будете без титек,
   Вернётесь - свеженьким пивком
  
   Вас встретят верные марухи,
   А там - и крепкого в накат.
   Чего боитесь вы мокрухи?
   Врага загоним прямо в ад!
  
   Тошнит? И правильно - не надо
   За что-то всуе воевать.
   Пускай воюют сами, гады,
   Орлы-политики, их мать.
  
   ... Дни благоденствия империй
   Давно прошли. Но жив их дух.
   Я сам - им-перец. Пару Берий
   Сменял бы Лениных на двух.
  
   Лаврентий был организатор,
   Других бандитов похитрей.
   А Киплинг был колонизатор -
   "Пошлите ваших сыновей"!
  
   Да-да, "несите бремя белых".
   Лаврентий бремя красных нёс,
   Но оба были за расстрелы
   И "с применением" допрос.
  
   Кровь - как цемент имперских строек,
   Рубин короны королей,
   Кровь - страх и бред расстрельных троек,
   Кровь для империй - главный клей.
  
   Наверно, Бисмарк прав, не Тютчев, -
   Но тут политика важна:
   Враньё всегда намного лучше,
   Чем вся в следах от пуль стена.
  
   Живут империи, как жили,
   Обличье сильно изменив:
   Доходов меньше, больше пыли -
   Ремни крутящий стёрся шкив.
  
   К чему захваты территорий?
   Собрал деньжат и покупай.
   А сколько нот и промеморий
   Нужны в политике - а-яй...
  
   От Иудейских войн и Кира
   Такая фенька повелась:
   Не брать таланта ли, статира,
   Пока столица не сдалась.
  
   Потом - оплата контрибуций,
   Расплата всем, что Бог пошлёт...
   Теперь вояк задачи куцы -
   Решает денежный расчёт.
  
   Теперь политик - лишь бухгалтер, -
   Он может врать и воровать.
   Как прежде, войн и мира стартер, -
   А не пора переизбрать?
  
   Ну-ну... В любой из "демократий"
   Известен выборов итог
   Всегда заранее. Не тратьте
   Впустую сил, - копите впрок,
  
   Ведь выживанием посильным
   Всех нас ещё отяготят,
   Когда парламент многорыльный
   Решит, что нет пути назад.
  
   Ну, или сразу - в депутаты:
   Сиди и пей зелёный чай.
   Ты - раб политики проклятой:
   За всё ничем не отвечай.
  
  
   ГЛАВА БЕЗ НОМЕРА
   (без номинала - тоже).
  
   Почти забыл такую тему!
   Какие мысли! А слова!
   Слова! Не стоят ни дирхема;
   Сколь долго ни тверди - халва,
  
   Во рту не станет сильно слаще.
   А металлический кругляш
   Всегда тебя к Земзему тащит,
   Всегда надёжнейший багаж.
  
   Вот как он выглядит - не важно,
   Кольцо ли, круг, да хоть квадрат;
   Да - жить с деньгами тоже страшно,
   Но вот без них - страшней стократ.
  
   Ах, как хрустят в руке купюры,
   Пока они ещё твои...
   Их не клюют не только куры,
   Не жрут солдаты, но рубли
  
   А также доллары и евро
   Организуют жизни ход, -
   Бегут века по шкуре зебры,
   Меняя цвет, - живёт и мрёт
  
   Народ Земли и деньги тратит,
   Не зная, как ещё сменять
   Зерно на спинки для кроватей, -
   Продать, купить и вновь продать.
  
   Проклятье ссудного процента
   Забыто Церковью Христа
   Заради выгод эмитента;
   Казна же царская пуста
  
   Всегда. Всегда у власти воры.
   В деньгах ли дело? Дело в нас:
   Мы тащим злато в наши норы, -
   Когда-то будет Трубный Глас...
  
   Ни Маркс томищем "Капитала",
   Ни Смит, ни сам Джон Мейнард Кейнс
   Не объяснят, что значит - мало!,
   Как сделать фунт, потратив пенс?
  
   А как живут в глухой деревне,
   Где вместо денег самогон?
   Уклад естественно-плачевный,
   Но устаканит жизнь и он,
  
   Когда количество продукта
   Опережает верно спрос,
   А эксклюзив из сухофрукта -
   Поллитра! - стоит сена воз.
  
   Не финикийцы, не евреи, -
   Сам Сатана установил,
   Что деньги лучше душу греют,
   Чем даже тот, кто сердцу мил.
  
   Таких, бывает, покупают,
   А надо будет - продадут,
   Ведь денег много не бывает.
   Учтёт ли это Божий Суд?
  
   А кроме - денежки не пахнут,
   Сказал мудрец Веспасиан.
   Вот царь Кощей - над златом чахнет, -
   Знать, в золотишке был уран...
  
   Отрада Рыцаря Скупого
   Не в банке - в тяжких сундуках, -
   Переживёт металл любого,
   А наш развеют ветры прах
  
   Над горкой скопленного злата,
   Что детям нашим отдаём,
   Хотя, по выводам Росстата,
   Мы все в долгах - взаймы живём.
  
   Причём должны - себе же сами.
   К примеру, я взаймы не брал,
   Того, что скоплено дедами -
   Возможно, есть - я не видал.
  
   Должно быть, наши мамы-папы
   Не собирали деньги впрок,
   Чтоб наши жадненькие лапы
   Ждал верный жизненный урок:
  
   Мол, выживайте, как хотите,
   Не обделяйте только нас.
   Что деньги? Главное - родитель!
   Нет денег? Не кажите глаз?
  
   Звени, покуда жив, монетой, -
   Сокрыто в звоне колдовство.
   В листе зелёном лучик света
   Рождает жизни вещество,
  
   А шорох крашеной бумаги
   Включён в людской метаболизм.
   И моют, моют злато драги,
   Готовя крайний катаклизм:
  
   Иссякнет Aurum в Природе -
   Земная распадётся твердь.
   Вот будет звону в этой коде -
   Вот кошельками звякнет Смерть!
  
   ... Я очень редко нищим верю
   И крайне редко подаю, -
   Не жаль копеечной потери,
   Но я смущаюсь, - не люблю.
  
   В церквях юродивых не стало,
   Стыдить чтоб Иродов-царей;
   На звон монетного металла
   Полки влекутся упырей, -
  
   Мальчишки стали не такими,
   Чтоб нищих денежки лишать, -
   Они всегда незримо с ними,
   Их нищий должен содержать.
  
   Теперь цари - из этих деток,
   А мы, как юроды, блажим,
   Когда лишают нас монеток, -
   Мы ими очень дорожим.
  
   Ведь деньги - хлеб, вино и бабы,
   А бабам - хлеб, вино, мужик.
   Без денег наши мысли рабьи,
   Убог и косен наш язык.
  
   На стогнах нищенски стенаем,
   Подать нам требуем деньгу.
   Потом подачку получаем
   И снова долго - ни гу-гу..
  
   Готовы верить идиотам,
   Что золотые нужники
   Провидят - это не острота,
   Такие были мудаки.
  
   Ульянов был большой охотник
   Считать деньгу в чужой мошне, -
   Рабов и крови гнусный сводник,
   Чтоб утонуть ему в говне, -
  
   В аду такая будет мука,
   Её для Ленина введут!
   Да только вот какая штука:
   Бесплатным быть не должен труд.
  
   Пока нувориши дуреют,
   Рабов и нищих крепнет дух,
   И бунт, увы, опять созреет,
   И полетит подушек пух
  
   С деньгами, что не будут стоить
   Ни даже птичьего пера,
   На мостовые, и укроет
   Всё это пепел от костра, -
  
   Ведь голытьбе придётся греться.
   Вот для того и нужен царь,
   Чтоб детям денежки в наследство
   Передавались, а не гарь
  
   От голью спаленных усадеб.
   Выходит, деньгам лучше быть?
   А хору суетных проклятий
   Дерьмишком в проруби уплыть?
  
   ... Нельзя ли Шейлока и ссуду,
   Сколь это можно, оправдать?
   Но нет - не быть такому чуду, -
   Кто может денег даром дать?
  
   Как выжить бедному банкиру?
   На что ему кормить семью?
   Крутиться проще в масле сыру,
   Чем начислять процент жулью,
  
   Что в долг берёт, не возвращая,
   Не говоря уже о мзде.
   И нету ни конца, ни края -
   Мы все у Шейлока в узде.
  
   А разве Шейлок нам обязан?
   Вы не берите денег в долг.
   Ваш депозит кредитом связан?
   Так homo homini - что волк.
  
   Да разве хватит фунта плоти,
   Чтоб ипотеку оплатить?
   Вы сами кровью истечёте,
   Когда б из крови деньги лить.
  
   ... За три копейки кружку кваса
   Я покупал в СССР.
   Платили так народным массам,
   Что оставался голым х.р
  
   Половозрелого мужчины,
   Когда на что-то он копил.
   Едва прикрытая вагина
   Была у бабы, если пил
  
   Её единственный кормилец,
   А деньги были как бы злом.
   Мы жить без денег научились, -
   Врачи прописывали бром.
  
   Нам не хватало до зарплаты,
   Ворьё сидело в кабаках.
   Штаны протёр - поставь заплаты,
   А власть держалась на штыках.
  
   По сути нищие, мы знали,
   Что нашей в этом нет вины.
   Но виноватых не искали, -
   Ах, только б не было войны!
  
   Страна, растящая героев,
   Обречена их потерять;
   Не проще ли деньгами втрое,
   А то и впятеро давать,
  
   Чтоб люди жизни покупали
   Ценой работы, не атак,
   Чтоб не зарплаты люди ждали,
   А, скажем, новый кадиллак.
  
   Чтоб деньги были, просто были,
   Чтоб не стесняться нищеты,
   Чтоб не считали мы, а жили...
   Ох... Бесполезные мечты.
  
   Разбоем на большой дороге,
   Давая людям деньги в рост,
   Мы богатеем. Но в итоге
   Заупокойный будет тост.
  
   В помин души хрусталь не звякнет, -
   Нельзя же, - деньги так звенят.
   Душа, как деньги, не иссякнет.
   А Бог решит, кто чем богат.
  
  
   ГЛАВА XXIII.
  

"Что общего у коммунизма и атомной бомбы?

- И то, и другое стирают разницу между

городом и деревней".

Анекдот

  
   Натюрлих, я в деревне был,
   Когда ещё студентом не был.
   Лопатой в грядках землю рыл, -
   Дерьма достаточно отведал.
  
   И всей стране, и лично мне
   Нужны, понятно, корнеплоды.
   Но почему плоды корней
   Забрать так сложно у Природы?
  
   И почему теперь морковь,
   Капусту, свёклу и картофель
   Везёт с полей крестьянин вновь?
   КПСС ушла zum Teufel!
  
   При ней фабричная труба
   Считалась главной для Отчизны;
   Теперь крестьянин снял с горба
   Постыдный гнёт партийных слизней.
  
   И потихоньку всё растёт,
   И убирает сам крестьянин,
   И привыкает есть народ, -
   При коммунистах только барин
  
   Вкушал Непецинский продукт;
   Он, правда, и теперь вкушает,
   А всё ж народ не так нагнут, -
   Мясцо и фрукты покупает.
  
   Да будь при них народ хоть сыт,
   Не запропали б коммуняки, -
   Какой тогда был дикий стыд
   Про битвы в поле слушать враки...
  
   ... Наш первый курс был очень мил:
   Полсотни девок, десять - парни,
   Да плюс второй, и сотня рыл,
   Страною просранных бездарно,
  
   Была отправлена в колхоз,
   Слегка за Бронницы, тут - рядом,
   Чтоб мы "иерихонских роз"
   Своим добавили отрядом
  
   На подмосковные поля.
   Колхоз "Борец", как все колхозы,
   Своим названием вселял
   Тоску. А есть другие позы? -
  
   Девчонки стали вопрошать,
   Блаженство гряд познав морковных.
   Что мы могли? - Могли алкать
   По возвращеньи встреч альковных.
  
   Ну не при всех же остальных,
   И не в кустах же у барака?
   Хотя девчонки глаз шальных
   Не отводили, - были знаки...
  
   Друзья, помилуйте - ведь грязь!
   А мы - едва со школьной парты...
   Грамицидиновая мазь
   Уже была на низком старте.
  
   А кроме - дождь и дождь, и дождь,
   С утра до ночи моросящий...
   Чтоб трижды сдох великий вождь,
   Из гроба всем руководящий!
  
   Всё в первый день промокло так,
   Что сушки было на неделю, -
   Давали плёночный колпак,
   Сырыми были и постели.
  
   Ботву морковную срывай,
   Саму морковь бросай в корзину,
   Потом корзины высыпай
   В утопшую в грязи машину.
  
   Потом за трактором пошлют
   Кого-нибудь порасторопней;
   Помалу, но начнётся блуд
   Под мат окружный многостопный.
  
   Воздетых к небу ягодиц
   Ряды торжественно-нескромны,
   И ты ничьих не видишь лиц,
   И все приличия условны.
  
   Вот на продажу их добро, -
   Девчонки в трениках и брючках;
   Как на тебя глядят хитро
   Их завлекательные штучки.
  
   А выбор, я скажу, непрост -
   Ведь остальные оскорбятся!
   Чуть позже - сдал и принял пост! -
   Вокруг тебя начнётся б.....во.
  
   Девиц - десятки, ты - один,
   И у любой из них причины
   Считать, что "я должна быть с ним",
   Что это - "только мой мужчина".
  
   Какой прекрасный наивняк,
   Какие робкие касанья,
   А грудь - амклёвственный сочняк,
   Ещё не ведавший лобзанья...
  
   Потом... Пока в бараке гул -
   Гуртом ко сну идут подруги;
   Кто много выпил и уснул,
   Не видит бёдер их упругих,
  
   В пижамках пухлости попцов
   И плеч, откинутых в подушки,
   Не слышит сонно-нежных слов
   О ком-то грезящей девчушки...
  
   Пыхтят предутренние сны...
   Побудка! "Smoke on the water"
   Рвёт уши, и, надев штаны,
   Бредут под дождь компатриоты.
  
   А до столовки - две версты
   Повдоль Рязанки, - там ложбина,
   И мёрзнут девичьи персты, -
   Перебежим? Скрежещут шины,
  
   Удар! Удар! А тишина
   Звучит как гимн уже ушедшей.
   Девчонка. Бедная. Одна.
   Лозой лежит ещё не цветшей.
  
   Кровь тяжела и не течёт,
   А лужей копится у тела, -
   Мы знали, что она падёт
   На тех, чья власть осточертела.
  
   Сжимая молча кулаки,
   Молчали - только б не заплакать, -
   Нельзя же! Мы же мужики...
   И продолжали слёзы капать.
  
   Нас увезли, не в тот же день,
   Не всех, но первый курс вернули.
   За нами долго, будто тень,
   Летел шоссе плавник акулий.
  
   ... Расчёт студента очень прост
   И совершенно безотраден:
   Необходим карьерный рост,
   Хотя бы и в сельхозотряде.
  
   Я был успешный карьерист,
   И в стройотряды тоже ездил, -
   Я свой творил анкетный лист, -
   Немного, ясно, палимпсестил -
  
   Бывало всякое со мной;
   Кому нужны мои ошибки?
   Из ран всегда выходит гной,
   А он ведь, гад, ещё и липкий...
  
   Что ж, я был ранен много раз, -
   Уж сколько дряни мне лепили;
   Но я имел хороший глаз -
   Враги в прицелах часто стыли.
  
   Я был отрядный комиссар,
   Потом зональный. Командиром
   Я зоны стал. Такой кошмар,
   Вам доложу... Пари эфиром,
  
   Казалось бы, - а вот те хрен!
   Мотался ревностным барбосом,
   Овладевал, как "верный член",
   Коварным брежневским засосом.
  
   И раз в неделю "газик" свой
   Я отправлял в обком с мешками:
   Морковь, картофель... Боже мой!
   Так я не мог давать деньгами!
  
   В обкоме были хваты - ух!
   Я был им так - на зуб единый,
   Но из воды я вышел сух,
   Став беспринципнейшей скотиной, -
  
   Такие были и нужны
   Стране Советов беспощадной, -
   "Отчизны верные сыны"
   С моралью б...и привокзальной.
  
   Увы - они нужны всегда.
   Ура - таких всегда в достатке.
   Вот только с умными беда.
   Не возникает ум от взятки.
  
   Я научился воровать,
   Ловя деньгу в колхозной хляби, -
   Немного - так, повыпивать,
   Подъём готовя бабской зяби.
  
   Но честным вором я не стал, -
   Придурком, сукой - как угодно.
   Партийно-лагерный оскал
   Желал найдёнышей безродных.
  
   А проглядели! Родовит
   Я не был, но не люмпен жалкий,
   Не мещанин, - дворянский стыд
   Имела аж от самой Калки
  
   Моя русевшая родня.
   Я знал, что гикнутся колхозы,
   Я ждал крушенья дряни дня,
   Чтоб воздух вычистили грозы
  
   От пролетарского говна
   И от крестьянского помёта,
   Хотел, чтоб Русская страна
   Воняла если - только потом,
  
   Чтоб землю выпахал мужик,
   И чтоб земля ему родила,
   И чтобы сладкой боли крик
   Давал для новой боли силы.
  
   Есть у меня один изъян:
   Мне в прошлой жизни так обрыдла
   Страна рабочих и крестьян,
   Страна воров, рабов и быдла,
  
   Что не отринул я старья, -
   Остался для перелицовки
   Обносок старого ворья -
   Рабов Кремля, а не Петровки.
  
   Однако, как их не лицуй,
   Уже не носят эти вещи,
   Любой проворный рукосуй,
   Добыв новьё, теперь клевещет
  
   На всё, что было. Но не я.
   Добра в Советах было много,
   А не любила их земля,
   Чтоб не скирды им и не стога...
  
   Люблю я виды с эстакад,
   Многополосные развязки,
   Не тук обильных самых стад,
   Playboy, а не Ершова сказки.
  
   Пусть обойдутся без меня,
   Ей-богу, им же лучше будет.
   На удобрение корням
   Пойду, как пепел мой остудят.
  
  
   Инвазия
  
   Мне дела нет, что вы устали,
   Что на плите кипящий суп,
   Что ваши дети вас достали,
   Что вы уж полчаса, как труп,
   Лежали бы лицом в подушку,
   Когда б не вечные дела,
   Что вашу заспанную тушку
   Поднять сирена б не смогла,
   Когда б не надобности жизни,
   Не суетной круговорот...
   Вранью про "солнце, ярче брызни"
   Кто верит? Разве идиот...
   Но вы от сна часок урвёте,
   Потом продолжите в метро,
   Потом немного на работе,
   Бумажки пряча за бюро, -
   Вы прочитаете стишата,
   Что я для вас теперь пишу,
   Не потому, что много мата, -
   Я ж говорю им, как дышу,
   Не потому, что интересно,
   А потому, что всё - про вас.
   Ведь, может быть, к тридцатой песне
   Вы догадаетесь как раз,
   Зачем прочли вы эти строки.
   Быть может... Может быть, и нет.
   Тогда не стоило мороки
   И мне трудиться.
   Ваш поэт.
  
  
   ГЛАВА XXIV.
  

"О любви не говори,

О ней всё сказано".

К. Шульженко

  
   Я совершенно не уверен,
   Нет, я уверен - не смогу;
   Смешно - я попросту растерян,
   Но это правда - я не лгу;
  
   Такой банальности дурацкой
   В эпиграф сунуть пару строк?
   С бесцеремонностью пиратской
   Она явилась в мой мирок, -
  
   Я не заметил абордажа?
   Мои обвисли паруса?
   А кто пират? Неужто - я же?
   Как знать. Quizas, quizas, quizas...
  
   Пять тысяч лет стихов любовных, -
   Что можно нового сказать?
   Лишь бред бессвязно-суесловный
   Про слёзы, сопли и кровать.
  
   Что было после Песни Песней?
   Один и тот же плагиат.
   Поэтам было бы уместней
   Молчать, раз о любви молчат.
  
   А как возлюбленную деву
   Восторгом сладким напоить,
   Не сокрушая девства плеву?
   Чем сердце робкое пленить?
  
   Недаром сказано, что уши -
   Любовный орган у девиц,
   Природой созданный для чуши,
   Что рад нести нетрезвый принц.
  
   Стихи звучат не так обидно, -
   Там в рифму - скоро я тебя...
   А слушать прозу вроде стыдно,
   "В руках платочек теребя".
  
   Но большинство без разговоров,
   Стихов, понятно, тоже - без
   На койку обращают взоры,
   Рифмуя разве "влез" и "слез".
  
   А жаль. Хотя - всегда так было:
   Процента сотой доли нет
   Людей, которым Бог дал силы
   Любовный выстрадать сонет
  
   Иль сочинить эпиталаму,
   Хваля невестину... фату,
   Саму молоденькую даму,
   Не привлекая к животу
  
   Невесты лишнего вниманья;
   Теперь - какие уж стихи!
   Уже даны обетованья, -
   Грешат стихами женихи.
  
   Ну, а Шульженко - баба-дура, -
   Так все ведь бабы... C'est la vie;
   Её "Платочки", "Перекуры" -
   Ведь это всё не о любви.
  
   Любовь - не тайна, но загадка -
   Поди попробуй отгадай.
   Не отгадал? Попробуй - сладко!
   А будет горько - ну, рыдай!
  
   ...Любовь уходит, как цунами:
   Вода отхлынет в океан, -
   Руины, бывшие домами,
   И трупный воздуха дурман.
  
   Убито всё, что было живо.
   А кем, позвольте мне спросить?
   Вся в сиськах, оперная дива
   Вдруг принимается вопить,
  
   Когда любовника зарежут, -
   Бывает, - я могу понять.
   А то - вот только он был нежен,
   Она была ему под стать;
  
   Вдруг - бах! - закончены любови:
   Я не твоя, твоя - не мой;
   Движенье выщипанной брови,
   И ты - как меж евреев гой.
  
   Быть гойкой меж евреек - хуже,
   Как будто голой на мороз,
   Ещё вчера он был ей мужем.
   С чего распался симбиоз?
  
   Любовь бывает безответной?
   Да - ми шен ара миквархар.
   Любовь бывает неприметной?
   Да, будто в темени пожар.
  
   Любовь себя не убивает, -
   Ей Бог убийство запретил.
   Любовь погибшей не бывает, -
   Всегда сиять ей меж светил.
  
   Когда любовь уйти способна,
   Так, значит, не было её.
   Сухарик вместо булки сдобной, -
   Ну что ж, - ошиблись, вот и всё.
  
   Я презираю мелодраму,
   Особо если Soviet style,
   Слезьми умывшуюся даму
   И расставаний нудный лай.
  
   А вой грузинского придурка
   Про "это проводы любви"?
   Ей, зря за них бивали турка, -
   "Как хочешь это назови".
  
   Я вовсе не морализатор, -
   Но путать случку и любовь?
   Так вызывай эвакуатор
   И деньги сразу приготовь.
  
   ... Хотя известны все симпомы.
   Неизлечима, как чума,
   Грядёт любовная истома,
   Сперва лишая нас ума.
  
   Потом трясёт нас лихорадкой,
   Потом в любовной коме мы,
   Потом любимый доктор сладкий
   Чумой нас лечит от чумы.
  
   Мы выздоравливаем внешне,
   Но яд любви неистребим...
   Я и теперь болею, грешный.
   По Губерману - был любим.
  
   ... Шекспир наврал про Дездемону:
   Нельзя за муки полюбить;
   За что-то - хоть бы за корону -
   Совсем нельзя, - не может быть!
  
   Но, может быть, не всё мы знаем?
   Возможно. Любит чей-то ум,
   Не сердце, и умом желаем
   Бывает некий толстосум,
  
   Допустим, - это так понятно.
   Нельзя за это осуждать.
   А Дездемона любит штатно:
   Отелло должен побеждать.
  
   Любовь ли это? - Нет, отрава.
   Он смог любимую убить?!
   Убил, вполне имея право:
   За что-то ведь нельзя любить.
  
   Во - чушь какая! Рассужденья
   Не проясняют ничего.
   Любви не свойственны сомненья:
   Шарахнет вольтовой дугой, -
  
   Лечи потом её ожоги,
   Как не получится сойтись.
   Не лечат это даже боги,
   И бесы - тоже... Ну-ка, брысь!
  
   Вот, кстати - бес, он друг любови?
   Не согрешить бы невзначай!
   Он, соблазнитель, наготове,
   Душой ты только заскучай,
  
   Такое он тебе предложит
   За невесомый гран души!
   А вот в любви он не поможет, -
   В распутстве бесы хороши.
  
   Вот Отс поёт про Баядеру, -
   Пусть и высокая, но страсть,
   А не любовь - как будто Керы
   На душу вздумали напасть,
  
   Её заранее терзая
   Греха гореньем роковым.
   А вот и бесы - целой стаей -
   Летят за грешником пустым, -
  
   Ведь он давно потратил душу,
   Алкая тела, не души;
   Я правил чести не нарушу,
   Сказав - бывают хороши,
  
   Как хороши тела иные -
   Не отвести ни глаз, ни рук,
   Ни губ... Подробности срамные
   Я опущу под сердца стук.
  
   ... Старик, любовью потрясённый,
   Смешон - говорено не раз;
   Прелестен согбенный влюблённый, -
   Ему бы сон да унитаз...
  
   А он - ещё топорщит перья
   Уже давно истлевших крыл,
   Пленён по возрасту прадщерью.
   Мужской совсем утратив пыл,
  
   Дитя тревожить не желая,
   Он любит лишь издалека;
   Любовь его от жизни края
   Влечёт. Простим же старика!
  
   А вот нимфетка полюбила
   Сорокалетнего козла -
   Золотоноснейшая жила
   Для сил добра и силы зла.
  
   Он мимолётно ей ответит,
   Желая свежего мясца, -
   А ей потом полжизни светит
   Улыбка строгого лица.
  
   Кто победил? Не бес, не ангел, -
   Девчонка, знавшая любовь, -
   И с дикой резвостью мустанга
   Она ещё полюбит - вновь.
  
   "Лишь тот вниманья женщин стоит,
   Кто рад за них стоять горой"?
   Кто бабьим соком слаще поит -
   Не слушай Гёте! - ту и крой!
  
   Любовь заслуживать не нужно,
   Нет смысла в "поисках любви", -
   Ты в развлечениях досужных
   Без мук и радости живи.
  
   А там... Глядишь, и обойдётся -
   Безгрешным к Богу попадёшь, -
   Водой холодной из колодца
   Разбавишь пьяной браги дрожь,
  
   Что варят в Боговых ретортах,
   Готовя счастье для людей.
   Достоин адского курорта
   Любви не ведавший злодей!
  
   Опять пошёл "пасти народы",
   А зарекался. Это - грех.
   Хотя чего - в мои-то годы...
   Давно ли был я молод? Эх...
  
  
   ГЛАВА XXV.
  

"Она ещё не сдалась, но уже не

боролась".

Э. М. Ремарк. "Ночь в Лиссабоне".

"Победи себя и выиграешь тысячи битв".

Сиддхартха Гаутама (Будда).

  
   У нашей жизни смысла нет.
   Неоспоримы постулаты.
   Тогда к чему мы столько лет
   Жалеем Понтия Пилата?
  
   Ну, сделай так, ну, сделай сяк...
   Ведь смысла нет - чо упираться?
   Христос распят - и чей косяк?
   Вот увертюра. То есть вкратце
  
   Всё содержание главы.
   Теперь давайте поподробней.
   Не в попе дробь, а в цирке львы,
   Вы с ними в схватке аэробной, -
  
   Вас обязательно схарчат.
   Не проще ль сдаться прямо сразу?
   Что те грибы - как их едят,
   Они ещё моргают глазом.
  
   Принц Гамлет выбрал - околеть.
   А доктор Фауст кликнул беса.
   И так, и так - в итоге смерть.
   А Пушкин вызвал мсье Дантеса.
  
   И - тоже... Где пример борьбы,
   В которой выжил победивший?
   Граф Монте-Кристо, раб судьбы?
   У мышеловки трупик мыши?
  
   Корчагин? Кеннеди? Пейрак?
   Ясна задача эпатажа?
   Любой, кто борется, - дурак.
   И самый правый тоже - даже.
  
   Но подыхать нам не к лицу
   И, прямо скажем, неохота, -
   Не уступать же наглецу,
   Краснея в ярости до пота?
  
   А похитрей? А половчей?
   Не доводя до столкновенья?
   Чтоб даже собственник харчей
   Одобрил их исчезновенье?
  
   Ещё не подлость, но не бой, -
   Зачем противник нам убитый?
   Нам отомстит уже другой -
   Вот дарвинизма смысл скрытый.
  
   Кто вообще велел борьбу
   Считать прекрасной без сомненья?
   Не раскатал ли ты губу,
   Заранье выиграв сраженье?
  
   Вот Гитлер - гимны пел "Борьбе", -
   Его смущал дурацкий Вагнер, -
   И что? В неслыханной пальбе
   Собакой сдох. Всё те же грабли...
  
   Белинский? Или трирский Маркс?
   Вот те любили побороться.
   Играли б лучше в пабах в дартс
   Для сброса пагубных эмоций!
  
   А Робеспьер? Толстяк Дантон?
   Себе боролись на погибель, -
   Их обслужил палач Сансон;
   Борцы, ети их через ниппель!
  
   А где в учении Христа
   Призыв к борьбе? А где у Будды?
   К смиренью звали их уста,
   Во всяком случае покуда.
  
   А там, по ходу, поглядим.
   Бороться, чтобы жить - понятно,
   Но жизнь - борьба? Каким же злым
   Родиться нужно. И отвратным.
  
   А! Есть один пример борца,
   Всегда успешного в бореньях;
   Он провести сумел отца,
   Чтоб обрести благословенье.
  
   Что пострадал при этом брат, -
   На то борьба, на то победа.
   Своих неисчислимых стад
   Ещё Иаков и не ведал,
  
   Когда пришлось ему в пути
   Бороться с ангелом ли? С Богом?
   Бог за борьбу его простил, -
   Израиль стал борьбы итогом, -
  
   Прозванье славное борцу!
   Вот скрытый смысл иудаизма:
   Бороться нужно мудрецу,
   Чтоб выжить в разных катаклизмах.
  
   Все остальные - как хотят:
   Хотят бороться мусульмане,
   Как завещал им Мухаммад?
   Харам определён в Коране.
  
   Борьба, короче говоря,
   Есть атрибут, не смысл жизни,
   А жизни, что "борьбой горят" -
   Всегда кому-то сбор акцизный.
  
   ... Читал я "Фауста" юнцом, -
   Мне было жалко Маргариту.
   Она печальнейшим концом
   Напоминала мне Лолиту.
  
   А дальше - я не смог постичь
   Глубокомысленности Гёте.
   Его завет всегда был бич
   Для нежелающих полёта
  
   Без парашюта с высоты, -
   Зачем ненужные расходы?
   Ты прыгай! А спасёшься, ты
   "Достоин жизни и свободы".
  
   А ну-ка, марш "за них за бой"!
   Едва родился - должен сразу.
   Не вздумай спрашивать - на кой?
   Искоренят тебя, заразу.
  
   "Бей в барабан, не бойся бед!" -
   Едчайший Гейне - "маркитанток
   Целуй вольней" - всё тот же бред,
   Но только Гёте - на пуантах,
  
   А этот проще - в сапогах,
   Борец природный - Гейне Хаим, -
   Он вместе с Марксом в сладких снах
   Был человечества хозяин.
  
   По сути, правда, так и есть.
   Вот потому зовут к смиренью,
   А не к борьбе "за нашу честь",
   От поколенья к поколенью.
  
   "Боренья наши с кем текут"?
   По наученью Гаутамы,
   Мы попадём на Божий Суд
   Вполне умелыми борцами.
  
   Себя побарывать учась,
   Мы просветленья достигаем,
   Себя растаптывая в грязь.
   Что от борьбы мы получаем?
  
   Борьба - удел святых, царей
   И право каждого еврея.
   А нам бы сдаться поскорей
   Самим себе, в борьбе седея...
  
   ... Когда она уже сдалась,
   Приятно вспомнить, как боролась;
   Ремарк - он Смерти ипостась,
   А я - был полный зёрен колос, -
  
   Я не могу борьбу любить,
   Пожалуй, из притворства малость;
   У бабы, что не прячет прыть,
   Есть право на такую шалость.
  
   Приятно знать, что победишь,
   А ей приятно как сдаваться!
   Топор убил полёвку-мышь?
   Она живых живее, братцы!
  
   Допустим, едешь в Кисловодск.
   Так - подышать, попить нарзану.
   Ты полон всяких благородств.
   Тебе сестра наполнит ванну.
  
   Потом идёшь на Променад,
   Оставив сзади Галерею.
   Там дамы - страждущих парад
   Создать способен стимул гею.
  
   Ты приглядишь себе станок,
   Сверлильный или же строгальный
   С красивой формой гладких ног
   И крепежом горизонтальным...
  
   Зачем бороться в первый день
   С желанием скорей отдаться?
   Чтоб на себя не бросить тень?
   А мужики начнут ломаться?
  
   Ты в первый день меня не трожь,
   А завтра я сама разденусь,
   А завтра, милый, всё что хошь,
   Куда с галеры этой денусь?
  
   Но только ты греби, греби,
   Весло своё не опуская,
   До дна морского продолби
   Мою уключину, карая
  
   Мою притворную борьбу, -
   Ты не настаивал, коварный!
   Твою покорную рабу
   Сжигает факел светозарный!
  
   Она боролась, но сдалась.
   Она сдалась, но не боролась.
   Так на червя клюёт карась,
   Борьбой совсем не беспокоясь.
  
   Потом, у зеркала воды,
   Чуть попротивится несильно;
   Когда коснёшься ты... черты,
   Что влагой полнится обильной.
  
   "Кто ищет, вынужден блуждать""
   "Искать, бороться и... сдаваться".
   Не проще ль даме сразу дать,
   Чем побороться, но отдаться?
  
   Кто знает. Кто их разберёт?
   Борьба, наверно, возбуждает, -
   На это, видно, и расчёт, -
   Адреналин в крови вскипает...
  
   Давно известно - завтра даст.
   Да и отказ совсем не страшен, -
   Такой вот Future in the Past.
   Борьбой полов наш мир окрашен, -
  
   И это лучше, чем стрельба
   По площадям и по мишеням, -
   Вооружённая борьба -
   Война! Идти ей к маме Бени!
  
   Я стар - теперь за мир борюсь
   И не избегну плагиата;
   Никем прослыть я не боюсь:
   Всегда "make love, not war", ребята!
  
  
   ГЛАВА XXVI.
  
  

"Шакал я паршивый, - всё ворую, ворую..."

Василий Алибабаевич, "Джентльмены удачи".

  
   Слова словами, а на деле:
   Кто голодает, украдёт.
   Допустим, "лето вы пропели",
   А жрать-то надо, ну и вот...
  
   Нет, я совсем не в оправданье, -
   Я не судья, не адвокат,
   Не соглядатай даже тайный.
   Я - дьякон, что у царских врат
  
   Отцу святому помогает
   И возглашает ектенью,
   И аккламаций ожидает,
   И недоверчив ко вранью.
  
   По мне, так воры - вроде геев, -
   Ломброзо верно уловил:
   К верёвкам тянутся их шеи,
   Их кровь больна и разум хил.
  
   Стяжатель - тот не вор, а жулик,
   В мильоны лезет кошельков,
   Прольётся каплями сосулек
   В свою мошну - и был таков.
  
   А что такое душегубы?
   Никак нельзя определить.
   Ну, низкий лоб... Кривые зубы?
   Чего их тянет нас убить?
  
   А вот насильник - без мокрухи! -
   Тут очень тоненькая грань:
   Виктимность юной потаскухи,
   Длина ли юбки, пьянь - не пьянь...
  
   Ну, я вам тут не криминолог;
   Мне воровство как феномен
   Забавно, - вроде как монголок
   Нюхнуть желает старый хрен.
  
   Ну, или плесень горгонзолы -
   Глядеть потешно, жрать - никак!
   Как будто вульвенные долы,
   Пресыщен, презревает зрак.
  
   Ну, что же - воры, в общем, люди.
   И я когда-то мог украсть -
   Пустяк; в разгуле или блуде
   Гораздо ниже мог я пасть.
  
   Мальчишкой в школьном вестибюле
   Я стырил чей-то проездной,
   Сказав примерно так: А хули?
   Что будет страшного со мной,
  
   Когда возьму бумажку эту?
   Не сяду ж я в один присест?
   Зато за месяц ни монеты
   Я не потрачу на проезд.
  
   Картонка эта жгла мне руки, -
   Неужто стыдно было мне?
   Да нет, пожалуй, страх, не муки -
   В ночной он был мне тишине
  
   Вполне достойным наказаньем:
   А вдруг увидел кто-нибудь?
   Неужто дьявол дачей тайной
   Испортил мой достойный путь?
  
   Ну да - уже я верил в Бога,
   Ну ладно, скажем, был теист.
   Я удержался у порога.
   Меня манил разбойный свист;
  
   Мальчишки все хотят в пираты,
   Но опасался я пеньки.
   Доходы меньше, чем затраты? -
   Так могут разве дураки.
  
   ... Мы все - латентные бандиты,
   Разбой, разбой в крови у нас!
   Нас отбирает жизни сито
   Ножом и пулей между глаз;
  
   Не нам пришлись они случайно, -
   Мы грабим тех, кто раньше сдох.
   Вот в этом, в этом Божья тайна!
   Не в том, кто лох, а кто не лох...
  
   Мы убиваем ради денег,
   Как раньше - ради пары шкур;
   Каких таинственных евгеник
   Дитя звериный дух натур
  
   Людей всех рас и поколений?
   Нас не такими создал Бог!
   Мы дети Змея искушений, -
   Он был у Евы между ног!
  
   Мы - дети Каиновой злобы,
   Мы - дети Лота дочерей,
   Мы - от рождения до гроба -
   Подобье адовых зверей.
  
   Мы силой Боговой заботы
   Благообразны и милы,
   Но как же нам порой охота
   Кого-то зубьями пилы,
  
   Мечом ли, пулей ли, кинжалом
   С лица Земли снести навек, -
   Кого ограбить можно - мало:
   Любой грабитель человек.
  
   Мы кровожадны и недобры;
   Разбой - родитель наших стай,
   Кому угодно ножик в рёбра
   Мы сунем, - только волю дай!
  
   А не давай - так мы с ножами,
   Нам только нужен атаман,
   И мы с великими столами
   Столкнёмся, гопники всех стран!
  
   Нам жажда крови сушит горло.
   Разбой, разбой у нас в крови!
   Мы ждём, чтоб фишка нам попёрла.
   Наш лозунг "Свой кусок урви!"
  
   Чужой кусок нам сладок больше,
   Чем честно выигранный куш,
   Ножами мы прорубим толщу
   Из ваших тел и ваших душ.
  
   Наш лучший друг - за голенищем,
   Он кровью выпущенной сыт,
   А пьян - не кровью, а кровищей, -
   А без ножа - ты не бандит.
  
   Орлы не нашего полёта,
   Все воры - просто мелкота,
   Их повседневная работа
   Рыжья натырить как с куста.
  
   Другое - мы. Нам ваши жизни
   Нужны не сами по себе -
   Но частью вечной страшной тризны
   По нашей жизни и гульбе.
  
   Мы богохульно Бога любим
   И не боимся ни черта,
   Дурашку-фраера ли губим,
   Давя козырного ферта,
  
   А хоть бы и авторитета.
   Холодной в тело входит сталь,
   Кровь греет нож, как воздух лето,
   И дохнет ссученная шваль.
  
   Мы - вместо пролетариата,
   Мы - новый, режущий вас класс.
   Потом сойдёмся - брат на брата.
   Разбой, разбой в крови у нас!
  
   ... Про воровство в одной балладе
   Была открыта правды часть:
   "Та, у которой я украден,
   В отместку тоже станет красть", -
  
   Процесс, идущий по спирали,
   Диалектический процесс:
   Тебе, допустим, отказали,
   Другой ты легче скажешь "yes".
  
   Меня возможно, значит, стырить?
   Я, как предмет, принадлежу?
   Я повидал таких валькирий, -
   И где их только нахожу?
  
   Бывало, душу как подхватит
   И ну - Вальхаллой соблазнять,
   А мне обрыдло автократий
   Дурные нужды отправлять.
  
   Что Один, что его дочурки -
   Хозяйской плети не люблю.
   Мы воры, но не все мы урки -
   Псари кричат им улю-лю...
  
   Вот воровать - хоть по карманам:
   Скользнёшь легчайше по бедру
   И ближе к паху... Агреману
   Ты удивишься поутру.
  
   Потом узнаешь - это кража, -
   Отъехал ненадолго муж.
   На принесение оммажа
   Ведутся души этих клуш.
  
   Да только я - не рыцарь вольный, -
   Я вор в законе. Мой закон -
   Он для меня. А бабе - больно, -
   Мне очень жаль. Прощай. Поклон.
  
   А на доверии воровки?
   Уж так милы, а ловки как!
   Ты им доверишься, бесовкам, -
   Готовят из тебя форшмак.
  
   То ты, а то тебя обманут;
   Весь "мир вертится" воровством -
   Вокруг и подле, возле лани,
   Спокойно машущей хвостом.
  
   То ты танцуешь им лезгинку,
   То лани водят хоровод,
   Копытцем бьют и, выгнув спинку,
   Тебя крадут. Но вор - он кот:
  
   Придёт, когда он сам захочет,
   Всегда готов стянуть кусок,
   Хвостом пушистым защекочет,
   Уйдёт, оставив шерсти клок...
  
   Queen пел про "девок толстопопых",
   Что, мол, вращают мир они;
   Минелли, с ней ещё ушлёпок, -
   Что деньги... Ты сумей, стяни!
  
   Всё просто - разная валюта,
   Но мы в обменник не пойдём;
   Мы девок, деньги - всё, что круто,
   Когда-нибудь, а украдём.
  
   Бывает - мусор нас поймает,
   Ну что ж - он тоже на посту.
   На Севера нас отправляют
   Погреться в "лагерном клифту".
  
   Но мы вернёмся - мы же воры,
   Возьмём без палева года;
   Вот затоскуют прокуроры, -
   Пусть подыхают от стыда,
  
   Что не смогли упечь фартовых.
   Мы - воры! Что нам все замки,
   Мы к вам зайти всегда готовы,
   Не расставляйте нам силки:
  
   В конце концов, вы - воры тоже,
   Вот мы - домушники, а вы?
   Сдаётся мне, мы все похожи -
   Подобье скошенной травы.
  
  
   ГЛАВА XXVII.
  

"Ночь на Лысой горе".

М. П. Мусоргский

  
   Модест Петрович? Очень рад,
   Давно хотелось пообщаться.
   Всё как-то обходил я ад, -
   Пора, пожалуй, собираться.
  
   Ну, как там? Сковородки, дым?
   У персонала, что же, вилы?
   У нас теперь не ждут экстрим -
   Испепеляют до могилы.
  
   А предлагают алкоголь?
   Шучу, - привычная renixa, -
   Я знаю, что такое боль.
   Да, кстати, как там Кукрыниксы?
  
   Вот им бы ваши темы дать, -
   Они б вам "Ночь" нарисовали.
   Мне приходилось там бывать.
   Вы адресочек где достали?
  
   Шучу. Ваш Репина портрет...
   Вы всё же были лейб-гвардейцем!
   Ну, а сейчас - обычный дед,
   Как я. Что?! Вешают за бейцы?!
  
   За что?! Ах, да... Вот, значит, как...
   И там, гляжу, не без новаций.
   А "Ночь" не есть охранный знак?
   Да я не лезу заступаться
  
   И правил встреч не нарушал!
   Чего пристали, чертенята?
   Что значит "караул устал"?
   Вы - как в гнилом лесу опята -
  
   Что лезут изо всех щелей, -
   Пардон, я только о древесных.
   Не пожалеете углей?
   До приговора - неизвестно!
  
   Модест Петрович, я ведь что:
   Хотел спросить, а вы на шабаш
   Попали гостем или...? Кто?!
   Да, знал, конечно... Это ж надо ж...
  
   А говорили, он в раю, -
   Такой идейный был мужчина...
   Он, значит, вас позвал... And you?
   Волнуюсь, sorry... Вот скотина!
  
   Он предложил вам "Спотыкач"?
   Он знал, что если вы споткнётесь,
   А там темно, то - плачь не плачь -
   По возвращеньи вы сопьётесь.
  
   Я так и знал - не без хохлов.
   Ах, негодяй какой Шевченко!
   Ему сказал бы пару слов!
   Ах, гад, усатая коленка!
  
   Ведь как всегда у Сатаны?
   Споткнулся раз-другой - и баста!
   Его клиентом быть должны, -
   Не отпускает эта каста.
  
   Порядок службы очень строг, -
   Да будь ты кшатрий, будь ты шудра, -
   Да что я вам-то... Это ж Бог
   Управил нам порядок мудрый.
  
   Гляди, его сюда ведут!
   Мои желанья кто-то слышит...
   Шевченко, эй! Не здравствуй, Брут!
   Предатель братский! Тише, тише!
  
   Не плюйся ядом, идиот!
   Твои известны мне привычки.
   Народы ссорил ты, урод!
   Воткните в рот ему затычку!
  
   Да хоть бы бриттов ты задрал,
   Германцев или австрияков, -
   Так нет - поганый хвост поднял
   На русских, - драть вас обуяко!
  
   Чтоб сало тухло в погребах,
   Чтоб вам горилка без цибули,
   Чтоб вам зимой студило пах,
   Чтоб вы на бабах все заснули!
  
   Модест Петрович, не серчай!
   Твоею музыкой чудесной
   Всё ныне полно через край.
   Ведите... этого на место.
  
   Бросайте мучить, что вам плоть?
   Пусть помнит он - "не с москалями";
   Теперь хохлушек все - да хоть
   В очко батончиком салями.
  
   Что ж, брат Модест, благодарю
   И за беседу, и за "Гору", -
   Её любому бы царю
   С утра послушать, чтобы хоры
  
   Он мог льстецов и подлых слуг
   Ценить, выслушивая, верно.
   Прощай, Модест Петрович, друг!
   Возьми бутылочку сотерна,
  
   Глотни, пока не увели.
   Так это разве передача?
   Эй ты, рогатый, не шали!
   Пускай Модест глоток заначит.
  
   Ну что ж, и мне уже пора
   Дыхнуть московской благодати.
   Ты, чёрт, проверь, чтоб я с утра
   Проснулся бы в своей кровати.
  

"Я снова стану нетопырь,

Расправлю кожистые крылья,

Взлечу - и вверх, и вниз, и вширь,

Вздохну углов лежалой пылью".

"Лысая гора"

  
   Сказал мне Папа как-то раз,
   Восьмой по счёту Иннокентий,
   Что с лёгкостью этрусских ваз
   В доминиканском пациенте
   Поспорит робкая душа, -
   Ты хорошо отмучай глину,
   Изделие в огонь сажай, -
   Как, мол, тебе моя доктрина?
  
   Я отвечал, что ведьмы есть,
   Но Malleus Maleficarum
   Заставит на стену залезть
   Любого от угольев жара.
  
   Ему тогда султан прислал
   Копьё Лонгина - замириться,
   А Иннокентий возжелал
   Для инквизиций дефиниций
  
   Как можно строже, чтобы пыл
   Был паствы непреодолимым
   И чтобы страшных чёрных крыл
   Не расправляли нефилимы.
  
   А заодно и ведьмаки,
   Ведьмачки, прочие созданья,
   Что прямо кормятся с руки
   Того, кто проклял мирозданье.
  
   В Германских землях был дурак -
   Монашек Генрикус Инститор, -
   Таких насочинял он врак -
   Маститый устыдится ритор.
  
   А Рим книжонку утвердил,
   И стали баб таскать на пытку.
   И рвать, и жечь, чтоб Бог простил,
   Дивясь ведьмачества избытку.
  
   Пытался я уговорить,
   Чтоб Иннокентий это бросил,
   А он велел меня избить;
   Пришлось его укупоросить, -
  
   Ишь, разошёлся Св. отец
   (Здесь: сволочной), короче - сука,
   И сочинителю конец
   Пришёл в застенке, - вот докука
  
   Была мне с этими людьми!
   Я не борец за справедливость,
   Которой нет, но, mon ami
   Читатель, я, как Пушкин, милость
  
   К созданьям падшим звал всегда, -
   Да я и сам в известной мере...
   Мои несчётные года -
   Как восемь взяток на мизере...
  
   Тут лишь попристальней взгляни -
   Увидишь в мордочке кошачьей
   Лицо знакомой, - не тяни,
   Ступай обратно за удачей.
  
   ... Не бойся ночи - ночь темна,
   Авось, тебя и не заметят.
   Хрустит ночная тишина?
   Так это мыши жрут в буфете.
  
   Людских не бойся дохлых тел, -
   Я много раз подох, к примеру.
   Плоть - ерунда, а дух мой цел.
   Ты не теряй, читатель, веру
  
   В большой postmortemный вояж,
   А вот куда - покажет время.
   Поверь мне - слишком долгий стаж
   Так изнутри стучит мне в темя...
  
   Но я тебя остерегу:
   Ты не готовься к жизни вечной;
   Не пожелаю и врагу
   Идти босым Дорогой Млечной, -
  
   Иначе в Рай не попадёшь;
   Вот в ад легко - любой дорогой:
   Вот, скажем, есть ничейный грош,
   Ты нипочём его не трогай!
  
   Ну, или, портя девку, знай,
   Тебе и этот грех зачтётся,
   И, сколько грех ни искупай,
   А запись до Суда дождётся.
  
   Лишь Время никого не ждёт,
   Судья престрогий и бесстрастный.
   Секундных стрелок страшный ход -
   Ты не смотри на них, - опасно!
  
   Вдруг заторопишься? К чему?
   Куда успеть - не опоздаешь.
   Известно Богу одному
   Всё то, чего никак не знаешь.
  
   Ишь, проповедник я каков!
   Мои слова да в уши мне бы...
   Я ни своих не слушал слов,
   Ни предостережений Неба.
  
   И вы не слушайте моих,
   Тем более всего не скажешь,
   А скажешь - прилетит под дых,
   И ты, конечно, не промажешь.
  
   Ну, и получится, что врёшь, -
   Чего тогда предупреждал-то?
   А грех большой случился - ложь.
   Ей-богу, он не стоит гвалта
  
   Сомнений ваших, - вам пророк,
   Оракул, прорицатель нужен.
   Я пыль с моих омою ног,
   Перерождением разбужен,
  
   Младенцем красным разорусь
   И, вспоминая Божье Слово,
   По миру снова повлекусь,
   Жизнь проживая... Снова. Снова!
  
   Не верьте мне. Какой вам прок?
   Тем паче - мне от вашей веры?
   Давайте подведём итог:
   Простите мне мои манеры,
  
   Простите мой простой язык
   И речевые обороты,
   Повадку сумерек владык,
   Совсем ненужные длинноты, -
  
   Простите. Я не ухожу.
   Лишь удаляюсь. Ожидайте...
   А я за вами пригляжу.
   Машу рукой. Ушёл. Прощайте.
  
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ.
  
   Меня уже критиковали:
   Мол, не вполне понятна суть,
   Мол, в этом опусе едва ли
   Поймёшь пассаж какой-нибудь.
  
   Мол, раньше ты писал короче,
   Всё о любви, а тут о чём?
   Ты, как несытый тамагочи,
   Хиреешь, автор, с каждым днём.
  
   Не спорю: потрудиться надо,
   Чтоб одолеть прочтеньем текст.
   Я за него не жду награды -
   Похвал от поколенья next.
  
   Пускай же те, кто что-то знает,
   Кто что-то слышал, где-то был,
   Пускай они и не читают.
   Мне пофиг мненье этих рыл.
  
   Пускай прочтут лишь те, чьи души
   Способны, хоть горя в аду,
   Не забывать прекрасной чуши -
   Нескладных строчек череду, -
  
   Своих и, чем же чёрт не шутит,
   Чужих стихов сердечный стон
   И горечь мысли. Так и будет, -
   Стихи - для них. Земной поклон.
  
  
  
   Сентябрь - октябрь 2019
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"