КОБА

    Исповедь 
    современника Сталина 

          - 1 -

   Я был с ним ровно тридцать лет
   И только раз встречался  лично.
   Остался лишь Его портрет,
   Как символ прошлого величья 

   А  знойным летом у Кремля
   Пол суток в очереди млея,
   Был все же удостоен я
   Спуститься в темень Мавзолея,

   И вот Он - мой кумир и враг
   В обличье дьявола и бога.
   Хранил стеклянный саркофаг
   Не просто Сталина, а Кобу.

   А Коба смирненько лежал
   В своем безмолвии, не зная,
   Что новой власти  сторожа,
   Его, как старого бомжа
   Однажды ночью закопают,

  Да так, чтоб лучик не проник
  В его подземные покои.
  Но жив курилка, жив старик
  В облатках тысяча улик,
  Но чувствует себя героем.

          - 2 -

   В своем историческом френче
   И трубкой - колечками дым,
   Казался он  всех человечней ,
   Заботливым, добрым, родным.

   И голос с грузинским акцентом, 
   Разумная речь без длиннот.     
   Он всем улыбался приветно 
   В документальном кино,

   Мы верили в светлое завтра, 
   К нему с вдохновением шли. 
   И, пусть одежонка в заплатах 
   И сытно поесть не могли, 
   
   Пусть холодно - голодно, тесно 
   Пусть век наш не баловал нас -
   Мы шли поднимать Днепрогессы, 
   Магнитку, Кузбасс и Донбасс. 
   
              - 3 -
   
   И чтобы не деялось, чтоб не случилось, 
   Страдая подчас от обиды и ран, 
   Мы верили: Сталин - сама справедливость, 
   Что он - воплощенье любви и добра. 

   Его величали  и в песнях воспели,
   И  бурей оваций встречал его зал.
   А то, что рукой его Киров застрелен
   Испуганный мир терпеливо молчал.

  Предчувствие страха терзало мой город,
  Невидимый меч над страною висел.  
  И каждую  ночь  колесил "черный ворон"
  Безвинных людей, увозя на расстрел.
    
   С опаской, косясь на отца и на брата, 
   На лица коллег каждый думал о том, 
   Что всюду шпионы, враги, диверсанты, 
   Что ими кишит каждый город и дом. 
   
               - 4 -
   
   Фашисты войной угрожали Отчизне, 
   Натянуты нервы  страны, как струна. 
   Всерьез мы военному делу учились 
   И пели в строю "Если завтра война". 
   
   Фашисты  готовились яростно к "блицу", 
   Орудий и танков стволы расчехлив. 
   Об этой опасной возне на границе 
   Знал Сталин, но был он угрюм, молчалив. 
   
   Войны маховик набирал уже скорость 
   И самой грозящей отметки достиг. 
   От Сталина ждали лишь слова - "Готовность!" 
   И тысячи жизней он мог бы спасти. 
   
   Как дороги были  минуты, секунды
   В преддверии трижды проклятого дня, 
   А Сталин, невозмутимый, как Будда, 
   Раздумывал, "трубкою мира" дымя. 
   
   В Генштабе, в Кремле телефоны охрипли: 
   Чего же Он медлит, молчит, как немой?! 
   Но вождь опоздал. И такая ошибка 
   Могла быть последней для нас, роковой. 

             -  5 -
   
   "Товарищи, братья и сестры, 
   Друзья мои!"  - Слышишь, страна! 
   Тепло, по-отечески, просто 
   Наш вождь обращается к нам. 
      
   Суровую правду поведал, 
   Призвал весь народ  на войну
   Уверенность в нашей победе
   Он в каждое сердце вдохнул. 
   
   ...Мела над Москвою пороша, 
   Дома и асфальт серебря, 
   И строгую Красную Площадь 
   В торжественный день Октября. 
   
   Казалось нам непостижимым: 
   Бои у столицы гремят, 
   А здесь волевая решимость 
   Устроить военный парад, 
   
   И Сталин в солдатской шинели, 
   Войска, провожая на фронт, 
   Знал: этот парад, как сраженье, 
   Продумал и выиграл Он. 
   
            - 6 -   

   Надолго запомнится чувство, 
   Когда по команде "Вперед!" 
   Цепляясь руками за бруствер, 
   В атаку пехота встает. 

   По снегу, по рыхлому снегу,
   По снегу,  где пятнами кровь,
   В пути, задыхаясь от бега,
   Теряя отважных бойцов,

   Мы шли с Его именем насмерть
   На огнедышащий дзот
   Но рядом снаряд разорвался,
   К земле нас прижал артналет.
     
   И думалось нам: неужели 
   Под этот неистовый гул
   В крови и примерзших шинелях 
   Лежать на январском снегу. 
   
   Нет! это притихли гвардейцы. 
   Натянута мускулов сталь. 
   И вдруг, по велению сердца 
   Наш полк неожиданно встал. 
   
   Когда же к немецким окопам 
   Остался последний бросок, 
   Призывно, размашисто, громко 
   - За Сталина!- крикнул парторг. 
      
   Мы ринулись огненным валом, 
   Звучал как металл этот зов. 
   Ничто в этот миг не сдержало, 
   Идущих в атаку бойцов. 
   
             - 7 -

   Как богу я Сталину верил, 
   И мог  ли подумать о том, 
   Что станет он болью моею 
   И раною в сердце моем. 
   
   Но пасмурным мартовским утром, 
   Шестого, в бессонницу, в шесть 
   Расплылся в глазах репродуктор, 
   Принесший ужасную весть. 
   
   Нет, этому трудно поверить. 
   И сердце ответило: - Нет! 
   Но в настежь раскрытые двери 
   Ворвался холодный  рассвет. 
   
   Дрожали и губы  и руки, 
   Жгла мутная горечь глаза.
   И черная лента -  гадюка 
   На красное  знамя ползла.. 
   
   Шахтеры скупые на слезы, 
   Потупили горестный взгляд. 
   И детские лица серьезны 
   Мучительной скорбью горят. 
   
   Была безвозвратной потеря. 
   Мы только не знали того, 
   Что скоро угаснет и вера, 
   В Него, в справедливость Его. 
   
             - 8 -
   
   Был он для всех товарищ Сталин. 
   Он и другое имя знал. 
   Подпольной кличкой называли 
   Его лишь старые друзья. 
   
   И говорили: - Здравствуй, Коба! 
   Подчас беседовали с ним. 
   Кто знал, что Коба станет коброй 
   Над всем великим и святым. 
      
   Легко он расправлялся с теми, 
   Кто не угоден и не мил. 
   А Берия зловещей тенью 
   Суд инквизиторский творил. 
   
   Тогда в Политбюро единство 
   Во всем сводилось к одному: 
   Подобострастье, подхалимство 
   И поклоненье лишь Ему. 
   
   Витал слащавый воздух лести 
   Над белокаменной Москвой, 
   С годами, превращаясь в плесень, 
   А там, где плесень - там застой. 

            - 9 -

   Я помню: неистовый голод 
   Ворвался и в детство мое. 
   Без хлеба деревня и город. 
   А кто виноват? - Кулачье? 
   
   Репрессий ползла колымага, 
   Сердца бороздя, словно плуг. 
   Попал середняк- работяга 
   В "отродья  кулацкого" круг. 
   
   И было обидно до жути, 
   Страдали без всякой вины 
   Кормильцы, двужильные люди - 
   Крестьянская совесть страны. 
   
   И вечно мы с кем-то боролись, 
   Виновных, не видя в глаза, 
   За все отдавали свой голос, 
   Как скажут: и против и за. 
   

            - 10 -
   
   Беда же тому, кто пытался 
   Хоть в чем прекословить ему. 
   Тот был поначалу обласкан, 
   Потом познавал Колыму. 
   
   Кошмары допросы и пытки, 
   Тупой приговор без суда. 
   О, сколько людей знаменитых 
   Исчезло бесследно тогда! 
   
   О, сколько загублено судеб, 
   Разбитых сердец и семей 
   Руками неназванных судей, 
   Доносчиков и палачей. 
   

   
            -  11  -
   
   Ты спросишь, мой читатель: где же 
   Был я тогда, где были мы? 
   Как знать могли мы, что замешан 
   В делах коварных наш кумир. 
   
   Мы ж только "винтики", "детали", 
   А кто повыше и важней - 
   Тех назначал товарищ Сталин 
   На должность " приводных ремней". 
   
   Кто там "зубчатка", кто "пружина",
   "Масленка" и "коленный вал"... 
   А государственной машиной 
   Один лишь Сталин управлял. 
   
   Все что задумал, что захочет 
   Осуществлял бессменно Он - 
   Великий рулевой и зодчий, 
   Вождь всех народов и племен. 

            - 12 -

  Бывала кровавой и грубой
  История власти Кремля
  Бывало и головы рубят,
  За то, чтобы стать у руля.

  Стоять до беды и обвала, 
  Но власти не сдать, хоть убей
  И первым сбежать от штурвала,
  Идущих ко дну кораблей.

  Мои опасенья без скобок:
  Из гроба, сквозь камень, гранит
  Не дай бог поднимется Коба
  И  трубка Его  зачадит.