Сечив Сергей Александрович. Глава 05, "Ощущая Разобщённость"

Сечив Сергей Александрович : другие произведения.

Глава 05, "Ощущая Разобщённость"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Оставить комментарий © Copyright Сечив Сергей Александрович (sergeyv4@gmail.com) Размещен: 15/01/2005, изменен: 15/01/2005. 21k. Статистика. Глава: Поэзия, Эзотерика, Переводы Баркс		Ваша оценка:
Аннотация: Начало: http://www.livejournal.com/users/hojja_nusreddin/206872.html Продолжение: http://www.livejournal.com/users/hojja_nusreddin/297511.html "Не Смей Приблизиться Ко Мне" - Руми. O РАЗОБЩЁННОСТИ Трещины повсюду, но именно через них к нам проникает Свет. Mы так сильно переживаем состояние разобщённости, поскольку в нас ещё до рождения укоренилось состояние единства, воспринимаемое нами как норма. Тростниковая свирель приобрела способность к нежному пению, именно потому, что ей довелось пережить грязь, холодные дожди, пригибающие к земле ветры и обжигающее солнце, пока она ещё росла тростинкою на почве родного болота. Тоска становится непереносимой, если после разобщения с близким, не знаешь, возвращается ли он, или продолжает удаляться. Но отталкивание, порождающее разобщённость, обладает и обратным эффектом - оно затягивает внутрь себя.

Начало: http://www.livejournal.com/users/hojja_nusreddin/206872.html

Продолжение: http://www.livejournal.com/users/hojja_nusreddin/297511.html

"Не Смей Приблизиться Ко Мне" - Руми.

O РАЗОБЩЁННОСТИ

Трещины повсюду, но именно через них к нам проникает Свет.

Mы так сильно переживаем состояние разобщённости, поскольку в нас ещё до рождения укоренилось состояние единства, воспринимаемое нами как норма.

Тростниковая свирель приобрела способность к нежному пению, именно потому, что ей довелось пережить грязь, холодные дожди, пригибающие к земле ветры и обжигающее солнце, пока она ещё росла тростинкою на почве родного болота.

Тоска становится непереносимой, если после разобщения с близким, не знаешь, возвращается ли он, или продолжает удаляться.

Но отталкивание, порождающее разобщённость, обладает и обратным эффектом - оно затягивает внутрь себя.

ОПАСНЫЙ ДРУГ

Я временами забываю

Значенье нашего союза.

И покидая нашу стаю,

Святые порываю узы.

Безумно, как шакал бесстыдный,

Повсюду сею только горе.

Скучна, банальна, незавидна

История: я пуст, как море,

Убийства, войны и пожары,

Секс, рогот от солдатской шутки...

Вдруг стал бояться я, как старый,

Убить последние минутки.

Но если даже ты разделишь

Мою греховность раз на десять,

Поднять её не сможешь, дервиш,

Остаток будет тяжко весить.

Когда я следую путями

Дурными - чьи же это планы?

Мой друг, тебе я - тяжкий камень,

Не нагружайся жерновами.

Но будь со мною осторожен,

И без нужды не приближайся.

Клинок мой вылетит из ножен

Навстречу хамства и зазнайства.

Диван Шамса Тебризи, # 2537

СПОР ЖЕНЩИНЫ С МУЖЧИНОЙ

Однажды вечером, в шатре пустынном,

Жена заговорила с бедным бедуином.

Она сказала: "Все вокруг счастлИвы,

Богаты, кроме нас. У нас нет ни оливы,

Ни пальмы финиковой, нету хлеба,

Колодца, одеял! Песок у нас, да небо!

Мы на луну глядим, о том мечтая,

Чтобы в песке нашлась монетка золотая.

Мы голодны и ходим все в обносках,

Нас в городе обходит стороной разносчик!

Нам нищий подал денежку из меди!

Наш тент в пустыне избегают все соседи!

А кто ты сам? Бродяга плутоватый!

Но ведь Араб быть должен воином богатым!

Пошли Аллах нам странника вдруг в гости,

Мы туфли стёртые мечтали б выиграть в кости!

Посуды нет, нет лошади проворной.

Ну кто довёл тебя до нищеты позорной?

От мира людного живём отдельно,

Убили мы так десять долгих лет бесцельно!"

Кричала, себя криком возбуждая,

А муж лежал, спокойно на луну зевая.

Передохнув, кричать опять пустилась,

Оригинальной мыслью с мужем поделилась:

"Ты врал: 'Аллах могуч и изобилен'!,

Но раз мы нищи, значит, твой Аллах - бессилен!

Ты следуешь ученью шарлатанов!

Мы в сеть затянуты традицией обмана!

Ученье врёт твоё: 'Всё завтра будет,

Сегодня знанья лишь накапливайте люди.

И знание про 'завтра' вам важнее

Еды сегодняшней, коль 'завтра' мудренее!'

Уж все об этом знают превосходно,

Что 'завтра' - миф тупой и никуда негодный!

Ведь 'завтра' никогда не наступает!

Философы твои - лгуны, раз то скрывают!

Философы и сами все рыдают!

А, впрочем, я не поручусь за всех, не знаю.

Возможно, что природные таланты

Способны превзойти тех лживых дилетантов,

Которые берутся их 'наставить'...

Но нас-то что смогло впасть в нищету заставить?"

Тут, наконец, она свой рот закрыла.

Ей муж ответил, отвернувшись от светила:

"Как долго будешь ты нудеть про деньги?

Про тряпки рваные? Шпынять меня - 'бездельник'?

К концу подходят муки жизни нашей.

Нам этот мир случайностей уже не страшен.

Ты о презренной думаешь корысти.

Гони на жадности основанные мысли.

Об этих драных ты не думай шмотках,

Ведь рыбам моря не нужны же лодки.

Вон нежный голубок хвалит Аллаха,

Живя на ветке голой и не зная страха!

Аллах всем тварям посылает пропитанье,

От мошки до слона - зверям с любым названьям.

Как счастлив соловей! Своею песней,

Он прославляет Божий мир в цветах чудесных.

Любая боль нам прибавляет знанья.

Тобой описаные горести - посланья.

Старайся слушать их, чтоб стать сильнее,

Пытайся горечь в сласть превоплотить умнее.

Луна стара... Когда мы были юны,

Я видел, ты счастливей всех существ подлунных!

Сейчас же говоришь лишь о монете...

А раньше ты сама была всем златом этим!

Была ты раньше, как вино младое!

Теперь же сделалась, как месиво гнилое.

Плод зреет, но не слаще стал, а хуже.

Ты, как жена моя, должна быть равной мужу!

И пару башмаков из кожи славной

Бросают, если жмёт один, виновник главный.

Ведь мы - как створки от двери единой,

Которые должны сомкнуться в середине.

Вот лев, не станет жить в шакальей стае,

Семьи не будет без единства, дорогая!

Вот так ругал жену муж до восхода,

Устав, он замолчал, взяла своё природа.

Теперь она пилить его взялася,

И из шатра вновь громко ругань понеслася:

Ты не болтай мне о своей морали!

Деянья лучше рассмотри свои. Едва ли

Фальшивое духовное томленье

Духовной наглости уравновесит бремя.

Сей недостаток всё усугубляет:

Как в зимний день, когда снежок не тает,

Замёрз ты и упал в холодну воду,

И нет тебе из этой проруби уходу.

Мне надоело слушать эти бредни!

И не зови меня своей женой, зловредный!

Иди, вон, отыми кость у собачек,

Коль жрать захочется тебе, мой старый мальчик!

И ты не так уж нищетой доволен,

Как мне пытаешься тут пудрить мозги! Болен

Ты раздвоением души! Змея ты!

И заклинатель змей в одной ума палате!

Ты заговаривать пытался змея,

Чтоб денег дал тебе побольше, да скорее,

А змей тебя тем временем глотает.

Сам посуди, кто в этой схватке побеждает.

О Боге можешь ты болтать часами,

И тычешь Божье имя мне, как указанье

На нищету, на голод и на муку?!

Да я плевать хочу на эту лженауку!

Следи-ка сам за глупой своей речью -

И пусть тебе отравят душу те словечки,

Которыми меня пугать пытался,

Да только бестолку шумел и распинался!

Слова жестокие, как камни с крыши!

Муж осерчал, не хочет больше это слышать.

И отповедь даёт ей вновь такую:

Знай, женщина! Избрал я бедность! Злую

Тебе, но мне она источник блага!

Да, жизнь моя бедна, но чИста, как бумага!

Она проста, честна, добра, отважна,

Нам прятать нечего, мы на виду, что важно!

Болтала ты, де я и нагл и жаден,

И со змеей связался, будь де я неладен.

Но все те клички, что ты мне давала,

К тебе самой относятся немало!

Ты обозляся на меня, окрысясь,

Грехов мне разных приписала сорок тысяч.

Но знай, зловреное исчадье Ада,

От мира этого мне ничего не надо!

Ты, как ребёнок, что крутясь на ножке,

Уверен, будто крутит мир, как хвост у кошки!

Смешит тебя моё мировоззренье?!

Глуха! Не слышишь ты небесной флейты пенье!

Той музыки, что вертит все планеты.

Что крутит нас с тобой, как в воздухе монету!

Но если станешь ты потерпеливей,

Прольётся на тебя блаженный ливень.

И ты узришь благословенье Божье,

К священной бедности, что мы ведем неложно!"

Они по очереди так бранились,

До самого обеда. А потом смирились.

Меснави (1, 2252 - 2364. 2372 - 2374)

НОЧНОЙ РАЗГОВОР

Ночь, полная тяжёлых разговоров

И обсуждений старых, мутных сплетен.

Всё сводится к "не любит / любит" спору.

Древнейшему. Во всех домах на свете.

Сей диспут о любви прервёт зевота...

А утром нас, как прежде, ждёт работа.

Диван Шамса Тебризи, # 0170

ВЕДЬМА

Дара Шико, сидящий перед наставником Майан Миром, великим суфием из Лахора, Индия, 1635

Ты отдал сад за сморщенную фигу!

Ты гурию на фурию сменял!

Рубаху я порвал и бросил книгу,

Увидев старой фурии оскал!

Меня тошнило видеть эти взгляды

Бесстыжие, что на тебя метала

Вонючая старуха, чьи наряды

Блистали лишь излишеством металла.

Беззубая, роняющая слюни,

С когтями желтыми в усохшей жмени,

Глядела кошкой хищною колдунья,

На крыше сидя, на твои движенья.

Так кто же эта страшная старуха,

Как луковица, скрытая слоями?

Я вижу в неразборчивости духа

Опасность и в твоём самообмане.

Попался так однажды принц богатый,

Дав драгоценный пояс закладною,

Пообещал он выкуп - бочки злата,

Она ж смеялась за его спиною,

И звАла его "первым идиотом"...

В саду её красот - цветочков нету.

Её сосцы сочатся лишь помётом.

Ты будешь ею обладать предсмертно,

Целуя морду крокодильей кожи,

Чернее самой чёрной эфиопки...

Теперь умолкни, диспут мы отложим.

Свою показывать я стану ловкость.

Я потяну за цепь, которой связан

Ты, ученик, с наставником, стальную.

Ей не страшны твои потуги, разум.

Она не знала кузницу земную.

Диван Шамса Тебризи, # 2776

НЫРЕЦ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . ( Meдленный вальс)

Да, ты здесь, среди тьмы,

Но бродит в полях зарёй

Зверь, которого мы

Загоним любой ценой.

Сам ты - зверь и ловец.

Телом - корень полей,

Духом - ветра ты жнец,

Рыба вольных морей.

Ты - одежда нырца,

Брошеная на брег.

Есть в океане Творца,

Вен разноцветных бег.

Эти вены видны,

Если поднять крыло.

Тайной кровью они

Дарят душе тепло.

Слышен низкий гобой,

Струны цепных якорей

То не унылый прибой,

А песня пучины морей.

Диван Шамса Тебризи, # 2693

ИОСИФ

Кто-нибудь помнит мальчишку,

Который сюда забегал?

Весёлый шалун, лгунишка,

Босой круглолицый нахал.

Он бегал в красной рубахе,

Голос звонкий, как птичья трель.

Болтал, не зная о страхе.

В карманах - калам да свирель.

Был не по летам он умным,

Обо всём обожал спорить...

Вы слышали много чудных

О том сорванце историй.

Посажен он был в колодец,

Но вырос Главой Египта.

Его мы звали Иосиф,

Теперь он в наших молитвах.

О нём я мог бы часами

Рассказывать байки эти.

Со смехом и со слезами

Полезней их нет на свете.

Диван Шамса Тебризи, # 1924

ДУРНАЯ ПРИВЫЧКА

Признаюсь вам в дурной привычке -

Я так тоскую тут зимой,

Как в клетку пойманная птичка,

Измучивая всех со мной.

Скажу для тех, кто здесь нездешний -

Зимой тут не растёт ничто,

Я до поры тупею вешней,

За солнцем уносясь мечтой.

Я путаю слова простые,

Крутя их в ледяной узор...

Как мне исправиться, родные?

Простите люди мой позор.

Гнилые как врачуют воды?

Пускают реку сквозь затон.

Как врачевать мою природу?

Впустить тебя в мой мрачный дом!

Чтобы крутясь в водоворотах,

Поток твой ринулся в бега,

И обтекая повороты,

Не замыкался в берега!

Когда утратишь все надежды,

Врач даст чудесное питьё.

Душою здравым, безмятежным

Оно лишь отравит житьё.

Учись, мой друг, смотреть отважно,

На тех, в кого ты здесь влюблен.

Куда текут они - неважно,

Судьбой их ток приговорён.

Диван Шамса Тебризи, # 2779

СТРАХ

Вам горло сдавливает страх?

Давясь слезой при каждом вздохе,

С улыбкой подлой на устах,

Рот славит жизнь за эти крохи?

А сердце жаждет час от часу,

Что смерть, придя, сотрёт гримасу.

Диван Шамса Тебризи, # 0825

РАСТВОРЯЮЩЕМУ САХАР

Растворяющий сахар, ты меня раствори,

Моё время настало, сладок стал изнутри.

Сделай это помягче, своей твёрдой рукой

Или огненным взором. Mне пора на покой.

Я тебя ожидаю в предрассветной тоске.

Ты же рядом, я знаю, как слеза на щеке.

Раствори меня быстро, как на казни без мук.

Я молю об уходе, ты же знаешь, мой друг.

Опаляешь дыханьем, бестелесным огнём.

Ты уже совсем рядом, ночь становится днём.

Ты меня отвергаешь? Но ответом мне тишь...

Чем сильней отвергаешь, тем сильнее манишь.

Диван Шамса Тебризи, # 3019

СУМЕРКИ ЛЮБВИ

Под бледным закатом бледнеет стена.

Любимая скрылась, любовь не нужна.

Мир так изменился, что свет побледнел...

Не знал я, что нежность её так важна.

Рубайат, (Арберри 153в)

Оставить комментарий
Размещен: 15/01/2005, изменен: 15/01/2005. 21k. Статистика.
Глава: Поэзия, Эзотерика, Переводы

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"