Летнее солнце неуклонно приближалось к закату. Его тускневшие лучи освещали необъятную холмистую равнину, поросшую высокой травой. Загулявший по волнам холмов ветер со звучным шелестом беспокоил застывшее зеленое море, которое медленно пересекала группа всадников на мощных гнедых конях. Почти все эти люди были одеты в добротные голубоватые доспехи, в похожих на львиную голову шлемах, с развивающимися за спиной плащами. В центре ехал мужчина в голубом мундире, с полуторным мечом с золотой рукоятью на поясе, и лениво осматривался. Это был герцог Фаденский, он как раз заканчивал смотр вверенных ему земель. Мысли герцога давно улетели за эту равнину, с великим нетерпением он ожидал пир в своем замке, до которого оставалось не более часа пути. Он засмотрелся на голубое как цвет дома Фаденских небо, вдыхая запах диких трав, и потому немного испугался, когда его отдохновение нарушил один из сопровождавших:
- Милорд, впереди какой-то человек, что прикажете сделать?
Герцог дернулся, и посмотрел вперед. Он увидел, как из-за очередного холма вышел человек в старом выцветшем плаще цвета пустыни, без обуви. Его ноги были изранены и то и дело подворачивались, очень длинные пальцы на полусогнутых руках все время мельтешили, а глаза его почти не моргали и были широко раскрыты. Чуть приоткрытый рот подрагивал и что-то нашептывал ему под нос, сам человек был очень бледен и грязен. Герцог жестом повелел отряду приблизиться к незнакомцу, и, подъехав, он сказал своим глубоким ровным голосом:
- Пьянчуга, что ты делаешь здесь, так далеко от своих кабаков?
Незнакомец замедлил шаг и согнулся почти в половину своего роста, но не остановился. Ответил он очень шероховатым голосом:
- Я Вас прошу, меня простите,
Свою дорогу Вы продлите.
Во мне пропало вдохновенье,
Я иду за этим наважденьем.
Герцог чуть отстранился в седле, но сохранил твердость в речи.
- Куда ты направляешься, странник?
- Мой путь проложен в древнюю тюрьму,
Что древние назвали Алибердиум.
Войдя в его густую полутьму,
Проникнусь их немилосердием.
Отряд герцога начал следовать за странником, который так и не остановился. Герцог, почесав затылок, и вдруг широко раскрыв глаза, спросил:
- Так ты тот самый Безумный Поэт?!
- Недобрая судьба дала мне это имя
И тотчас жить велела вдохновеньем,
В тупых бегах за глупым озареньем,
Пока людское счастье пробегает мимо
- Остановись! - странник дернулся в сторону, но продолжал идти. - Почему ты продолжаешь такое существование? Я слышал о тебе, да заговори ты прозой!
- К несчастью, не способен,
Мой разум для того не годен.
Проза мне, пожалуй, хуже,
Чем трезвость вечному пьянчуге.
Проклятие древнее гложет меня
Я не в силах с ним бороться
Пишу стихи с утра до утра
И вечно жду свою концовку
- Одумайся! Просто попробуй, скажи что-то обычное, не рифмой! Именем императора, сделай это!
Безумный Поэт погрустнел и напрягся всем своим существом. Герцог сложил свои брови, отчего его собеседник стал быстро раскрывать и закрывать рот. Он начал шататься и чуть не упал, на его щеке блеснула слеза, после чего он все же прокряхтел:
- Я попробую, - его руки поджались и затряслись с утроенной силой. - Но мне... Очень больно... Я... Аааа!!!
Боль заливает бренное тело,
Разум бежит от меня неумело,
Холод из сердца мчится воем,
Лоб накрывает пламенным зноем!
После этих слов Поэт выдохнул и упал на четвереньки, и тяжело и быстро задышал. Герцог соскочил с лошади и взял его трясущееся плечо. Поэт вцепился в траву так сильно, что его костяшки побелели, из глаз струились слезы на покрасневшее лицо.
- Прости меня, - начал герцог, не зная, куда деть лицо. - Я могу как-то тебе помочь?
Безумный Поэт ответил ему осипшим голосом:
- Прошу об одном - ускорьте мой рок.
Добраться в тюрьму в скорейший срок.
Герцог Фаденский взял трясущегося и размякшего мужчину на руки и посадил в свое седло, после чего сел впереди него и помчал. По пути он слышал тихий шепот Поэта, смотревшего по сторонам, и недолгое время никак тому не мешал. Его отряд быстро пересекал равнину, ветер резал уши, а уходящее солнце слабо грело спину. Герцог чувствовал, как за его спиной трясется тело несчастного, и его скуления, звучавшие как родник, обдавали дворянина холодом.
- Скажи, - все же решился прервать молчание герцог, - а как ты стал... Таким?
Поэт усмехнулся и заговорил:
- Прости мой слабый бедный слог:
Не привык я поминать былое,
Но раз спасти меня ты смог -
То поведаю историю изгоя.
Годами назад я был простым магом,
Не слушал поэтов, а только друзей.
По жизни ходил уверенным шагом,
Но все изменил обычный из дней.
Чародейский экзамен должен был сдать,
Чего была не первая попытка.
Направились в кабак с друзьями заседать:
Душе благословенная подпитка.
Мы пили, ругались и пели,
Подруг прижимали к себе.
Забыть про беду там хотели,
Теряясь в веселой толпе.
Но чело мое было печально,
Как не старались меня веселить:
Поглотил меня ужас повальный,
Что я проверку могу провалить.
Как вдруг в кабак вошел человек,
Одетый, как чучело ужасно.
Пред нами предстал Безумный Поэт,
Заговорил, как Божество прекрасно.
К нему все взгляды приковались,
Хвалебный крик повсюду гремел!
Но как его строки извивались,
Так же я постоянно мрачнел.
Сердце ударил зависти нож:
К несчастью своему я ждал внимания.
Тело пробила мелкая дрожь,
Под вопли кипели мои завывания.
Но я терпел, не выпускал
Свои страдания вовне,
Покуда он не зачитал,
Стихи о самой милой мне.
Ныне я знаю, он просто не мог
Молчать хвалу ее глазам,
Но в тот момент меня резал клинок,
Не внявший разума устам.
Пылкий характер не выдержал злости,
Ревность мне туманила глаза.
Я вскочил в своем высоком росте
И указал в него свои перста.
Ударом молнии он трупом упал,
Подобно жизни моей в то мгновение.
В его проклятье я б верить не стал,
Но из меня полилось стихотворение
Было красиво, но плакали все,
И я стал бороться с этим недугом.
Долгие дни я держался в узде,
Ища поддержку у каждого друга.
Но не мог не говорить стихами,
Их власть была могучей королей
Со временем мои сомненья угасали,
Под тенью гадостных ночей.
Стихами говорил, и думал, и писал,
Недолго просто жить я продолжал,
Однако потерял и вкус, и идеал,
Куда, как думал, уверенно шагал.
Все, чему я посвящал поэму,
Теряло запах, вкус и цвет,
И не мог решить свою проблему:
Стихам не мог сказать я "нет".
Кошмар пришел, когда закончились слова,
И больше не смог сказать ни строки.
От боли пополам сложился я
Под колокол, ударивший в виски.
Пришлось бежать с родного дома,
Бросив все свои дела,
Искал ответ в раскатах грома,
Ни разу не сомкнув уста.
Бросался в драки, под копыта,
Делал все для вдохновения!
Но вера временем была убита,
Что найду себе отдохновение...
В порывах скорби я вопил,
Искал ответы в небесах,
Было время, как запил,
Благословлял вино в своих слогах.
И даже пьяность не спасла,
Мою бессменно тлеющую душу,
Былая жизнь была пуста,
Разум быстро был иссушен.
В какой-то момент мне был ответ,
Я сдаться судьбе тогда решился,
И утром с улыбкой принял рассвет,
Когда Безумному Поэту поклонился.
Теперь я странник и поэт,
Ищу везде все новые слога,
Пишу безумный свой сюжет
И рифмой думаю всегда.
Когда я окажусь в тюрьме,
Придет на дни какая-то идея,
Затем наступит время тьме,
Найдет опять навеки бремя.
- С-спасибо, - только и смог ответить герцог.
Очень скоро они доехали до древней каменной дороги, и по ней за несколько минут прибыли к Алибердиуму. Было не удивительно, что Безумный Поэт направился искать вдохновение там. Среди обычной зеленой травы к небу на километр вырывался кривой конус скалы, поднятой магией драконов. По всему отвесному склону шел длинный ряд вырезанных в скале ступеней, истертых ногами и временем, почти незаметных по прошествии эпох. На самом верху скалы была едва заметна старая заброшенная крепость-тюрьма, построенная прямо в камне, с острой короной высоких башен, серая и неприступная, самая главная тюрьма древней империи. Безумный Поэт сразу же вылетел из седла, на бегу преображаясь. Его руки перестали трястись, кожа слегка порозовела, а спина походила уже не на старую корягу, но на готовую к прыжку львиную натуру. Он подобно голодному грифону умчался вперед, и полетел по лестнице наверх, из-под его пяток то и дело вылетали камни, и одним чудом он умудрялся не упасть. Когда он добрался до верха и скрылся за куском скалы, герцог приказал отряду развернуться.
- Домой, милорд?
- Домой. Будем напиваться до утраты рассудка, чтобы забыть его как страшный сон!