Брейся или же не брейся, гладь носки или не гладь - 
Всё равно придётся с песней утро раннее встречать.
Вот будильник Панасоник ласково поёт - Банзай!
Даже если гипертоник, всё равно, иди дерзай.
А на улице движенье, социум и суета,
И мгновенье за мгновеньем убегает темнота.
Вот опять грустить с лопатой мне с утра разрешено
И смеяться в день зарплаты, хотя будет не смешно.
Мысля так под звук зевоты, выход я себе нашёл:
Не пойти ли на работу? А вот, взял и не пошёл.

Бейся в стену иль не бейся, копай яму, не копай,
Ни на что и не надейся, давно съеден каравай.
Разделили всё по-братски, взяли всё, что можно взять.
Кому скипетр депутатский, а кому дерьмо копать.
Вот и я, попав в немилость у начальника-козла,
Порвать в клочья собираюсь, то в чём мама родила.
А вообще-то некрасиво, что в системе мировой
Я не движущая сила, а лишь транспорт гужевой.
Вот уж слышен звон трамвая - я бы мог его догнать.
Так подумал я, зевая, и продолжил сладко спать.

Хочешь спой своей супруге, хочешь вымой в спальне трисы,
Всё равно молчать не будет - у неё сегодня кризис.
Слог её, всегда красивый, завывает ветром в крышах,
То не так сидишь, любимый, то не так свистишь, парниша.
Было время, что любили вместе бегать по росе,
Но мечту употребили - изменили ей во сне.
Роль супруга - наше бремя, долг супруга - наша доля.
Жалко то, что наше племя так нуждается в неволе,
Но собрав в морщины кожу, мысля гордо: ' Отомстил!'
Если я чего и должен, то давно уже простил.

Донжуанством озабочен, донкихотством озадачен,
Я деньгами-то не очень, но подтянут и подкачен.
Сквозь туман седой  и серый я в окно смотрю небрито,
Наблюдаю, как Венеры крутят там свои орбиты.
Звёзд законам лишь послушны их астральные тела
И волнует мою душу, то в чём мама родила.
Ах, как жалко - на мгновенье вечный двигатель заглох,
А прекрасного виденья гормональный след иссох,
Но, нащупав в складках двушку, мысль лихую обронил:
Позвонить мне что ль подружке? - Да вот взял и позвонил.