Остриков Константин Алексеевич : другие произведения.

Ка Цзу Ен

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  Шут ходил по комнате, ожидая, пока подстынет чай, и разглядывал мои полочки с различными уютообразующими вещами на них: непонятные, в большинстве своём нарочито халтурные недосувениры, которые покупают не особо разборчивые туристы, такие как: крохотные пустые шкатулки, нечитанные книги, стеклянные пирамидки, песочные часы, тарелки с изображением каких-то пейзажей, разные картинки, великое множество самых разнообразных фигурок людей и животных, линзообразные подставки под ручки, внутри которых, если потрясти, скрывается в вихре каких-то нелепых блёсток какая-нибудь неаккуратная копия какого-нибудь здания, с видными на ней заводскими швами и неточностями покраски. Среди прочего выделялись недостаточно аккуратно склеенные пластиковые модельки самолётов, деревянные модели насекомых с то и дело отломанными конечностями. Так же кое-где попадались пыльные оригами и их прочая подобная японская дребедень из бумаги.
  - Зачем тебе всё это?
  - Купил давно когда-то. Или сделал.
  - А почему не выкинешь? Жалко?
  - Ага. Вот и собирают пыль.
  Шут обратил внимание на бумаги, коими был завален мой стол. В этом бардаке, однако, я прекрасно ориентировался: я помнил, какая бумажка в какой части этой кучи лежит, и при необходимости легко находил любую из них. Правда, не всегда сразу.
  Шут подобрал одну из бумажек и прочёл в слух следующий список:
  1. Сканирование нейронов
  2. Соц сеть покойников
  3. Разговаривать с электронными копиями, в т.ч. с собой
  4. отказ самокопирования, религия
  5. Повышение самооценки электронных копий
  6. Вымирание человечества
  7. в роботов
  
  - Что это ...?
  Кажется, он хотел закончить как-то типа "за ересь" или "за ерунда", но понял, что это, верно, оскорбит меня.
  - Эта ерунда - помолчал я, дав ему понять, что интонации его выдали, - это план к моему рассказу. Я его забросил пока, тема интересная, но написать это интересно не получается.
  - Что за тема?
  - Ну... представь люди научатся делать программу, которая является информационной копией самого человека. Эти электронные люди смогут сидеть в интернете, писать для себя программы и вообще жить в Сети. Ну и план: сначала изобретают этот метод, потом образуют социальные сети, в которых можно общаться с электронными копиями умерших людей, потом люди начинают разговаривать и с собственными электронными копиями, становится модно поставить себе на компьютер электронную копию какой-нибудь знаменитости или учёного. Религия, естественно, всё это запрещает, из-за вопроса о том, есть ли у электронных копий душа, т.к. их можно копировать сколько угодно раз. Электронные копии решают, что их жизнь куда проще и приятнее, чем реальных людей, реальные люди это понимают и завидуют своим же копиям, и перестают плодиться, а копии сами плодятся и существуют, в итоге в мире остаётся единственный суперкомпьютер Убунту (убунту в переводе с какого-то африканского языка это "человечность"), этот компьютер обслуживается одним из немногих оставшихся в живых человеком, но потом у него ломается жёсткий диск и всё "электронное человечество" вымирает. Причём раньше электронные копии могли вселяться в роботов, но все роботы сломались, а новых никто не делает. Короче эти "люди" ушли из реальности и в результате все вымерли.
  - А смысл всего этого?
  - Ну... не знаю.
  - Что?!
  Я даже испугался немного.
  - То есть - продолжал Шут. - Когда дети будут проходить по литературе твой шедевр и писать сочинения на тему "Что же хотел сказать автор" и "Какая у этой фигни основная мысль", тебе будет совсем не стыдно за то, что ты сам не знаешь, что ты хотел сказать и какую мысль внушить миру?
  Я немного опешил, но сразу стал оправдываться, не успев даже подумать о том, чтобы ответить:
  - Ну... Основная мысль... Это всё развёрнутая метафора... Что люди не должны уходить из реальности, иначе... вымрут... Чтоб люди не превращали свою жизнь в сплошные развлечения...
  - М. Нуу.
  Он поднёс близко к глазам листок с началом рассказа:
  " Ка Дзу Ен обратил внимание, что что-то не так, когда Убунту затрещал как-то не так. Как-то раз такое уже было. В тот раз Ка Дзу Ен нашёл битый сектор, затёр его и, таким образом, ценой нескольких сот жизней человечество было спасено. Его отец ранее тоже пару раз затирал битые сектора.
   На этот раз, как и в прошлый, после треска Убунту стих. Ка Дзу Ен тяжело вздохнул и пошёл варить себе кофе. Его было ещё много: тонны две. Насыпая зёрна в старинную кофе-машинку, старый китаец вспомнил последнего робота. Когда у него отвалилась ржавая рука, он только спросил, есть ли ещё роботы, а получив отрицательный ответ, попросил перекинуть его обратно на Убунту. Скоро отцу прислали инструкции по тому, как делать новых роботов. Но сославшись на развалившуюся промышленность, он отказался собирать их. И тут Они, наконец, поняли, что отрезаны от реального мира навсегда.
  Они не могут пить настоящий кофе.
  Они вообще ничего не могут. У них есть только заменители кофе, заменители катания на лыжах, заменители музыки. Всё то же самое, но цифровое и для цифровых людей. Если частота дискретизации большая - разницы не заметишь. И вообще программисты уже давно эмулировали не только реальную жизнь, но и то, что в общем-то невозможно: ощущения человека при полёте, если у него вырастут крылья, ощущения человека, когда он охотится на мамонта с соплеменниками или обороняется от набега татаро-монгольской орды, ощущения человека, когда он выходит в открытый космос без скафандра, когда он падает с n-метровой высоты и превращается в лепёшку, когда он слышит пение русалки и когда на него насылают заклятье Конфундунц.
  Так что, на вопрос о том, что лучше - настоящее или ненастоящее - каждый отвечает сам.
  И абсолютное большинство предпочитает ненастоящее.
   Ка Дзу Ен взглянул на окно. Разлитый дождями город останками силился загорождать горизонт, но удавалось это уже с трудом. На бешеной скорости на Солнце налетела рыжая тучка, поглотила его в себе, выплюнула, и полетела дальше по своим ветреным делам.
  Пусть и смотрят на свои заменители Солнца, заменители тучек (среди которых рыжие есть только в каком-нибудь режиме "После атомной войны").
  Хотя кто знает, можт она и была, атомная война. Где-нибудь в Африке.
  Последний человек, если не считать отца, которого видел Ка Дзу Ен, был родом из России, его звали Сергей; очутился он тут для того, чтоб вбить в Убунту новости из настоящего мира. Он сказал, что специально для этого лично объездил весь земной шар. Показав им с отцом почтовые документы, заверявшие, что он побывал в довольно длинном списке стран, он приступил к печатанию новостей.
  То, что он печатал, было мало похоже на правду, но что-то подсказывало, что так оно и есть на самом деле.
  Он, например, писал, что единственное место, где живых людей оказалось достаточно много - Африка. Причём, они уже поняли, что люди из цивилизованных стран (например: ЮАР, Египет) покинули свои территории, побросав всё так, как оно было. Не без страха (не зря же люди кинули места, где сотни поколений прожили их предки). Африканцы стали, словно сталкеры, доставать из уголков цивилизации вещи. Потом кто-то попробовал жить в этих местах, и ничего с ним не случилось. Тогда люди потихоньку стали перебираться в места бывшей цивилизации. Сергей сказал, что он видел выходцев из Зимбабве аж в Крыму.
  Рыжая тучка скрылась за краем окна."
  - Я дочитал - сказал Шут, глядя на меня.
  - Пока это всё, - скромно подытожил я.
  Всё увеличивая частоту и громкость биений краёв ложечки о чашку, Шут размешивал сахар в чашке. Он вынул ложечку и стал завороженно смотреть в крутящуюся воронку в стакане. Довольно быстро она уплощилась и о ней напоминало лишь конвульсивно вертящееся почти круглое скопление чаинок на поверхности в центре круга чашки.
  - Ты хреновый писатель, - неожиданно сказал Шут.
  Я чуть не поперхнулся слишком сладким мятным пряником.
  - Эм, почему это? - изумился я такой наглости (хотя сколько можно изумляться Шуту?) Немного подавившись пряником до крохотных нестыдных слёз, я одноразово откашлялся и хлебнул чаю. Затем я выложил из чашки мешающуюся ложечку и сурово положил её на стол серьёзным стуком; таким же разовым, без лишнего эха и отскакиваний, стуком, каким падает на пол что-то очень плоское, тяжёлое и блестящее, а также подушки.
  - Да потому что ты не знаешь ничего.
  Я был, мягко сказать, ошарашен.
  - В смысле - ничего?
  Я попал в одну из этих жутко неловких ситуаций, когда себя надо похвалить, но сделать это как-то скромно.
  - Ну... что-то я знаю.
  - Ну пишешь ты... Как-то по-школярски.
  - В смысле?
  - Ну... как-то это всё... оперетточно. Китаец этот твой... Некоторые обороты речи мне нравятся, хотя куда тебе до Набокова.
  - А также до Достоевского и Толстого по глубине философии, до Гоголя и Пушкина по красоте речи и до Чехова по точности человеческих характеров.
  - А также до студента филфака по знанию законов написания литературной ереси.
  Я лишь хмыкнул.
  - А ты можешь не писать?
  - Это просьба?
  - Один писатель, Олеша, сказал, что если человек может НЕ ПИСАТЬ, то лучше не писать. Ибо плохо получится, и вообще сейчас столько всего понаписано... Но если уж не можешь не писать, то пиши. Ты можешь не писать?
  - Могу.
  - А зачем тогда пишешь?
  - Хочется. А ты можешь не шутить?
  - Нет. Я это делаю уже практически на автомате.
  - Нет ничего противнее автоматических шуток.
  - Ахах, это ТЫ понимаешь, а большинство только на них и клюёт... Причём мало кто слышит в них подтекст: "это же очевидная шутка, но ты всё равно смеёшься".
  Более того, если начинаешь шутить с людьми, а потом резко переходишь на серьёзность, они продолжают думать, что это шутки и вежливо автоматически смеются.
  - Зато можно, наконец, говорить серьёзные вещи и не выглядеть унылым.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"