Я сорву надетые собой венки,
Я кину их вам под ноги и плюну,
Я сотру самое себя с лица земли,
Я уйду путями окольными и клюну,
Я постучу головой, но не каясь,
Теперь я вам нравлюсь?

Я не знаю ни одного дактиля,
Мне не знаком амфибрахий,
Ямб и хорей умерли с Пушкиным,
Здесь осталась форель.
Мы рифмоплёты, мы стихосклады,
Мы повторим, что не ищем званий.

Мы не умеем писать стихи,
Вы не умеете их читать.
Мы можем сказать "аллегория",
И никто не полезет в словарь.
Ты перечислишь фамилии,
А им, им плевать, кто и где.

Также как мы скажем гадости,
Румяные и приправленные имбирём,
А и никто не прометит нашей мерзости,
Ведь имбирь в сущности - такая замечательная штука!
И тогда не надо думать, зачем,
Анализы - это то, что сдают в поликлинику.

А кто-то смотрит картинки под одеялом.
А у него - вороны выклевали глаза.
Кто-то не может придумать рифму на "ялом".
У этого вообще не прекращает течь слюна.
Нам плохо, мы скажем дрянь.
Но мы также выдуманны, как они.

Наши перья и наши чернила,
Мы думаем, лежат в наших столах.
Перевернуть страницу с прошлым,
Увидеть, что книга закончена.
Мы надеемся, будто можем начать
И новую и с чистого листа.

Никто не мешает надеяться,
Многие ещё могут бредить.
Чтобы увидеть - надо поверить?
Или всё-таки наоборот:
Надо увидеть, чтобы поверить?
Или просто словоблуд, словоброд.

Ха! Я могу стоять в стороне
И говорить, что кому и как делать.
Я могу показать, как же переживаю,
Если кто-то уйдёт навсегда.
Я постучу головой, но не каясь,
Теперь я вам нравлюсь?