Мудрая Татьяна Алексеевна : другие произведения.

Мой заветный топ-тридцатник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 10.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Осторожно, ТОП пополняется!

МОЙ ЗАВЕТНЫЙ ТОПИК-МАКСИ

  
  Что представляет собой мой личный ТОП-30? Отнюдь не захоронение супершедевральных шедевров. Но всего лишь собрание того, что не хочется потерять для себя. Отчасти того, на что следует обратить внимание других. Но более всего к чему возвращаешься постоянно, пробуя на вкус, цвет и подсознание. Подпитываясь его силой. Не самое, возможно, лучшее у каждого из авторов, не самые лучшие авторы на СИ, по моему мнению. Многие мои друзья сюда не вошли по той простой причине, что я их нахожу и без того вполне легко и просто.
   Но то, о чём скажу ниже, соединено со мной и моим творчеством в единую систему кровообращения.
  
  1. Анна Бильченко. Его королева
Красивый и очень точный язык. Удивительный сплав быта, мистики, иронии и возвышенного. Ад - всего лишь неглубокая яма во дворе старой развалюхи, окружённая чёрным розами, верховный дьявол остёр на язык и втайне романтичен, а человек настолько силён, что силой своего воображения, а, возможно, - и своей жертвенной доброты возвращает Духу Тьмы крылья - и воплощённую мечту, которая становится собственной мечтой смертного юноши. Впрочем - лишь на то время, пока звучит старая, пропиленная насквозь пластинка. Но вот интересно: когда её поставили на допотопный проигрыватель - не сказано... Оттого ощущение, что вся жизнь героя-человека вмещается в одно-единственное длящееся мгновение - пока звучит танец Демона и его Королевы, завораживающий танец любви и смерти.
Однако внутри этой романтики есть место и для иронии. Вот юноша жалуется демону на то, какие ужасные у него соседи. Тот открывает люк и кричит вниз: "Эй, по такому-то адресу ваших нет?" И оказывается, что нет - нет чертей хуже человека. Впрочем, романтическая ирония, насмешка над махровым мещанским бытом - давняя традиция, идущая с XIX века.
Вы же, мой читатель, определённо отыщете в этом рассказе иные смыслы или привьёте к этому стволу другие ветви. Так будет, я думаю, и с прочими моими фаворитами.
  2. Римский Рене. Дикое вино (Бефрай)
  
  Этот автор изыскан и хмур, стиль у него отточен, как стилет из дамасской стали. Рефлектирующий декадент с классическим образованием - в том смысле, в каком это понимали в старину. Древний римлянин периода упадка Империи. Скептик за рюмкой духовного абсента. Смыслы его новелл всегда многослойны: упомянутая здесь - ещё из самых простых.
В рассказе про праздник мнимого освобождения - "Дикого Вина" - чётко просматривается мотив ложного или пленного божества (оно - слепок с младенца-Моисея в корзинке, инкарнация Христа-исцелителя, налагающего персты свои на раны, подобие ночного демона, которому пагубен солнечный свет, - но всё-таки создание смертное и яростно желающее существовать на свободе, жить своей жизнью.) Можно прочесть этот рассказ как притчу о существе, из которого против его желания сделали фетиш и одновременно жертву для фетиша. Знак красных листьев, что лежит на нём - оплетая и одновременно высасывая кровь - коррелировать с известным христианским символом: виноград, вино из лоз, пасхальная жертва. Притчу о защите, которая плавно перерастает в насилие. Рассуждение о бесплодности бунта против закоренелых устоев - если в сердце нет отваги самому стать на место того, кого рвёшься освободить от гнёта.
И, помимо прочего, творчество Рене наполняет новым смыслом известнейшие слова о том, что стиль - это автор и что стиль и есть сам по себе - главный смысл художественного текста.
  3. Алекс (Аше) Гарридо. Хайле
Как-то, купив изящный трёхтомник об Акамие и выпив его аромат в три длинных глотка, я записала для себя: этот автор - моя любовь. Возможно, безответная. Но не всё ли равно - расточается ли твоё чувство в безвоздушном пространстве или отражается в зеркале, получая соразмерный отклик, обращено ли к мужчине, женщине, тряпочной кукле, прикреплённой к стене комнаты, или к капризному электронному фантошу в человеческий рост и с чертами и манерами погибшего друга, которому подавай кофе в постель - и прочее по списку. Потому что любовь - великая разрушительница устоев и глашатай невозможного. Червь, протачивающий насквозь кодексы законов, и паводок, что рвёт плотины на реках. "Даже Стикс девятикружный Не преграда ей в пути, Если тень она захочет Из Аида увести". И ведь уводит же...Даже дважды.
Я долго колебалась, не поместить ли в список любимцев еще и "Бусики" - но две вещи одного автора вроде как нельзя выбирать и помещать. (Оказалось, что можно, но не очень интересно.) Все же скажу. "Бусики": изысканная постмодернистская аллюзия с "Цветиком-Семицветиком", который разноцветными шариками расцветает после малого апокалипсиса и перед апокалипсисом окончательным. Тонкая игра с гендерами. Парадоксальный запрет на обыкновенные браки - потому что в конечном счете они укорачивают жизнь и ведут к смерти. Проблема, похожая на поднятую Урсулой ле Гуин в "Левой руке тьмы" - только вместо обучения правильным вопросам в "Бусиках" - учат правильно формулировать желания. И конечный гимн самоотдаче и самоотверженности, которая парадоксальным образом вознаграждается. Вопреки горечи всего повествования - ребёнок, который загадан девушкой, родится у ее любимого.
Ибо всё У Алекса - об истинной любви, которая не ищет своего - быть "ячейкой общества" и распространить кругом свои живые отростки. Или, напротив, именно своего ищёт. Поднимает мятеж, озвучивает невозможные, невыполнимые страсти - и рушит прежний мир, чтобы на его оплавленных обломках возвести новый. Так было в "Бусиках". Так было в финале книги "В сердце роза". Так бывает везде у моего возлюбленного автора.
  4. Айлинн Лэйн. Дикие псы
А вот это - о том, что чувство одного, самого обычного человека может обернуть вспять и глобальный Апокалипсис.
   Луна приблизила зловещий, испещренный рубцами лик к Земле. Неведомые силы крошат, крушат, обращают в прах всё созданное человеком: бетон, стекло, камень.
   Возможно, это символ глобального перерождения. Может статься - даже удача, думает вначале герой. Общая для всех. Но всё же не для тех двоих, которые уже нашли свое слияние и перерождение.
  Вот так просто и без долгого философствования.
  Потому что тебе нужно спасти не мир - об этом ты не осмеливаешься даже помыслить. Лишь любовь. Не любимую - просто любовь к ней. Одну на двоих. Наперегонки с лунными псами, С волками конца света.
  Как сделать это? Просто вернись, презрев своё личное спасение. Пронзи собой обезумевшее стадо овец и злобных пастырей овечьих душ. Есть ведь люди - нелюди, люди-волки, которые режут стадо, прогрызают себе клыками путь в то же небытие.Это они воплощают конец света - твои такие обыкновенные и, как оказывается, далеко не потусторонние противники. Покажи, что ты не таков, как они. Ты - боец, ты верный пёс у ног хозяйки, и нет для тебя счастья больше, чем так и умереть, не требуя ничего для себя, не желая ничего взамен...
Да, и непременно принеси своей девушке цветы, за которые заплачено всей монетой, которая есть в карманах. Это ведь тоже испытанная магия, верно?
  Что ещё1 сказать? Чудесный язык, красноречивые образы. Глубокий подтекст. Ненавязчивая мораль. Всё это делает рассказ необычным явлением для Самиздата.
  
  5. Сфинкский. Клошар
  
  Одна из тех историй моего любимого забугорного Сфинкса, которую ещё хоть как-то можно измерить обычным масштабом и втиснуть в стандартные рамки реальности.
  История, происходящая будто бы в Монреале, пожалуй, самом французском городе американского континента.
  Изложенная парадоксальным в своей красоте языком.
   "И хотя граница между алкоголем и женщинами - достаточно неопределённая и непредсказуемая, в отношении моей знакомой я несколько лет её замечал и переходил без проблем".
   "По словам моей знакомой, была она крещена двенадцать раз в протестантской церкви и четырнадцать раз в католической. Каждое крещение приносило ей двадцать долларов и новую одежду. Может быть, поэтому Кло выглядела скорее неожиданно и непредсказуемо, чем нищей".
  Однако воспринимается эта печальная сказка с некоторым трудом.
  Ведь её мелодия длится с утра до причала и от причала до смерти, танец напоминает о великом инкском божестве родом из Чечни, зелёный запах абсента - о бутонах девственных настурций, дешёвом суррогате каперсов, вкус горячего нищенского бульона - о бродячей и жгучей певческой крови... А отсечение уха знаменует конец любви и попыткам понимания - ведь женщина, как и, возможно,тот художник, что проделал сей фокус впервые, любит ушами...
История эта настолько пропитанная любовью, что сама материя этого чувства попервоначалу даже не замечается.
  Ничего не поделаешь - вот такие они, сфинксы... Даже если они проживают в Монреале, Канада. Что же говорить о египетских?
  6. Шура Глазунова. Хатшепсут
  
  Миниатюра, похожая на стихи. История, похожая на сказку, но запечатленная летописцами в сухих документах. Возможно - вымышленная и приукрашенная автором, но все изысканные сравнения уместны и переносят нас во времена древних царств, когда пирамиды были большими. Человеческие характеры - тоже.
  Только вот когда читаешь восхваление прекрасной женщины-фараона, исходящее из уст её возлюбленного, зодчего Сенмута, история и вымысел на миг становятся сиюминутной явью.
  Кто из них кого возвысил? Государыня, одарившая слугу во времени неслыханными дарами, или слуга, что сохранил о ней память в веках и тысячелетиях? Кто перед кем преклонил колени наедине?
Неважно. Ибо упорно звучат внутри тебя строки, похожие на стихи...
   Ты безмятежна и неподвижна, словно сфинксы по дороге в Джесер-Джесеру. Твоя кожа - песок и камень в лучах сердитого белого солнца. Твои глаза - блестящие надкрылья священного скарабея.
   Твое лицо - бронзовая луна после пыльной бури. Твоя улыбка - дерзкий крик чайки, завидевшей добычу.
   Твоя юбка-схенти - пальмовые листья, пляшущие в сезон дождей.
   Твои шаги - звонкое эхо долота лучшего из моих мастеров.
   Твоя любовь - муравьиные укусы и пчелиные соты.
   Твое тело - влажная сердцевина озерного тростника.
   И наша любовь - стрела лучника на быстрой колеснице-хевити, которая пущена сквозь тысячелетия.... Так добавляю уже я сама.
  7. Эрнан Кортес. Ликс
  
   Автор - знаток китайской культуры, часто бывает в Китае и даже знает несколько тысяч иероглифов. Это чувствуется.
   Вот перед нами - проникновенная история об уродливом изгое, который не был в состоянии нигде отыскать ни капли любви - разве что крохи сочувствия. Даже лучший его друг, даже терпеливая жена и покорная служанка друга не могут позабыть уродство этого лица с лунообразным ртом и разновеликими глазами, преодолеть отвращение к рыхлой, осклизлой плоти. По виду даун, в душе гений. Потому что сумел вымолить у стены разрушенного храма нечто большее или более ужасное, чем искомое сочувствие - как на это посмотреть. Любовь фантома. Уничтожающую любовь могильного призрака или древнего оборотня.
   И всё-таки - любовь. Потому что один из вернейших признаков истинной любви - когда уже нет в отдельности ни "я", ни "ты". Тоже своего рода каннибализм. Пожирание. Поглощение. Единство в духе и во плоти.
   И парадоксальное - буквально на буддийский манер - бессмертие.
  Ибо вот каков финал истории об уродце, который женился на привидении-вампире, обитающем в проклятых древних стенах.
   "Годы пролетали незаметно. Я давно овдовел, стал дряхлым истлевшим стариком. Большинство моих друзей уже покоились в земле. Я сам едва перебирался с ноги на ногу, чувствуя неминуемое приближение черной девы, ожидая мягкий стук в дверь, вкрадчивые шаги в сторону моей кровати. Я забыл про многое. Забыл бы и про Ликса, если бы не вчерашний день, когда, проходя поздно вечером мимо руин, я заметил знакомую мне большеголовую фигуру, лелеявшую стройную женщину. Однако, приблизившись, я увидел лишь, что знакомая мне фигура - это не что иное, как старый дуб, обнимающий корявыми ветвями полуразрушенную стену старого храма..."
   Что здесь вспомнилось мне по аналогии? Слова Будды об извечном обмане видимой вселенной. Картинка, на которой лик самого Будды, голова древней статуи Будды проросла меж корней дерева или оказалась оплетена ими навечно...
  
  8. Аноним. Борис и Голиаф
  
  Я очень многое люблю у этого анона, о посоны мои.
   И хулиганскую притчу о коте с привязанным к спинке намасленным бутербродом.
   И хитрые математические выкладки, доказывающие бытие Бога в душе, бессмертия в теле и сферического коня - в вакууме.
  И тотальный компьютерный слэнг "Имиджборды", и мерцание синих самоцветов в глазах девушки, которая умирает - от любви или в любви?
   И парадоксальное, мазохистское раскаяние (или нет, не раскаяние, просто желание заплатить по счетам, которые ему предъявят на том свете) - раскаяние профессионального убийцы, который перед самой смертью желает быть расчленённым. Метафора искупления или тоска по утраченной ещё при жизни цельности?
  Но все эти умствования - точная наука в приложении к зыбким материям, каковой является и мораль. Хотя тоже далеко не penis canina, если посмотреть на дело не совсем предвзято. Однако сердцу записного лингвиста в моём лице мила чистая игра слов, которые начинаются с одной буквы алфавита и постепенно стаскивают твой рассудок в пучину нереальности. А некоего Левиафана-перевёртыша по кличке Б-борис - напротив, извлекают из бездны вод. "Поистине, дашь ли ты им поиграть девочке твоей?" Повесишь ли его голову на стене кабинета в качестве трофея? Или просто застынешь в недоумении перед этим чудом и чудищем?
  
   9. Лариса Волгина. Об истоках гемафереза
  
  Милая сказка о добром вампире, обращённом не по своей воле - летучая мышь укусила и заразила - но, не имея за собой никакого греха, раскаявшемся. Которому в честь такого был дан дар лечить народ от любых болезней и эпидемий - вот он и лечит. Чумная кровь, правда, не очень вкусная. Кисловатая какая-то. Но терпеть можно. И те, кто излечился, не всегда благодарны, часто думают, что это любовь их исцелила, которую они испытывают друг к другу. Но не разочаровывать же их. В чем-то они ведь правы.
  Нет, строго говоря, в обычное время попросту боятся они его, своего полуночного целителя. Взрослые боятся и даже брезгуют. Дети - нет, они наивны и мудры в одно и то же время. Дети с ним дружат - их отцы и матери украдкой оставляют для него вино или молоко. (Тоже странность - упырю не положено потреблять ничего помимо крови, а тут, выходит, послабление вышло.)
  Только мор немного меняет отношение к нашему бессмертному. И дарит ему настоящего друга.
  Сказочка, надо сказать, весьма непритязательная, однако из тех, что в самом деле могут...ну, простите за банальность...сделать читающего их самую капельку лучше.
  Хотя вот священник, который изо всех сил пытается помочь вампиру обратно стать человеком, а заболев чумой, просит друга сделать его таким же "ночным целителем", - это не совсем просто. И чертовски славно!
  
  10. Наталья Ткаченко. О драконе, однажды похитившем...
  
  Прелестная сказка для взрослых (но не очень) детей, ненамного длиннее заглавия. Йозеф Лада, как говорится, отдыхает.
   С риском допустить спойлер цитирую кое-что из того, не очень демаскирует содержимое.
   - Итак, правила проживания, или что тебе нельзя делать, если только, конечно, ты не хочешь оказаться съеденным, - дракон скосил глаз на собеседника.
   - Я вас внимательно слушаю, - пролепетал тот.
   - Во-первых, не совать свой нос в сокровищницу. Во-вторых, не путаться под ногами, потому что если я тебя случайно раздавлю, то очень расстроюсь! В-третьих, никуда не уходить, ведь если тебя сожрёт кто-то другой, я расстроюсь ещё больше!
  Каков диалог?
  Кое-что разъясняется уже из него. Похищение не принцессы, а совсем наоборот, которое принесло ощутимую пользу и златолюбивому дракону, и его изнеженной "жертве", и особенно - весьма колоритному драконоборцу... Сговор, не то чтобы преступный, но на грани благородного жульства...
  Все герои добры, колоритны и остроумны, язык сладок, как родниковая вода... Отдых для очей и души, одним словом. Для моей истерзанной - о-о! - постмодернистской души...
  
  11. Ермакова - ЕМА. Арбуз на крыше
  
  И ещё одна сказочка. Добрая-предобрая. Валяется на раскалённой крыше кошка...простите, кот. Это не известный фильм с Софи Лорен, однако, просто по аналогии некстати выскочило. Так вот, озирает он некий захолустный район некоего города, лениво потягивается - рыжий, как солнце, зеленоглазый, как некий любимец Франсуа Вийона... Мальчиков, перебегающих дорогу в неположенном месте, спасает одним мановением длинного уса. Слегка подтасовывая реальность. Ибо чуть позже эти детки возьмут - да и совершат фундаментальное открытие ради всеобщей пользы.
  Ибо на самом деле сей Кот соблюдает краеугольные камни мироздания. Держит на себе небо и под своими лапами - землю. Бог он во плоти, вот как. Удивлены?
   Ну, когда вы прочтете о закадычных друзьях-соперниках, топ-менеджерах, один из которых ангел, другой чёрт.
  О человеке, которому было позволено вернуться назад по оси времени. чтобы найти погибшую возлюбленную.
   О Софии, которая поднимает своё дитя из тьмы российской психиатрической лечебницы прямо в реальный космос и виртуальные небеса.
   Откроете один из лучших дамских романов на Самиздате (кстати, недавно изданный на бумаге) - о приключениях Гончей и её верных мужчин.
  Тогда вы перестанете удивляться, но не перестанете восхищаться мирам, которые открывает перед вами этот автор.
  
  12. Лой Быканах (Александр Николаевич Яиков). Сидя на красивой траве
  
  Этот умозгодробильный постмодерноконгломерат - нехилозакос под "Алису в стране зазеркалий" в том смысловыверте, что все как есть словонятия в нём похожи на торбокошельки, о коих Шалтайко-Болтайко или Чешкот по кличке "Скажичешииз" толковали проворноумной юнице. С одной стороны - словцо, с другой - иное. Имена-тянитолкаи. Сущее наказание тому, кто презрел все свои клятвобещания и призрел холодную гадюку измены на пылкой груди.
  И кто, погружаясь в заполошную тьму гиенскую, к корням и лаве всего сущего, вопит твёрдогласно: "Ох, прости, и надо ж было мне так обкуриться чертополохом"!
  Если серьёзно - тем мне люб этот автор, что умеет пустить русский язык ну совершенно вразнос, не забывая, тем не менее, зашифровать в нём некую возвышенно-полезную и романтически-душещипательную мысль.
  А ещё любит он сам сидеть и нас сажать на красивый косяк и красивый...хм... популярный овощ, а своего личного кота-буддиста (куда же нам, братие, без котов?) на левую коленку, пересказывать истории дида Сашка, перелистывать календарь-месяцеслов и заставлять нас ловить в широких степяхи в его собственных текстах хитрую (или хитрого) Мараль - Золотые Рога.
  Затейник, однако!
  
  13. Джон Маверик. Ночь непрощения
  
  Это автор, которого, по некоей случайности, я открыла для себя не очень давно. Даже затрудняюсь выбрать из его рассказов самый лучший - тем более что все они очень непростые. Язык многозначный, изощрённый, образы точные и необычные, мораль никогда не даётся "в лоб" (последнее я вообще ненавижу) и обыкновенно выражается наиболее парадоксальным образом из возможных.
  Сей рассказ - о том, что не нужно пытаться забыть свои обиды, настоящие или мнимые, без разницы. Не стоит копить их в глубине души, маскировать и давить в подсознании - сокрушат всё вокруг себя, начиная с твоей драгоценной личности...
  В маленьком, как бы немецком городке (обычная декорация рассказов Джона) раз в году наступает праздник, когда каждый как бы присоединяется к просьбе Окуджавы: "Говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву" и выслушивает подобное от закадычных своих... врагов. От мужа и жены, братьев и приятелей. День, когда развязываются узы, срываются "стянутые приличием маски" и едкий гной изливается наружу без вреда для тех, кому он был предназначен в недалёком прошлом. День взаимных подарков, имя которым - истина о себе самих.
  14. Игнат Захарин. Мизерикорд
  
  Тоже одно из недавних благих откровений. Сама дивлюсь - обожаю языковые сложности, а тут всё видать ясно, как слой камушков на дне лесного ручья. Не люблю фэнтези - а тут боком проходят некие эльфы с единорогами (вообще-то вот в последних ничего магического нет - это пушки такие).
   Но войны, поединки, горячие жеребцы, шпаги, плащи, чикчиры и вообще - отлично прописанный исторический колорит. (Вопрос в том, чья именно это история.) Но - моральная дилемма, которую невозможно решить так вот просто. Но - открытый всем ветрам финал, которого, по его признанию, не знает сам автор, а читатель может без конца реставрировать и безуспешно биться о заклад: что же там, чёрт возьми, произошло. Кого убили во время дуэли, кто остался жив и что значат слова о том, что справедливость не восторжествовала. И это - самое лучшее, что может сделать автор. В смысле - возбудить фантазию и заставить перечитывать свой рассказ неоднократно, вникая в мельчайшие детали сюжета.
  Подозреваю, читатель, что вам придётся повозиться над этим созданием пера куда больше, чем мне самой. Особенно если вы дитя изнеженного современного века (и не спорьте: нынешние войны, бандитские разборки, террористические акты и стихийные бедствия по большей части проходят мимо стандартного обывателя, зато религиозная мораль - никак нет).
   Ибо я замечаю, что нынешний критик склонен видеть оправдание косвенного суицида там, где налицо лишь проблема самопожертвования, с одной стороны, и проблема, которая вкратце формулируется "Если я не возьму на себя, то кто же?" Двое друзей: один явно умирает и понимает, что попытка спасения его смертного тела может отдать не только его самого, но и всех боевых товарищей во власть врагу - и, пожалуй, обречь многих на мучения и пытки. Другой выполняет решение первого - с сердечной болью, но с невероятным чувством достоинства и личной ответственности. Ибо мизерикорд, суровое милосердие во плоти, - не закон, но лишь узаконенный обычай. И применившему его предстоит заплатить по счёту - в ч1м-то справедливому, но в чём-то и нет.
   Стоит ещё добавить насчёт открытого финала: мне кажется, разгадать, в чём там дело, вполне можно, если быть внимательным к деталям. Это говорю вам я, чтобы оправдать некоторый, как нынче говорят, "спойлинг" содержания. Так что читайте на здоровье!
  15. Жуть. Похвальное слово настоящему врагу
  
  Ну, вот это старое стихотворение моей драгоценной Жутьки также о врагах, а помимо этого - о пользе их для человечества вообще и тебя в частности. Кто, как не хороший, умный враг, держит тебя в боевой готовности? Кем, как не им, поверяется твоя полноценность как личности? Личности нонконформистской?
  
Может, это совсем не зря,
Может, ты изменился так,
Пеплом сделался, не горя,
Что утрачен ценнейший враг.

Надо верных врагов хранить,
Их запас, безусловно, мал,
Вместо леса - остались пни
И не враг впереди - нейтрал.

  Вспоминается плач Новеллы Матвеевой о враге честном и благородном, который, нападая, всегда кричит "Защищайся"! Но и больше, куда больше. Халдор Лакснесс, печалуясь, говорил также устами одного мормона, что трудно воевать с шерстью, не убранной в тюки. Что воевать за твое священное учение, за личное кредо приходится непременно - у него сомнений не вызывало.
Когда на душе сгущаются тучи и поистёрся творческий запал, капли датского короля пейте, кавалеры... Или читайте стихи, подобные вот этой парадоксальной оде.
Ведь, собственно, сам автор (авторесса) и ценен по жизни как интеллектуальный и изысканный нонконформист. Плюс большой любитель философической поэзии.
  16. Татьяна Воронина. Ушел...
  
  При рождении этого стихотворения моей любимой поэтессы и тёзки я, можно сказать, присутствовала лично. (Во всяком случае, при вскармливании.) Происходило это на одном из конкурсов, посвящённых любви хоминида к хоминиду, я же таких не пропускаю по причине того, что осведомлённость моя в сем деликатном вопросе - чисто теоретическая.
   И вот тогда встретилась мне удивительной красоты ритурнель, которая дышит ритмично, как набегающие и уходящие прочь морские волны, шелестит в ушах, будто камыш прибрежных плавней. Смывает отчаяние и боль разлуки, переплавляя их соль в синий коралл поэзии.
  Что особенно пленяет мое эстетство - единство образной системы внутри стиха: морской ветер хлопает ставней - как дверью неверный любовник, песчаная коса расплетается будто волосы девушки, платье для неё могут соткать из камышей, и нисходящее к ней к утру странное успокоение похоже на сон рыбы, выброшенной на берег морем. Печальные строки - и всё же благодаря своей исключительной красоте не безысходные.
  Надо сказать, что поэт Татьяна вообще отличный, прирожденный. У неё вообще нет плохих строк. Но другие стихи не пришлись мне так по душе и телу - возможно, оттого, что нет в них такого образного единства, может быть, оттого, что их проблематику (как в "Синичьем аэродроме") я преодолела для себя лет этак -дцать (двадцать) назад. А, скорее всего, оттого, что упомянутое стихотворение было первым.
  
  17. Дмитрий Метелица. Ночи города
  
   Тот случай, когда стихи подкупают не столько мастерством и отлаженностью, сколько ароматом свежести. Необыкновенное словоупотребление: осень делает из асфальтового цвета ночи утреннюю зарю, из серой земляной сыпи (осыпи или парши? Неважно, и то, и это верно) цветущие поля, "шлёпот листьев", цветом похож на лисью шкурку, сами листья - на октябрят былых времён (что-то задорное чудится в этом), их лепет - на лепестки, полёт - на паренье мотылька. Цокот капель в водосток оборачивается озорным аллюром Пегаса.
  Три капли апельсиновой настойки, растворённых в чистой небесной влаге, закусить ветром с полуночных звёзд... и рысью вдоль по Москве, рысью! Притопывая и прихлопывая копытом в ритме хорея!
  
  И куда мчится гордый конь с крыльями, и где опустит копыта...
  Боюсь, что снова в чистый постмодерновый, прозаический конец света, который почему-то считается "Апокалипсисом в стихах", где взрываются снаряды и вещает воинственный патриарх.
  Мрачная проза, которая отличается от стихотворения, как ночь ото дня и ядерная зима - от пражской Весны.
  Патриарх новоиспечённой Церкви Гнева Господня уничтожает непокорный город и своего кровного сына огненной и стальной дланью. Всё вращается, уходя в вулканическую воронку. И всё-таки...
   Мироздание не может провалиться сквозь землю, в трещину, возникшую оттого, что белка врезала орешком по льду. Но отдельный человек, ничтожный с виду, может стать ему поперёк горла... если он человек.
   Это даёт миру Дмитрия неплохой шанс выжить...
  
  18. Ирина Клеандрова. Витражи осени
  
  Разная бывает осень. Эта - грустная, хотя, по признанию Ирины, любимое время года, которому посвящено немало строк. Стихи о вернисаже безумных красок, водовороте золота, багрянца и тусклой зелени, который хочется остановить - но не остановишь уже. О загорающихся напоследок яркими красками и вмиг тускнеющих витражах патриархов. И вот уже складывает Кай иглами инея на замёрзшей земле и пожухшей траве слово "Вечность", которое тотчас же тает... Улетает в небо, чтобы просыпаться оттуда уже снежным пухом... Ибо ничто не вечно, даже август - месяц цезарей. Даже октябрь. Даже осень.
  Я даю очень вольную интерпретацию: скорее попытку передать одно стихотворение другим, потому что как иначе возможно поступить со стихами о мимолётности и - да, о любви?
   Наверное, такова судьба всех нас, женщин: писать о любви, даже когда это называется Светлой Радугой, Тёмной Радугой или радужным Котом. Свивать сонеты в венок, касаться кисточкой бумаги или устраивать у себя на странице Безумное Чаепитие...
  Работа мастера. Творения мастера. Многогранность мастера.
  
  19. Евгения Демина. Сухая осень растеряла листья...
  
  Снова осень. Трижды одна и та же - и трижды иная. Не думайте, что я ценю это время года больше прочих трёх - просто оно на дворе, просто я человек летом совершеннолетний, а осенью - ну совершенно осенний. Просто и у Ирины, и у Евгении мне попались именно эти стихи из любимого мной преизобилия.
  Возможно, и это о любви - для чего ещё тогда нужно забвенье человеку!
  
  Сухая осень растеряла листья, И набережная покрыта ветром...
  Лист падает на лист, И вот в итоге - Дождь хлещет по дождю...
  Мост утопает в утреннем тумане. Меня несёт на противоположный берег...
   Где всё кружит, петляет сон По выжженным полям...
  И если есть Аид, а в нём - мосты и Лета, То это - репетиция забвенья.
   На небе одна лишь луна. Но тысячей лун наполняет мой дух роса равнины Миягино.
  
  Как-то странно - вместо анализа захотелось ответно перефразировать японские стихи со сходным и противоположным смыслом. К чему бы это? Разве что ради того, чтобы утешить лирическую героиню? Ведь то, что в её круге понятий означает Стикс и Лету, для меня - Мост и Путь в самое увлекательное приключение на свете.
  
  20. Татьяна Тихонова. Человек в Железной Маске
  
  Прекрасный автор, юный, задумчивый и слегка постмодернистичный. Я знала сей стих ещё миниатюрой - и это было хорошо. В виде стихотворения в прозе - тоже неплохо. Кажется, наиболее уместным мне показалось пребывание в верлибре. Оттого данный философский этюд помещён здесь, посреди стихов.
   Нет, Железная Маска - это вовсе не герой Дюма, хотя тайны в нём никак не меньше. Это просто человек наподобие нас всех - хотя сильней и лучше. Никогда не берёт в долг, никогда не показывает другим свою боль, никого не пуская вглубь своей души.
   "Я знал, что улыбаться всегда - это его кредо. Он тихо улыбался, когда умерла его мать, смеялся безмолвно, когда умер его отец, но ни разу не изменил своему кредо".
   Одни боятся его - думая, что он жесток, что постоянно лжёт и притворяется: "не может ведь его сердце быть больше наших, наши же, как известно, великанские. Значит, держит его за пазухой, как камень, и готов бросить его в кого угодно" (мои слова - расшфровка).
  Другие, в их числе герой-рассказчик, понимают суть тихой гордости Маски. И находят в ней радость и утешение.
  Волосы под маской седы, лицо покрыто сетью морщин, сердце изранено в битвах. НО зато в непроницаемой металлической улыбке отражается солнце и освещает путь всем вокруг.
  
  21. Андрей Шитяков (Ипи-Ра-Нефер) Легенда о белом ирисе Мегиддо
  
  Автор - боец древнего спецназа и родовитый египтолог. Сам говорит о себе, что является реинкарнацией египтянина эпохи фараона Тути-Мосе или даже ещё более ранней (судя по стилю, пышностью и некоей невнятицей рисунка напоминающему златотканую парчу). Сторонник древней женской эмансипатии - вполне обоснованно (с летописными оригиналами в руках) считает, что знатные женщины при дворе фараонов были отличными воинами, мудрыми советницами и послами при иноземных дворах. Нет числа его переводам с древнеегипетского на русский и обратно, а переводы из Эдгара Аллана По (на русский или коптский? Шучу, однако) заслужили громкое признание. В процессе движения из глуби веков в наше время Ипи-Ра-Нефер претерпел множество реинкарнаций, познакомился с Эль-Хазредом (тем самым, лавкрафтовским?) и подружился с защитниками Пшадского перевала в одну из последних войн двадцатого века. Писал много и много публиковался. И всё же мне более всего по душе у него вот это лаконичное (и даже не очень выверенное) стихотворение со стальным ритмом, которое несётся тяжко и неукротимо, словно древняя колесница, испускающая из себя стрелы. Стихотворение о том, что после битвы неизбежно наступает время для того, чтобы распустился белый цветок мира.
  
  22.Скользящий. Заявление
  
  Все стихи Скользящего По Строкам - как развёртывание одной бесконечной поэмы, завораживающей своим ритмом и устремлённой к бесконечности стремительной строкой. Поэмы об ангелах, до поры до времени соглашающихся побыть людьми, и бесах, которые искусно притворяются ангелами, масках и фантомах. Оттого и здесь мне кажется, что покорный - непокорный слуга, обращающийся под конец в весьма достойного и опасного врага высокопоставленному и денежному подлецу, - не простой киллер и "безликий Джон Доу", а по меньшей мере - восставший из праха мятежный демон.
  Удивительна фактура стиха - с приблизительными рифмами и ритмом, который улавливаешь лишь тогда, когда стихи станут частью тебя. Войдут в твою плоть и начнут в тебе разворачиваться. Повторы устойчивого выражения в начале каждого катрена ("Ваш покорный.." и прочее.) Движение образа, в начале достаточно медленное, но к концу убыстряющееся. Магия и волшебство...
  А ещё у автора есть цикл стихов о персонажах Последнего Дня, рассказ-притча, подтверждающий то мнение, что лишь у того писателя проза хороша, который умеет сочинять поэзию, а поэты невольно склоняются к тому, чтобы сочинять некую особенную прозу и так много всего, что затрудняюсь даже рекомендовать что-то одно.
  
  
  23. Мартин Фохт. Бог Благодати
  
  Автор, написав эту небольшую повесть с отчётливым привкусом чего-то шумеро-вавилонского, вовсе ушёл с Самиздата, перекинувшись на другие ресурсы. Жаль. Кажется, он начал с того, чем кончила Урсула ле Гуин в "Уходящих из Омеласа". И там, и там благополучие города (страны) зависит от того, что все его беды, все воздаяния за грехи сыплются на одно избранное, одно невинное дитя: только у ле Гуин его прячут в вонючем и душном чулане с гнилыми тряпками и швабрами, а у Мартина возводят на престол в помпезном храме. Однако те же неизбывные страхи и те же язвы постигают "чудище", так же хрупкая человечность мучится под загрубелой коркой, покрытой струпьями.
   Только из мира Омеласа люди уходят, не желая и дальше приобщаться к лживому счастью и безмятежности. А герой Мартина, движимый тем же протестом, внедряется в средоточие самого мира. Само его нежелание принять жертву безвинного ребенка (его сына) до основания разрушает малую Вселенную, которая зиждется на лжи, освобождает дитя, дарит жизнь своей возлюбленной и его матери - и возводит на костер самого героя. Потому что жертва миру должна быть добровольной. Потому что за мои личные грехи не Бог, не Царь, не Герой, но лишь я один в ответе. Гордыня? Может быть и так, если следовать всеобщим понятиям. Но - дерзновение. Но - любовь.
  
  24. Виталий Вавикин. Другое племя
Прекрасное фэнтези о противостоянии человека и зверя, возможно, куда более близкое к реальности, чем мы полагаем: ибо человек только тем и занимается от века, что старается словесно оправдать свое главенство над природой.
Оно наводит на не такую уж новую, но шокирующую мысль: зверь - именно зверь - сидит в каждом из нас. Тупой, не поддающийся дрессуре, алчный и агрессивный. Его можно не выкорчевать из души, а лишь убаюкать...
На что ещё похоже "Другое племя"? Вначале на захватывающий мистический триллер: охота людей на чудовищного зверя и охота зверя на людей. Несколько позже оказывается, что это скрытая часть природы одного мальчика - часть, с которой он борется, как любой человек со своим подсознанием, и которая несёт мощный разрушительный заряд. Постепенно этот мальчик, Арман овладевает своим Зверем, находит верного друга, который не боится и Зверя, но...
Вот ещё деталь. Победе над Зверем мешает куда менее экзотическое зверство окружающих. Стремление их решить все вопросы обыкновенным человеческим способом: не можешь понять, не умеешь подчинить, не желаешь договариваться - убей.
Вокруг Армана закипают страсти. Есть люди, которые чувствуют родство с ним, Есть такие, что знают о нём куда больше него самого. Есть такие, как он сам... И есть Прародители.
И тут появляется новая тема: научно-фантастическая. Ученые отыскали генетический материал неких празверей, существ много более устойчивых к окружающей среде, чем хомо сапиенс. Обладающих куда более мощным и гибким разумом. Живущих невероятно долго. И решают с той долей безответственности, которая всегда была свойственна человеку, использовать этот материал для своей прагматической пользы.
И добиваются на первый взгляд лишь того, что внутри новых созданий зверь начинает единоборство с человеческим началом...
А позже - позже ситуация переворачивается вверх дном.
Потому что Звери - то, что мы называем тотемами. Покровители древних племен. Нет, даже больше: те, которым люди начали поклоняться, лишь когда поставили на порог истребления. Но, возможно, культ животных-покровителей так и возник - из подсознательного чувства вины и желания возместить ущерб, уподобившись мифическому предку?
25. Александр Скляр. Знак Зодиака
Что сказать об этой книге помимо того, что никогда до сих пор я не видывала ничего подобного?
И хотела бы членораздельности, да не могу.
Ибо живот мой доотказа забит смехом, а ноги вместе с головой дёргаются от доставленного удовольствия.
Ибо я сразу поверила автору и его незлобивому герою квадратно-гнездового сечения, почуяв в них обоих железную хватку самца.
А потом душа моя, хлебнув молочка от бешеной коровки...
Точнее, вина от брыкливой и вздорной Дионисийской козы...
... умчалась на интимную встречу с бесконечностью.
И дикие самоцветы светил - бирюза и опал, сапфир и изумруд, агат и нефрит - призывно перемигивались и сияли мне вослед...
И оттого последняя грусть моя рассеялась.
И хотя в книге по-прежнему летят во все концы неадекватные адвокаты, разрезанные судьбой пополам близнецы, коты с виртуальной львиной гривой,
и пылкие любовники изображают из себя параллельные прямые, сходящиеся лишь по Первому Правилу Робайят Омара Хайяма,
и неравноправно покачиваются весы справедливости, а рабочий стол единственной в мире праведницы осыпан сверкающим и переливающимся каменьем - опалом, адуляром и сапфиром, инкрустирован синим лазуритом и зелёной яшмой...
и дохлая мышь втуне возлежит на пороге язвенного Скорпиона....
и Стрелец неизменно промахивается по низменной цели, хоть и течёт в его жилах дурманная калмыцкая полынь, а калмыки - лучшие в мире лучники...
и сгнивают все вервия, соединяющие нас с постылой жизнью, а земные иллюзии разбиваются с грохотом многоярусной люстры...
и развеивается, точно прах, всё полученное без усилий, и мигом теряет ценность -
   все равно светит нам с небес Самостоятельно Обретённое Откровение - этот вечный Праздник, Который Всегда с Тобой.
Ибо суть человеческого счастья в том, что оно многолико до смешного. Чуден этот мир непревзойдённый. Непревзойдённый своей непредсказуемостью.
Так пускай же подлый и низменный да будет раскручивать колесо Фортуны в свою сторону, а честный и благородный - в свою. И будут вечно соревноваться храбрость с подлостью, отвага с низостью и смелость с трусостью, поочередно побеждая и терпя поражения -
и будет без устали крутиться Великая Рулетка Мироздания, чуток тормозя в местах выпавших человекам жребиев, выбрасывая напёрстки случайных судеб в одну сторону, россыпи и созвездия истинных предназначений - в другую.
Нет, правда. Продеритесь через рифы текста, ограните алмаз бриллиантом или, на худой конец, бутылочной розочкой - и получится очень славное, доброе, весёлое - и притом глубокомысленное чтение!
  26. Александра Плотникова (Илиена). Колесо Судьбы. Канон Равновесия
  
  Отличительная особенность этого незаконченного, но упорно стремящегося к финалу романа - в том, что автор и есть главная героиня - одно к одному (одна к одной), только автор пребывает в куда более хилом теле. Что, по высказанному между делом признанию, она сама была в мире Колонн, сражалась и любила. И не выдумывает, но припоминает постоянно ускользающие детали, которые постоянно требуют рационализации и приспособления к нашему быту.
  Оттого в набросках самой разной длины и на днях сформированном ну почти окончательном варианте - столько красок и живописных подробностей. Такие колоритные герои, вполне человечные, невзирая на рекордное количество крыльев (легко простужающихся), рогов, клыков (периодически нуждающихся в зубной щетке) и копыт. Прелестная и умная Кошка. Её мудрый и властный отец. Могучий и нежный рогатый Демон. Их родичи, друзья и противники.
   А какое хитромудрое и детальное описание мира с его энергетическими колоннами! Каюсь, мне как сугубому гуманитарию понять было трудно, но, я так думаю, физики и математики легко разберутся. А картинки - портреты героев от отличного художника! А...
  Нет, без шуток, мне это очень нравится! И так хочется прочесть до конца, что впору пристрелить ответственно рефлектирующего автора из плазмогана, которым грозится сам-знает-кто из наиболее пылких читательниц и почитательниц его (её) таланта.
  
  27. Анна Коростелёва. Школа в Кармартене
  
  Это очень, очень, очень известный на СИ и многими рекомендуемый роман. В непререкаемую пользу его можно сказать одно. Мне удалось его прочесть онлайн, причём залпом; а с моими зрительно-воспринимательными способностями это значит весьма много.
  Итак. Эрудиция автора зашкаливает так сильно, что даже такие опытные борцы с нею, подобные мне самой, готовы спасовать перед историей университета, где колдовские, бессмертные и мифические существа преподают в лучших традициях кельтики и невзирая на времена и нравы минувших, настоящих и будущих эпох. Однако отменное чувство авторского юмора позволяет проглатывать эти перенасыщенные информацией пилюли, как глотают материнское молоко расписанные учёными письменами новорожденные козерожики.
   Ибо я не могу удержаться хотя бы от одной цитаты:
   "Поскольку каприкорны по сути были живыми книгами, они числились за библиотекой и находились в ведении святого Коллена. Сжатые иероглифические письмена на шкуре у козочек во всей школе умело читать всего несколько преподавателей, поэтому при рождении маленького каприкорна звали обычно кого-нибудь из них, чтобы узнать, что за текст нанесен от природы на шкурку малыша. Предсказать это было невозможно. Три дня назад святой Коллен как раз ожидал потомства от козочки каприкорна, являвшей собой антологию персидской поэзии, и козлика энциклопедического типа, гадая, кто у них родится. Гвидион, который интересовался сложностями при родах у мелкого рогатого скота, каждые два часа забегал на конюшню проверить, не начались ли у козочки роды. Когда наконец в четыре часа ночи благополучно родились два малыша, и Гвидион, сидя на корточках рядом с ними, в немом восторге наблюдал, как мать вылизывает детенышей, на конюшню вошел поднятый святым Колленом с постели Змейк, осмотрел ближайшего к нему новорожденного и бесстрастно сказал: "Это, возможно, заинтересует коллегу Мак Кархи: поэтическое руководство для филидических школ", - тем временем поэтическое руководство попыталось встать на ножки. Святой Коллен обтер клочком сена вторую козочку, чтобы яснее читались иероглифы. "Астрономический трактат Альмагест", - кратко сообщил Змейк. Козочка тоненько заблеяла. После этого Змейк ушел и уже не видел, как оба маленьких каприкорна встали на ножки, хотя Гвидион не понимал, как можно добровольно лишить себя этого зрелища. "В матушку пошел", - гладил святой Коллен поэтическое руководство, которое отыскало наконец материнское вымя и с чмоканьем сосало молоко".
   И в то же время этот шедевр высокоучёного юмора так явственно напоминает живой и настоящий вуз с его вечными проблемами: как сделать из лентяя трудягу, чуточку приземлить фантазёра, провести химический опыт так, чтобы не взорвалась вся лаборатория, остановить блуждающую башню (она жутко стесняется студентов), досконально изучить лисий язык (ой, я, кажется, завираюсь) и как отбиться от тупых проверочных комиссий...
  
  28.Уралов Александр (Кот Ирвинг Стивен, эсквайр). Понедельник не начинается никогда
  
  А вот это - о самом настоящем, всамделишном вузе. Сделанное по типу:"Что вы думали и знали о своей родной няне, приёмной альма матери, но боялись высказать вслух".
  Возможно, вы возмутитесь попранию всех твердынь и святынь. Возможно, взахлёб посмеетесь, как смеялась и я, - а вот у нас тоже было похоже... Да и ещё куда как похлеще... Лет этак пятьдесят тому назад, будучи студентками, мы, например, перед праздничными трибунами кота тянули за усы, поперек живота и за кончик...м-м... Хвоста, конечно. Хором и очень громко. На мотив "Дубинушки".
  Но вот заложить в каждый сувенир для зарубежных товарищей, сработанный твоими умелыми руками, бумажную бомбу замедленного действия в форме чистосердечного привета...
  Или нарядиться в краснокожие обложки от паспортов, прикрыть срам серпом и молотом и шествовать так по забугорному подиуму...
  Или попросту и по сугубой нечаянности сбить спесь с главы твоего учебно-рабочего учреждения шальной проказой...
  Пожалуй, вам не доводилось такое испытать и даже слышать.
   Так что равнодушными в процессе чтения вы не останетесь никак.
   Уж это я вам гарантирую на все стопицот.
  
  29.Алек Сэй. О законодательстве...
  
  Хороший ёршик для прочистки народнописательских мозгов от автора книги "Хатроумный советник", тоже, надо сказать, отличной. Ну, я понимаю, конечно, что Святая Церковь, мать наша, партия Могучего Медведя и правительство Праведного Пути оберегают младое поколение от последствий сугубого разврата, коий настал в девяностых годах прошлого столетия. Но надо же и меру знать. Не шагать в ногу с гнилым Западом, который в стремлении покончить с табакокурением вот-вот лишит вождя Гайавату трубки мира, а героя Эдгара По замурует - вместо бочонка амонтильядо - в обнимку с цистерной живого безалкогольного пива. В опасении несовершеннолетних браков Запад понуждает прекрасную писательницу Эллис Питерс (творца историй о брате Кадфаэле) выводить на сцену своих влюблённых и брачующихся героинь не раньше, чем им стукнет семнадцать. Мой Бог, куда позже кадфаэлевых времён, в Мексике семнадцатого века, шестнадцать лет уже означало старую деву! Великий химик и экономист Лавуазье вообще женился на четырнадцатилетней дочке старшего коллеги, чтобы спасти её от принудительного союза со знатным развратником, причём никакие ссылки на юный возраст не фигурировали ни в том, ни в другом случае! И да: гильотинировали Лавуазье вовсе не за сожительство с малолетней, а за то, что он состоял в Генеральном Откупе.
  И вообще - запретный плод сладок куда более прочих. Единственный выход - если детки вообще не узнают о существовании такового. Но как сие возможно при наличии всемогущего Интернета, а также вездесущей и куда более древней сети ОБС - "Одна Баба Сказала"? Просветятся наши недоросли и ещё потом над нами самими поиздеваются...
   Нет, статья не совсем о таких материях, просто у меня самой наболело.
   Только я вместе с Алеком считаю, "что если уж хохотать - то от души, громко, до слёз, если пить алкоголь - то ведрами, если танцевать, то так, чтобы подметки дымились, а коли любить - так королеву... Ну, или короля, в зависимости от вашего пола и личных предпочтений".
   И под этим безусловно подпишусь:
   "Думающий человек свободен, не думающий - раб. Раб стереотипов и косности, враг любому развитию и совершенствованию, а великая наука биология учит нас, что статичны только полностью разложившиеся покойники".
  
  30. L++. Рисунок на морском берегу
  
  Приходит к завершению ученье. Примеры прозы и стихосложенья, романов ввысь медлительный полёт и уложений всех законный ход представлены на ваше обозренье. Так копья ручек к бою - и вперёд! Пегасом вдарим по клавиатуре!
  Но не забудем и о том, в натуре...
  
  Ладно, давайте прозой и без шуток. В изящной миниатюре L++ выражена квинтэссенция тех проблем творчества, которыми мы от века озадачиваемся. Торопимся понять, запечатлеть, пока мы живы. Уловить не мозгом - сердцем или, как считают некоторые, мозжечком, органом подсознательного. Напрячь интуицию и переложить добытое сверху неимоверными усилиями в сухие листки словесного дискурса. Прикрепить пером к хрупкой желтоватой целлюлозе или закачать с компа в ридер с бьющимся сероватым экраном. Написать или начертить на влажном песке в промежутке между волнами. Может быть, полюбоваться секунду-другую картинкой, каллиграммой, мандалой, иероглифом...
  Пока море исчезнувших времён не смоет наш рисунок без следа. Не поглотит - быть может, в надежде сохранить в своей неисчерпаемой памяти? Запечатлеть на шкурке ещё одного новорождённого козерога?
  
  А теперь - плюс три!
   Бэд Кристиан. Дурак космического масштаба
  
  На первый взгляд - типичная боевая фантастика. Реалистически и с увлечением, в мелких и мельчайших деталях воссозданный мир, космические корабли, схватки, колоритные персонажи...
  Потом тебя удивляет - насколько тебе, по жизни не выносящей стиля типа "кто кому и куда заехал и кто кого впутал в очередную интригу" уютно внутри этого пространства. Он живой и тёплый, этот мир глобальных войн и коллизий. Он парадоксально дарит защиту. В нем почти все герои, разве кроме самых последних отморозков, - настоящие люди. Да, они часто (если не сказать "как правило") грешат против нравственности, в них кипят страсти - сословная честь, гордость, ненависть и дружба, что сильнее даже любви к женщине. Но они - и в особенности главный герой, Агжей, - интуитивно пытаются нащупать верный, предопределённый для них путь. Не путь чистого добра. Но нить, вплетённую в паутину мироздания, без которой мироздание примет иной вид. Вот и Агжей совершает (нечто изнутри упрямо толкает его) деяния, опрометчивые и по внешнему виду - насквозь идиотские. И ведь каждое лыко если не становится, то станет когда-либо в строку, вот что интересно!
  Ну и откуда-то подспудно у автора прорезается интуитивное, что ли, знание сложнейших этнологических процессов и футурологии с прогностикой, даосизм и дзен гармонично сплетаются с теорией бифуркаций, а герои постоянно выламываются из рамок быта - пусть и очень, по-космически, широких...
  
   В. Медведев. Мумия возвращается
  
  Изящная постмодернистская параллель между неким Президентом и Мумией Фараона, описанной Эдгаром По, названная по ассоциации с небезызвестным фильмом. Истинное наслаждение для любителей тонкой иронии и тем. кто желает всласть поиздеваться над тем "радужным" будущим, которое нас ждёт. Вещица неоднозначная и высокоинтеллектуальная, что особенно привлекает. Для точного и многогранного восприятия следует помнить, что мумия у По утёрла нос всем американцам и (якобы) смутилась лишь при виде патентованных лекарств - над которыми сами тогдашние щтатники однозначно издевались. Дополнительная порция слабительной иронии...
  И, знаете, я так люблю бедную мумию фильма, которую сожрали жуки или что там ещё... Нет, правда!
  
  Зинаида Стамблер. Три шкатулки Императора
  
   Этот изысканный текст не лучшей (как она говорит по чистейшей скромности), но одной из наиболее тонко воспринявших теорию и практику учениц Тартуской Школы.
  Это не инструкция по поводу того, как следует обращаться с великими Текстами. Но нечто самодостаточное.
  И в то же время это живое свидетельство того, как важно перед тем, как начать читать, - научиться читать. Не просто следить за сюжетом, а становиться им. Воспринимать не только коллизии, но и аллюзии. Хотя бы вот в этом эссе о трёх шкатулках.
  
   Влада Медведникова. Бирит-Нарим
  Название книги означает Междуречье, колыбель земных культур.
   Удивительное впечатление производит этот текст, лаконичный до аскетизма - не слишком большой словарь, никаких тебе словесных завитушек, - сдержанный в выражении эмоций, да и колорит не слишком красочен. Так, редкие мазки бурого (глина), тускло-зелёного (деревья), алого (кровь), неяркие блёстки золота и серебра.
   Удивительна повесть о неподвластном смерти существе, которое родилось на заре земной цивилизации и живёт в параллель с человеческим бытием, перекрывая его в точности как большой узор древних восточных орнаментов довлеет над множеством мелких, что в него вписаны.
   Лабарту, один из экимму, "солнечных" вампиров Ассирии и Шумера, перелистывает столетия, как страницы кодекса, и наматывает на себя тысячелетия подобно свитку, ибо силы и возможности его необыкновенны даже в сравнении с сородичами. Жизнь его проходит в обрамлении развёрнутых мифологических символов: Дома как защиты, потери и места, куда предстоит возвратиться в конце пути, самого Пути как постижения истины, Отца и Матери, Жены и, возможно (проблеском - мальчик, который учит клинописи), Друга.
   Слова (знаков письма) как ключа к тому огромному тексту, которым является для Лабарту жизнь. Вспомним, что как только он постигает немудрую магию письмо, исписывая им стены жилища, так перед ним вновь открывается дорога. Сначала - малая, к любимой в прошлом женщине-созидательнице Ашакку, затем более длинная, к женщине-разрушительнице Зу, под самый конец повествования - вообще вон из Города Врат.
   Кроме того - Города и Стен как колыбели, которую самой судьбой предназначено покинуть (Лагаш), скорлупы, что неминуемо должна разбиться (Аккаду), знака обладания и той потери, которая под конец становится желанной (Ба-Билу).
   Также, и это пока главное, - Моря как символа безграничной свободы и божества? Бесспорно. Нигде не чувствует себя Лабарту таким живым, как на просторах океана, под кровом из ветра и туч - и в бурю.
   Мирового Древа в виде одного из ливанских кедров? Может быть, в будущем.
   Ну и, разумеется, здесь мы имеем в корне своём не просто миф, но миф, оживлённый умом и фантазией современного автора: древнюю легенду о странствии и возвращении, тщательную обработку одного из тех трёх или даже двух сюжетов, которые только и находил в литературе Борхес.
   Но несмотря на все эти теоретические выкладки - до чего выразителен, насколько человечен Лабарту! Его стойкое следование неизвестно кем сформулированному закону, которому, как он полагает, должны без веских на то резонов подчиняться все экимму. (А если не подчиняются и мыслят иначе - безумцы, как тот египтянин.) Его кредо: жертву нельзя слишком приближать к себе, а если она достойна равенства - то уже не жертва. Его любови, что так и не умеют полностью родиться на свет: Шубад проходит стороной, воплотив в себе разве что некий принцип (не убивать и не брать кровь возлюбленной, ибо любовь уравнивает). Милая и жизнерадостная Кэри во имя спасения Лабарту и без особой нужды становится именно жертвой. Волевая и нежная Ашакку отпускает от себя Лабарту, прекрасно понимая свою силу перед ним - двум орлам не ужиться в одном гнезде, даже если на деле это безграничный степной простор. Нидинту неспособна переступить через своё рабское состояние - и судьба её тем самым предрешена. Пища - и не более того. Инанна-Атума, Азу, играет в рамках, заданных ролью жрицы и блюстительницы высшего порядка - даже тогда, когда его нарушает сама, зачиная и рождая от смертного. Лучше всего выражает идею женственности бунтарка Зу, прекраснейшая из смертных. Дикарку Кэри можно было взять силой - это ей было поистине в радость. Для Ашакку довольно было на свою силу намекнуть. Зу настолько дорожит своей волей (не свободой, слишком ответственное это понятие), что гнётся, но не ломается. Презирает насилие, учинённое над ней Лабарту, и платит по-женски: скрытно, пожалуй, бесчестно, но по сути справедливо. Как уже было сказано, такая женщина - знак того, что Страннику следует продолжить путь, по доброй воле или нет. Второе значение этой фигуры - в ней воплотилось латентное тщеславие главного героя. (Прекрасно, что по сути Лабарту как раз не тщеславен и тем более не честолюбив.) Измена Пути - причина ухода из Вавилона, кара за бахвальство - повод к изгнанию, которое, в конечном счёте, радует Лабарту. Ведь он едва не изменил себе, живя внутри стен города.
   Неизвестно, каковы будут дальнейшие скитания героя. Нет, логически это понятно и даже отчасти предсказано. Египет, к примеру. Но что предстоит ему дальше? Как и где Лабарту найдёт себе дом со всем тем, что принадлежит дому: возлюбленной, детьми, возможно - родителями и Отцом Сердца? Станет ли всё это возможным для экимму - или не судьба ему остановиться, пока длится история?
   Роман, в отличие от истинного мифа, логически не завершён. Как и подобает современной интерпретации последнего, он представляет собой открытую систему. Ибо нет ничего более прекрасного и оправданного не этически, но эстетически, чем вручить свою жизнь случаю (крепость Або) и не зная, что ждёт впереди, сказать себе в душе: "Я счастлив". Каковой мыслью и завершается роман - так бесповоротно, что и думать о продолжении в этот момент не хочешь.
   И, разумеется, вся убедительность и вся беллетристическая красота текста поддерживаются глубинной мифологичностью и сказочностью опорных фигур, каковые, в лучшем стиле Юнга, работают на уровне подсознания. И действуют таким образом на всех - не только на заядлого и заматерелого читателя, каким является ваша покорная слуга.
  
   Кошон, Пьер. Хамон Мурамаса
  
   Текст хорош, а словник - и того лучше. Автор, вернись!
  
Книга  и бабочки []
Оценка: 10.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"