|
* * *
Обрывая заклеенность окон
и вдыхая туман за окном,
я хочу говорить о высоком —
а быть может, мечтать о земном.
И волнуюсь, и беспокоюсь,
тороплюсь услыхать и прочесть
мать-и-мачехи солнечный голос
и пушистую вербную весть.
Потому что нельзя не верить
в бесконечность, которой нет, —
и в оконцах под каждым деревом
не заметить знакомых примет:
Будут первые медуницы,
и фиалки робкий вопрос,
и смеющиеся синицы
в розовеющих пальцах берез...
А когда в голубом логове
спрячут звезды лоскутья тьмы,
я начну собирать в дорогу
запоздалые сны зимы.
И пройду обнаженной весною,
и растаю, как будто умру,
там, где небо и ветер со мною —
и дымится ольха на ветру.
|