«Где баран?» – Да какая мне разница, люди?
Отвечать на вопросы вопросами – вот,
как бы мог Пастернак доискаться до сути:
до немого вопроса под тенью Сфирот,
до засады зловещих архонтов Клипот,
до разгадки вселенской тоски и обмана; –
что мне жизнь запропавшего в марте барана?
Есть читатель – ему непонятны слова.
За словами слова, бесконечные цепи.
А внизу наливается соком трава,
вдалеке в буйном цвете бескрайние степи,
стая уток летит высоко в синем небе –
то приметы вступающей в силу весны.
Быстро время бежит, не имеет цены.
Я смотрю на апрельские виды с балкона:
мне достаточно было лишь только моргнуть,
чтобы с крыши сюда перейти без урона.
Я моргаю ещё – но могучая жуть
крепко держит меня, не даёт ускользнуть.
Что ж, придётся спускаться пешком – по ступеням
аккуратно сойти (без вреда для коленей).
Да, колени хрустят. Ведь пришёл молодцом
в этот чёртов ковчег! Моё тело – пружина!
А теперь чувство есть, что бегу марафон, –
это острое следствие или причина? –
«Может просто уставший от жизни мужчина?
Может выход с балкона в сей миг – всех верней?» –
Нет, меня не смутит демонический змей.
Подбираюсь к земле, шаг за шагом – всё ближе;
остаётся всего ничего – лестниц пять;
в этом месте мне снизу отчётливо слышен
бодрый голос, за ним и смешки. Подождать?
Не спускаться навстречу? Там может быть тать?
Так ещё веселей! Направляюсь, готовый
в бой вступить. Победителем выйти б мне снова!
Я у цели – сидит на кортах лысый бес,
перед ним две подружки стоят в полусгибе;
первый взгляд мой обманчив – не бес, ибо крест
есть на нём; а фемины, склонившись, по-рыбьи
губы тянут, вдыхают… «Ну чем не Карибы?» –
Сам себе ли вопрос задаю? Тишина.
И тут лысый в ответ мне кричит: «Сатана!»
И вся троица жмётся и пятится в страхе.
Ну а я говорю : «Вообще-то, Шайтан».
«Это ты? – удивляется лысый. – С шараги
я тебя не видал. Напугал-мля, друган!»
А подруга орёт: «Чуть не выпал пукан!»
А другая хохочет, схватившись за ляжки.
Ох, за что мне всё это, грехи мои тяжки.
Эта чернь мне знакома. Мне б мимо пройти,
но я слушаю лысого речь, будто нужно
мне услышать чего. «Не признал, мать-ети!
Постарел…» – говорит он весьма простодушно.
Хохотушка ж теперь хмурит брови натужно,
но затем, просияв, начинает рассказ.
Я внимаю её переливчатый глас.
«Ничего, что ты так сник, –
отмотать года не поздно!
Есть пример, когда лишь миг
отделял мешок с поносом
от красавицы живой:
в нашем доме есть Авгу́ста,
мне ровесница, в запой
провалилась – быть мне пусто! –
не на месяц, на года;
опустилась и обрюзгла –
алкогольная бурда
да нехитрая закуска
заменили жизни цель;
но недавно, в эту зиму,
объявилась здесь модель –
стройный стан, почти осиный,
и лицо, как у Джоли
было в пору свадьбы с Питтом;
ей бы в сказку на Бали,
а не между морд испитых
проживать; и вдруг она
подошла ко мне у дома,
вся радушна и нежна,
и вдруг голосом знакомым
говорит – мол, как дела? –
я же снова пригляделась,
будто был оттенок зла
в этих глазках; всё вертелось
на уме моём, что мы
с ней знакомы; да! Августа!..» –
Тут подружка, чёрт возьми,
начинает ржать. Мне грустно.
Утихает звонкий смех,
и фемина продолжает:
«Отчего такой успех?
Как обычно и бывает:
очистительный детокс,
фейс-подтяжки и уколы,
липосакция, волос
пересадка, ну и новый
ряд зубов. "Кредит взяла?" –
я спросила у модели.
"Мне наследство принесла
фея из бутылки с белым", –
вот такой вот был ответ.
Представляешь, что за бред…»
Я не слышу её. Мне становится ясно,
что та ведьма украла с Токаем мой шанс.
Ведь желание было моим! Как ужасно!
Мой ниспосланный свыше (от Света) аванс,
дар богатства и власти, ужасная баба
разменяла на внешность. Конечно же, ложь
вся история с пластикой: чёртова жаба
провела череду чародейских ворожб
с королевским напитком, с моим настроеньем
и с захваченным в плен организмом моим.
Не вино в ночь Сатурна, великого бденья,
из горла отпивала Августа, – чёрт с ним!
Мою жизнь, мою кровь, мои годы, надежду
поглощала с проклятьем та злая невежда, –
сбросив годы, болезни и страсти с себя,
перекинула скопом всю грязь на меня.
Обречённо смотрю я на тропку с балкона.
Чу! По тропке шагает к ковчегу она!
Я бросаю компанию и без разгона
вниз сбегаю со скоростью гона слона.
Лишь мгновенье – случится роскошная встреча!
Вижу выход с балконов! Желанный просвет!
Прорываюсь! Двадцатый этаж… Уже вечер,
заколдованный круг, обещание бед;
я по новой спускаюсь, – а может полётом
разорвать чары ведьмы? Билет, мол, сдаю.
Я, задумавшись крепко, иду тихим ходом –
я уже на восьмом этаже; здесь встаю,
поражённый картиной чудесного сада,
уходящего в недра бетонной громады, –
разумеется, путь мой продолжится там,
среди пальм, диких роз и волшебных лиан.