"Господи! Оставил ли Ты нам Надежду? Надежду быть людьми, строить жизнь не по звериным инстинктам, а по разуму. Надеяться и разуметь завтрашний день.
Горько и обидно видеть, как люди смиряются жить рабами. За похлебку, за крышу над головой, за то, что они просто живы. И оттого они готовы терпеть право наглого на Все. Они готовы закрыть глаза и ничего не слышать. Они согласны ничего не понимать. Они убивают разум водкой, наркотиками, сериалами, книжной макулатурой и прочей порнографией. Они боятся мозга и превращают душу в шлюху.
Как горько видеть процветание холуев! "Это ничего, что у меня язык шершавый?" - спрашивает Финтифлюшкин, склонившись над задницей Хозяина жизни. Вора в такой степени, что у Уголовного кодекса не хватает смелости его квалифицировать.
Как стыдно это видеть. Потому что нечего добавлять собственному сыну, которого воспитываешь не только ты, но и то, что он замечает вокруг. Потому что нечем прикрыть наготу стариков-родителей кроме принципов. Нечем их обогреть и утешить. Нечем разубедить, что то, ради чего они работали и терпели и есть именно то, что сегодня видят и терпят.
Потому что у холуев тоже есть дети. И пока их малыши смотрят на мир чистыми глазами, пока родители не заразили их трупным ядом разложения, стыдно смотреть, как в клювики этих птенцов закладывают мертвечину. Чуть позже они переймут сладость человечинки, сладость самоутверждения на втоптанном в грязь, сладость быть первым среди нищих - первым нищим...
Стыдно, страшно, мучительно.
И обидно. Потому что видишь, как всякий мечтает попасть в круг избранных холуев. Попасть в элиту, которая должна прилюдно кричать: "Нас грабят - а нам хорошо! Чем больше грабят - тем нам лучше. От этого у нас сильнее оргазмы и лучше харизма".
Именно этот хор отнимает силы и Веру. Ибо ради кого стараться не быть Системой? С кем вместе строить иное и оставаться человеком?
Есть ли у нас время ждать, когда все это образумится? Есть ли у нас вторая жизнь, чтобы первую потратить на ожидание добра? Чувствовать ли себя быдлом и идти в общее стойло? Сгорать ли от позора под недоуменным взглядом на себя своих детей?
...Почему я говорю Тебе об этом? Потому что хочу жить. И при этом оставаться человеком.
...Господи! Оставил ли Ты нам Надежду? Надежду быть людьми..."