Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ОСЕНЬ
(ПОЧТИ ПО ГЕРМАНУ МЕЛВИЛЛУ)
Двух троп сухой, разбившийся настил
на корабле, где, собираясь с духом,
жмет к бедрам свой зарифленный текстиль
осенняя вдова. И корм для слуха -
лишь то, что даст носком поддетый лист
(как раз он выпал из-под птичьей лапки).
Но слишком мал в кустах специалист,
чтоб обеспечить штормовые ставки.
И, юбок приспособив такелаж,
в зюйдвестке с крабом шерстяного фетра
из местных подбирает экипаж
с задатком ливня, холода и ветра
вдова. И ей мерещится дублон
в светиле, а на горизонте - знаки,
что в кормщики поступит Аквилон, -
прядь облаков, похожая на накипь.
И в ход идет кустарник древних рун,
когда плывет, как капитан отпетый,
из голых веток выковав гарпун,
на божество зимы за спермацетом,
лишившись напрочь парусов листвы
и невзначай приняв судьбу Ахава,
с давленьем крови в стенках головы
осенняя вдова. И снег - ей саван.
18 сентября 2009
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Архипелаг осенних пушек с их пальбой
скупой, и днями постными асфальт рябой,
и вид заброшенных ходов каменоломни
у облысевших улиц, где бегут "свои",
едва клубами туч потешные бои
откроются в пределах города подробней.
Под утро стены облицовывает снег,
и вдоль завесы на окне - косматый свет.
Там, при ходьбе сметая вниз заросшим брюхом
чистовики предрассуждения зимы,
наш голубь выверил черновики земли
по невредимым при паденьи снежным мухам.
Там сотня возбужденных птиц, в прозрачный флаг
сложившись, реет над корзиною бумаг,
гася волнение о позабытом юге
в глухой пустыне промерзающих небес,
и чувств непрошенных меняет чуждый вес
на сну не чуждые осенние досуги.
Там вся окраина столичного жилья
испытывает новость колотьем жнивья
и проступает сквозь ноябрьский меморандум
грядущих с полюса заснеженных дружин
хитросплетением проплешин и рыжин,
даря в науку и пример крестьянский разум.
Бог весть, последней зимней моде вопреки
квартировать решились белые значки
на обезличенных погодами широтах,
в них обнаружив элементы естества;
а там - друзей с охотой петь свои болота
при искренней оглядке в поисках родства
прибавит если не полку, хотя бы роты.
04 ноября 2009
ГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ
Лавр заломив на затылок, пастушьи приветствовав узы
с сребротекущею Волгой, сарматских земель Аретузой,
где прямотою пленялись блаженной судьбы златоустов
и отродясь не меняли на плевел аркадские вкусы,
не породила война где ни мышь пораженья, ни пустошь,
паче святые места населяются быстро и густо,
я подвизаюсь на поприще, скул не скрывая за ворот,
и, бестиарий, когда я не римлянин, - чувствую голод.
Вместо присловий мне б мысль допустить до Того инородца, -
но шелухи, Аретуза, еще наперед остается.
Две тыщи лет упований на кровную с Ним солидарность,
но без участья природы история не обойдется.
Только природа, как варвар, выносит свою неоглядность.
Дух, набежав на ловца, узаконил бы невероятность.
Каспий бы канул на зиму, твердея, в космический холод,
пальцами дельты твоей, Аретуза, на юге заколот.
23 октября 2009
*Бестиарии (лат. звериные) - "безоружные люди, которых на публичных травлях (venatio) или в виде казни отдавали на съедение диким зверям. Б. также назывались гладиаторы, которые вооруженными и за определенную плату (авкторамент) боролись со зверями в цирке. Их оружие состояло из арканов и сетей." (Любкер Ф. "Иллюстрированный словарь античности")
К А.С.ПУШКИНУ
Знакомец, друг, с чьим я соотношусь портретом
затем, что диалог - под времени запретом,
недалека пора, как вызывался ты
величьем замысла читателя спасти;
но в самых снах не чаял сделаться МессИей
приверженному лире скифу и России,
где твой второй приход, как Воскресенья, ждут.
И Музы под руки Вергилия ведут
к брегам забвения, где бродит тень Поэтом
и отдых черпает из леденящей Леты,
а яд воды живит пробитые места.
Ужасней не было пустынного листа
услужливой перу изгнанника чинары:
он письма с Понта слал к своим домашним ларам.
Тем вырос; бросил членство в клубе волокит;
швырял на кон стихи, как Игоря полки, -
их недругу сдавал зловредный клекот Дива;
и больше к славе, а не участи, Овидий,
соотносясь с тобой, себя он причастил,
хоть в прошлом нравился и за бесстыдный пыл.
(Что ж! без гримас не помянуть имен с вечерни,
кто уличать желал не менее, чем в скверне,
родившись флорой для болезней низких душ.)
Господь принЯл бразды, - Поэт не стал, как шут, -
на перекладине... А - страх - видали виды...
Что скажешь ты о нем, родитель Энеиды?
Ведь был - НЕДАВНИЙ АНХИЗИД - славянский муж!
12 октября 2009
* Публий Овидий Назон был отправлен Августом в ссылку на Черноморское побережье в том числе и за "Науку любви";
* "Пушкин лично знал всех повешенных - Рылеева, Каховского, Бестужева-Рюмина, Муравьева-Апостола, Пестеля. Его неотступно преследовали мысли о них. На 38-й странице черновой тетради N2368 есть рисунок, вызывающий немало споров. Страница исчерчена мужскими лицами в профиль. А наверху и внизу страницы нарисовано пять виселиц, пять повешенных. На нижнем рисунке часть крепостной стены. Над верхним рисунком надпись: "И я бы мог как шут..." (Жизнь Пушкина: В 2т.Т.2:1824-1837/ Ариадна Тыркова-Вильямс. - 6-е изд. - М.: Молодая гвардия, 2007. - 514[14] с.: ил. - (Жизнь замечательных людей: сер.биогр.; вып.1065);
* Анхизид = Эней
ОРАКУЛ
Я распишусь, а ты, ноябрь, устрой
по крестовинам окон затемненье.
Предметы, покидая поле зренья,
и память оставляют холостой.
И вот, дутьем в остекленевших рощах
запорошив собранье старых зол,
ты - как бы Времени проектировщик
от частностей, пошедших на подзол.
С таким стремленьем к жизни без тревог
и занимать сторожевые дали,
по пояс увязавшие в деталях.
Причем, пейзаж не вымаран в лубок.
Три вещи здесь по манию Искусства
в замену счастью: воля, снег, покой.
Бывают дни и подлинные чувства.
Что до иных... Воздержимся. (На кой?)
Так, новый Дант в бутылочном лесу,
не сожалей, что мыслишь однобоко.
Воображенье делает пророка.
И, оказавшись им, не обессудь,
что жаждешь ты заигрывать с грядущим,
на календарном минусе гипноза
и сам-Борей шатаешься по кущам,
как зимняя недальняя угроза.
И для тебя она уже пришла.
Ты прорицаешь, явно поневоле,
измучен ревматическою болью
в костяшках (не руки уже) крыла,
что диким уткам подсадное "я"
охотника, прокрякав брачный сольник,
в живых оставит тех, кто басне внял.
Чем дальше в лес, тем птицы бесконтрольней.
24 ноября 2009
ГРОЗОВОЕ НЕБО
Смотрю в фальш-потолок, в лепнину
громоздкой тучи.
Объятьям помогают мины.
И луч (до кучи)
теряется за мышцей бранной,
но торсов мУка
в востребованности охраны
почти порука.
Глаз расставляет выше капель
приоритеты:
там тянется стопарный кабель
сплошного света.
До золота охочий варвар
вертлявых Азий,
я солнца домогаюсь арфы
(объекта связи,
почти что телеграфа в роде
какого бунта).
А дерево шумит в разброде,
повсюду смута.
На все про все прием захвата
зрачками - вида,
я просто дикий соглядатай
псалма Давида,
снедаемый брадатым страхом
словить перуна,
нашедший артефакт во мраке -
Орфея струны.
Что их особого режима
печаль - в фаворе
я знаю фибрами своими,
которых - море,
что, раб усталый меланхолий,
Буонаротти
в капелле неба светы холил
немытой плотью.
Впрочем, Сикстинская натура -
сама кулиса
любви Христа, а не Амура,
но обе - близко.
07 августа 2009
ЧИЖИК
Промозгло. Капель дребедень.
Чем пальцем ударять о палец,
испуганная ветром сень
по обе стороны распалась,
вплоть до затылка прям пробор
в, чуть что, плакучей шевелюре,
а в ней щебечет крохобор.
Хватает дуг в архитектуре
промокшей клетки вызвать ложь
оптическую ни за грош.
На что глядеть из-под полы,
как не на профиль обстоятельств?
иначе говоря, углы,
где перья мыл, бытописатель
вчерашних гнезд, корпя над зла
уроками в пределах сада,
до - ПАТРИАРШИХ - жизни для,