***
Римская Империя наступает на пятки -
Это хуже, чем просто
Трусость, нежность, глупость, 
Мешающие быть императором,
Чья Империя жаждет развала,
А значит, сама виновата в том,
Что развалится 
Не сегодня- завтра. 
Не дадут 
Ни защититься от ее паденья,
Ни даже туникой лица прикрыть. 
 
Цезарь,
Решивший плыть за Рубикон;
Мальчик среди пожара - 
Калигула; 
Разыгравшийся за пределы сцены 
Нерон -
Все они были.  
Их всех без остатка пожрал ими строимый дом 
или то, что они в нем хотели разрушить.
Рим привередлив,
Из него не вытянуть душу 
За так, любому.
Не подвесить  ее трофеем. 
Проявишь слабость - 
Не выживешь дня
В городе, который, как старая крыса,
Ничего уже не боится
Кроме огня.

Подданные, любите правителя!  
Хотя бы недолго. 
У кого сколько 
Получалось плясать 
Под сумасшедшие 
Дудки "хлеба и зрелищ", 
Которые счастье для всех. 
Кроме тех,
Кто - хлеб и зрелища, 
Для которых - злость.

Рим бросает миру жирную кость.  
Кричит: "Я -  великий самый!
Мне веришь?" 
Мир вгладываеться в римскую ляжку -
Цедит кровь. 
Мир не умеет хватать за горло,  
Хватать за горло умеет Рим.

Некролог правителя от и до повторим,
Его толпа наизусть заучивает. 
Тщетно вытягивать руками
Себя за мертвую голову, 
Которая говорит еще 
Лишь потому, что озвучивает 
Свой приговор. 
Как Сенека, рассказав свою смерть, 
Замолчал.

У всех кровь одинаково каплет с меча. 
Кровь роднит по вкусу и цвету.
Так, идя по ее следу, 
Продолжаешь тот след своей. 
У кого сколько
Шагов выходило сделать. 
А Рим, став ребенком,
От страха проснувшись рано, 
Ручки навстречу тянул 
Тирану.



***
Городок,
До колик в животе, 
До смешащих иков, 
Ты истыкан моею шпилькой.
А я выживаю, 
Нелепой походкой по тебе вышивая 
Рисунок свой. 

Не умею изо дня в день 
По тем же тропкам 
Отыскивать новые клады. 
Мне часто бывает надо 
Что-то менять. 
Тогда прощаться, 
И руки жать, 
И щеки трепать, 
И извиняться за краткость визитов.

Кошки идут вниз по крышам.  
Кошки идут вверх по деревьям. 
Кошки идут, идут везде. 
У них такие лапы, 
У них такие ночи! 
Очень-очень хочется
Как они.

Городок,
Всех продавщиц цветов 
Надо носить на руках.
Надо чаще менять погоду, 
Небо над головой,
Любимых с уважаемыми местами. 
И не бояться зацеловывать губы 
До цвета вишен. 
Тогда все станет, как говоришь, 
А не так, как обычно желают слышать. 

Городок,
Я вошла  в тебя
Очень похожая на весну в облаках.
Ты, конечно же, сразу пришел в восторг
И ах-ах-ах  -
Растолкал всех прохожих,
Чтобы меня разглядеть. 
Мне лестно,
Но те, кого растолкали,
Шипят, плюются. 
Они мне не даются,
Портят рифму в стихах.
Я же люблю, когда все - как я. 
А все никогда
Как  я.
 
Во сне 
Вижу, как хожу по тебе 
Вдоль, поперек. 
Хожу, как режу 
Тебя на холсты,
По которым потом рисую маршруты. 
Каблуком во сне отбиваю "ты", 
И прислушиваясь к этому звуку, как будто
Слышу дальнейшее: э, ю, я.
Так мы получаемся рядом 
В алфавитном порядке.
А все оттого, что мне надо 
Быть в чьих-то снах. 
Тогда намного спокойнее спится.

Очень большое спасибо
Тебе за тебя, 
Только я - перелетная птица,
Мне всегда улетать в конце 
Чего-нибудь, 
И скучать, 
И тебя забывать
Постепенно учиться.


***
Минотавр ожидал дольше моего.
Карты, атласы на полу. 
Ожиданье побега насквозь прожгло, 
Мою жизнь обратив в игру.

Если отсюда уплыть, то куда? 
Пером цепляя пару-другую строк, 
Представляю, как 
Минотавр затачивал рога, 
Пока Тезей заострял клинок.
Один - чтобы умереть красиво.
Другой -
Чтобы Ариадну целовать до боли.
Минотавр честнее,
А Тезей за чужую нить 
Цеплялся крепче, 
Чем за силу воли.

Непонятно - если отсюда, то куда?
Ногтем по глобусу поскрести, 
Пальцы крестом свести
И почти услышать,
Как ать-ать-ать
Гарцует радостный Минотавр;
Аааврррррр -
Рассекает Тезей. 
И тысяча черных ночей -
На  бедный лабиринт.

Ну и зачем теперь, и куда?
Ноги послушно лижет вода. 
Но так ли важно бежать вперед?
Можно просто ждать,
Тезей сам придет.