Была ещё до снега буря эта,
В лесу деревья гнуло, как тростинки.
Не выдержала ель напора ветра, 
Вниз рухнула, собой подмяв осинку.
_______________________________

В глухом лесу, где крест квартальных линий,
И мысли далеки от бытия,
Где под луною снег искрится синий,
Сижу, как сыч, на выворотне я.

К деревне ночью, что в полях за вьюгой,
Поесть, что с фермы выбросят, не прочь,
Случалось, волки проходили цугом,
Пройдут, быть может, здесь и в эту ночь.

Мечтая, к звёздам улететь готов,
Я к их холодному в ночи мерцанью.
Раздавшийся далёкий вой волков
Вернул меня от мыслей мирозданья.

Трамбуя мягкой лапою порошу,
С рисунком бусости на белой спинке,
Собачек гончих ловко облапошив,
Беляк поесть приковылял к осинке.

С огромными совиными глазами,
В перо и пух надёжно спрятав тело,
В такой природой данною "пижаме",
Неясыть серая, как тень сидела.

Свои глаза на жертву устремив,
Сова скользнула к зайцу той же тенью,
И крик ночную тишину пронзил,
Как инструмента неземного пенье.

Рванулся заяц вверх, что было сил,
Разрезав когтем ухо на две доли,
Совиных лап обильно оросив
Опушку гетров бусинками крови.

Для беляка не обошлось без мук
Подстерегла  его беда-кручина:
Одною лапою сова держала сук
Другою - зайца до его кончины.
Неволи пуще здесь моя работа,
В другие дали, знать, ходили волки,
И если б не совиная охота,
Полночи просидел бы я без толку,

У волка сто дорог и путь неведом,
Я вспомнил это, что ни говори.
И ту дорожку с давним санным следом,
По ней-то волки стороной прошли.

Пристыл язык, а к языку- слова,
Нельзя ругнуться свет стоит на чём,
На то она и мудрая сова,
А я - впустую просидел сычом.