Аннотация: Публикуются рифмованные переводы нескольких стихотворений известного американского поэта Роберта Лоуэлла, написанные на разные политические, исторические и интимные темы.
Роберт Лоуэлл Сталин
(С английского).
Деревья на ветру трясутся, как трещотки.
В живую изгородь нарочно введены,
не то без спроса принеслись со стороны
кусты да лозы, что теснятся в странной сплётке.
Сто видов зелени в любых тонах разводки.
Где листья посветлей, а где они темны.
Цветам порою не хватает белизны,
и всем растениям не сладко в загородке.
Там Сталин ! Для чего забрался он во власть ?
Чтоб миллионами удобрить все пустыни ?
Убил прислужников на корм для паучих.
Как в нём жестокость обратилась в страсть ?
Он с наслажденьем топчет местные святыни
и демонстрирует наглядно, как он лих.
Robert Lowell Stalin
Winds on the stems make them creak like things of man;
a hedge of vines and bushes - three or four
kind, grape-leaf, elephant-ear and alder,
an arabesque, imperfect and alive,
a hundred hue of green, the darkest shades
fall short of black, the whitest leaf-back short of white.
The state, if we could see behind the wall,
is woven of perishable vegetation.
Stalin ? What shot him clawing up the tree of power -
millions plowed under with the crops they grew,
his intimates dying like the spider-bridegroom ?
The large stomach could only chew success. What raised him
was an unusual lust to break icon,
joke cruelly, seriously, and be himself.
1973
Примечание.
В Интернете можно найти перевод этого стихотворения Роберта Лоуэлла, сделанный
Анатолием Кудрявицким.
Роберт Лоуэлл Роберт Фрост
(С английского).
Настала полночь. В зале стало пусто.
Фрост взял пропахший нафталином том
и на форзаце начертал пером:
"В дар тёзке от собрата по искусству".
Я тут же охнул. - Фрост был недоволен
и заявил: "А сын мой сгоряча
скорей прикончит лучшего врача,
чем вдруг признается, что болен.
Одна ж из дочерей повсюду с честью,
как должно, сторонится от порока,
для всех примером поведенья став". -
(А сам меня cразил любезной лестью).
Закончил: "Проявляю добрый нрав -
никто из близких в том не видит прока".
Robert Lowell Robert Frost
Robert Frost at midnight, the audience gone
to vapor, the great act laid on the shelf in mothballs,
his voice is musical and raw - ye writes in the flyleaf:
For Robert from Robert, his friend in the art.
"Sometimes I feel too full of myself," I say.
And he, misunderstanding, "When I am low,
I stray away. My son wasn't your kind. The night
we told him Merrill Moore* would come to treat him,
he said, "I'll kill him first." One of my daughters thought things,
thought every male she met was out to make her;
the way she dressed, she couldn't make a whorehouse."
And I, "Sometimes I'm so happy I can't stand myself."
And he, "When I am too full of joy, I think
how little good my health did anyone near me."
1973
Примечание.
* Названный в английском тексте Меррилл Мур (1903-1957) - известный психиатр (и
поэт). Он преподавал неврологию в Гарвардской медицинской школе. Писал научные труды об алкоголизме. (Его не нужно путать с известным пианистом и руководителем
оркестра, увлекавшимся свингом и буги-вуги).
Роберт Лоуэлл Красный и чёрный кирпич Бостона
(С английского).
Жизнь не продлится от того, что я влюблён,
но смысл - не в воздержании упорном.
Хоть в Бостоне - не южный небосклон,
кирпич из красного стаёт с годами чёрным.
На цвет влияют и осадки и сезон,
а свет весь год бывает жгучим и задорным.
Отказ от счастья - как кошмарный сон.
Любовь - не на века, но грех мечтать о вздорном.
Хоть я женат, хоть замужем она,
у нас ребёнок; мы друг дружку полюбили.
Нас греют кирпичи: они здесь в разном стиле.
Глядим на них, и боль в душе побеждена.
(Я в обожатели старинных стен завёрстан).
Я страстью к разным колерам подхлёстан.
"Чем Рим был славен, - говорю, - тем нынче Бостон.
Robert Lowell Red and Black Brick Boston
Life will not extend, though I'm in love;
light takes on meaning any afternoon
now, ten years from now, or yesterday.
The arctic brightness bakes the red bricks black,
a color too chequered to splash its happiness -
the winter sun is shining on something worthy,
begging the visible be eternal.
Eternity isn't love, or made for children;
a man and woman may meet in love though married,
and risk their souls to snatch a child's attention.
I glow with the warmth of these soiled red bricks,
their unalikeness in similarity,
a senceless originality for fact,
"Rome was, - we told the Irish, - Boston is".
1973
Роберт Лоуэлл Смерть и мост.
(Ландшафтный рисунок Фрэнка Паркера*).
Смерть грозно скачет по мосту, как шквал,
вдоль всех болот по взгорбиям гористым.
Художник бостонский пейзаж живописал,
как Данте - Ад, тревожащим и мглистым.
По воскресеньям наш телеканал,
как мусорщик, орал всегда со свистом:
"Да будет праздник чистым !". Никто не возражал.
Всевышний выставил себя социалистом.
Им предусмотрен наш Последний Приговор,
дана отставка оглашенным эшафотам.
Ему публичные расправы не нужны:
лишь костяки развесят вдоль опор.
Весь Бостон с Фрейдом запоют по нотам:
"Пути Господни непонятны и мрачны..."
Robert Lowell Death and the Bridge
(from a Landscape by Frank Parker*)
Death gallops on a bridge of red rail-ties and girder,
a onetime view of Boston humps the saltmarsh;
it is hand painted: this the eternal, provincial
city Dante saw as Florence and hell....
On weekend even, the local TV station's
garbage disposer starts to sing at daybreak:
keep Sunday clean. We owe the Lord that much;
from the first, God squared His socialistic conscience,
gave universal capital punishment.
The red scaffolding relaxes and almost breathes:
no man is ever too good to die....
We will follow our skeletons on the girder,
out of life and Boston, singing with Freud:
"God's ways are dark and very seldom pleasant".
1973
Примечание.
*Фрэнк Партер (1917-2005, Francis Stanley Parter) - художник-импрессионист,
живший в г.Кембридж, Массачусетс. Многолетний друг Роберта Лоуэлла. Иллюстрировал десять его поэтических сборников.
Роберт Лоуэлл Бостонское Рождество
(С английского).
Под старые колядки
в раскрутке мир и местный сад,
шумят-звенят все башни и площадки,
весь бостонский фасад.
Звонят про Рождество -
дитя ж моё мертво.
Поди, поспорь с врачём !
Сын - мёртв. Богов и прошлых клятв мертвей;
молчит и не глядит из-под бровей.
Прогресс тут ни при чём,
а Ратуша даст крышу.
Найдутся гроб и ниша.
Но умер-то не кто-то:
семья гордится, зная свой статут, -
и Матерсы, и Эндикоты,
и Элиоты тоже тут.
В Конкорде шли единым флангам,
и залп вернулся бумерангом.
Кругом торжественно звонят,
чтоб мирно жили даже злые волки.
А дети ждут, что щедро им вручат.
Так Санта вешает не ёлке,
как праздничное яство,
скелет народоправства.
Изволь же не страшиться.
Рукоплещи и славь свою страну.
Когда ковчег начнёт крениться,
ты не пойдёшь ко дну.
Людей из наших мест
Левиафан не ест.
Америка качнула твой гамак,
и ангелы поют тебе давно.
А Санта, сонный старый маг,
тебе послал пушистое руно.
Чтоб стих смешок над мёртвым Королём,
сам Иисус накрыл тебя руном.
Robert Lowell The Boston Nativity
Now at the spun world's Hub
I listen to unchristian carollings
While Boston Common, Hill and Country Club,
Charlestown and King's
Chapel sing Christmas Day
To my dead baby's clay.
Doctors pronounce him dead.
Dead as the gods and oaths of yesterday;
See how the carrion puffs out deаth's head !
Progress can't pay
For burial. The Town Hall
Shall be his box and pall.
Child, the Mayflower rots
In your poor bred-out stock. Brave mould, here all