Колпаков Иван Сергеевич : другие произведения.

Клон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Клон
   Liberte toujours
  
   1.
   А в этом помещении вчера
   весь день растил себе вторую печень,
   вторую слизь для гулкого нутра,
   прекрасные давидовские плечи.
  
   Лепил себе из клеток новый мозг,
   сияла кожа, обретая лоск.
  
   Смотрел в окно, пока мой клон взрослел,
   пока он изучал причуды функций,
   пока он ел, смеялся, прыгал, пел,
   и дул на чай, что остывает в блюдце,
  
   я видел клона. Он же никогда
   не видел, как прозрачная вода
  
   бежит ручьями звонко по весне,
   покуда я курю в обширной зале,
   поскольку те ручьи бегут ко мне,
   поскольку я стою почти в финале.
  
   Сегодня долепил пришельцу нос,
   он виртуозно на лице пророс.
  
   Мне интересно, сколько будет лет
   мне, старику, когда мой клон, потея,
   пойдет учиться в университет,
   дожить бы мне, - шепчу себе, немея,
  
   я жду теперь, когда мой свежий клон,
   поймет, что в жизнь почти что как в загон.
  
   Мой клон подрос. Уже достиг стола,
   решил пришить теперь ему затылок,
   а то его смешная голова
   похожа на истерзанный обмылок.
  
   Теперь мой клон вполне, вполне красив,
   я улыбаюсь, чуть в стакан долив.
  
  
   2.
   Когда-то, очень много лет назад,
   я заглянул в отцовские тетради,
   где между делом, текстом стройным над
   я изобрел портрет Марины Влади,
  
   из тех корявых закорючек, что
   отец мой рисовал назад лет сто.
  
   Теперь мне снится, как отец устал
   смотреть в окно на то, как плачут птицы,
   которым не дано лететь в астрал
   (на юг), поскольку это - заграница,
  
   а птицам нынче точно не до виз,
   ведь папа ссыпал хлеба на карниз.
  
   Я помню, очень много лет назад
   отец забрал меня на выходные,
   он был угрюм, колюч и волосат,
   и ноги у отца совсем худые,
  
   отец курил стоический "Опал",
   я был ему практически вассал.
  
   Отец ходил с пакетом за едой,
   наверное, в чужие экзосферы,
   а я как Посейдон играл с водой,
   и за окном старели Кордильеры.
  
   Отец принес однажды пенопласт,
   ч плавал с ним в бассейне вместо ласт.
  
   Отец носил под горло пуловер
   и иногда смотрел в окно на море,
   когда его практический замер
   гипотетично превращался в горе,
  
   в котором в каждой цифре - чья-то смерть,
   но это не придумано, заметь.
  
   Отец писал по вечерам письмо
   (эссе, роман - возможно, но не точно)
   о том, как сын его среди домов
   покрылся сизым инеем непрочно.
  
   Хотя я пил на кухне свежий чай,
   и чай был вовсе, вовсе не моча-й.
  
   Когда отец отправился в поход,
   я заглянул в толстенные тетради,
   где был мой инспирирован приход
   под виртуальным ликом тетки Влади.
  
   В магнитофоне пел Высоцкий (ё-моё),
   я рисовал его жену живьем.
  
  
   3.
   Пусть на меня не смотрит старый клен,
   пусть обо мне забыла тетя Лиза,
   растет все выше, все сильнее клон,
   который мне приятнее ленд-лиза.
  
   И я гляжу сквозь толстое стекло,
   как клон меня копирует легко.
  
   Внутри него я сам, моя слюна
   во рту его, в сосудах - литры крови,
   которую я в качестве вина
   ему споил под песнопенья Боуви.
  
   Хотя мне пел Грегорианский хор
   о том, что клон - большой, большой позор.
  
   Я сшил ему одежду из газет:
   пальто, пиджак, штаны, кафтан, рейтузы,
   рубашку, пуловер, носки, жакет,
   сшил словно для актера Тома Круза.
  
   Мой клон красив, как снежный Аполлон,
   особенно, когда на нем хитон.
  
   Вчера опять лепил ему судьбу
   из разных подходящих материалов,
   добавил в спешке к бодрости сурьму,
   да не заметил, что добавил мало.
  
   А клон читал всю ночь мои стихи,
   и было только слышно - "хи-хи-хи".
  
   Взял ручку - все напрасно - без чернил,
   чертил рукой на небе нить событий,
   с кем спал, что ел, куда с утра ходил,
   где завтра, что запомнит, что забыто.
  
   Тем более что небо - как вода,
   текуче и невнятно завсегда.
  
   Словам вчера мешали облака,
   которые Исусом, верно, свиты,
   да свиты крепко и наверняка,
   так крепко, что сказал себе - иди ты...
  
   У клона отвалился левый глаз,
   виновен, черт, подонок псориаз.
  
  
   4.
   Отец любил садиться на карниз,
   любил смотреть в остывший телевизор,
   любил не путать верх, а путать низ,
   хотя ни разу не дошел до низа.
  
   Хотя я вру - однажды он дошел,
   теперь ему - как всем нам - хорошо.
  
   Наш скромный дом всегда не ждал гостей,
   поскольку от гостей одни объедки,
   зато всегда был полон новостей
   из чрева новостийщицы-соседки.
  
   Я лично предпочел бы новостям
   приятный звук ударных - блям блям блям.
  
   Теперь испуг мой, в целом, объясним,
   ведь от отца остались крики чаек,
   в чьих звуках различимо слово scream,
   хотя я за слова не отвечаю.
  
   Но кто зажарил чаек на ин.яз.
   и нацарапал их на плексиглас?
  
   Синоним нотабене, вместе с тем,
   те чайки на бумаге - словно галки,
   на дно морское в область сверхсистем,
   стихи отца пошли, подобно галькам.
  
   Теперь на них нарос большой коралл,
   возможно, это божеский сигнал.
  
   Отец всегда похож был на цейтнот,
   закончив в океане длинных пауз,
   в тиши меж двух ленивых вялых нот,
   где спит мой безбородый Санта Клаус.
  
   поскольку Дед Мороз погиб в войну,
   а может, до сих пор сидит в плену.
  
  
   5.
   Нехилый генетический циклон
   связал Урал цепочкой нуклеинов,
   мой доразвился, доразвлёкся клон,
   он как и я теперь - совсем скотина.
  
   Андроид мой, сыграем в киберпанк,
   давай с тобой ограбим данных банк.
  
   В тебя смотрюсь как в зеркало, Нарцисс,
   твоя натура, в целом, идеальна,
   как идеален старый кипарис,
   о нем здесь, впрочем, просто машинально.
  
   Для счастья я тебе дарую боль,
   послав по почте с болью бандероль.
  
   Так кто из нас останется в живых?
   Кто малодушно сиганёт с балкона?
   И если ты в живых, тогда я в чьих?
   О плоть моя, о дух, о клон от клона!
  
   Сомненья прочь, стареет князь Гвидон,
   мой доразвился, доразвлёкся клон.
  
   Спроси меня - ты чьих? Ты чьих? Ты чьих?
   Я не найдусь. Не знаю, что ответить,
   я - виртуальный замысел твоих
   в тетради генетических заметок.
  
   Я твой теперь навеки командир,
   я - молоко, а ты - сплошной кефир.
  
   Мой клон смеялся, мой смеялся клон,
   который сплошь почти из элементов
   моих, моих зубов, моих имен,
   моих, возможно, даже экскрементов.
  
   И клон ответил, хохот прожуя,
   мол, ты - головка от часов "Заря".
  
   И это, в целом, больше не смешно,
   я даже не пишу в свою тетрадку,
   о том, что с клоном жить мне хорошо
   тогда как небо снова без осадков,
  
   я не склоняюсь больше ни к чему,
   свой эпидермис нужен самому.
  
  
   6.
   Отец носил старинные очки,
   он знал о том, что даже жарким летом
   не тают благодарные зрачки
   за то, что их включили с ухом в смету,
  
   хотя за них весьма большой процент
   считают в общий коэффициент.
  
   Папаша знал, что море не умрет,
   что море, как и мы, возможно, вечно,
   в своем стремленье обуздать цейтнот
   и вдоль, и вглубь и даже поперечно,
  
   хотя замерзли щупальца минут:
   на суше погибает время-спрут.
  
   Я брат тебе, - мне говорил отец,
   я сын тебе, - мне говорил папаша,
   а ты - мой не начавшийся конец,
   здесь все мое, а значит, здесь все наше.
  
   На нас смотрел тогда небесный бог,
   а я смотрел на сына между ног.
  
   Течет по крышам, капает во двор
   тугая дождевая биомасса,
   соленый генетический раствор
   посередине кинофильма "Асса".
  
   Орбита вместо старого кольца
   и вместо бесконечного конца.
  
  
  
  

Пермь, весна 2005

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"