Всей свободы - быть пеплом,
фотоном в бездонной яме.
Птицы дразнят, чирикая.
Колокол над холмами
плачет, будто хоронит - не говори, кого! -
медь и солнечный свет в черепной подгоревшей каше...
Осень зреет отравленным яблоком -
и, сорвавшись,
оставляет вкус яда и в трещинах небосвод -
гроб уснувшего лета.
 
Стук комьев, слеза скупая...
 
Ночи мутно-беззвёздны, так холодно поутру -
день пригоршней надежд просыпается, просыпаясь,
и дождём лоскутков разлетается на ветру,
формалиновым выдохом комнаты овевая.
Не везёт ни в деньгах, ни в любви.
Не везёт кривая.
Не прямеет кривое.
И, может быть, лишь зима
обведёт белым мелом погосты, дворцы и храмы -
и, забив на рефлексии и повороты драмы,
серебра по тарифу отсыпав, сведёт с ума.