Кириллина Лариса Валентиновна :
другие произведения.
Феодосия
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Кириллина Лариса Валентиновна
Размещен: 23/11/2007, изменен: 17/02/2009. 13k.
Статистика.
Поэма
:
Поэзия
,
Лирика
Поэзия
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Аннотация:
Поэма в 12 эскизах
Феодосия
1.
Я хотела бы жить в южном городе,
где по стенам ползёт виноград,
и лиловые тени на золоте
как драконова шкура горят,
охраняя житьё, потаённое
от чужих праздноищущих глаз:
за оградою - дворик с балконами,
полный радостей, но - не для нас...
Поселиться б на тихой улице,
что спускается наискосок,
и под грузом веков сутулится,
силясь выискать свой исток
у руин генуэзской крепости
или тех заскорузлых камней,
что застыли в косной надменности
возле входа в местный музей.
Пропитаться бы солью весёлою
влажных зим и пылающих лет,
буйством волн, что грызутся с молами,
обнажая ржавый скелет
человеческих тщетных помыслов -
удержать стихию в узде
ради собственных жалких промыслов
и на суше, и на воде...
2.
Жизнь скудельная и бесшабашная,
теснота переулков - и ширь
морская, лазурью крашенная,
когда царствует знойный штиль;
монастырь, медресе,
малохольные морячки
в припортовых кафе,
жизнь несуетная и раздольная,
не расчерченная по графе -
время тут то звенит колокольцами,
как безумец, что глуп, да хитёр,
то, как змей, завивается кольцами,
образуя престранный узор
(да, тот самый, лиловый на золоте)
из откуда-то выплывших встреч
в зазеркалье, однажды расколотом
по капризу далёких предтеч...
3.
Боги, храмы которых разрушены,
лишь с избранниками говорят,
различая меж многими душами
только те, что незримое зрят.
Я читаю по складкам ступенчатым
план погибших в огне пропилей
где, забыты, но неразвенчанны,
бродят тени боспорских царей -
здесь, на этом холме, меж бурьянами,
красовался когда-то дворец,
христианами и мусульманами
раскуроченный наконец,
ибо мрамор - да будет ведомо -
тот же уголь, лишь побелей,
и горит себе до победного
в чёрных чревах чужих печей.
4.
Но атланты с кариатидами
длят языческий маскарад,
и стоят себе с важными видами,
подпирая нехитрый фасад
человеческого обиталища
из приморского известняка:
чуть побольше ракушки - пристанище,
а сработано на века.
Рядом - с треснувшими колоннами
двухэтажный особнячок;
переполненный птичьими звонами
покосившийся чердачок -
там приют воробьёв да ласточек,
поднимающих переполох,
когда кошка в бархатных тапочках
подкрадётся как тихий рок, -
а внизу, на клумбе из дёрна,
ждёт добычу облезлый Эрот
или, может, горнист без горна -
кто их, шалых, теперь разберёт...
Воздух полон беспечной истомой,
и не надобно воли богов,
чтобы каждый из жителей дома
чуял ритмы сафических строф.
5.
Город кажется декорацией
для игры в нездешнюю жизнь,
где весною цветут акации,
и сливаются даль и близь
в лепестково-лиственном крошеве,
в звонкой зелени вод и крон,
в горизонтах, холмами скошенных
и ушедших за небосклон -
вроде той кособокой улочки,
что, как бусины, нижет века,
соблазняя ленцой прогулочной
одинокого ходока,
и уводит его в безвременье,
за поросший полынью мыс:
там торчит лишь маяк на темени,
а тропа срывается вниз -
к чайкам, рыжим камням
да остовам ржавых лодок
средь бирюзы
мелкой бухточки полуострова, -
острого, как хребет козы,
на иссохших колючках вскормленной,
от которых вкус молока
пахнет сизой тоскою горною,
не до горечи - так, слегка...
6.
Феодосия. Богом данная,
ни за что, ни зачем - просто так,
всеми чаемая и желанная,
трепетавшая в стольких руках,
стольких деспотов перевидавшая
на трехтысячелетнем веку,
от всего на свете уставшая,
и прилегшая на берегу,
дабы море раны зализывало
вещий заговор сотворя,
и ничья бы душа не вызнала,
как смарагды обид горят,
в подземельных кавернах спрятанные
и утопленные на дне...
Пусть поругана, но незапятнана,
древнеюная, в полусне
ты вполглаза следишь, негневливая,
за проделками злых детей,
за приливами и отливами
войн и волн, судеб и страстей,
- кто сумеет с тобою справиться,
после стольких твоих веков?
Сфинкс: чудовище и красавица.
Феодосия, дар богов.
7.
В благовонных аллеях парковых
бродит праздный нарядный люд.
Гулким голосом горлиц ласковых
тополя и платаны поют.
Отвечают им трубными стонами
вдрызг разбитые поезда,
что всё лето везут вагонами
чуть не целые города
ошалевших от стужи северной,
пропитавшихся желчью дней,
спорыньёю тоски усеянных
душ и тел,
лишенных лучей
жаркой радости неба южного,
птичьих посвистов,
день деньской
утешающих боль недужного:
пока дышишь - живи и пой...
8.
Я хотела бы жить в этом городе,
только нет его на земле.
Он мне грезится в сонном мороке
тихой гаванью для кораблей
всех столетий - от таврских лодочек
до галер, пароходов и яхт,
этих хрупких как хруст коробочек,
украшающих здешний ландшафт,
но при первом же гневном рокоте
Посейдона - спешащих в порт
или гибнущих в пенном клёкоте,
завалившись грузно на борт...
Не спасёт ни собрат отчаянный,
ни маяк, ослепший во тьме,
ни - вдали - фонари причальные,
словно бусинки на тесьме.
Зимним бурям - к чему противиться,
искушая злопамятных Мойр?
Пусть пути сколь угодно извилисты,
всё равно приведут домой:
в гавань, что в материнских объятиях
упокоит сон кораблей.
Только тщетно ты будешь искать ее,
ибо нет ее на земле...
9.
Сухоглинная и песчаная,
в тёмных пятнах солёных болот,
почва странно благоуханная,
хоть ни мирт, ни лавр не растёт
в киммерийских степях засушливых,
грудь открывших семи ветрам,
- тут не скрыться от вездесущего
солнца, режущего пополам
горизонт на лазурь и золото,
злачный дол и густой эфир,
так, что мнится: земля расколота
на нездешний и здешний мир.
И в каком из них - боги ведают -
обрести себя нам дано? -
Под песками, на влагу бедными,
но хранящими днесь зерно,
бережливым скифом прикопанное
в толстом пифосе средь равнин,
или в море, где взвесь придонная
красит амфоры в зелень тин,
или даже в сухом, сапфировом,
нестерпимом сияньи дня?
Я все три этих мира открыла бы,
только нет ключа у меня...
10.
В грузном, грязном и грозном городе
жить безрадостно и темно.
Как жемчужины меркнут в коробе,
как теряет букет вино,
оказавшись запертым в пластике,
так и сердце, внушив себе,
что нелепо алкать фантастики,
глохнет, сдавшись своей судьбе,
но внезапно толчками жаркими
гонит кровь по аортам вскачь,
когда вдруг под чужими арками