***

Все, что пытаюсь и не могу сказать,
все, что пытаюсь и не могу - тебе.
Протянув на ладони, жадно беру назад.
Сомневаюсь, слышишь ли ты теперь,
как звенят колокольчики смысла сонливым вооот -
словно в вату укутано звонкое: здесь я! здесь...
Принимается вечер сквозь гадательный сумрак вод
расправлять, баламутить, мешать голубую взвесь
с перламутровой мутью. Чем же оно к утру
распрямится, какою правдой растянется в наших снах?
Я иду вдоль линий ладони. Я их потом сотру,
но сначала взгляни на проступивший знак,
только тебе понятный. Больше не будет ни
светлой блесны клинка, ни замка из-под руки.
Здесь мы смотрели на воду. Здесь мы были детьми
с разницей в пару изгибов одной реки.
Солнцем бисквитным кормит слепое дно
бледная заводь. Вспомнишь ли ты впотьмах,
как мы пытались помнить, знать и беречь - одно,
невместимое ни в строку,
ни в скупой подстрочник письма?

15. 07. 03