Казанцев Алексей Викторович :
другие произведения.
Пилигримы часть 3 Уроки жизни - уроки любви
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Казанцев Алексей Викторович
(
Kazanewa-alex@yandex.ru
)
Размещен: 22/07/2019, изменен: 26/12/2022. 45k.
Статистика.
Поэма
:
Поэзия
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
1
Закат последними лучами
окрасил хлебные поля.
Вдоль них зелёными свечами
тянулись к небу тополя.
Костёр в темнеющий багрянец
столб золотистых искр взвивал.
Безусый юноша и старец
решили сделать здесь привал.
Перекусив, вели беседу.
Дровишек подложив в костёр,
парнишка, сев поближе к деду,
завёл душевный разговор:
- Давно хотел спросить, учитель,
не обессудьте за расспрос:
где дом мой? Жив ли мой родитель?
И почему я с Вами рос?
Седой поникнув головою,
блеснув слезой у края глаз,
взяв посох старческой рукою,
учитель начал свой рассказ.
- Я был с делами у раввина.
Исполнив долг, спешил домой,
но переход через стремнину
задержкой стал на день-другой.
Прошло пятнадцать лет до ныне...
Всё расскажу, как на духу:
Тебя больным нашёл в ови;не1,
лежащего в большом стогу.
Ови;н теперь стоял заброшен,
ямник2 не грел своим теплом,
дыряв, немного перекошен.
В ненастье я скрывался в нём.
Гроза ломала свод небесный,
стеной шёл дождь, стерев следы...
Но, видно, ангел бестелесный
решил сберечь нас от беды.
Ты нервно спал - жар мучил тело -
постанывал, едва дыша,
бледнел лицом белее мела,
и еле теплилась душа.
Но только было все ж заметно,
что там оставивший тебя
хотел устроить всё секретно.
И это сделал он, любя.
Одет ты просто был, не скрою,
прикрыт рогожкою одной.
Но в сене, под твоей рукою,
кисет хранился дорогой.
На нём шелками вензель вышит,
внутри же - десять золотых.
Я сохранил их - Небо слышит!
По ним найдёшь своих родных.
Старик вложил в ладони парня
тяжёлый бархатный кошель
и вымолвил:
- Ну, вот и славно!
Я чист перед тобой теперь.
- Вы с них не взяли ни монеты?
- На то мне не было нужды.
- Сейчас возьмите, Вам ведь это
предназначалось за труды.
- Ты сам стал высшею наградой,
о коей я не смел мечтать!
В тебе - смысл жизни и отрада,
любовь и Божья благодать!
Господь не даровал мне сына.
И вот, когда на склоне лет
иссякла страстная лавина,
с тобой в душе родился Свет!
Я затруднюсь ответить верно,
кто и кому нужнее был.
И можно ль мыслить соразмерно
там, где Господь судьбу вершил?
2
Три года минули неспешно...
В дождливый вечер сентября
два путника тропой прибрежной
пришли к вратам монастыря.
В одном под серым балахоном
виднелись молодость и стать,
а в лике, скрытом капюшоном,
таилась юности печать.
Другой, летами убелённый,
приятной внешности на вид,
имел взгляд одухотворённый,
что зрелость с мудростью роднит.
На просьбу дать в стенах ночлега
им предложили стол и кров.
Сам настоятель с оберегом
пришёл проведать ходоков.
К всеобщей радости и прежде
старик был гостем в тех местах.
Сменились возраст и одежды,
исчезли искорки в глазах,
но дружеские отношенья
не могут изменить года,
а радость личного общенья
ценить умели здесь всегда.
Прочтя, как водится, молитвы,
расположились за столом,
где краской жизненной палитры
расцвёл сказ старца о былом.
Узнав о цели пилигримов,
воспоминаньями делясь,
подняли записи архивов,
чтоб отыскать событий связь.
По датам вышло совпаденье:
погиб граф Левин молодой,
гостивший в тёткином именьи,
с охоты ехавший домой.
Грозой напуганные кони
стремглав к обрыву понесли...
На третий день, уже на склоне,
его в излучине нашли.
Предположили, что об этом
горбун-отшельник может знать.
И пилигримы с первым светом
решили путь к нему держать.
3
Отмерив неба середину,
парило солнце выше гор,
когда два путника в долину
спустились через тёмный бор.
Здесь от недавней непогоды
не оставалось и следа:
река несла ретиво воды,
трава, высока и густа,
ложилась ярким покрывалом
под ноги сосен, что стройны,
и меж холмов к отвесным скалам
менялась до голубизны.
Замшелый, срубленный добротно
скит ладно встал в тени ветвей.
Старик-отшельник неохотно
впустил непрошеных гостей.
Как дух лесной, седой, косматый,
взгляд исподлобья, точно вир3,
плечистый, телом крючковатый
и в рясе, сношенной до дыр,
он слушал странников пытливо,
что привело к нему в юдоль4.
Затем смягчился и учтиво
сказал, с трудом скрывая боль:
- Не думал я, что случай давний
напомнит прошлое теперь
и тайну после всех страданий
откроет истины купель.
Гостей ко мне приходит мало,
о графе слышу первый раз.
Но вас судьба ко мне послала
совсем другой услышать сказ.
То было позднею весною.
В час предрассветный на лугу
траву, покрытую росою,
сбирал, пока она в соку.
Внизу в грязи, в овраге вешнем
лежала девушка ничком
без чувств в изорванной одежде,
иссечена спина кнутом.
Я перенёс её в жилище,
целебной мазью натирал,
отвар цветов и корневища
ей девясила пить давал.
Она в бреду звала кого-то,
и, не успев открыть глаза,
добраться думая до входа,
упала прямо к образам.
Потом меня просила слёзно
сходить в заброшенный овин
и отыскать, пока не поздно,
мальчонку, что совсем один
оставлен хворым в стоге сена.
Я просьбе отказать не смог:
мольба болящего священна!
Хоть третий день уже истёк,
я побывал в овине старом,
но не застал там никого.
Весть стала для неё ударом,
лишив жизнь смысла самого!
Весьма тревожная сначала
она остыла ко всему
и головы не поднимала,
отдавшись горю своему.
Молилась только денно-ночно...
Тот мальчик был ей словно сын.
Судьба с бедой связала прочно,
немало подарив седин.
4
Поздней из путанных ответов,
полуобрывков редких фраз
в пылу поведанных сюжетов
я всё увидел без прикрас.
Оставшись рано сиротою,
она при барыньке жила.
Бежали годы чередою.
Лишь юность нежная прошла,
влюбилась искренне и пылко.
Он отвечал ей всей душой,
в церквушке, где дорог развилка,
назвал при всех своей женой.
Недолго длилось это счастье.
Когда была уж на сносях,
с грозой в осеннее ненастье
пожар начался в деревнях.
Народа тот пожар тушило!
Муж кинулся коней спасать.
Огнём стропила повредило,
и кровля стала оседать.
Затем обрушились опоры...
Он был внутри, почти в дверях.
Хоть вытащить сумели скоро,
скончался прямо на руках.
Потупив взоры виновато,
стояли люди вкруг толпой,
когда её, от боли сжатой,
со схватками вели домой.
Ребёночек родился мёртвым.
Как не лишиться тут ума?
Мир стал пустым, свет белый - чёрным.
Едва не сгинула сама.
Лишь Рождество прошло Христово,
к ней в дом одним чудесным днём