Еще немного и пущусь в бега
по следу хрупких девочек Дега,
испытывая выворотность ног
и все что отродясь не мой конек.
И то, в чем норовишь себя узнать 
и, что ни говори, голубизна.
В караковом семнадцатом году
сквозь чернядь опустевшую вот-вот
за охрой часовые побегут,
бранясь и распружинивая ход.
И белое растянется волной,
и красное потужит о своем,
когда не позабытый  дровяной 
заиндевеет голод за окном.

Еще немного, чтобы рухнул свет 
на городской заснеженный макет,
где черное за окнами  давно
к живому фонду не отнесено.
Не с тем чтоб оживить, загрунтовать
ядреным мелом  ремингтон, кровать,
глухую злонамеренность портьер,
вот интерьер. 
Вот огражденье крыш
для навсегда увидевших Париж.
И в легкой раме мой негабарит
по голубому, что ни говори.