Я приду в далёкий город,
где меня никто не знает,
и рвану рубахи ворот,
поняв: странника встречает,
от волненья подвывая,
чужеземно свеж и колок,
ветер - чокнутый филолог.
Раздражённо сплюну, но,
растерев лица пятно
о неон фонарных граней,
на полуночной арене
стану вихря иностранней
и, не начиная прений,
брошу с благосклонным видом,
что, мол, нет для пояснений
лучше гида.
И легко пойду вперёд,
распрямить пытаясь плечи,
я, вчерашний полиглот,
старый по не-человечьи,
странным городом влеком,
где никто мне не знаком.
На безжизненной брусчатке
женских туфель отпечатки
быстры, словно стенограмма:
куртуазного романа
очень вольный перевод
сделан мелкими шагами.
Жёлтых листьев мелодрама
тянется неторопливо.
Элементом детектива
огонёк такси мерцает.
Но текут слова залётные
в подворотен глотки и
никого не удивляет
то, что люди здесь бесплотны.
Вот они проходят мимо,
то беспечны, то беспутны,
обрывая нити взглядов,
в маски лиц глаза упрятав,
не здороваясь со мной.
Переулки одичавшие
свернулись клубком...
В оранжевой пыли
следы застыли...
А люди, как струи,
сочатся впустую,
но, о человеке дня тоскуя,
их и улицы рифмую,
ветер слушая в пол-уха,
я - ваш незнакомец Эхо.