В потоке разных лиц,
отдушиной наивной,
я воспротивился, -
улыбкою строптивой.
В напитанной траве,
овеянной густым дождём,
в борьбе с самим собой,
плутаю мнящим муравьём.
Намордник бросил... - ниц,
от самости дебелой...
Собою, в яркий блиц,
ворвался пулей смелой.
Нутро напыжилось
верстою пограничной.
И сабля окропилась,
как Вечностью самой.
В ней правда единиц
вне истины статистики.
В ней скрипом мельниц
лопочут слабые враги.
И зов прелестницы -
щербат красивым телом,
паденьем с лествицы,
и животворным оселком...