Чваков Димыч. И вновь поэт...

И ВНОВЬ ПОЭТ...

О Маяковском...

О Маяковском много говорили,

о Маяковском много говорят

рабы канонов, проходимцы стиля,

да тридцать три поэта-глухаря.

И отзывался он могучим слогом,

перетолмачив время поперёк,

сам оставаясь жив по воле рока,

но не сумев умерить этот рок.

И потому шагнул на свой же выстрел,

поймав судьбы решительный отпор.

В гербарии давно истлели листья -

апрельские, рождённые в упор.

Спасти Маяковского

по мотивам стихотворения Карсы Бека

В костюме немыслимо броском,

где кофта, как охра, желта,

гулял по Москве Маяковский,

стихи сочиняя с листа!

А я, замерев в амальгаме,

пытался поэта спасти,

даря просветление даме

и ядом её угостив!

Поэты, любите замужних,

но только на самый крайняк.

Поэтам стреляться не нужно -

вот так!

Не запомнят...

Не запомнят меня

ни в мученьях полуночных улиц,

ни в рассветную рвань парусины седых облаков...

...и не ПОД, и не НАД -

так мне вежливо там намекнули,

где нет места словам и до правды, мой друг, далеко.

Нет и выше её,

как нам гений однажды заметил,

продираясь сквозь строй непреложности истин простых.

Моё сердце - паёк

для умеющих вынырнуть в Лете,

словно поезд метро, не оставив в душе борозды.

сгореть в камине

я не забыл, хотя старался очень...

я не забыл, хотя хотел, хотел...

и нету сил, и нету больше мочи

с тобою жить в минорной суете...

я ухожу, коварная, в нирвану...

а ты за мной в нирвану не ходи...

горят огнём глаза кафешантана,

но мне огонь, ты помнишь, не вредит:

я неофит, я мальчик-саламандра,

с тобою жить в камине - тяжкий грех...

не умолкают суки-музыканты...

вот с ними будет весело гореть!

Там любовь пьяных сот...

(секрет ремесла)

по мотивам стихотворения Владимира Бродского "Он был футурист..."

там любовь пьяных сот,

здесь гоненья пустые

занавесило рот

покрывалом седым

убиенный сексот

знойным ветром пустыни

подобрал нужный код,

но оставил следы...

отметалось икрой

по вкраплениям донным

извлекая на свет

отблеск ржавой луны...

неудачный покрой

бледно-звёздного лона

вот уже много лет -

комплекс чьей-то вины

комплекс пьяных страстей

колокольного звона

и наивных понятий формального зла

дремлет грозный кастет

за провалом иконы

как рекламный фетишing "секрет ремесла"...

сетевые поэты

бросаем танки серверов

в прорыв стилистики алькова,

чтоб наломать немало дров

Пегасом стоптанной подковой...

чтобы читателя привлечь,

танцуем на рояле джигу...

слова -- как ржавая картечь...

всегда знакомая интрига -

от прозы отгрызая суть,

рифмуем "жопу" с "трудоднями",

читатель, ты не обессудь,

"я не один, пока я с вами"...

В запой

до весны пусть прихлопнута дверца...

через терцию

вразнобой

по резьбе непослушного сердца

ухожу в перманентный запой...

ухожу, ни к чему полумеры,

пропадаю в замёрзших слезах...

и лукавые баба-гетеры

как святые в моих образах...

и туман фимиама клубится,

мне мешая хмельному уснуть...

не могу за себя помолиться...

ну а ты, я прошу, не забудь -

помолись, помяни тихим словом,

позови же куда-то с собой...

одурманен я вновь, околдован...

ухожу в перманентный запой...

к мечте...

к мечте мечта

ложилась лыком в строку,

мерцал в зарю упёршийся маяк...

я Вас листал,

как партитуру окон

листает Лист с Шопеном на паях.

Вы спели мне

неискренних романсов

густую вязь губительных красот;

сомнений нет -

мой не расколот панцирь

акустикою Ваших нежных нот!

да, зря плыла

заря над горизонтом,

напрасно разрумянив тучи губ;

я - Ваш палач -

украв у неба контур,

теперь его целую на бегу...

отбивное

(поэту)

я гвозди бил...

как слоги в слово

иной оратор забивал...

но упредил

фискальный клоун,

а кровь на вкус - сплошной металл...

а кровь на свет -

свинцовый сурик -

исчадье выношенных дней...

...во цвете лет

блаженной дури -

как сок берёзы по весне,

которой слёзы лить надрезом

по желобку небытия...

...я гвозди бил, я нервы резал,

и ядом мзды насытил яд

непогрешимости видений,

неотвратимости любви...

...когда ко злу с непротивленьем,

тебя несложно раздавить...

я гвозди бил...

как буквы в слоги

иной оратор забивал...

поют рабы

и бродят соки,

и расцветают дерева...

но ритма слушать не желают -

его сбивая, бьют под дых,

и рифмы по весне не тают,

а лишь чуть-чуть сдвигают льды...

*дервиш*

попытка осознания стихотворения "Ничей" Улисса

...окунаясь в загул первачей ощущаю что здесь я чужой и тяжёлый мой крест неземной не совсем чтобы стал вдруг ничей я его по задворкам таскал и пытался кому-то всучить не смогу даже вам объяснить как растрачен был весь капитал моего непустого труда от которого крест тот летел и я в голос неистово пел никого не сумел я продать и от алчных мозолистых лап укрывался в тени словно смерд но завидев там белую смерть ей лицо в бешбармак исцарапал...

Есть надежда

Порочен мир, но есть надежда...

пока в садах поёт поэт,

пока он не закроет вежды,

до той поры дежурный свет

сияет нежно нимбом глянца

для литургических просфор...

Поэт закован в странный панцирь

перебродивших мыслеформ,

его слова светлей лазури,

над ним луч солнца и зари...

Его мутузят со всей дури,

а он в метафоре царит!

Жажда успеха

навеяно Жухлым листом Алана Эббота

Вступивши в связь с рояльною струной,

он изменил дежурно первой скрипке.

Секрет сочился нежно между нот,

мелизмы обнажая и ошибки.

Он прикусил в беспамятстве язык,

не пожелав живое слышать слово;

и пели гаммы, строились низы,

на партитурах клацали засовы.

Либретто отлетало, на лету

сжигая смысл наивных средоточий.

Он не болтун, он трижды не болтун,

как композитор, в принципе, не кончен.

Он просто сын небесного отца,

один из многих, кто был им обласкан.

Служил Эвтерпе, что тут отрицать,

но жаждал не искусства, а сенсаций.

Пушкин встал!

Пушкин встал с утра пораньше

и оставил сей удел.

Чу, в кустах курлычет вальдшнеп!

Саша выскочить успел,

чтоб ужо ужом ввернуться

в самый жаркий полдень грёз!

Не поможет и Конфуций,

если ноги не унёс

от любовницы подальше

и от мужниных рогов.

Пушкин АС не терпит фальши,

как не любит бить врагов

или просто негодяев,

иль обманутых мужей,

что неистово рыдают,

жён нашедши неглиже,

воротяся с вечеринки,

где всю ночь "винтили" штос.

Ах, весёлые картинки!

Ай, да Саша! Вот и тост

вдругорядь, гляди, родился

с неизбежностью грехов...

Отлетают в Лету гильзы

термоядерных стихов!

Исход, ритмическое

навеяно виршем Евгения Ильичёва

"Уходит в землю запоздалый стих"

уходят в землю поздние стихи,

как удобренье в ссученную почву...

они отнюдь совсем не так плохи,

в своей простой, но белой, оболочке...

в них рифмы нет, но страсти - выше нот,

что разлеглись на полках в нотном стане...

но прорастёт ли чем-то вдруг зерно?

драконьим зубом над землёй не встанет ль?

уйдёт в песок меж пальцами любовь,

растаяв вдруг от непомерной ласки...

давно я не давил в себе рабов

без жалости, без злобы, без опаски...

но час настал - пора парад камней

разбрасывать, потом не собирая...

в тени креста как сад лежат оне,

как отголосок проданного рая -

срывает застарелую резьбу

и брызжет мне в лицо прокисшей лимфой...

хоть на исход я наложил табу,

несутся прочь заюзанные* рифмы!

* - компьютерный сленг, от английского to use - использовать, пользоваться;

Волшебный полёт

Владимиру Бродскому

слоновости слов не приемля вчера,

сегоднями выпростав руку,

губерниясытью пьют юнкера,

седломом насилуя луку...

просыплется счастье

моторным дождём,

дрессурою авиашоу...

расхристанной власти

дрожит чернозём

с полпервого до полвторого...

где юное деревце -

дева из снов -

качается по ветру ситцем,

метелица-мельница

вскроет окно

и вылетит в поле тигрицей...

а там-то уж так размахнёт над землёй

движеньями Витта святого...

с полпервого длится волшебный полёт:

с полпервого до полвторого.

Свихнуться на классике

"Двое в комнате: я и Гамлет..."

Любовь Бурель

Подобрался к нам как-то Клавдий,

морда красная, нос в капусте...

Сорос ласковый не в накладе -

грант шинкует со щами густо.

Друг Гораций свиней разводит

и лохов, ну куда без них-то!

Бузина растёт в огороде,

ну а в Киеве - вуйко бритый.

Тараканище с комбижиром

полирует хитином якорь.

Нет, сегодня не убежим мы,

мой товарищ - продажный Яго.

Да и как тут уйти, родимый,

если вороны вьются тучей?

Нет, сначала здесь поедим мы

по-корейски... Муму не мучай!

Публикуют газеты сводки,

отметая отходов груды.

Я и Гамлет, из бреда соткан!

Это, братцы, такое чудо!

слов но...

словоформы, словофьорды

словомудростью условны...

словно

кто-то всемогущий,

будто гордый вседержитель

на кофейной вывел гуще -

так сказать, дышите

ровно...

и придёт к вам упоенье,

и примчится к вам печенье -

затяжное, как метели...

но не снег, а просто сахар...

просом харкает повеса...

то ли болен, в самом деле,

то ли голым лёг на плаху

без культуры политеса...

словоформы, словофьорды

словомутренние сени...

я застыл - какого чёрта?! -

ах, вы тени мои, тени!

Отава

Как два куска несвежей колбасы -

мои стихи в облатке скучной прозы...

Рассыпались в пюпитр одни басы,

дискантом выли по распадкам косы,

и отдыхал от судорог оркестр,

отчаянно играя штраус Вальса,

снимая с партитур партер невест -

с неведомого парусного галса.

И я дичал, как в Африке Тарзан,

приталенный удавкой возле мозга,

и мне кричал табачный капитан:

- Бросай курить, мой ненавистный тёзка!

Пока не поздно, выползи на луг,

где от травы пошли следы гниений,

и откажись от дружеских услуг

вздымающих парами удобрений!

Минорный блюз

навеяно стихотворением Владимира Бродского Вы-шэ!

я услыхал вчера

эти слова в эфире...

время - крутой вираж,

шире!

Достал гармонь и, перебрав ладами,

Сантаны блюз минорный затянул:

так звукоряд спешит навстречу гамме -

как в ширину, так, впрочем, и в длину.

Зудел камыш на си второй октавы,

томился Мимино на ВэПэПэ.

Берёзы пахли Русью над Оттавой,

и отдавало йодом в Сен-Тропе...з.

Влекло в туман, как ёжиков... и лошадь,

блудило в небе дальнею грозой,

струило свет мурашками по коже

как чёрта источает колесо!

Дом чудаков - такая вот Планида,

моей судьбы отменная стезя.

Я воздержусь... но только лишь для вида.

Меня люби, раз не любить нельзя!

Утренние лики

по мотивам вирша Алана Эббота "Лица"

смотрю на лик, явившийся под утро

совсем, увы, какой-то не святой...

а в спальне спит дешёвая лахудра,

и дворник спит с дежурною метлой...

о, боже мой, как мы вчера гудели!

гудели и гуляли, чёрт возьми!

соседи, как мурены, налетели

и не понеже, кажется, вельми!

но общий разговор родился вскоре

когда Семёныч врезал анекдот...

вот, вот... гляди соседка на повторе -

как раз ко мне нетрезвая ползёт!..

ещё был тост, мне кажется, хороший,

и полбутылки с мёртвою водой

я выпил разом, разве же так можно?!.

потом поник в паштете бородой...

...смотрю на паутину амальгамы -

не помню... кто-то стулом запустил...

со мной вчера была такая дама!..

а я её лишь водкой угостил...

Отве чайка

закон на грани беззаконья

для обожравшихся вельмож...

а Нина бричку чайкой гонит,

и Треплев к президенту вхож

убив взаимность росчерком удара,

и покидая сцену миражом,

Заречной Нине я, увы, не пара;

хоть истина не выглядит свежо:

как Чехов прописал - в последнем акте

ружьё не может просто помолчать,

а норовит всё показать характер

да режиссёрской мукой побренчать...

и Треплев, ветром растрепавши ветви,

в себе хоронит древо бытия...

и пронеслось по дачам бабье лето,

и я увидел, осень - трупный яд

внезапно умирающей вселенной -

к чему же гнать невинных лошадей? -

и не помогут дома сны и стены

в разбитой искалеченной судьбе

Говорится в пьесе гениальной,

"Люди, львы, орлы и куропатки..."

Мы так безнадежно уникальны

не решить нам чеховской загадки

Песок забвенья

Не плачь, поэт, тебе ж не до игры,

не до шаров в пустеющие лузы.

Плетётся дождь, рыдающий навзрыд

и простотой обманчивого груза

морочит нас, читателей судьбы

раскрытой книги, пусть и голубиной.

И мы хотим постыдное забыть

и утопить в космических глубинах.

Но зло всплывает, будто поплавок.

Из прошлых лет услужливая заметь

качает нам седою головой,

как протодиакон в православном храме.

А мы стоим, свободу расплескав

да выменяв на сладкие посулы.

Струим меж пальцев забытьё песка

и ждём-пождём, чтоб нового надуло.

песок безвременья

песок безвременья попал в противогаз

и мне бессонно давит на грудину...

я вас люблю, я чувствую за вас

готов топить любовью эту льдину,

хранящую в петле тугую ветвь

оливковой, но не античной рощи,

я примеряю, словно рыба, сеть...

и как петух, попавший, в скверный ощип!

босыми пятками, вздымая снежный дым,

ты пробежишь по целине оленьей...

долой мечты... меня не вспомнишь ты,

и я не встану, нежный, на колени,

и не спою сезонный мадригал,

и не утешу беспокойство девы...

я этот сон давно нарисовал

мадерой на манжетах королевы....

и не сознался, чёртов интриган,

что вас любил, неистов, безутешно...

что позабыл, где мой стоит капкан...

и растворил себя в аду кромешном...

босым лицом, впадая в забытьё,

я уставал и не хотел бороться...

а мой политый жаждою костёр

сегодня точно сажей захлебнётся...

Сеятель

Уста его полуоткрыты,

а голова почти пуста.

Лежит разбитое корыто,

вдоль пляжа жабры расплескав,

как образ скверной семядоли,

забитой в землю каблуком...

Он то вдруг волю подневолит,

а то сжимает в горле ком.

Его приемлют там, и этам,

он в небо ладаном летит,

зовут героя зиц-поэтом,

лежащим на твоём пути.

Его струя мрачней лазури,

над ним вздыхает царь Кощей,

вулкан Вилючин травку курит,

природу путая вещей.

Ему подвластны жар и холод,

сомненья граждан, их резон...

Поэт всю жизнь гуляет голый

и сеет счастье на газон.

Перебирая гранки

Я нынче очень твёрд:

пожалуй, переплёта

пожёстче буду я,

какой уж там гранит!

Иду наперекор,

презрев покой и льготы...

...и всякий раз с нуля,

и каждый раз магнит

ветхозаветной пьянки -

как будто за вихор

поймали во дворе...

Душа моя хранит,

перебирая гранки

неизданных стихов

из невозвратных лет,

малиновую синь

пурпурного заката

и проливной апломб

прокисших облаков.

Неси меня, неси,

лукавый аниматор,

пытая на излом,

на свет из тьмы веков!

Не сонет

Какой же это, батюшки, сонет:

строка к строке упорно не ложится?

Луну склоняю в лужу инвестиций.

Я на коне сегодня, на коне

А яблонь упоителен ранет,

который каждой ночью - гладколицый.

И мне не помешало бы побриться!

А тусклый свет невидимых планет

мне отразится в образе твоём.

Окна раздвинув узенький проём,

ты торжествуешь, словно амазонка...

Меня опять сегодня тормозят:

мне говорят, что можно, что нельзя.

А ты стоишь, надменная, в сторонке.

Изменение размера

Спарываю аппликации бабочек

шевронами утех любовных.

Погоном генерала уснул на плече

солнечный блик стилизованный.

Стравливаю чувств чересполосицу

аритмичностью строк коротких;

околесица около носится

электричествами в обмотке.

Складываю чисел доверчивость,

изменяя размер итога.

Циркуль взял, чтоб его очерчивать,

разве этого слишком много?

Сметаю с земли пыль столетий,

происходит нивелировка.

Месяц весело фарой светит

поражая своей сноровкой.

Спарываю аппликации бабочек,

стравливаю чувств чересполосицу,

складываю чисел доверчивость,

сметаю с земли пыль столетий:

размениваю размер на разрозненность -

пока не поздно.

Замеряя кривизну

Катись, поэт, -

чугунным задом

замерить кривизну Земли.

Твой силуэт,

как penis, краток

и рифмой бронзовой отлит...

Нет-нет, не памятник старинный,

не Церетели новодел,

в тени огней от стеарина

пинцет, бредущий по воде...

Идёт налево - баба с возу,

идёт направо - хрен во щи,

а за окном увяли розы,

и чуб холопский зло трещит,

и леший бродит по деревне,

с похмелья спутав все рамсы...

Сижу на заднице душевно

и, забывая срам и стыд,

несусь под горку - mama mio! -

кругом поля и города,

взрастает трепетная нива,

она не ведает стыда...

И кривизна души такая,

что хочешь - пей, не хочешь - пой!

Мой брат грустит, лукавый Каин,

от Нидерландов голубой!

Локальный вокал октавы

И свежесть солнца я лакал прилюдно -

звенел, на солнце выгорев, бокал -

глотать публично было очень трудно,

но я глотал и женщину алкал,

хоть дерзость солнца плавила и, плавясь,

меня мотала вдоль да поперёк.

Я оставался терцией в октаве -

её в себе самом не превозмог.

И горечь солнца мой экстаз лакала,

когда я пел, отведав Млечный путь,

создав свой мир отнюдь не по лекалам

и бросив небо в алчную толпу,

в которой я - непроходимый грешник -

упал-отжался-вышел-отошёл...

А вместо солнца ныне ад кромешный,

а вместо счастья - лапидарный шок!

Бреду в бреду оков полураспада,

остыв дыханьем от вселенских пут,

досаду предоставив в ад де Саду,

отбросив в небо праздную толпу.

Спелый Вишну

картонность клавиш слышу вновь и вновь

и призываю отключить педали...

стоит рояль крушителем основ

в кустах обратной стороны медали....

и пианист - типичный кавалер,

что нацепил колодки наградные -

играет песни о добре и зле,

и ни к чему мелодии иные:

их не услышит, сколько ты ни тщись,

никто из тех, кому пристало слышать...

разрушь, утешь, подальше утащи,

мой аватар, мой Рама - спелый Вишну!

В храме...

Монотонность ударов под стремя эмоций -

это просто забава позорных затей,

непутёвое время на шланге колодца

из упавших деревьев и пьяных людей.

Расплескается стынью просроченной мести,

растечётся в анналы скрижальным дымком...

Если выделить масть, то я выберу крести

на церковных оградах с рекламой "Lancome",

если взять и собраться да вычленить слово

из пустых разговоров продажных менял,

"Аз воздам!" - вы услышать такое готовы?

Значит, храм не забудет вовеки меня!

теология самолюбования

не возлюбив, не потеряешь веры;

не потеряв, навряд ли и найдёшь...

земля лежит с названьем рычным - Терра,

и ты её, смотри - не уничтожь!

и ты её лелей в своих ладонях,

раз демиургом выпало служить...

в полях судьбы, в творца модальной зоне

не станет ворон резать виражи,

ведь ты один вот здесь за всё в ответе,

твоих метаний стынет полотно...

не повышай без ну'жды Божий рейтинг

и не играй симфоний мимо нот!

*онемевшее кино*

вас будить -

не для радости

возбудить глотку...

зла достиг...

возгонка извоза

из воза

навоза с лярда стила стиль...

не съешьте с разгону пилотку -

прости...

за н е в е с т и л а с ь простынь

и погоны пока пустые!

под гнётом "капусты"

в пустыне

пустыни

грустно

грусть... но...

отпустит...

санскрит узнаю со скрипом...

искрит птичьим гриппом

ипритом немого кино...

тапёра толкните упёртого

того кто плотно толкует с чёртом

в ритмике босановы

вес н о й

протаяли пролежни проталин... под Таллинном...

устали на

ус стали над

над ставней ластами

растопыренными

кинохудожествами Ивана Пырьева...

не обидно ли лак балластом

сливать умышленной

эвтаназией

в противовес князю

Льву Николаевичу Мышкину?

из грязи ли?

конспективный доклад о бессмертии

Женису (Карсы Беку) с теплом и благодарностью за тему

я, конечно, умру...

или, может, я вечен?

нет, наверное, точно тут речь о других,

и теологи врут:

атом всё-таки мечен,

и меня никуда не отпустят долги

перед миром, Отцом

и друзьями, которым

я навек задолжал, взявши в долг их любовь...

выхожу на крыльцо,

где цитируют Тору

тридцать восемь раввинов, и несколько сов

дружно пучат глаза

в свет распахнутых окон...

мне пора не спешить, если времени воз;

вылетает десант

скифским племенем Блока

и сжигает надежды верёвочный мост!

Слова таят

Ответственный за все свои деянья -

их до сих пор слова мои таят -

стою, дышу... по жизни вечно крайний,

мажорный выстрел в центре бытия.

И отдышаться - что за наважденье? -

который век похмельем не могу.

Наводит небо на деревья тени

и давит вниз, сгибая на бегу.

А мне стоять ещё неколебимо

в лесу кошерном - будто баобаб.

Быть ненавистным, значит - быть любимым...

Такая вот несладкая судьба.

В состоянии кастинга

навеяно великолепным стихотворением Лилии Тухватуллиной "Барыня осень"

Люблю я старушку - маркизу, графиню,

как Германн когда-то... ой, нет...

На пиковой даме вальсирует иней,

семёрка читает сонет,

и тройка стремительно мчится по снегу,

везёт по позёмке туза.

Нельзя, говорят, второй раз в одну реку,

но что-то не верят глаза.

Но что-то призывное шепчет мне Лиза,

Фонтанка и Мойка в дыму.

И граф Сен-Жермен - ярый враг романтизма,

Герасим и крошка Муму

меня разрывают сегодня на части.

Отчасти я тоже хорош -

с утра прохожу на "Отверженных" кастинг:

я нынче - отважный Гаврош.

А к вечеру снова - театр, закулисье,

и Ленского нужно убить...

Татьяна не пишет любовных мне писем,

но пишут мне письма грибы,

когда подкурю, попоросивши карету

в Саратов меня обождать:

"Четыре минуты горит сигарета,

поедем чуть-чуть попозжа".

Чертаново вот где-то рядом конкретно,

я принц, а не Чацкий уже;

здесь мой Эльсинор с виду ветхозаветный

на третьем блатном этаже.

Едва раздеваюсь, прилипнув к кровати,

кричу я себе: "Never more!"

Проснусь, словно царь, в Грановитой палате,

но это, считай, перебор!

В поэзии бывает... и не только

Евгению Ильичёву

Мы о крещендо спорили всю ночь,

а я глядел на круглые колени...

И ты была, мне кажется, не прочь

не только, так сказать, заняться пеньем...

Твои глаза - в полмира - неземны,

а губы пахнут нежным амаретто*,

и обнажённость наливной луны

июльской ночью невзначай согрета.

Держу себя и в рамках, и в руках -

и это крайне сложная задача.

Ты близко так, но жутко далека,

ну а колени - далеки тем паче!

Ведь мой порыв для творчества, пойми,

а не для всяких... развлечений всуе...

Димину... and** - спаси и сохрани! -

я с Музою сегодня потанцую.

* - Амаретто (Amaretto, уменьшительное от итал. amaro) - итальянский алкогольный напиток класса амаро, тёмно-коричневый ликёр на основе миндаля и/или абрикосовых ядрышек и пряностей. Содержание спирта - 21-28 %.

** - вероятно, автор имел в виду музыкальный термин "диминуэндо" (итал. diminuendo; также decrescendo" декрещендо") -- музыкальный термин, обозначающий постепенное уменьшение силы звука. В нотах обозначается знаком ">", или сокращённо dim. Если диминуэндо нужно производить на большом пространстве, то продолжение его действия обозначается точками. Обратное диминуэндо - крещендо.

Слово в рифмованный рубчик

Ах, проза - презренная сука,

что воет весь день во дворе,

тобой занедужить - не штука,

неся упоительный бред...

Поэзия тоже не лучше -

сплошное мычание в такт,

и слово в рифмованный рубчик

под ритмику вялых атак

красивых банальностей квёлых,

которые - гордость... и стыд...

Деревни, столицы и сёла -

игрушки в ладонях судьбы-т,

а вовсе не гения мысли,

чеканью отлитые в мир...

Намеренья автора скисли,

почил нерождённый кумир...

Полемики я не приемлю,

мне спорить совсем не с руки...

...не боги и глину, и землю...

... ... не люди... поэты с тоски...

Как...

Лилии Тухватуллиной с теплом

Как потребно становится петь

каждый день по утрам и к полночи,

чтоб наверно отведать успеть -

вкус взаимных читательских строчек!

Как таинственно плачет окно

в отражении облачных кружев!

Эта песня звучит и без нот

льдинкой тремоло в утренних лужах.

Как решителен ранний мороз,

отнимая до лета надежду!

Расставание - дьявольский тост:

чем длиннее, тем менее - между.

Как играет заря по утрам,

ну а вечером скромно краснеет!

Жизнь прекрасна, прекрасна игра,

но игра несравненно длиннее.

Явление поэта

Сопротивление явлению поэта -

пустых мечтаний откровенный бред.

Струится век серебряный, как ретро,

и каждый в нём хоть чуточку поэт!

И каждый в нём почти уже Есенин,

Асеев, Клюев, Осип Мандельштам.

В поэзии назначил Бог спасенье,

вложив поэтам ижицу в уста!

А говоря без пафоса и воя,

мы все пииты, всякой - менестрель.

Я пью за вас, ваганты, водку стоя

вчера, сегодня. Исполать и впредь!

Один

В тишине один лежу,

темень пробкою горчит.

Мерный слышу - ну и жуть -

тремор ходиков в ночи!

От меня ушла жена

и любовница... вдвоём;

как натянутый канат,

свет в сознании моём!

Отучусь теперь курить,

в мутной кухне на заре,

когда гаснут фонари,

и несут какой-то бред

у подъезда три "синька",

будто те богатыри...

Разлюблю любить закат

в нежных сполохах зари.

И пойду я по земле

с этих пор совсем один...

Жили вместе столько лет,

только комом вышел блин.

Замесить теперь другой

или просто потерпеть?

Завести пяток врагов,

чтоб потом их не жалеть,

забывая в драке страх

и... что я теперь один?..

Впрочем, мне уже пора -

столько драйва впереди.

От меня жена ушла,

растоптав в бреду цветы.

Побреду, надев бушлат

до невидимой черты,

но замру на рубеже.

Не помогут здесь врачи,

если когтем по душе

тремор ходиков в ночи!

Вы говорите...

Вы говорите, гений я,

всё называете поэтом.

Но лесть - долбят учителя -

едва ль полезна этим летом,

да и зимой нехороша...

а Вы хвалить не устаёте.

Но я же Вас предупреждал -

не говорите о полёте

моём... я рад бы воспарить,

да тянут всё грехи обузой,

на крыльях вздулись пузыри,

взяла отгул шальная Муза.

Но Вы твердите день-деньской,

о том, что я пишу прекрасно,

вот только разве что с тоской...

...и часто не хватает гласных.

Я ж лучше просто помолчу,

моих заслуг в стихах немного.

Ну разве, Бог направит чуть

две пары рифм и лыко в строку,

а мне их нужно подхватить,

развив и ритмику и мысли...

Глядишь, и Муза прилетит

и за спиной стеной нависнет!

От этой точно не сбежишь,

она накажет очень строго.

Захочешь если вольно жить,

так у тебя одна дорога -

писать и верить, что взойдёт

звезда пленительного... вида,

и ты, как полный идиот,

разбавишь серостью элиту!

Варяг

Лилии Тухватуллиной с теплом

Я скал оскалы быстро забывал,

плыл айсберг вдоль, беременный водою,

титаников. Синели острова,

белел медведь, седою головою

ласкал небесно-лунные стада

невнятно разметавших кудри тучек.

И льдом зимы накрыла мир слюда,

и снегом догнала... на всякий случай.

Я мчался вниз, меридиана вдоль,

уколотый кристаллами созвездий,

не рассыпая в Млечность пеплом соль,

не помня слов добра, любви и лести.

Моя душа - всего лишь тихий тон

бездонного сияния прогресса

а вот характер - заливной бетон,

хотя порою не хватает веса,

чтоб удержать себя на поводу

и не поддаться бессистемной страсти.

Который век я по земле бреду

как Вечный жид, лишённый жажды власти.

К земле

я встаю на заре, будто пахарь:

не рубаха, а просто гумно,

потеряв и подобие страха,

прозябая в болиде "Рено"...

угнетаю себя безутешно

без каких-либо ложных причуд,

я - нелепый и чуточку грешный...

мягкотел я, но всё-таки крут!

поднимаюсь, как гриф, над землёю,

словно стая орланов лечу...

и сейчас вам секрет не открою...

ну и ладно, тогда - помолчу...

помолчу и не стану елозить

языком по прикрытым губам...

нас нечистый в чистилище возит,

превративши в солому хлеба...

я ложусь на заре, как тусовщик,

шоколад обсосав до костей...

как индюк, попадающий в ощип,

"Euronews" на сорочьем хвосте...

ну а мне бы вставать бы, как пахарь, -

выходить по утрам на поля...

без сомнений, волнений и страха,

как каноны Завета велят...

Слово

и снова приснилось...

...заветное слово,

оно повторилось...

и снова, и снова

оно приходило

ко мне то и дело,

по темечку било

и... надоело...

от слова до славы

два шага коротких,

вздыхает лукавый,

откушавший "сотку"...

ему да уж точно

то слово известно

в дефекте побочном

проваленной бездны...

я слово увидел -

"успех", непременно

в развёрнутом виде

и нощно и денно

тебя оно клонит

упасть на колени,

и зрителем стонет

и жжёт откровеньем...

но мне это слово

не кажется честным...

кувырк - и готово:

ты сразу известный...

тебе и почтенье,

тебе и награды -

мол, в принципе, гений...

мол, очень мы рады...

душа-то пустая

потом остаётся...

и слава растает

в распятье эмоций...

никто и не вспомнит

успеха пустого,

горит многотомник

коварного слова...

мне слово приснилось

лукавым призывом,

как творчеству - вилы,

как кони с обрыва...

Порочный круг

В краю запретов и табу,

где мало снов и много света,

пасётся дней моих табун...

... краю любви. В Грааль завета

я растворяю кровь свою;

она рубином отзовётся.

А на дворе повис июнь

и сладкий запах от колодца.

Я достаю ведро воды.

Фиалок, ряски и Офелий

нагнало призраком беды,

и тополиные метели

затмили солнце поутру,

запудрив след инверсной тучи,

где я замкнул порочный круг,

хотя разомкнутый был лучше.

Аллюзий утренняя стрелка

Грозить намеревался шведу

в распыл разверстого окна,

но только белены отведал

да зелена, как смоль, вина

и отказался от движенья

"Полтава - это вам не то!"

И вот - пошёл на повышенье,

на понижение потом,

а следом лихо углубился

в Pacific Ocean абиссаль....

И, как волна, о берег бился,

не веря в сказок чудеса:

царевна-лебедь, кот учёный,

небритый дядька Черномор,

Руслан, на свадьбе оскорблённый,

и блюдце - Apple-монитор -

всё это нанотехнологий

несовершенные плоды...

Чубысь засел в каком-то блоге,

как пуля в голове, сидит

и выходить на свет не хочет,

раз дохнет нечисть на свету...

Откройте Вию в бельмах очи,

ловите чепчик на лету,

хвалясь аллюзий вдохновеньем,

любуясь по утрам собой -

"ах, son of bitch, ах, чистый гений"!

И girl's движение в приboy...

Император романтики

Не иерихоньте в тридцать три губы,

одну из пар оставив без партнёрши!

Любовь, разбив влечение о быт,

заплачет вскоре с каждым часом горше.

Не хорошо? А если стон уключин

или же просто бархатный хомут...

Момент любви во мне уже озвучен,

и пусть его другие не имут!

Я остаюсь, как парус одинокай,

в своём неадекватном естестве.

Который век любовь моя под током

распространяет по эфиру свет.

Не заводитесь, словно апельсин

под музыку Бетховена, ребята.

Омыв дождём империю косым,

сейчас узнаем, кто здесь император!

Агностик

Карсы Беку на его Дождь Библию пишет...

Срывают листы накладные

по осени в мозглой гримёрке,

промчались - пустяк - выходные,

заветами даже не торкнув,

которыми тешится ветер,

как некогда некий апостол

в пространной душевной беседе,

изложенной в Библии просто.

Написано явно не мною,

коль я адептивный агностик.

Святое, но всё же иное,

моё откровение злости...

Полночный гость катехизиса

Я испускаю в ночь

флюиды многоточий.

Ужо предрешено -

меня здесь больше ночи.

Меня не ждут в ночи,

я выйду незаметно.

Как пёс цепной рычит

на дуновенье ветра,

так якорных цепей

сыграют гири звеньев.

Мой гимн ещё не спет,

без всякого сомнения.

Ещё гремит Орфей

по оскорблённым струнам.

И, аутодафе

для ведьмы сна придумав,

я поджигаю спирт

одним мерцаньем взгляда.

Усни, терпи, умри,

развратная наяда!

Обилье факелов

в лучах луны блудливой

мело быльём с болот

да мороком с залива.

Вскипал густой рассвет

по углям безучастно,

по выжженной траве

и снам моим негласным.

Ушла в распадок ночь,

раскачивая бёдра...

я пью с утра вино -

запрет, как маска, содран.

Конёк

Елене Калинчук с теплом

Я безног и устал,

Я, по крышам, наживший подагру...

Мне нет места средь вас,

Одичалых людей табуны.

Я в успенье Христа

Так надёжно за пазуху загнан:

Мне иуд целовать -

Как покрыть непокрытых кобыл...

Мне бы петь да плясать,

Только ноги, как прежде подводят.

Мне б ржануть на луну,

Чтобы кошек загнать на чердак...

Горизонт - полоса;

Или вата... при скверной погоде...

Я ж стою на кону:

То ли конь, то ли Ванька-дурак!

Плащаница

(по вере)

Плащаница со следом луны

по ползущему к полночи свету

поднимается небом льняным

над расправившей крылья планетой.

И сверкает на небе звезда

Вифлеемом забытого хлева,

а под нею не спят города,

надкусив от познания древа

и отведав, как сладостен грех,

что легко отмолить фарисею.

Я рисую звезду на холсте

и прошу за себя и Рассею...

Только добрый не слышит Господь,

отвернулся, глухая тетеря.

Нам с Россией опять не везёт -

воздаётся нам строго по вере!

идол

лис... та...

лист... А4...

ли стаю пар?

под утро вштырило:

"та-та", - нам капель тараторит,

в колонии птичьи

сметая историй

тугие на шее обличья,

на вые затянуто

петлёю бычьей...

money - 100, недотрога!

монисто - от бога,

от пальцев его,

его сочленений и членов,

его врагов... тенор -

голос его панбархата глаже!

вскрывая вены

веков

в строй ляжет

по нужде,

а не по принужденью -

по факту, как говорят, рождения;

устал я петь

осанну

деревянному истукану;

хоть попал в сети,

подумаю и перестану...

но - поверь:

оживают тени без пенья,

и без пения - смерть

на плечи

постепенная...

форточка, а не дверь...

в вечность!

не поэт

ты не успел к раздаче индульгенций,

тебе не выпал "покер золотой"...

"Ученье - свет", как утверждал Гельвеций,

а в бурях тоже, в общем, непокой...

ещё скажу, что как-то не до жиру,

совсем без жира - вовсе ерунда...

и ты всегда спасаешь честь мундира,

а без него - солёная вода...

когда поймёшь, что ты никем не признан,

и твой поклонник - скучный господин,

входящий в сапогах в читальню-избу,

уйди в туман, как Лермонтов, один...

Лекарство от сплина

Тухватуллина Лилия Фаизовна "Тоска"

Тоска уродует любовь,

Нельзя унынью предаваться!

Тоска минорно хмурит бровь

И замышляет провокаций

Несвоевременность и грусть,

Приносит суетность рутины.

Но я, мой друг, не застрелюсь,

Не прыгну в воду с тонкой льдины,

Не выйду в зиму без пальто

(Его зараза-моль поела),

И не замёрзну под мостом,

Как снегуречик - белый-белый,

Не завалюсь и на диван,

Закрывши мир тугой подушкой...

А лучше заведу роман

С прекрасной девой, девой-душкой!

как ляжет карта

ой, не скрыпи безрадостным фальцетом

о том, мой друг, что "жисть не удалась"...

ты был рождён, поверь мне, не поэтом,

но станешь вдруг - факир на этот час...

на бледный миг, на это вот мгновенье,

пока летают по лугам стада,

бомбардируя жертвы преступлений,

не нанося тяжёлого вреда...

здесь вам не спеть ни птицей, ни лебёдкой,

не рассвистеть заправленный "косяк"...

ловить струю - прекрасная работка,

а быть в струе, навроде карася,

такое неудачное занятье,

что хочешь - плачь, а хош - белугой вой...

зря говорят, мол, люди, типа, братья...

им, этим людям, всем на одного

способнее накинуться с азартом,

пинать ногами, по печёнке бить...

а вознестись? пардон, как ляжет карта

расхристанной несобранной судьбы...

Почерк

Моих следов полузабытый почерк -

отточие пустого бытия.

Он днём - как вязь, размытый абрис ночью,

а ранним утром - трепетность наяд.

Иду сквозь строй своих воспоминаний:

друзья, враги, статистов злой десант.

И возникает, будто на экране,

улыбка Бога в странных образах.

Дрожит киот, оклады пламенеют

в кудрявом зеве утренней зари.

Я молод был, теперь, увы, умнее...

Но жизни смысл опять от жизни скрыт.

Как прячут тайны тайно между прочих,

свою оставил где-то на бегу:

моих следов полузабытый росчерк

на потемневшем выцветшем снегу.

Комментарии: 18, последний от 19/05/2019. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 27/02/2018, изменен: 27/02/2018. 124k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: бросаем танки серверов в прорыв стилистики алькова

Чваков Димыч И вновь поэт...

Чваков Димыч
И вновь поэт...