Чваков Димыч. 63-ий номер альманаха "Unzensiert" (без цензуры) вышел из печати

Unzenziert N63

приложение к журналу "Эдита"

0x01 graphic

В альманахе напечатаны рассказы "А пули летят, пули...", "В поисках вчерашнего дня", "Морда" и "Огородами, огородам и - к Котовскому!".

"А пули летят, пули...

После напутственного слова жутко косноязычного деятеля из отдела народного образования команду бывших девятиклассников перестроили в три колонны и повели в сторону дебаркадера, где уже клокотал двигателями пришвартованный к массивным, будто ленинградские сфинксы, кнехтам заранее ангажированный теплоход М-42, в народе - "Москвич". После чего была осуществлена заброска, как принято говорить у военных, к месту дислокации. Перефразируя прапорщика Казаков из культового фильма "ДМБ" - чтобы проследовать в часть, нужно сесть на теплоход и проследовать. Что мы, собственно, и сделали.

Поселили нас в средней школе посёлка Саратовка. Из классов вынесли парты, вместо них установили раскладушки, тумбочки, и пацаны зажили здесь почти в казарменном режиме. Даже некое подобие формы, как помнится, нам выдали. О ней я, собственно, упоминал несколько раньше.

Жили всю неделю, повинуясь расписанию.

Расписание было такое: с утра подъём в шесть часов, зарядка, завтрак в школьной столовой. Затем - теоретические и практические занятия по умению обращаться с оружием (разборка-сборка), средствами индивидуальной защиты, шанцевым инструментом, армейскими приборами; дальше - обед и снова занятия.

На второй день вышли, что называется, на пленэр - копать и обустраивать окопы. Сначала рыли их индивидуально в полный профиль, потом соединяли окопы ходами. На третий день с утра до обеда занимались разборкой-сборкой автоматов, одеванием ОЗК (общевойсковой защитный комплект) и пробежкой с полной выкладкой метров на триста-четыреста.

На третьи сутки пребывания после обеда сбегали кросс на три километра. Без выкладки. По-спортивному. Четвёртый день по устоявшейся с языческих времён славянской традиции должен был ознаменоваться омовением - предстояло посещение местной бани и небольшой отдых перед апофеозом всех событий. Действительно, на пятницу наши отцы-командиры анонсировали стрельбы на настоящем армейском полигоне. В субботу же планировался отъезд домой".

-- "В поисках вчерашнего дня

Идём дворами. Мимо мусорных контейнеров проходим. А в них копаются три прилично одетых парня. Да какие, впрочем, парни - настоящие пацаны лет десяти. Ничего себе детки - никак с юных лет образ жизни бомжей изучают.

- Вчерашний день потеряли? - спрашиваю, невольно включая "интонацию училки" в вопрос. Есть такая привычка у взрослых. И меня не обошла стороной.

Мальчишки не разбегаются, не возмущаются, просто оглядываются в мою сторону. А один из них, лучше всех одетый спрашивает без тени робости и смущения:

- Чего?

- Вчерашний день, - говорю, - ищите?

И тут происходит совершенно неожиданное: самый мелкий из троицы подбегает ко мне и, раскрыв ладонь, показывает купюру.

- Вот, смотрите - мы пятьдесят рублей здесь нашли.

- Значит, денежка - подарок вам к 1 сентября, - улыбается жена. - Только родителям не говорите, откуда у вас такое богатство. И руки помойте с мылом.

- Это ещё что. А смотрите, сколько здесь меди! - Красиво одетый мальчишка делает неуловимый жест рукой и достаёт из-за спины большой моток толстой проволоки в изоляции.

"Видать, папа хорошо поднялся на цветных металлах", - думаю я. Но мои размышления о смене приоритетов подрастающего поколения прерывает третий мальчик. Это конкретный "ботан". Таких в младших классах обычно гнобят, а чуть позднее просят дать списать домашку или контрольную.

"Ботан" аккуратно поправляет очки левой рукой. В правой руке у него палочка, которой он подцепил что-то в мусоре. Спрашивает:

- А это правда презерватив? - Указывает на то, что болтается на палочке.

- Нет, обычный шарик, - отзываюсь, хотя и не уверен в точности своего ответа".

"Морда

В то утро, когда подлая болезнь накрыла меня своим крылом, приключилось, как назло, воскресенье, которое, согласно действующему тогда КЗОТу (кодексу законов о труде), радовало также и медицинский персонал близлежащих учреждений здравоохранения и остальных-прочих граждан безмятежностью выходного дня в самых отдалённых концах великого и могучего. Великим и могучим во времена моей юности назывался союз нерушимый республик свободных, иначе говоря, СССР, а не только язык, на котором агитировал за советскую власть Владимир Ульянов (в народе - вечно живой Ильич), и писал Лев Николаевич Толстой (в народе - "зеркало русской революции").

Но вернёмся к событийной части. Уверенности в том, что в институтском прибежище медицинского аспида, плотоядно обвивающего чашу из нержавейки (в таких обычно подавали мороженое в кафе), кто-то дежурит, почти не было. Но делать нечего, нужно тащиться в поликлинику - убедиться, как говорят, на личном опыте. Что я и сделал.

На удивление - в белоснежном пустынном зале регистратуры обнаружился дежурный врач женского пола. Хотя, судя по девичей первоначальной растерянности при виде моей заплывшей морды, назвать эту девушку иначе, как санитаркой... ну, в крайнем случае, медсестрой, я бы не отважился. Но в сообразительности медработнику в юбке было не отказать. Она мгновенно набрала заветное "03" на диске телефонного аппарата и вызвала неотложку. Карета скорой помощи к моей радости появилась очень быстро, будто бы стояла за ближайшим углом, словно её держали "под парами" специально для меня.

Я даже охнуть не успел, как в регистратуре возникло "двое из ларца, одинаковых с торца". Эти немногословные парни в белых халатах не дали ни секунды на размышление, оперативно загружая мой трепыхающийся организм, словно докеры загружают сыпучие грузы в мешкотаре, только не в трюм, а в брюхо санитарного микроавтобуса "рафик". Я сопротивлялся, пытался попросить отсрочку на каких-нибудь десяток минут, чтоб хотя бы собрать свой нехитрый гигиенического содержания набор студента с парой чистого белья и предупредить: увозит, мол, меня карета судьбы в загадочном направлении - в сторону киевского зоопарка... кажется...

Но отчаянное сопротивление оказалось неэффективным. Крупногабаритные медбратья со здоровым румянцем на мускулистых руках быстро пресекли мои поползновения отвалить от фургончика по своим неотложным делам. И только когда "рафик" выезжал из дворика между "Воробышком" (так назывался наш студенческий клуб, где проводились дискотеки и вечеринки), поликлиникой и родной общагой, мне удалось выкрикнуть в раскрытое окно машины:

- Свободу Луису Корвалану (очень своевременный лозунг)! Я ещё вернусь (про Терминатора тогда никто и не подозревал - выходит, мне удалось опередить время). Ищите меня в лечебных учреждениях города-героя Киева".

"Огородами, огородам и - к Котовскому!

Труппа нервничала, и нервозность атмосферы усугубляло следующее обстоятельство: из-за кулис можно было разглядеть жаркую рампу, в свете которой предстояло воплощать режиссёрские идеи без малейшей поддержки со стороны взрослых артистов - их в пьесе попросту не наблюдалось, а будка суфлёра на клубной сцене отсутствовала в принципе.

Впрочем, меня лично сие обстоятельство не слишком пугало, поскольку в уста моему герою автор вложил всего три слова: "А как пойдём?" Имелся в виду способ достижения отряда Котовского. Уж, данные-то слова я произнесу громко и со значением при любой публике. Так мне казалось. О нордическом же спокойствии остальных участников сцены из спектакля можно рассуждать лишь с изрядной долей иронии. Текста у них куда как больше, и слова от волнения могли запросто заблудиться в глубинах памяти.

Помните, я уже говорил, мол, ключевой в означенной сцене была знаковая фраза: "Огородами-огородами, и - к Котовскому..." Поначалу - во время репетиций - я жалел, что её произносит не мой герой, но чем ближе к премьере, тем всё явственней становилось - и хорошо, коли так: чем меньше связанного текста запоминать, тем меньше спрос, если вдруг накосячишь в приступе неконтролируемого синдрома отличника.

В общем и целом, чем ближе подходило время выхода на сцену, тем сильнее паниковали представители детской театральной студии. Я, пожалуй, меньше всех. Ребята дёргались и нервно ходили за кулисами, будто самые настоящие народные артисты перед премьерой, покуривая найденные в гримёрке "бычки", осторожно, в рукав, чтобы никто из взрослых не засёк. В конце концов, не выдержал Толик. У него мама работала в ДК, и по этой причине он считал себя самым продвинутым актёром. Хотя, пожалуй, так оно и обстояло на самом деле. Ведь, впоследствии, мой одноклассник окончил Ленинградский институт культуры, и сейчас служит режиссёром народного театра в Ленобласти. Выходит, имелся у него театральный нюх ещё в те мальчишеские годы.

Как говорится, и когда беда уже была совсем близка Толян взял инициативу в свои руки. Пацаны скинулись - я тоже попал в число заговорщиков, присовокупив свои 37 копеек к концессионным - и купили пузырь портвейна "777", в народе - "три топора" на шестерых. Плюс - каждому по ириске. Я был не в курсе, на какого рода допинг пошли отданные в общую кассу деньги - меня попросту не посвятили, поскольку ваш покорный слуга числился пай-мальчиком. Никогда никого не закладывал, но тут дело особое - вдруг не сдюжу. Меня повязали тем портвейном втёмную - сказали, мол чай на травах из термоса, дескать, выпьешь и успокоишься перед выступлением. Каким образом удалось приобрести спиртное, мне до сих пор неизвестно. Поскольку продавцы советских магазинов в те времена строго пресекали наглые потуги малолеток в приобретении креплёных вин, полагаю, старший брат-комсомол пришёл на помощь в трудную минуту".

Комментарии: 1, последний от 17/11/2023. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 17/11/2023, изменен: 17/11/2023. 11k. Статистика. Статья: Публицистика Не сгоревшие рукописи Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2
Аннотация: Приложение к литературно-художественному журналу "Эдита" за ноябрь 2023 года

Чваков Димыч : другие произведения.

63-ий номер альманаха "Unzensiert" (без цензуры) вышел из печати