Об именах героев
Тётка без совести, Анна-Аннушка, нуждающаяся в добрых советах, молодой человек, дядя Вова, Петя и Ник

О картинке, мелочах и ружьях
Рикошетящий взгляд, добродушный сосед, входная дверь, открывающаяся наружу и внутрь, и гигантский окунь

О названиях рассказов
Железяки, Звёзды кочегара Агафонова, Неожиданный Жуков, Дубрава Лисина, Болезнь Боткина и невидимое название

Хроника. Часть первая.

Хроника. Часть вторая.

Хроника. Часть третья.

Тётка. Литературная редакция.

Дубрава Лисина. Литературная редакция.

Жемчужина. Литературная редакция.

1.
Об именах героев, о том, как без них обойтись, и о том, что не надо ничего навязывать читателю

*

Имена персонажей - это часто боль и слёзы в рассказах начинающих (и не только) авторов.
Я совсем не о том, что в мире эльфов и гномов появляется вдруг путешественник Римас - не иначе Юозас-Витаутас Броняус, кавалер Ордена Витаутаса Великого, но одно то хорошо уже, что Римас, а не Каунас или Вильнюс ) - от этого как раз несложно застраховаться, запускаешь какой-нибудь генератор имён, и готово.
Я о другом. Поясню на примерах.

*

В рассказе "Вода. Глава 1" в первой же строчке нас ждёт молодой человек, лет двадцати пяти, в чёрном костюме с красным галстуком. И пошло-поехало - на протяжении почти всего повествования он, по прихоти автора, то "парень", то всё тот же "молодой человек". Доходит до смешного - когда по сюжету ему встречается гражданин постарше:

- Вы давно здесь сидите? - задал вопрос молодой человек.
Пожилой человек ничего не ответил.

Вы уже догадались, да, что дальше "пожилой человек" будет периодически именоваться "стариком" )
И всё бы ничего, но почти в финале из репродуктора вдруг доносится: "Владимир Анатольевич Климов, просим пройти в зону для собеседований". И молодой человек, известный нам ещё как "парень", вдруг обретает и имя, и отчество, и фамилию ) Зачем, спрашивается? Ведь его фамилия и отчество никогда больше в рассказе (главе?) не прозвучат.
Скажите мне, автор, почему Владимир не мог с самого начала именоваться именем, данным ему при рождении?

*

В рассказе "Лабиринт" главная героиня Анна периодически становится Аннушкой без всяких на то видимых причин. Наверное, автор просто не знает, как избежать бесконечных повторов, и не чувствует, что неоправданное использование уменьшительно-ласкательной формы имени режет слух.
Представьте, что героя в рассказе именуют то Михаилом, то Мишенькой:

Мишенька вдруг понял, что Незнакомка напоминает ему мать, которая умерла нынешней зимой. А мальчик так нуждался в добрых советах. В мистику Михаил не верил...
или:
Михаил вздрогнул: он знал только одного человека, который умел именно так улыбаться... Сердце Мишеньки забилось, как птица в клетке.

А стоило бы, наверное, просто по-другому вести повествование. Или, хотя бы, объяснить происхождение уменьшительно-ласкательной формы, чтобы использовать его наряду с "девушка":

Анна вдруг поняла, что Незнакомка напоминает ей мать, которая умерла нынешней зимой. А девушка так нуждалась в добрых советах и в том, чтобы кто-то по-прежнему называл её Аннушка...

*

Предлагая правки в рассказ "Соседи, луг и перфоратор", я лишила имени главного героя и дала имя соседу. Мне тут же сообщили: "Имя соседу тоже ни к чему. Роли не играет".
Пояснила, что имя ни к чему только герою. Он вполне обходится фамилией, поскольку наряду с ней легко использовать местоимение. А вот сосед в имени нуждался, чтобы было меньше повторов, и ещё - чтобы немного очеловечить его. Анонимного соседа с перфоратором, погибшего в финале, не так жалко, как добродушного дядю Вову...

*

В рассказе "Новая жизнь" в первых же трёх коротких абзацах имя "Петя" встречается 6 раз, имя "Ник" - 7 раз. Не 22, но тоже перебор ) Давайте попробуем предложить автору другую редакцию этих абзацев, где всего три "Пети" и всего три "Ника". Без потери смысла:

- Слышал про "Новую жизнь"? - Петя влетает в комнату, словно ураган. Ник закатывает глаза и вздыхает - когда его брат научится уже стучать в дверь? Видимо, никогда.
- Впервые слышу, если честно. Что это? - он никогда особо не интересовался всей этой интернет-фигней. Петя разбирается куда лучше - причем в разы. Наверное, поэтому Ник пошел на истфак, а брат - в программисты.
Петя младше почти на год, но путают их постоянно - похожи, словно две капли воды. Но при этом очень разные. Младший - душа компании, старший - более спокойный. Да и Ник привык всё время чувствовать ответственность по отношению к брату.

*

А теперь - хороший пример. Я даже позавидовала умению автора работать со словом ) В рассказе "Псевдоморфоза", как и в предыдущем, два брата. Но на этом сходство и заканчивается ) Оцените, как автор обходится вообще без имён:

- А ведь был бот? - сипит тот, который позади.
- Конфискован бургомистром, - сипит тот, который впереди. - Жаль: по воде всяко легче.
- А точно помнишь? - сомневается первый.
- Я старше, - резонно замечает второй. - Соберись, бросать не вздумай, вон уже пропускной пункт.
...
- У нас разрешение, - извлекая из-под рубахи мятую, сотни раз сложенною и вновь разложенную бумагу, носильщик, назвавший себя старшим, подаёт её на вытянутых ладонях, не забывая в почтении склонить голову.
Младший рядом с ним жадно скрипит зубами - у таможенников по рукам бродит фляга, один жуёт бутерброд, между делом успевая сочинять небылицы для скучающего товарища.

*

А для финала этой главы хорошо подойдёт история из комментариев. Мне попеняли за одну из предложенных правок.

У автора звучало так:
"За дверью стояла тётка. Нет, не так - Тётка. Без возраста, и, вероятно, без совести"
Предложенный мной вариант был лаконичнее:
"За дверью стояла тётка. Без возраста, и, похоже, без совести"
Мне сообщили следующее:
> Выкинув Тётка, сразу потерялся образ.

Опуская манеру комментатора выражаться в духе "Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа", поясню - это своего рода навязывание имени, определения:

Впереди высился лес. Нет, не так - Лес. Страшная густая чаща.

Обычно это от бедности слога или неуверенности. Вдруг читатель не поймёт, насколько дремуча и непролазна чаща. Или насколько тётка - Тётка )
Но в случае с лесом нужно просто уделить внимание деталям в его описании. А в случае с тёткой ничего вообще делать не надо - в прекрасном рассказе Егора, уже само название "Тётка" - настолько сильный ход, что пытаться повторить его в тексте ещё раз - только читателя портить )

2.
Теперь поговорим о не менее любопытных вещах: о картинке, которую видит читатель, о том, насколько пристально стоит автору следить за мелочами, о том, все ли ружья должны стрелять

*

В комментариях к обзору мне досталось ещё за одну предложенную правку.

У автора:
"И закрыла дверь"
В предложенном мной варианте:
"И с силой толкнула дверь назад"

Далее комментатор пояснил:
Мне не понравилась это место когда читал "Тётку". Дело в том, что в советских квартирах - дверь открывается внутрь (для удобства групп захвата МВД). Так что тётке для самостоятельного действия - надо отстранить хозяина, протянуть руку... Проще уйти не прощаясь: сам закроет.
Однако, есть вариант, что ГГ раскошелился и установил металлическую тяжелую входную дверь - которая открывается наружу. Но! И в том и другом случае ваша редакция фразы "И с силой толкнула дверь назад" - смотрится комично. Фраза для хлипкого дверного межкомнатного полотна. При этом возможность того, что дверь открывается вовнутрь - вами убита.

А позже вернулся, чтобы сделать контрольный выстрел )
...И когда затрещал звонок, едва не оторвал ручку. Тётка стояла, презрительно щурясь"
Увы для Вас - дверь таки открывалась внутрь. Так что...
Как-бы... Надо понимать то, что берешься редактировать".

И предложил, шутник, поменять в названии "штучный" на "шуточный" )

Пропустим мимо ушей бредовую версию: "в советских квартирах дверь открывается внутрь (для удобства групп захвата МВД)", поскольку это правило, насколько известно, было продиктовано требованиями безопасности: чтобы в случае эвакуации двери квартир одновременно открывались свободно, не блокируя друг друга. Не будем обсуждать глуповатое предположение, что тётка не в силах толкнуть железную дверь назад. Не будем обращать внимание на странную фразу комментатора: "Проще уйти не прощаясь: сам закроет", поскольку в авторской редакции - "и закрыла дверь". Сконцентрируемся на "наружу-внутрь".
Конечно, дверей могло быть две, как это часто бывает в квартирах. Тётка толкнула входную дверь назад, Марк едва не оторвал ручку внутренней двери. Но совсем не нужно "оправдывать" эти эпизоды каким-нибудь неуклюжим описанием того, какие в квартире двери и сколько их. Это совершенно спокойно остаётся за скобками - множество таких деталей читатель прекрасно способен домыслить сам.

*

Похожая история случилась и с фразой: "тяжёлый, как кусок арматуры, взгляд пробил Марка навылет и ушёл рикошетом в глубь квартиры".
- Рикошет не к месту, - закричали внимательные ребята, - Если навылет, то дальше не рикошет.
Вместе с внимательными ребятами мы разбудили Чехова, и Чехов нам процитировал: "пуля прошла навылет, пробила затем бронзовую лампу, потом рояль, а от рояля рикошетом убила болонку и контузила жену".

- То-то, - сказали внимательные ребята. - У Чехова был рояль. В умолчанной редактуре даётся возможность увидеть малогабаритную квартирку с крошечным коридорчиком, неизбежничающим рикошетами. На первый взгляд, это обогащает текст. На самом деле, именно для этого текста - привлекает ненужное внимание, заставив "решать" несущественную деталь, и в результате теряется темп восприятия и динамика повествования.

- Боже мой, - ответила я, - если это слишком экстремально, если вы вдруг в результате страдаете так, что теряете темп восприятия, сойдёмся на редакции "тяжёлый, как кусок арматуры, взгляд пробил Марка навылет и срикошетил от стены в глубь квартиры".

Но вы, дорогие авторы, не поддавайтесь ) Вы же и так, сами будучи читателями, прекрасно поняли, что взгляд, пройдя навылет, срикошетил от стены в прихожей ("ушёл рикошетом"). И поэтому и это - от какой там стены в малогабаритной квартире с крошечным коридорчиком срикошетил взгляд - совершенно спокойно могло остаться за скобками. Не надо держать читателя за дурака, неспособного увидеть картинку без несущественной детали.

*

Ещё одна предложенная правка - для рассказа "Соседи, луг и перфоратор" - вызвала бурю негодования, как внимательных ребят, так и, о ужас, автора )

- Добродушный и простоватый (простоватого вида) - не одно и то же, - сказали внимательные ребята.

- Сосед, добродушного вида улыбчивый мужик, и сосед, простоватого вида мужик - это два разных мужика, - написал автор, и добавил, - вообще удивлён, как можно ставить знак равенства между "простоватым" и "добродушным".

- Понимаете, - ответила я - "сосед - добродушного вида улыбчивый мужик", который далее по тексту устало улыбается и добродушно щурится, - это бесцельный повтор, ничего не дающий образу. Вот и стал он в предложенной редакции мужиком простоватого вида (что перекликается с образом деревни, из которой он будто бы только что вернулся, да и разговаривает сосед соответствующе: "негоже топтаться", "чуть дашь слабину").

Жаль, но и внимательные ребята, и автор, почему-то предположили, что я ставлю = между "простоватый" и "добродушный". Нет, я просто дала понять, что сосед - "простоватого вида мужик". И это совсем не равно "простоватый мужик". Тут пришлось будить Короленко, и Короленко процитировал: "Только разговорившись с этим простоватым на вид юношей, можно было заметить, что под невзрачной наружностью скрывается незаурядная и чрезвычайная личность".

Так что, дорогие авторы, никогда не идите на поводу у критиков, размахивающих словарём синонимов. И никогда не позволяйте выдёргивать ваши слова из контекста рассказа.

*

А в финале этой главы давайте посмотрим на окуня. Нет, не так ) На гигантского окуня, который охотится между небом и землёй.

В рассказе "Жемчужина", как справедливо замечают многие, тщательно прорисован мир, но совершенно непонятно зачем. "Сеттинг классный, да - написали автору в комментариях, - и, да, концовка не дотягивает до полноценного рассказа. Как будто бы трейлер к хорошему аниме". А ещё броненосец окунь этот - плавно шевелит плавниками, губастая пасть раскрыта, чешуя поблёскивает на солнце, и негде укрыться от него...

Ружьё в виде окуня повешено на стену в самом начале. "Берегись окуня" (или "береги себя, олух") - невнятно произносит один из героев в середине рассказа. И ничего в финале. Ружьё не стреляет. Автор или не знает, что "нельзя ставить на сцене заряженное ружьё, если никто не имеет в виду выстрелить из него", или не собирался стрелять, как Рюноскэ или Вампилов, развешивавшие ружья, которые не только не стреляли, но и были повешены для того, чтобы не стрелять )
Или не надо усложнять - как написал сам автор: "по поводу открытого финала, жёсткие рамки по объёму просто не оставили места дописать". И тут же добавил: "шучу".

Множество рассказов бросают авторы на полпути. Перегорели, не знают что дальше. Этот особенно жаль. Коммуна у края Питанских болот, подёрнутых утренним туманом. Сырость пропитывает всё и вся, заставляя металл ржаветь, а стены покрываться плесенью. Туман складывается в хвостатый силуэт. Город ползёт прочь, на север. Квагеры выращивают внутри себя жемчужины. Юный Олин. Мудрый Савл. Прекрасная Юми. Ром "Вечный зов". Мир катится в бездну. И над всем этим плывёт гигантский окунь.
Хорошая история недосказана. Вся надежда на то, что автор всё же соберётся с силами и, в паузах между шутками в комментариях, допишет её - не застрянет в лимбе, не преисполнится сожалений.

3.
И, наконец, о названиях. Как и имена героев, это тоже боль и слёзы в рассказах начинающих (и не только) авторов.

*

Казалось бы, любой способен понять, что название "Пистолет" или "Дружба" - это фиаско ) А название "Обменный колодец" или "Неожиданный Жуков" - привлекает внимание.

Важно: мы не говорим сейчас о качестве рассказов, только о названиях! Хотя часто они "волшебным образом" коррелируют )

Но не всё так просто.
Названия "Дружба" или "Пистолет"- плохие? - спросит товарищ, со словарём синонимов под мышкой. - А "Тётка" или "Железяки" тогда почему хорошие? Названия "Про Деда Старкова, инженера Гуськова и машину времени" и "Джонни Ходжес, его друзья и Мерлин возвращаются!" - плохие? А "Звёзды кочегара Агафонова" и "Тайные игры семейства Лисеевых" чем тогда хороши?
Да, можно попытаться объяснить очевидные вещи, но товарищ всё равно не поймёт, а вы, читающие этот обзор, думаю, и так прекрасно чувствуете разницу )
Поэтому я не буду ступать на скользкий путь, рассказывая, почему это хорошо, а то - плохо. Эти понятия здесь не работают. Мало поможет и такая, встречающаяся порой, рекомендация: "лучше бы названию не быть ни тривиальным, ни вычурным" - поскольку есть в литературе, например, "Звонок" и "Мечтают ли андроиды об электроовцах?".

Хотя... всё просто - чтобы дать своему рассказу хорошее название, нужны всего лишь литературный слух, читательский опыт и авторская смелость. А дальше всё зависит от пропорций этой смеси )

*

И в финал этой главы прямо просится один диалог из комментариев. В нём, кстати, разъяснено понятие "невидимого названия".
Я предложила вариант названия - "Дубрава Лисина" - для рассказа "Соседи, луг и перфоратор", поскольку сосед в тексте один, не считая тех, что мельтешат в финале, луг - соседский, у героя - старый дубовый лес, а перфораторов - две штуки )
И получила на орехи:

Воронов Александр
Поглядел на словосочетание Дубрава Лисина чуть дольше необходимого, и стало упорно казаться, что это имя и фамилия. Надо попробовать что-нибудь такое еще, например, Болезнь Боткина.
Отсих-Досих
Кста, в перфораторе по динамике прямо с заглавия как шашкой рубанули. Если даже не прочитать, как Воронов прочитал предложенное название :))) но авторское - трамплин в текст, запоминается и до, и после чтения. А предложенное - просто как невидимое.
Воронов Александр
Невидимое название, я считаю, - это, например, "Весенняя прогулка" или "Вечерний разговор". А "Дубрава Лисина" - это такое название, от которого рассказ хочется тут же на этом месте никогда не читать. Я и Лисина-то никакого еще не знаю, а тут еще и целая дубрава евоная образовалась.

Ниже - хроника в трёх частях, и три рассказа конкурса "Блэк-Джек-20", вернее - литературная редакция авторских версий.

Часть первая. "Тётка" и "послушаем, что скажут люди".

Наткнулась в оффтопике на такой обескураживающий комментарий:
Писать обзоры - самая сложная работа. Авторам обзоров приходится потреблять большой объём информации и анализировать, если качество информации позволяет, если автор обзора владеет критическим мышлением. А таким мышлением, если верить ученым, владеет один процент населения. На фоне всех обзоров пока только обзоры Димыча "отвечают на вопросы".

И стало мне интересно, что за Димыч такой? Входящий в один процент населения, отвечающий на все вопросы. И нашла я вскоре здесь два увесистых эссе на 328 тысяч знаков. Восемь авторских листов, мамочки мои! Как, однако, толсто пишет )

Впрочем, обильные рекомендации плодовитого критика вкратце сводятся к следующему:

Здесь бы вместо первого знака вопроса следовало поставить запятую.
Не увидел я особого сюжетного развития в рассказе.
Неважнецкий повтор связки "это".
Замечательно переданы чувства бомжа Василия.
Я бы назвал сей текст не фантастикой, а сатирической фантасмагорией.
С трудом могу себе представить, как вздрагивает сердце.

Дальше цитировать, увольте )

И подумалось мне, что не таких обзоров, заслуживают авторы.
А каких?
Идеально, решила я, если бы автор мог увидеть иную выверенную версию своего текста и сопоставить её с собственной. Весьма наглядно. Сразу можно понять, где в рассказе слабые места, и как они могут быть исправлены.

И взяла я прекрасный рассказ Егора Альтегина "Тётка", место которому явно в финале конкурса, и решила создать новую его версию. Задача была интересна как раз тем, что на неискушённый взгляд править там особо нечего.

Памятуя о том, что Егор склонен метать гранаты (пусть даже и учебные) в блогеров-умников-филологов, я первым делом отправила отредактированную версию ему, сопроводив "виноватым" текстом:
Простите, очень понравился ваш рассказ. Я думала, стоит его поправить немного, ну там, запятые и слог чуть-чуть, но вдруг переписала весь )
У меня свои тексты плохо, хотя я умею в буквы, чужие править лучше выходит. Надеюсь, вам пригодится то, что получилось )

И получила обнадёживающий ответ:
Спасибо. Арина, вы большой труд проделали, у вас безусловный дар литературного редактора. Пару-тройку вещей я действительно поправлю.

Но, кажется, так и не поправил )
А после наткнулась я всё в том же оффтопике на такой диалог:

Адашов Юрий:
Но, по большому счёту, на БД имеют значения только обзоры жюри и трудяги Димыча, особенно в части исправления ошибок.
Альтегин Егор:
По большому счету для меня имеют значение обзоры авторов, мнение которых я уважаю.

И решила, что это знак: надо опубликовать мой "штучный обзор". И послушать, что люди скажут ой, только давайте не будем спрашивать мнения простых людей )

Ниже - литературная редакция авторской версии. А здесь - сопоставление двух версий - для тех, у кого большой монитор )

зы:
Простите меня, Егор и Димыч )

Часть вторая. "Соседи, луг и перфоратор" и "люди, уж лучше бы вы молчали".

В какие-то сорок восемь часов мой обзор одного рассказа успел задеть какое-то невероятное количество людей. Причем Егора и Димыча среди них не оказалось )
Зато оказалось что, я "раскручиваю и до того плюсовой проект", что превратила "винтажный кадиллак в форд-фикус", что это "сведение счётов", а ещё "наивное непонимание отличия рассказа от крупной формы", и что страшно далека я от Чехова.
Люди, уж лучше бы некоторые из вас молчали. Сошли бы за умных.

Также пришлось ставить в прихожей у Марка рояль (а до того он стоял в кустах, конечно же). А ещё я познакомилась в комментариях с одним сломанным ботом. Такой мужик, шарахнуло на тыщу вольт. Жаль, что он неспособен обрабатывать данные с большим числом признаков и классов. Зато мы с ним долго играли в игру "вровень или выпирать" - исследовали вопрос, куда открывается дверь в квартире Марка (ей стал мешать рояль в прихожей).

А ещё мой обзор вылетел с конкурса, за что мерси грустной кошке (не спрашивайте меня кто это, и я не знаю почему она грустная). Но мы крайне интеллигентно пообщались с координатором на форуме правил, и, есть надежда, что какая-то по счёту версия этого штучного обзора уже не попадёт под санкции и по праву займёт место в номинации "Обзоры независимых критиков" рядом с нетленками Димыча. Но до того ещё плыть и плыть )

Жаль, но в комментариях я повстречала всего лишь несколько людей, с кем можно было поддерживать беседу не на уровне "Этрусское не читается" и "Фу такой быть", а на действительно интересном уровне.
С Еленой Елиной поболтали о приёме, встречающемся у начинающих авторов - своего рода навязывании имени, определения. С Отсих-Досих прояснили природу рикошета. С Флинтом Кибордом поразбирали от чего нужно стартовать в писательском деле - от плинтуса, от стола или от жизни и фантазии.
Были и другие просто приятные люди. Приходите ещё )

С присказкой всё, теперь сказка.
В комментариях мне предложили "взять-воплотить отвратно написанный рассказ, но с хорошими намерениями или идеей". Жаль, но таких почти не встречается. Отвратно написанные вещи подразумевают отвратные намерения и идеи.
И я нашла ещё один хороший рассказ автора Wayerr - "Соседи, луг и перфоратор", который тоже просится в финал. И немного с ним поработала.
Ниже - литературная редакция авторской версии. А здесь - сопоставление двух версий - для тех, у кого, напомню, большой монитор )

зы:
Простите меня, Wayerr )

Часть третья. "Жемчужина". Развивающее редактирование.

По поводу этого рассказа я сожалела в обзоре: "Хорошая история недосказана". Но сожаления не меняют мир ) И я написала автору письмо, предложив даже не столько стилистическую, сколько так называемую развивающую редактуру. И Максим ответил: "От таких предложений не отказываются". И мы начали работу, уместившуюся в десяток писем и два моих четырёхчасовых подхода плюс правки набегами с телефона.
Для начала мы "сошлись во взглядах".
Мне представлялось, что история, в которой между небом и землёй охотится окунь, должна быть немного ретрофутуристической. То есть, простыми словами, аэробайк и магнитофон в этом мире невозможны - разве что их примитивные аналоги, если этого потребует сюжет.
Затем мы договорились, что исключим упоминание о Дикой охоте. Не хотелось тащить в новый мир ни Ведьмака, ни Короля Стаха )
Также я предположила, что рассказ может стать первым в возможной серии, и концовка осталась открытой, как, впрочем, и в авторской версии.
В результате главные герои рассказа немного повзрослели, все, ну или почти ) ружья - выстрелили, а многие детали стали неслучайными.
Хотя судить, конечно, читателю.
"Ваша версия мне действительно понравилась. Обязательно разместите на СИ", - написал Максим.
Ниже - литературная редакция авторской версии. А здесь - сопоставление двух версий, если у вас большой монитор )

зы:
На этот раз мне вроде совсем не за что просить прощения, но на всякий случай и по традиции этого обзора: простите меня, Максим )

~

И на этом, наверное, завершу свою "карьеру" в Самиздате ) Я нашла слишком мало людей, с кем было интересно поговорить и поработать - всего лишь пару неравнодушных чёрных ников, вежливого координатора, и одного автора )
Пишите письма, если что, адрес в шапке раздела.
Будьте )

Тётка

Под утро ему приснился щенок. Забавный и пушистый. Смотрел восторженно, как и должны смотреть забавные щенки, но издавал при этом невнятный дребезжащий звук.
Марк открыл глаза. Щенок исчез, но звук никуда не делся. Дверной звонок - исчезающий в век домофонов вид.
Посмотрел на часы: девять утра, рановато для субботы. Люди и разумные животные не ходят в гости без предварительных коммуникативных ласк. Кролик не зря не хотел поначалу впускать Винни-Пуха с приятелем...
Звонок не умолкал.
Ладно, решил Марк. Может, свидетели трамвая. Или ещё кто, ушибленный жизнью. Или продавец пылесосов. Давно не приходили ко мне продавцы пылесосов.
Доплёлся до двери, щёлкнул замком.
За дверью стояла тётка. Без возраста, и, похоже, без совести.
- Ты, стало быть, жилец? - тяжёлый, как кусок арматуры, взгляд пробил Марка навылет и ушёл рикошетом в глубь квартиры.
- Да, - ответил он как можно увесистее. - Чего надо?
Таким тёткам пальца в рот не клади. Они млеют лишь от военных, чином не ниже майора, да народных артистов с густым баритоном. Так что немного брутальности в самый раз.
- Ничего, - помолчав, буркнула вдруг она. - Ничего тебе не надо.
И с силой толкнула дверь назад.
Ни здравствуйте, ни простите.
И не "тебе", а "от тебя" - садись, тётка, два.
А такой хороший сон снился.
Под руку попал холодильник, и он устроил ему допрос с пристрастием. Подследственный, однако, извернулся, требуя очной ставки с магазином на углу.
Марк вздохнул, посмотрел в окно. Окно обещало жару.

~

У подъезда курила соседка с третьего - от лязга двери вздрогнула и отшатнулась.
- Дама, я вас фрустрировал?
- Да ну, блин, тебя Марк. Думала, опять жилица эта, новая. Наорала тут на меня...
Лариса нервно стряхнула пепел.
- Тётка? Неужели? И что было причиной? Куришь не в затяг?
- Ну да... То есть, нет, - Лара спрятала взгляд куда-то вбок. - Кричу, мол, я громко, когда это... ну, ты понял.
- Нет, - продолжал веселиться Марк. - Не понял. Так отчего же ты кричишь, Ларочка?
Соседка усмехнулась, порозовела:
- Говорит: "Что, мужик сильно хороший?"
Такую Ларису ему видеть ещё не доводилось. Гоняющую бомжей, матерящую дворника - это да, было. А ещё вот как она умеет, оказывается...
Соседка явно ждала ответной реплики, остроумной, в меру скабрёзной. Но метать бисер было ни к чему, в её словаре слово "скабрёзность" и аналогичные семантические единицы отсутствовали начисто.
- Да мимо она, - Ларисе надоело ждать подобающей случаю фразы. - Нет у меня никого. Год как я мужика своего выгнала. Понятно?
- Конечно, - легко согласился Марк. - Ты внятна до абсолюта.
- Ну да, - протянула Лара, настроение которой угасало быстрее тлеющей сигареты. - У тебя всегда "конечно" и "понятно".
Метнула бычок в урну и, вильнув небогатым задом, пошла к подъезду.

~

Наскоро позавтракав, Марк взялся за блог. Слова, однако, не поддавались, сбивались в нестройный ряд новобранцев-перводневок. "Мы рассыпаемся перед новым вызовом, чрезмерно уверовав в свою экзистенциальную неуязвимость". Так, ладно, это неплохо. Но подписчики наверняка ждут более увесистых откровений, так что жечь глаголом надо сурово и долго.
Надо... Мысли гибли, не родившись. Съезжали на обочину - откуда взялась эта агрессивная тётка? Такие живут в дворовом фольклоре - сидят на лавочках, моют кости соседям и прохожим. Никогда не переезжают в другие квартиры. Случается, стучат в двери, но так, чтобы совсем без повода?
Стемнело. После фразы "ментальность монады стремится к гомеостазу" Марк решил, что на сегодня хватит и захлопнул ноутбук.
Может, за пивом?

~

Во дворе было пусто. Только Васген из седьмой, полковник в отставке, угрюмо менял колесо у своей пожилой "девятки".
- Помочь, Василь Геннадьич? - спросил Марк.
- Ну подсвети мобилой, если уж вышел... Сгнило всё, домкрат некуда присобачить.
Недели три назад он поймал Марка во дворе, технично захватил ладонь и провёл коммуникационный приём: намекнул, будем, мол, скоро обмывать новую тачку - крутую, как ВКС России... Сейчас, подсвечивая телефоном, спрашивать про то казалось бестактным.
- Соседку новую знаете? - спросил Марк.
- Это не соседка, - пыхтя, обозначил Васген. - Это оружие массового поражения. Следует запретить конвенцией какой-нибудь.
Вылез из-под машины, выдохнул.
- Ты меня знаешь - паркуюсь аккуратней самолёта. А эта стерва: куда свой джип на газон?! Я даже что ответить не нашёлся. Какой джип, вот скажи, а?

~

Пару дней Марк честно зарабатывал как бы деньги, множа в блоге тексты разной степени заумности. В перерывах отвлекался на пиво, сериалы и ютюб. "Фейковый мир генерирует новые вызовы, апеллируя к коллективному безумию"...
В понедельник поставил себя на паузу и побрёл в магазин.
На лестнице попался сосед, инди-музыкант. Недавно Марк мимоходом слышал, как парень сетовал кому-то в трубку, что группа всё, репетировать негде, и вообще. Теперь, шагая через ступеньку и прижав мобилу к уху, юное дарование делилось с кем-то новым этапом жизни:
- Тут мегера завелась, мозги клюёт - играем громко... Да мы, блин, вообще не играем! Ну, ты в курсе. С дуба рухнула, к гадалке не ходи...
Всё чудесатей и чудесатей, усмехнулся про себя Марк. Точно оружие массового поражения. Так она весь подъезд изведёт.

~

Лара курила на привычном месте.
- А где она живёт, тётка эта? - уронил Марк вместо "привет".
- А без понятия.
Он не сразу понял, что в ней изменилось. Слова вроде те же, но в интонации больше не было войны со вселенной. Да и эти чёртики в глазах...
- Мать, да ты, как вижу, въехала по самые уши!
Лариса смотрела мимо, тихо искрилась улыбкой.
- А... Есть такая тема. Электрика тут на работе искали с пятым допуском. Нашли... Шарахнуло на тыщу вольт. Такой мужик...
- Ну, поздравляю. Хомо хомини люпус эст, как говорили древние. Это, часом, не его тачка? - кивнул на крепко сбитый чёрный джип, забравшийся передними колёсами на газон.
- Не. У него "Патриот". А это, вроде, с полковником нашим кто-то рассчитался, торчали ему почти лимон. Короче, решили, как это... в досудебном порядке... Марик, ты чего?
- Ничего, - сказал Марк. - Жарковато что-то сегодня.

~

Чудесатое множилось. Вряд ли он сходил с ума. Михалёвы с первого наконец-то зачали ребёнка, Зубовы купили-таки дочке попугая, инди-сосед вышел в люди: лабает в крутой банде, - Лара докладывала Марку на каждом перекуре, источая оптимизм, словно диктор федеральных новостей.

В ТСЖ ему сказали, что новых жильцов в последний год не заселялось.

...Расхотелось писать. Жизнь распалась на фрагменты. Пить он теперь начинал в обед, и уже не пиво. Дни съедались сами собой. Марк прислушивался к звукам за дверью. Глупо, но он ждал тётку.
...И когда затрещал звонок, едва не оторвал ручку. Тётка стояла, презрительно щурясь.
- Проходите... пожалуйста, - выдавил Марк.
- А что мне проходить, - отрезала тётка. - Мне проходить нечего. Сам, что ли, не понимаешь?
- Не понимаю.
С улицы жарило наискосок через клети подъезда, но ему было холодно.
- Не понимает он, - тётка ввинтилась в квартиру, прошла на кухню, брезгливо огляделась. - Всегда у тебя было "конечно" и "понятно"... Ждал что ли? Чего ждал? Я же сказала - ничего тебе не надо.
И Марк понял вдруг, что это она ждёт, его ждёт.
- В зайце утка, в игле смерть, - бурчала тётка, разглядывая отвисшие обои. - Ничего ты не хочешь, даже порнуху новую лень искать.Так?
- Так, - обречённо кивнул Марк.
- Проводи.
Сглотнув сухой кадык, посмотрел без надежды - вся жизнь развернулась наготой бессмысленности, сонмом дурных привычек... Чёрт, даже сам с собой он какими-то штампами заумными говорит. Диплом филфака. Привычка снобствовать по поводу и без. Тридцать пять лет...
Марк распахнул перед ней дверь, ладони взмокли, и надо было что-то сказать. Но сказать было нечего.
Тётка шагнула через порог, оглянулась.
- И это, - сказала. - Телевизор громко у тебя орёт.
- Да, - согласился Марк. - Спасибо.
И только когда захлопнулась дверь - вспомнил: телевизора у него нет, и не было.

~

Здоровенную плазму притащили на следующий день. Грузчики совали бумажки про выигрыш от крупного сетевого магазина, но он лишь махнул рукой. Не вскрывая упаковку, втюхал телевизор Михалёвым с первого. Ухитрился не взять денег.
Удалил блог. Вымыл квартиру до блеска и хруста, выбросил гору хлама, мимоходом удивляясь, сколько нажил мусора и безделок. Чистота взбодрила: ненадолго - делать было совершенно нечего.

~

Устроился корректором в некогда солидный журнал. Почти не платили, зато работы было изрядно. Взял абонемент в бассейн. Запал на серьёзную прозу - здорово примиряло с тем, что за окном...
Осенним вечером, возвращаясь с пробежки, наткнулся у подъезда на Ларису.
- Привет, здорово выглядишь. Как сама?
- Нормально. У тебя тоже ничего, да?
- Да, - сказал Марк. - Ничего.
Октябрь рвал и скручивал листья, ронял под ноги.
- А ты другой стал, - выдохнула вместе с дымом Лара. - Раньше всё понты кидал, что ни слово, то ребус, а сейчас - по-человечески.
- Да? Ну и хорошо. Пока, Лар...
- Марк, - махнула рукой, обозначая ломкую тлеющую нить. - Тут тётка эта опять нарисовалась, не сотрёшь. Жаловалась на тебя.
- На меня?!
- Ага. Собака, говорит, твоя лает громко.

~

Он взлетел на четвёртый этаж, прыгая через две ступеньки. У двери квартиры скулил мохнатый щенок. Марк аккуратно взял его, прижал к груди, сел, прислонившись к стене - и не было сил достать ключи.
- Извините. Это ваша собака?
Он поднял голову и ничего не сказал - все слова попрятались.
- Простите, вижу, что ваша. Я соседка новая, с пятого, иду мимо, думаю, взять - он же голодный. Вот - вернулась.
Девушка была соткана из смущённой улыбки, джинсов и синих глаз. Марк почти физически чувствовал, как ей неловко.
- Да, - сказал он, - конечно, голодный. - У вас дома молоко есть?

Дубрава Лисина

Отпуск подходил к концу, когда Лисин, наконец, не выдержал.

Он успел жениться и счастливо развестись, а сосед всё сверлил и сверлил. Каждое утро весь дом будил неистовый вой перфоратора. Судя по грохоту отваливающихся кусков, сосед ещё до обеда разрушал, как минимум, полквартиры. После, видимо, уставал, или стены заканчивались - проклятый инструмент гремел всё реже, смолкая к вечеру.

Но наутро всё повторялось, будто стены вырастали за ночь.

Сосед, простоватого вида мужик, всегда выглядел так, словно только что вернулся из деревни: бодрый, загорелый, казалось, даже пахнет от него подсолнухами...
"Что же ты там всё сверлишь, дядя Вова?", - думал Лисин, глядя сквозь стекло на улицу с пятнами запылённых клумб, частоколом блёклых деревьев, полную серых смазанных лиц прохожих.

В детстве, уже неотличимом от почти забытых сказок, он жил в такой деревне - с крапивой и подсолнухами. Неподалёку, за рекой, начинался старый лес. Широкие, раскидистые дубы шумели кронами в недосягаемой вышине. Лисин гулял по лесу, вдыхал запах прелой листвы, смотрел, как тает утренний туман, и всё мечтал заночевать как-нибудь: проводить солнце и встретить его утром.

"Даже не думай, человеку нужен дом, чтобы не потерять облик", - душили мечту родители.

Лисин вырос и уехал в город. В улучшенной двухкомнатной стены сближались, стоило отвлечься, дружески клали бетонную руку на плечо, мол, мы рядом, не волнуйся. Он встряхивался, словно дикий зверь, распахивал окно, кусал густой городской смог, что вязко затекал в открытую створку.

Вечером Лисин постучал к соседу. Он так и не придумал, что сказать. Может, действительно есть причина сверлить каждый день? Правда, что могло остаться от стен за это время? Не отрастают же они, в самом деле, как драконьи головы.

Дядя Вова открыл дверь - пахнуло не пылью вечного ремонта, а чем-то неуловимо знакомым - устало улыбнулся и жестом пригласил пройти.
- Я только на пару слов, - пробормотал Лисин.
- Проходи. Негоже топтаться под дверью.
В полутёмной прихожей он неловко принялся стаскивать ботинки. Сосед отступил к двери в комнату, потянул за ручку, и на Лисина вдруг пролился закат - за дверью в мягком вечернем свете шелестел бескрайний луг.

Он шагнул вперёд, погладил рукой тонкие стебли. Оглянулся - дядя Вова добродушно щурился, сложив на груди руки. Ни стен, ни квартиры, только бесконечное зелёное море и треск цикад.

"Трава настоящая, а дальше - трёхмерный экран" - уцепился Лисин за здравый смысл. Выставил руку, сделал пару шагов, туда, где должна была быть стена. Ничего. Шагнул ещё, запнулся о камень в траве.
- Снова растёт, - озабоченно буркнул сосед.
Из земли торчал кусок бетона, штыри арматуры переплетались, словно колючие стебли лианы, тянулись вверх.
Солнце село, залив небо алым светом. Лисин пробормотал:
- Ну, я, наверное, домой.
- Запомни, - сказал сосед, - кроме перфоратора, нужна ещё болгарка, арматуру срезать, иначе стены тебя не выпустят. И если начнёшь, - то каждый день, чуть дашь слабину - станет хуже.

На следующий день Лисин ломал стену небольшой ударной дрелью - не перфоратор, конечно, но всё же.
Бетон крошился легко, отваливался кусками, обнажая тяжёлую кладку прочных каменных блоков. Расчистил кусок стены - блоки оказались испещрены нестройными рядами чёрточек.
"Словно заключённый дни считал", - похолодел Лисин, отогнал мысль и принялся крушить дальше.
С непривычки руки быстро уставали, в голове стоял непрерывный гул, из-за пыли было трудно дышать, но к вечеру Лисин добрался до арматуры. Толстые прутья с шипастыми узлами преграждали путь.

...Назавтра стена оказалась нетронутой. Лишь серая пыль повсюду, да мозоли на руках свидетельствовали, что это был не сон.
Лисин потратил день - купил перфоратор, болгарку, монтировку и тяжёлую кувалду с фиберглассовой ручкой - вернулся затемно.
Утром, едва открыв глаза, вскочил как ужаленный - потолок стал ниже.
Залез на стремянку, приложился рулеткой - вышло два с половиной. Взмок, перемеривая, но лента упорно не желала показывать прежние два и семь.
Рванул к окну - ручка свободно вращалась, створка же стояла, будто приросшая. Входная дверь в квартиру тоже не открылась.

Лисин надел щиток, наушники, респиратор и начал выбираться.

К обеду пробился до решётки арматуры. Когда срезал её, болгарку заклинило, диск разлетелся, осколок ударил в щиток.
Сменил диск. Дорезал прутья. Поддел решётку монтировкой. Полдороги пройдено.
Наскоро перекусил бутербродами и вновь принялся за стену. Через несколько часов, наполненных грохотом и пылью, бур провалился в пустоту. Сорвав щиток и наушники, Лисин припал глазом к отверстию. За стеной высился лес, залитый светом вечернего солнца. Старые дубы шумели кронами, вовсю гомонили птицы.
Он опустился коленями на острые куски камня, прислонился к стене лбом. Горло свело воспоминанием, глаза переполнились, тёплая дорожка побежала по щеке.
Вытер лицо рукой, размазал бетонную пыль, замешанную на слёзах. Надел щиток и, зарычав, схватил перфоратор.

К закату Лисин выбрался в лес. Стоял по ту сторону стены. Вдыхал сырой пряный воздух и не мог надышаться. Бродил, задрав голову, меж высоких дубов.
Улёгся на согретую за день почву, усыпанную прошлогодней листвой, раскинул усталые руки и погрузился в облака, скользящие над ветвями. Небо чуточку посветлело, вспыхнуло пунцовым, и выбросило горсть первых стеснительных звёзд. Набрало синевы, уже не дневной - тёмной, густой. Почернело, рассыпало гипнотическое мерцание, и Лисин уснул.

Проснулся он с первыми лучами, потянулся лапами, распушил хвост, сладко зевнул и замер, осознавая. Запаниковал, закрутился, тревожно порыскал - нашёл след, рванул обратно.
Стена обветшала, чуть осыпалась. Пробитая дыра съёжилась, но всё ещё висела над землёй.
Лис прыгнул. Промахнулся, заскрёб лапами, упал. Ободрал лапы в кровь, но попал, наконец, в отверстие. Стальные клыки арматуры рвали уши, раздирали шкуру, но он полз, извивался, пока не выпал по другую сторону. Рухнул в пыль. Она попала в глаза, забилась в ноздри, иссушила пасть. Лис фыркал, тёр лапами морду, задыхаясь. Темнота окружала, сжималась.

Очнулся Лисин в полдень - измождённый и усталый. Поднёс к глазам грязные руки с кровоточащими мозолями. В ванной рассмотрел в зеркале своё лицо, испачканное в серо-чёрной пыли. Вздохнул, умылся холодной водой.
Стены зарастили раны. Глядели на Лисина осуждающе и немного выжидательно. Потолок вернулся к прежней отметке. Окно легко открылось, впуская густой кисель городского воздуха.

Значит, перемирие.

Отпуск закончился. Пробивать стену стало некогда. Лисин купил длинный бур и изредка, по выходным, сверлил, чтобы посмотреть, как там его лес. Со временем стал делать это всё реже и реже.
Лето прошло, кончалась и осень. Сосед по-прежнему запускал перфоратор каждый день, Лисин при встрече с ним опускал глаза.
В один день наступила зима. Тяжёлые хлопья липли на провода, ветви - тянули всё к земле, умирать.
Ночью во всём квартале погас свет. Поутру со стороны соседа донёсся лишь слабый стук, будто молотком по стене. Электричество вскоре дали, но дядя Вова затих - ни грохота, ни даже стука. Через пару дней невозможной тишины разволновавшийся Лисин позвонил в дверь - звонок продилинчал, но шагов не было слышно. Уехал?

Снег на улице смешался с грязью, посерел, словно тоже стал бетонным. Ветвистой арматурой из него торчали облезлые редкие кусты. Лисин вспомнил про лес и дал себе зарок поглядеть на зиму в дубраве.
Вечером снова наведался к соседу. Тишина. Позвонил в квартиру рядом. Усталый женский голос из-за двери сказал, что ничего не знает, но вроде никуда не уезжал, должен быть дома. И после паузы добавил, что да, может, случилось что, слишком тихо, непривычно.
Замельтешило: пришёл участковый, высыпали жильцы, грустный человек с дипломатом высверлил замок. В квартире было темно, колыхалась завеса пыли, пронзаемая лучами уличных фонарей. Дверь в комнату не поддавалась. Человек с дипломатом вздохнул и взялся за неё.
Участковый вошёл первым, подсвечивая фонариком, икнул и, кажется, выругался. Шкаф, кровать - всё в комнате было изломано на куски, тонувшие в бетонной крошке. Посреди комнаты, распластавшись, лежал дядя Вова, его посиневшее лицо обнимали серые щупальца - пыль залезла в ноздри, засыпала глаза, набилась в рот.

Стены смотрели на взмокшего Лисина и усмехались.

Коньяк не помогал. Не получалось стереть висевшее перед глазами мёртвое, испачканное серым, лицо. У Лисина начало зудеть в носу, будто пыли вдохнул. Он пару раз то ли чихнул, то ли фыркнул. И понял.
Поняли и стены. Потолок стал ниже. Лисин подёргал ручку окна - не поддалось. Входная дверь - то же.
Ночь требовала тишины. К утру он будет уже мёртв.
Лисин подпёр входную дверь шкафом и взялся за перфоратор.

Стена поддавалась туго, словно собрала все силы. Через пару часов он добрался до арматуры. Выключил перфоратор, но тишина не наступила.
В дверь звонили. За дверью кричали. В дверь уже били чем-то тяжёлым. Времени почти не осталось, подумал Лисин, и поднажал.

Бур провалился, за ним в ледяную стужу леса высыпались и осколки стены. От свободы Лисина отделяли лишь железные прутья.
Погас свет.
Он замер. Сквозь окна прорывались красно-синие всполохи мигалок. Зло сплюнул комок слюны и пыли, озверело схватил кувалду и ударил по решётке. Та вздрогнула и улыбнулась. Стены подвинулись ближе, мешая замахиваться.

Он неистово колотил по решётке, сминая её наглую улыбку, разрывая прутья-губы, выбивая стальные клыки. В такт колотилось сердце. В дверь колотили люди. Они уже не кричали.

Со звоном решётка выгнулась, лопнула, брызнув в ночь яркими искрами. Рухнула входная дверь, затрещал шкаф. Лисин бросил тело в брешь, зарычал, продираясь сквозь острые обломки, рвущие одежду, режущие кожу. Вывалился на обжигающий снег под искрящиеся звёзды. Втянул ледяной воздух. Оглянулся.

Брешь в стене зарастала на глазах. В ней плясали огни фонарей, белели лица, мелькали руки.

Лисин стоял в снегу, скалясь и теряя человеческий облик.

Жемчужина

Ему приснился гигантский окунь.
Плыл между небом и землёй, лениво шевеля плавниками... Губастая пасть раскрыта, чешуя поблёскивает, по деревьям и траве скользит тяжёлая тень, будто от грозовой тучи, и такая же предгрозовая висит тишина, сходят с ума стрижи, стелятся над болотами...
Окунь охотился, негде было укрыться от него.

Олин сел на краю кровати, прижал ладонь к ноющему правому боку, боль затаилась.
Сегодня свидание с Юми. Не как раньше, настоящее: они расстелят скатерть на берегу Ржавой бухты, прямо на гальке, достанут бутерброды и вино, а ветер будет дёргать их за волосы и сыпать рыжие чешуйки в хлебную корзинку.
Юми сказала, что заедет в девять, мешкать некогда.

В его крошечном закутке - с визжащей койкой, намертво прикрученным железным столом и двумя хромыми табуретами - пол шёл под уклон, заставляя пританцовывать перед ослепшим зеркалом, пока он брился, ища подбородок и скулы на путаной мутной карте, усеянной островками отслоившейся амальгамы.

Часы затянули фальшиво, оборвали куплет. Банка с чаем показала дно. Он запалил керосинку, нарезал хлеб. Достал из холодного угла оплетённую бутылку, срезал подвешенную к потолку сетку с сыром и вяленым мясом - двадцать две монеты, пришлось дозанять у Савла и долго объясняться, но оно того стоило.

Прихлёбывая из мятой медной кружки, ждал, пока стрелки построятся углом. В окне маячил край Питанских болот, подёрнутых утренним туманом. Туман был густым, разливался молоком, складывался в хвостатый силуэт. Коммуна стояла у самой воды. Сырость пропитывала всё, железо гнило, стены пожирала плесень.

Олин натянул свитер, подхватил сумку и выбрался в длинный облезлый коридор. Одиннадцать дверей провожали его, запах жареной рыбы и плохого табака, полустёртые голоса и вязкий утренний свет, сочащийся из щелей и трещин. Перед выходом, в плетёном кресле, выставленном наполовину в тамбур, пожёвывая самокрутку, сидел Савл.
- Доброго, - поздоровался Олин.
- И тебе, - пробурчал старик. Кресло жалобно заскрипело. - Решился, значит?
Отпираться было бессмысленно.
- Да, встречаюсь с Юми.
- Угу, - кивнул двумя подбородками Савл. - Она ведь человек, да?
Олин переступил с ноги на ногу.
- Я сам тебе это сказал.
- Сказал. И живёт она в городе, да?

Когда-то очень давно Коммуна тоже была частью города, его южной престижной окраиной на берегу тогда ещё Питанского озера. Но обмелели говорливые безымянные речки, и пропала окраина, увязнув в болоте. И город пополз на север, отмахиваясь от гнуса, - подальше от густого сладковатого запаха.

Савл выдохнул дым через жаберную щель, скрытую в складках шеи под старческими пятнами и бородавками. Затушил самокрутку в пепельнице из черепашьего панциря.
- Не нравится мне это. Горяч ты, мало тебе наших. У Ирги, через стенку, дочка. Мои внучки на подходе. Уж про квагеров в Жидком лесу и на том берегу не говорю. А с человеком...
- Мы тоже люди, - напомнил Олин. - Наша связь не запрещена.
- Не запрещена - какое чудесное слово, - пухлые пальцы с желтоватыми от табака перепонками описали в воздухе замысловатую фигуру. - За ним, прям, видится счастливое будущее. Идеальная пара: квагер-коротышка и...
- Юми тоже невысокая.
Поднимающееся раздражение отозвалось в печени. Олин поморщился, коснулся правого бока. Савл заметил.
- Ты вынуждаешь меня проговаривать простые истины. Сам же всё знаешь про городских. Ты им нужен для грязной работы, или, в лучшем случае, - выбрать на рынке рыбу, или поглумиться, пока не надоешь. Или вспороть тебе брюхо. Мир жесток, и он давно уже катится в бездну. Я волнуюсь за тебя.
- Юми не такая, - любые слова здесь звучали бы глупо. - Она ни разу не цепляла меня. Мы познакомились не вчера. Мы много говорим. О разном. Она хорошо относится ко мне.
Савл сощурился.
- Если и так, это лишь подтверждает, что ей нужно последнее, чем ты мог бы прельстить её, - кивнул на его бок. - И именно это заставляет меня волноваться. Ты - наивный малый. Если над тобой посмеются, тебе же пойдёт на пользу. Но вот если дело обернётся иначе...
Олин вскипел. Это было сущей глупостью!

Все знали про подобные случаи. И рядом с Коммуной, и на том берегу в последние годы находили квагеров с распоротыми животами. Жемчужины у городских ценились дороже иных самоцветов. А истолчёные в порошок - считались лучшим средством от многих болезней.
Несколько лет назад все кладбища в торфяниках перерыли, осквернив останки. И родственники стали забирать себе жемчужины усопших, о чём прежде нельзя было и помыслить. Теперь их продавали, чтобы сводить концы с концами. Предки помогали выживать потомкам.
Мир катился в бездну - в этом Савл был прав. Но Юми - часть нового мира.

Возмущение Олина так ясно отразилось во взгляде, что Савл закашлялся и умолк, отвёл глаза, предоставляя, по всей видимости, ему самому судить о прописных истинах.
Тут даже не на что было злиться. Этот боров совсем не знал Юми. Её смеха и неподдельной живости. Её серых искристых глаз, так непохожих на зеленухи квагеров. Её маленького носика. Её тонкой талии, которую он, казалось, мог бы обхватить ладонями...
Савл надул щёки, выпятил мясистую нижнюю губу и с протяжным звуком выпустил воздух.
- Ты всё равно пойдёшь к ней.
Олин промолчал, он уже опаздывал.
- Что должен был, я сказал, - пробурчал сосед, поворачиваясь в стонущем кресле, вскинул ладонь, - возьми с собой хотя бы это.
Его рука скользнула за спину и вернулась с небольшим ножом - с деревянной рукоятью, отполированной до блеска временем и работой.
- Я выпотрошил им, наверное, миллион рыбин.
Крутанув нож промеж пальцев, он протянул его Олину.
- Это лишнее...
- Бери! - рявкнул старик так, что Олин осёкся.
Малыши, игравшие в коридоре, замерли, косясь в их сторону. Савл сбавил тон:
- Просто возьми и заткни за пояс. Хороший нож на пикнике пригодится.
Олин протянул руку. О лезвие можно было порезаться даже взглядом.
- Пойду, - сказал, перехватывая поудобнее сумку. Но сосед уже отвернулся в поисках очередной самокрутки...
- Берегись окуня.
Олин споткнулся о поворотный замок на палубе, едва не упал, оглянулся.
- Что?!
- Береги себя, олух, - повторил Савл из глубины кресла.

Теплоход, в котором гнездилась Коммуна, был пришвартован к берегу в незапамятные времена. С каждым годом болото засасывало его всё глубже. Постепенно первый уровень залила вода. Когда-нибудь в её власти окажется и второй. Благо, случится это не сегодня.
Держась за рыжий поручень, он прошёл по наклонной палубе, по деревянному настилу сбежал на берег. Здесь на верёвках сушилось бельё, вешавшие его женщины проводили Олина долгими взглядами. Он побежал вприприжку, нагоняя время...
Взобрался на насыпь. Пнул пустую бутылку из-под рома - на этикетке горело: "Вечный зов". Прихлопнул комара. Услышал гудок свинцового завода, чьи трубы торчали за свалкой, пачкая небо оранжевым дымом. Потрогал рукоять ножа под свитером... Их теплоход, когда-то белый и роскошный, ржавел консервной банкой, брошенной на краю мутной лужи. Отсюда, сверху, это виделось со всей очевидностью.
До него донёсся стрёкот - по узкоколейке бежала лёгкая дрезина. Юми - в облегающих кожаных штанах, куртке с бахромой на рукавах и глухих защитных очках - помахала ему.
- Прыгай! - крикнула, притормаживая.
Олин побежал рядом, схватился за поручень и рывком забрался на платформу. Юми чмокнула его в щёку.
- Погнали! - добавила ходу. - Скоро грузовые на завод пойдут.

Ему уже доводилось вот так безбашенно мчаться с ней сквозь Жидкий лес, чтобы успеть к развилке до первого мотовоза - и дальше, через мост на тот берег, и каждый раз кишки скручивало в узел. Он закинул сумку за спину и обеими руками обнял уверенно правящую спутницу.
Они неслись, казалось, над верхушками редких деревьев. Солнце бежало следом, задевая кручи облаков. Стрижи кружили над полотном, рассыпались в стороны. Ветер закладывал уши.

До Ржавой бухты пути было с полчаса. За холмами уже скользили тени брошенных кораблей. В воздухе разливался запах йода.
Юми отклонила голову назад, и он утонул в её густых волосах, зафыркал.
- Ты такой милый! - расхохоталась она.
Олин тоже разулыбался - до самых ушей - и ничего не мог с этим поделать. Вспомнил про вино и прокричал ей на ухо:
- Я приготовил тебе сюрприз!
- Я тоже! Обожаю тебя!
Она снова откинулась назад, но теперь уже подставляя шею для поцелуя. Дрезина подпрыгнула на стыке. Он не сдержал крика, Юми залилась смехом.

Когда впереди замаячили брусья тупикового упора, его затылка коснулась тяжёлая тень, звуки стали густыми, а ветер вязким. Олин обернулся. Туча втянула плавник, открывая солнце. Юми сбавила ход:
- Приехали!
Спрыгнула с замершей платформы и побежала вниз, сквозь кустарник, к галечному пляжу. Он стоял, вцепившись в поручень.
- Догоняй! - донёсся её смешливый голос.
Он прижал локоть к ноющему боку. Во рту растёкся привкус желчи. Оглянулся ещё раз и стал спускаться.

Юми выбежала на берег, швырнула в сторону очки, наклонилась и зачерпнула пригоршню мутно-радужной воды. В ладонях закачалось солнце.
Позади хрустнула ветка. Она повернулась, разжала ладони, и солнце пролилось на гальку.
- Вот и молодец, девочка, - сказал высокий бледный человек. В левой руке, чуть на отлёте, он держал нож с деревянной рукоятью, а правой машинально прилаживал полуоторванный карман камуфляжной куртки.
Ветер дёргал Юми за волосы, и сыпал вокруг ржавые чешуйки.