Исповедь.

Да, я правда Козлов и быть может я даже Козлевич.
Мне Америка кров эмигрантский когда то дала.
Я за долларов сто всех врагов демократов ругаю.
Правда тоже товар так давай продадим и её.

Мы поделим навар словно с супа мы пенки снимаем.
Пенность правды у нас от погасших покрышек-солдат.
Чёрным дымом коптим небо светлое мы поджигаем.
А оно не горит и смеётся над нами кацап.

День, Украина всё хлещет горилку.
И летят огурцы вместе с салом пройдя пищевод.
Брагой мы отрыгнём и обнимем горячую жинку.
А потом что чужая была после палки последней поймём.

Наша вера пуста барабанною громкою правдой.
Мы слагаем стихи все этапом идя в лагеря.
И шагают Зека в кирзачёвскую грубую лавру.
Оставляя поля где когда то пшеница росла. 

Вечер, Украина храпит самогоном.
Я включаю брехню и снова уже не бу бу.
Горизонт догорает закатом убывшим в утробу.
В небе звёзды включает убивший когда то Му Му.

Звездолётом своим он как лодкою быстрою правит.
Новый бакен зажёг кораблям показавший скалу.
Рядом скачет Му Му и Герасим её не ругает.
Ведь на небе теперь место хватит и ей и ему.

Ночь, Украина сожгла всю горилку.
Да и сало ушло как кацапов последний вагон.
А рука всё сжимает пустую кривую бутылку.
И бычок догорает который бутылкой поджёг.

Фитилём травяным без бикфордовой быстрой манеры.
Он неярко горел пока не лопнул сосуд.
Звон прощальный стекла убивают быков браконьеры.
Только мясо они от убитых уже не берут.

Утро, Украина сипит перегаром.
Я включаю брехню и снова в экран я смотрю.
Снова солнце встаёт обжигая меня своим жаром.
В небе звёзды все гасит убивший когда то Му Му.

Снова жинка зашла и я руки свои распускаю.
И шманаю её как шманали менты в лагерях.
Здоровеньки булы я букуку меж них ей вставляю.
И опять понимаю что это чужая жена.

  24.05.2017.