Болонской как будто породы, 
не зная особых забот, 
собачка женского рода 
при некой газетке живёт. 

Все прелести пёсьей природы 
прощать обречённо спешат 
собачке женского рода... 
И чем она так хороша? 

Спросите об этом хозяев, 
что крышу и корм ей дают, 
Газетку вконец превращая 
в дворняжий питомник-приют. 

Угодна им эта болонка, 
как всё цирковое зверьё: 
она ведь усвоила тонко, 
чего все хотят от неё. 

Протявкать когда без запинки, 
когда молчаливо служить, 
кому обмуслявить ботинки 
и визгом кого оглушить - 

всё сделано будет как надо: 
и служба, и слюни, и лай, - 
ты лишь не забудь о награде, 
чего-нибудь сладкого дай! 

В блаженстве витает болонка. 
И что же? В ускоренный срок 
в некрупной её головёнке 
случается крупный заскок: 

вспухая, растёт убежденье, 
что в мире культурных чудес 
её куцехвостое мненье 
имеет неслыханный вес! 

Всё больше борзеет болонка, 
всё выше дерёт мокрый нос... 
И вот уже в тявканьи звонком 
чиновничий слышен прононс. 

И с томною спесью во взгляде 
болонка (того не забыть!) 
по полочкам и на отряды 
пытается всех разложить. 

В решении данной задачи 
она демонстрирует враз 
молочную глупость щенячью 
и густопсовый маразм. 

Не дальше б собачьей тарелки 
болоночке этой судить 
и местною Белкой иль Стрелкой 
себя понапрасну не мнить, 

но...Снова скулёж с подвываньем,
все так же напыщен и лих: 
болонка взыскует вниманья! 
Признательности! Пониманья! 
Всеобщей любви! Обожанья! 
И сколько ещё их таких... 

Щедра на несносных природа, 
и слышно из всех уголков 
собачек женского рода 
и пакостных пёсьих сынков; 

всех этих жулек, трезорок 
(то оптом, то по одному), 
питомцев газетных задворок, 
нетонущих мелких муму -

объектов бездарной дрессуры, 
что важно подачки едят 
и важно на вахте культуры
в ногах у вахтёров сидят! 

Внушили нам с самых пелёнок: 
"Не троньте чужого щенка!" 
...Но для таких собачонок, 
чей визг достаёт до печёнок, - 
для томно-комичных болонок - 
ей-богу, не жалко пинка!